Принцип упреждающего удара

По телу снова хлестнул мороз – панцири повысили температуру лишь в моей камере, но я не стал тратить время на одевание, а сразу бросился на роатанца. Тот склонился над маленьким чемоданчиком и набирал в шприц мутную желтоватую жидкость, которую, по всей видимости, собирался ввести мне в кровь. Я обрушился на него, подминая под себя хитиновое тело и одновременно нанося удар по затылку. Роатанец рухнул и, перекатившись на спину, попытался отползти. Я навис над ним, собираясь добить, и застыл всего на мгновение, взглянув в огромные глаза, умоляющие о пощаде.

Секунда промедления обошлась мне дорого. Панцирь выбросил нижнюю ходильную ногу, из последних сил отталкивая меня и тонкая, острая, словно стрела, конечность вонзилась мне глубоко под ребра. Перед лицом угрожающе защелкали клешни. Я отшатнулся. Зажал рукой рану, из которой горячим потоком хлестала кровь, и ударил панциря ногой в шею. Тот захрипел и отключился. А я поковылял к скульптуре, ругая себя последними словами. Вот же идиот! Нашел, к кому проявить сочувствие! Бок немилосердно горел, от боли на лбу выступила испарина. Добравшись до СИЗБЕ, опустил ладонь на генодатчик. Считав человеческую ДНК, броня раскрылась, я залез внутрь и на несколько минут замер, переводя дыхание. Я сделал это! Теперь у меня появился шанс! И несмотря на то, что впереди меня ждал долгий и непростой путь к свободе, мысль, что я добрался до СИЗБЕ, вызывала у меня ликование.

Словно почувствовав мой настрой, броня вывела на внутренний дисплей слова приветствия и логотип корпорации «Заслон». Увидев его, я невольно улыбнулся. С СИЗБЕ было связано много воспоминаний о тех временах, когда я был еще беспечен и счастлив. Как только мы с приятелями не склоняли их рекламный слоган «Технология, которая спасет тебе жизнь» во время долгих изнурительных тренировок в учебном центре. «Технология, которая даст тебе под зад», «Технология, которая заставит тебя надорваться». Были и куда менее приличные варианты. Юмор позволял справиться с усталостью и однообразием дней в учебке, но на деле каждый из нас был уверен, что броня, созданная «Заслоном», в бою не подведет.

Резкий звук вывел меня из оцепенения. По ощущениям прошла лишь пара секунд, но помещение вокруг кишело панцирями в тяжелой боевой броне. Они сновали между кубами, явно недоумевая, куда мог деться сбежавший пленник. Не дожидаясь, когда меня обнаружат, я запустил код активации, введя в панель доступа личный номер штурмовика. Надеялся, что СИЗБЕ захвачен раньше, чем меня успели удалить из базы. Дисплей мигнул, и через мгновение на нем появилось мое имя и фотография. Есть! Броня еле слышно загудела, просыпаясь, перед глазами замелькали характеристики данных и доступные опции. Я выбрал боевой режим, влез в эндоскелет, и одним движением поднял СИЗБЕ с колен. Панцири отреагировали сразу, открыв по мне шквальный огонь и сжимая вокруг брони тесное кольцо. Я дождался, когда они подойдут ближе, и активировал Штурмовой Молот. Кулак СИЗБЕ трансформировался в огромную кувалду, которую я со злобной радостью обрушил на роатанцев. Бил так, словно каждым ударом хотел отомстить им за эти пятнадцать лет, словно каждая смерть могла что-то изменить лично для меня. И не сразу поймал момент, когда врагов уже не осталось. Молот с тяжелым свистом рассек воздух, и я увидел, что остался один.

Боль усилилась, я ослабил ремни безопасности, поддерживающие тело в эндоскелете брони, и медленно направился к выходу в коридор. Обернулся и еще раз оглядел помещение. Зеркальные камеры в основном располагались слева от статуи, которая, лишившись массивной фигуры СИЗБЕ, сама стала казаться меньше. И из них, если я правильно понял замысел роатанцев, хорошо просматривалась та ее часть, где в униженной позе склонился воин Керасса. Я посчитал кубы и присвистнул. Шестеро керассцев – сила, с которой нелегко справиться даже такой броне, как моя. Комки неистовой дикой ярости, воители мира Керасс вели многочисленные сражения друг с другом и со всеми, с кем не могли договориться. К человечеству они относились с откровенной враждебностью, считая людей полностью прогнувшимися под нормы межгалактической морали. И с недавних пор я в чем-то был с ними согласен. Что ж, будем надеяться, в их системе ценностей есть место для древнего тезиса «Враг моего врага – мой друг».

