Длинные зимние выходные

– Это не странно только в том случае, если она пришла именно за картинами! А деньги были, что называется, между делом! Беспорядочность украденного может быть объяснена только этим!

– Да брось – и это тоже ничего не объясняет! Все может быть как раз наоборот! Мы же не знаем, с чего она начала – с картин или денег, – махнула рукой Рита, но тут же продолжила мою мысль, обратившись к Изольде Альбертовне: – А вы уверены, что картины действительно не ценные? Не знаете ли вы, как они попали к Сергею Ильичу? Кто их автор? Почему он ими так дорожил?

Альбертовна пожала плечами:

– Вроде кто-то подарил… Как-то Игорь Сергеевич обмолвился, что отец привечал у себя в Приморске молодых художников… Но больше я ничего не знаю…

– А автор? Картины были подписаны?

– Н-нет, я не помню; кажется, нет…

– А что было изображено на полотнах?

– Да мазня! – презрительно отозвалась Альбертовна. – Ничего конкретного, абстракция, какие-то невнятные образы… наверняка подражание – но жутко бездарное! Одна в голубых тонах, другая в серых и черных.

– А может, эта мазня, пардон, эти картины в последние годы стали известны и дороги?

– Вариант, – согласилась Рита. – Но, не зная автора, этого мы определить не сможем. Да и – наверняка – все куда проще: девушка все-таки знала зачем пришла! Возможно, она действительно родственница, например – племянница академика, и пришла в попытке представиться ему. Возможно, в семье беда… болезнь… срочно требовались деньги, и она рассчитывала здесь на помощь, понимая, что академик человек обеспеченный. Но, зная отношение дяди к своему брату, не решалась… А потом увидела Леру, обнаружила поразительное сходство с собой и осмелилась решить проблему иначе: попыталась поживиться просто наудачу… А там растерялась, может, испугалась… обнаружение денег ее вполне устроило – но она, пользуясь случаем, решила еще кое-что ухватить… Ну и ухватила… А, может, все было именно в другом порядке… сначала схватила картины, потом нашла деньги… Скорее всего, сейчас уже разобралась, что и картины, и безделушки из комода не представляют ценности…

– Если ее найти, то можно было бы договориться, чтобы она оставила себе деньги, а картины вернула… И пообещать ей, что дело в полиции не будет заведено! – подвела я итог.

– Но где же ее найдешь! – усомнилась Рита. – Не обзванивать же все предприятия и организации, все учебные учреждения города в поисках человека, известного только по фейсу; человека, имя которого мы не знаем, – это просто невозможно! Кроме того, может, она вообще, что называется, проездом. Можно, конечно, по соцсетям поискать – по фотке, – но на ее месте я бы уже все удалила! Нет, кроме внешнего вида, надо бы знать о ней хоть что-нибудь еще!

Меня же вдруг осенило другим вопросом:

– Изольда Альбертовна, а что это за город такой – Приморск? Большой? Приморск… что-то вообще не знаю… На каком море-то?

– Я не знаю… – жалобно отозвалась Альбертовна, – вроде как поселок… или маленький городок… Да и названия я точно не знаю… Что-то похожее на Приморск, может, Приморский или Приморское… Но на юге, на юге…

– Поселок?! – поразилась я. – Вы хотите сказать, что известный ученый, филолог, лауреат Сталинской премии, исследователь древнерусской литературы, родившийся и учившийся в Москве, сидел в маленьком городке – вдали от библиотек, архивов, институтов – и там делал свои открытия? Уму непостижимо!

Данилова залезла в интернет:

– Есть Приморское городское поселение… В районе Большого Сочи. Хотя количество населенных пунктов с названием Приморск в нашей стране несколько зашкаливает… Но, Боже мой, какое же оно крошечное!.. О! Есть и еще просто Приморское… и в Крыму тоже! – восклицала Данилова, продолжавшая изучать карту…

– Нет-нет – не Крым, это я помню… Понимаете, Сергей Ильич был не очень здоров, что-то с дыханием… – пробормотала Альбертовна, – астма, что ли… или лёгкие… Он не мог жить в Москве…

– Стоп! Мы с мужем в свое время объездили все побережье от Адлера до Туапсе – не помню я там никакого Приморска! – вдруг вспомнила я.