Морщась от невыносимой боли под ребрами, я вернулся к телу охранника и подобрал зеркальную пластину. Ухватил тощую лемурью лапу, без усилия оторвал и поплелся к ближайшей камере с керассцем. Направил пластину на стену куба и, едва отражения соприкоснулись, прочертил лапой роатанца вертикальную линию снизу вверх. Дверь открылась. В первые секунды мне казалось, что камера пуста, а потом с потолка на меня прыгнул огромный керассец. Защищаясь, я инстинктивно вскинул руку, и он всем телом ударился о броню. Упал на спину, но тут же вскочил и растерянно моргая уставился на меня. Я видел, что он сильно травмирован: две нижние руки сломаны, чешуйчатый хвост лишен шипов и ободран. Вытащив из кармана свой старый переводчик, я открыл броню и бросил его керассцу. Тот осторожно приблизился к упавшей на зеркальный пол капле, поднял и вставил в ухо.

– Давай свалим отсюда, – просто сказал я.

Силы стремительно кончались, к горлу подкатывала тошнота. Керассец внимательно оглядел меня и, задержав взгляд на окровавленной ткани комбинезона, кивнул. Он успел отойти от куба всего на пару шагов, когда из коридора послышался многочисленный топот ног. На нас шли боевые отряды роатанцев.

Керассец ощетинился. Мощные лапы напряглись и подогнулись, он приготовился к прыжку. А я уже шел к следующему кубу. Когда разъяренные панцири влетели в зал, их уже ждали трое зубастых шестилапых ящеров в боевых стойках. И вскоре к ним присоединился четвертый. Передав карту и лапу роатанца последнему пленнику, я вклинился в гущу сражения и уложил молотом сразу пятерых панцирей, чем заслужил одобрительное рычание керассцев. Но разделить их радость не смог, в глазах померк свет, ноги подогнулись, и я начал оседать на пол. Двое керассцев метнулись ко мне и, поднырнув под СИЗБЕ, вернули броню в вертикальное положение. Собрав последние силы, я прохрипел слова благодарности. Один из ящеров оскалил зубастый рот и, поднеся морду к шлему, негромко прошипел:

– От имени Керасса мы благодарим тебя за освобождение, человек. И знай, что этот жест послужит залогом крепкой дружбы, если кому-нибудь из нас удастся выжить в этой битве. Теперь уходи отсюда, а мы покажем подлому народу Роатана, что значит бросать вызов расе Серой Туманности.

С трудом переставляя ноги, я потащился к выходу. Протиснулся в узкий ход и устремился вперед, топча не успевших убраться с дороги панцирей. Выйдя из здания суда, запустил бота-секретаря в защитный барьер. Солнце палило, немыслимыми цветами раскрашивая небо Каоан-Таоракиса. Но я смотрел только на крошечный челнок, стоящий у самого горизонта. Если мне удастся до него добраться, я запущу протокол возвращения, и челнок доставит меня на Землю даже в бессознательном состоянии. Я вновь увижу родителей, друзей, смогу пройтись по улицам родного города. Мысль о доме придала мне сил. Сцепив зубы, я побежал вперед, стараясь не обращать внимание на привкус крови во рту.

Город опустел – узнав о массовом побеге заключенных, роатанцы попрятались по норам. И часть меня радовалась этому. Убийство мирного населения даже такого подлого народа, как панцири, не принесло бы мне удовлетворения. Но другая часть мстительно желала им всем смерти.

Когда до челнока осталось пятьсот метров, я перешел на шаг. Глаза застилал кровавый туман, легкие словно набили осколками стекла. Но даже это показалось мне ничтожным по сравнению с тем, что я ощутил, когда понял, что не смогу забраться в челнок в СИЗБЕ. Мне придется оставить броню здесь, в стане врага. Все равно что бросить боевого товарища. Я дошел до челнока и повернулся лицом к Таоракису. Заблокировал коленные сервомоторы, чтобы больше ничто не могло поставить СИЗБЕ на колени. Поднял руку и, протянув ее вперед, показал городу средний палец. И только после этого покинул броню. Теперь, если роатанцы решат возвратить ее на постамент в суде, они смогут любоваться лишь своим унижением.

Я вошел в челнок, поднялся на приборный пункт и врубил автопилот. Активировал протокол возвращения, согласно которому потерявшиеся в космосе суда возвращаются на Землю.

Опустился в кресло и закрыл глаза. Легкая тряска обозначила старт, и челнок устремился в небо. Едва заметный перепад давления дал понять, что корабль вышел в открытый космос. Я старался не думать о том, сколько времени займет полет, и о том, что в моем челноке почему-то не оказалось медицинского блока. И на темное блестящее озеро под ногами я тоже не смотрел. Не хотел, чтобы разум начал анализировать и подсчитывать количество крови, которое я потерял. В неведении есть место для надежды, и я не хотел знать, что могу умереть всего в нескольких парсеках от Земли. И в моем угасающем сознании билась лишь одна единственная, самая важная мысль – Штурмовик Небесного флота возвращается домой.