– Это в другую сторону, – уточнила Рита, уткнувшись в карту, – и немного вбок…

– Итак, товарищи, я повторюсь! – торжественно заявила я. – Если предположить, что это родственница, – а это весьма вероятно, – то есть шансы найти ее через Приморск, если, конечно, удастся найти правильный Приморск. Там наверняка помнят семью Сергея Гревского – и, скорее всего, знают, остался ли там кто-нибудь из семьи… Нужно убедиться, что родственница действительно существует, затем через родных найти девушку и уговорить отдать картины на определенных условиях. Это несложная задача для полиции или частного детектива! Детективу, скорее всего, придется туда ехать; а вот полиция смогла бы все решить парой телефонных звонков! Я бы выбрала полицию… Решайтесь Изольда, Альбертовна! Вы потеряете деньги – но вернете картины и сохраните спокойствие мужа…

Результаты мозгового штурма успокоили меня. Стало ясно, что нужно делать, – осталось только убедить в этом Изольду Альбертовну. В крайнем случае попросим Вениамина о помощи, когда он выйдет из строя и приедет домой, наконец. Но это уже не мое дело – этим пусть занимаются близкие и неблизкие родственники.

Я встала и направилась налить себе чаю; а когда, зажав чашку ладонями, возвратилась – то увидела, что с Изольдой Альбертовной происходят какие-то непонятные метаморфозы… Она вдруг подтянулась, выпрямилась в кресле и перестала походить на растерянную курицу… При этом ее лицо озарилось воодушевлением, глаза заблестели и неотрывно смотрели на меня…

Я почувствовала неладное…

– Алиса Аркадьевна, голубушка, – заворковала дама, – частный детектив – это долго, очень долго… А Игорю Сергеевичу скоро разрешат вернуться к работе; а еще – привезут коляску, и он сможет работать в своем кабинете… Времени совсем… совсем нет… но есть отличное предложение! Я готова оплатить вам поездку в Сочи! Любой отель! Прекрасный климат! Концерты в Роза Хутор! Понимаете?! Вы отдохнете, ну и… заедете в Приморск…

Данилова оторвалась от экрана, резко развернулась в кресле и уставилась на Альбертовну в диком недоумении… Я поперхнулась чаем и чуть не задохнулась от возмущения к великой наглости этой дамы… И не заметить моего возмущения было невозможно: продолжая неотрывно глядеть на меня, дама удивленно округлила глаза…

– Разве я предложила что-то неприличное?! – с робким вызовом произнесла она.

– Изольда Альбертовна, – воскликнула Рита, – как вы можете предлагать такие вещи постороннему человеку!

– Ну, во-первых, не постороннему… Алиса Аркадьевна ваша подруга, и она оказалась здесь именно сейчас, когда все это случилось… Это не случайно, судьбу не обманешь! И, кроме того, я же предлагаю приятные вещи! И готова все оплатить…

– Да причем тут деньги! – Рита не на шутку разволновалась… – Вы что, не понимаете в какое положение ее ставите?! Алиса занятой человек – у нее работа, дом, внуки почти каждые выходные, зверья полон дом! Она каждый свободный день воспринимает как дар небес! А вы ее куда-то посылаете со странными просьбами… И всего-навсего из-за вашей необъяснимой боязни полиции…

– Ах нет, при чем тут моя боязнь… Это Игорь Сергеевич воспримет появление полиции в доме как катастрофу, понимаете? Это – нарушение привычного течения его жизни, уклада; это скандал! Вы просто не понимаете! Он не переживет! Особенно после болезни… – горячилась Изольда Альбертовна. – И, кроме того, у них в семье уже был какой-то скандал, связанный с полицией… то есть с милицией… давно… еще при отце!

Рита насторожилась:

– Какой скандал?!

– Ах! Все, что я знаю, – это всего лишь несколько замечаний, оброненных мужем на протяжении почти сорока лет! – поморщилась Альбертовна. – А я уже привыкла не переспрашивать, не заострять внимание на его редких упоминаниях о семье!

– И все равно это ничего не меняет! Ваше предложение крайне неэтично! – теперь уже и Данилова позволила себе резко разговаривать с родственницей. – Алиска уже не молодая коза, чтобы менять свои планы и привычки только потому, что оказалась в ненужном месте и в ненужный час!

Похоже, дама что-то поняла… Она опять сжалась – и, помолчав, забормотала:

– Простите… я… мне показалось… Вы с Алисой Аркадьевной так здорово и воодушевленно за несколько минут все проанализировали, что я подумала… подумала, что лучше вас двоих никто не разберётся с этой… родственницей. Вы умеете говорить с людьми, умеете слушать… – Альбертовна всхлипнула, – а я… я и не умею, и уехать не могу… да и вы, Риточка Павловна тоже… больная мать на руках… А попросить-то и некого! Вениамин в строю… А всего-то надо узнать имя… И потом найти… Я смогу убедить ее отдать картины… Дам еще денег, наконец…

Слушая ее отрывочное бормотание, я прикидывала, скольким же еще кражам нужно случиться, чтобы эта дама окончательно смогла избавиться от своих аффектированных и возведенных в культ душевных кульбитов… Боюсь, что в их доме не хватит ценностей…

Сейчас же ее переживания я ощущала остро. Она и любила своего мужа и боялась его… и боялась занего… А тут еще, похоже, нарисовалась родственница-воровка, которую неизвестно как воспримет академик… Да… смахивает на то, что положение Изольды Альбертовны и в самом деле было тупиковым…

Но понять ее отчаяние в полной мере я все-таки я не могла… Муж-то ей, кроме материального благополучия и холодного равнодушия ничего не дал… Дети уже выросли, ее жизнь устроена… А она привязана к академику как собачонка к хозяину; боится обратиться в полицию из-за каких-то там его древних воспоминаний!

Я понимала всю мерзость своих мыслей… И понимала, откуда они взялись, – сработала непроизвольная защита… Я просто физически ощущала, что со стороны этой женщины на меня понимается волна тоскливой неизбежности… «Не сдавайся! Не сдавайся!» – твердила я себе… После своего приключения двухгодичной давности мне казалось, что дух мой окреп, я стала жестче, увереннее; мои чувства и совесть стали более прагматичными, и я научилась не поддаваться плаксивым блажным мольбам и чувствам…

Я не осознавала, что уже некоторое время стою неподвижно, обнимая чашку ладонями и уставившись невидящими глазами в огромное черное окно гостиной, в котором отражался акт ненаписанной трагикомедии…

Данилова же всегда замечала все:

– Антонова! Даже не ду-умай! – возмущенно зашептала она мне в ухо, подойдя ко мне и геройски заслонив меня собой, как щитом, от Изольды Альбертовны.

– А если с Игорем Сергеевичем что-то случится… всю оставшуюся жизнь к психотерапевтам ходить или… жить с этим? – я еле выдавила из себя вялый ответ.

– Не сходи с ума! – лихорадочно шептала Рита. – Все беды ты своим чахлым телом не прикроешь!

– Все меня и не просят…

– Тьфу, дура! – в сердцах заключила подруга. – Ну тогда и я с тобой!

– Давай! – промямлила я. – На пару веселее к психотерапевтам ходить, если и с твоей мамой что-нибудь случится! Оптом, пожалуй, и дешевле будет…

– Ну, может, мы обернемся быстро… – неуверенно произнесла Рита…

Подвисло молчание. Наше бестактное перешептывание в присутствии Изольды Альбертовны, похоже, ее не задело. Она застыла в каком-то ожидании и только с удивлением переводила взгляд с меня на Данилову.

И вдруг, словно почувствовав что-то неясное, но обнадеживающее, она вскочила с кресла и бросилась к нам, молитвенно сложив ладони:

– Умоляю! Умоляю! Не откажите! Не ради меня, не ради меня! Ради Игоря Сергеевича! Я отблагодарю! – неприятно молила она.

С нее станется пасть на колени… Я уже не могла это вынести:

– Я поеду только на один день! На один день! – затараторила я, испуганно отмахиваясь и отстраняясь от нее. – Утром туда – вечером обратно! Если мне удастся что-то выяснить – хорошо, если нет – не обессудьте, Изольда Альбертовна!

– Вы найдете, вы найдете, – она обмякла и расплакалась совершенно как сопливая девчонка…

– Если билеты найдутся, – Рита зрила в корень.

– По любой цене, Риточка Павловна, прошу вас…

Изольда Альбертовна окончательно разрыдалась… События этого вечера дались ей нелегко, и сейчас вся ее светскость выливалась в этих еле сдерживаемых всхлипываниях, превращая ее живую страдающую женщину. Со второго этажа в испуге сбежала Маша; Вадим, перекинувшись через перила, взирал на нас сверху.

– Все в порядке, все в порядке! – Рита жестом прогнала мужа обратно, – Машка, ну что ты уставилась – капельки нам приготовь!

Через некоторое время худо-бедно Альбертовну успокоили, и Маша повела ее домой.

– Ну, что, подруга! – Данилова злилась. – Устроила себе головную боль! Она бы промаялась ночь и наутро, поздно – через день, обратилась бы в полицию! – потом уже мягче добавила: – Ладно, иди, мне еще билеты покупать, такси тебе заказывать… Есть у меня кое-кто в Сочи, кому ночью можно звонить… А ты марш спать! Я разбужу, если рейс ранний… В конце концов, ты никому ничего не обязана, а там все-таки субтропики, море, тепло… Хоть денек на морском воздухе…

Последнее она пробормотала, уже уткнувшись в экран монитора.

Я нацепила поводок Мартину, которого мне предстояло опять бросить в одиночестве, и прогулялась с ним, одновременно пытаясь смириться с потерей еще одного вожделенного ленивого дня. Бедный пес вопреки обыкновению еле плелся, как будто загодя чувствовал разлуку… Я присела и обняла его:

– Ты уж прости меня, дружочек мой… ну что теперь поделать, видимо судьбища моя такая – вляпываться в ненужные мне приключения… Ты уж потерпи… Вадим с тобой погуляет, а я быстро обернусь.

Мартин сделал ответственную морду и лизнул меня в нос. Мне стало легче. Принятое решение, хоть и постылое, всегда лучше дамоклова меча неизбежности…

В конце концов останется еще целых шесть выходных дней! А Гревские либо там есть – либо нет! Поэтому, думаю, разберусь быстро, еще и время останется… Может, успею еще и осмотреть там что-нибудь до самолета! Так что… на юг, в субтропики, на солнышко! В Приморск!

На юге

Субтропики встретили меня шквалистым ветром, косым рваным дождем пополам с мокрым снегом и грохочущем морем… Разозленные ветром водяные валы как молотами вбивали воду в берег и, натолкнувшись на бетон набережной, взрывались огромными протуберанцами…

Я стояла ошеломленная и испуганная этим зрелищем, которое тем не менее вызывало у меня неизъяснимый восторг! Так захватывает дух мощная гроза или извержение – любая разбушевавшаяся стихия… особенно, если ты сам находишься в уверенной безопасности.

Завороженная, я стояла довольно далеко от края набережной, кутаясь в просторный пуховик Даниловой, которая, предусмотрев все, сунула мне его с собой. Подруга действительно провела почти всю ночь в сети, заказывая билеты, такси с водителем, который должен был максимально хорошо знать местность; подняв с теплых постелей свои связи, она искала опытного гида по этому побережью – уж не знаю, что Рита имела в виду, когда требовала для меня такого сопровождающего, – Гревских, которые жили где-то здесь очень давно, и, возможно, уже и не живут вовсе, ни один гид знать не обязан…

Как бы в подтверждение этому предположению молодой человек с табличкой «Алиса Аркадьевна» в руках, который встретил меня в аэропорту темным еще утром, мало походил на опытного – хоть гида, хоть водителя. При этом его внешний вид был впечатляющим: широкоплечий, чуть выше среднего роста, одетый в кожу и обвешанный всевозможными железяками… Да простит меня случайно затесавшийся сюда продвинутый читатель за такое определение…

Он заметно выделялся среди таких же бедолаг с табличками в руках, вынужденных ни свет ни заря, в выходной день, в жуткую непогодь, торчать в аэропорту, встречая незнакомых людей, чтобы затем возиться с ними какое-то количество времени.

Я подошла на призыв таблички. Лицо молодого человека составляло интересный контраст с остальным его образом: круглое, улыбчивое, даже милое… светло-серые глаза, ямочки на щеках, намеренно оставленная рыжеватая щетина… Он производил бы впечатление простецкого, хоть и симпатичного парня, если бы не подчеркнутая брутальность его облика ниже подбородка.

– Михаил, но все зовут меня Миша, – славно улыбнувшись, представился он после приветствия. – Я очень рад, что самолет не задержали, а ведь был большой риск – видите, что у нас тут творится!

– Да уж, субтропики… – недовольно взглянув на него исподлобья, неприветливо буркнула я, чувствуя себя совершенно разбитой после практически бессонной ночи, раннего подъема и перелета. И тут же спохватилась: – Не принимайте на свой счет… Уж больно эта поездка некстати… И ночью почти не спала… Да и что делать пока не знаю…

Последнее я проговорила уже сама себе под нос, но Миша уловил и уверенно ответил:

– Зато я знаю!

Он схватил чемоданчик, упакованный и выданный мне Ритой, где основное место занимал ее пуховик, – изучившая сводку Данилова засунула его в последний момент – и бодро двинулся из зала прилета.

Не спрашивая меня ни о чем, Миша уверенно вел машину по незнакомому мне городу, совершенно пустому по случаю еще только-только светлеющего дня и не располагающей к прогулкам погоде. Я, радуясь покою в теплой машине, пребывала в усталой полудреме и не очень-то замечала и интересовалась куда меня, собственно, везут. Припарковавшись на узкой улице, он зачем-то взял из машины мой чемодан и теперь тащил и меня, и чемодан через сквер со сгибающимися от ветра тощими пальмами; потом мы завернули за какой-то угол – и вдруг перед нами открылся безбрежный необузданный водный простор… Ветер и так сбивал с ног, но здесь, на широкой набережной, не зажатый домами, он вырвался на свободу и распоясался вовсю… Следуя за Михаилом, я с трудом преодолела несколько метров, оставшихся до какого-то кафе, которое, впрочем, было закрыто. Это не смутило моего проводника, и он, требовательно надавив на звонок, вскоре уже вводил меня в уютный и совершенно пустой зал.

– Куда вы меня привели, Миша?! – оглохнув от шума моря и ветра, здесь, в относительной тишине, я наконец-то включилась и с удивлением оглядывала пустые столики.

– Мне даны четкие инструкции относительно вас, – деловито ответил водитель, раздеваясь и помогая мне снять куртку. – Сейчас еще очень рано, город спит… Вам надо позавтракать, отдохнуть, а потом мы решим, что будем делать дальше.

– Кто же это вам дал такие инструкции?! – изумилась я. – Начальство?

– И начальство тоже…

– А кто еще? – настаивала я.

– Я имел очень серьезную получасовую видеоконференцию по телефону с Маргаритой Павловной, пока ждал вас в аэропорту, – Миша хитро улыбнулся. – С такой подругой не пропадете!

– Н-да… В Даниловой погиб великий управитель…

– С чего это вдруг погиб! – возразил Михаил. – Величие управителя определяется не масштабом управления, а талантом все предусмотреть… И прежде всего мне велено накормить вас сытным завтраком – он будет готов через двадцать минут. А вам нужно сидеть и отдыхать…

Он подвел меня к мягким уютным диванам, на один из которых складировал наши куртки и мой чемодан.

– А можно я пока на набережной постою? – попросила я.

Он нахмурился:

– Здесь тоже все видно, Алиса Аркадьевна, уже почти рассвело! – запротестовал он, указывая на стеклянные стены кафе, сквозь которые открывался изумительный вид на набережную и бушующее море.

– Нет-нет, мне надо проветрить голову…

Теперь я поняла, зачем он тащил мой чемодан… Неужели Данилова проинструктировала его на все случаи жизни?..

Без тени смущения он вынул из чемодана объемный пуховик Даниловой и протянул его мне с видом, не допускающим возражений… И в самом деле, что бы я делала сейчас в своей пусть и утепленной, но в такую погоду пригодной только для автомобиля куртки.

– Только не подходите близко к краю набережной, – уже выходя, расслышала я сквозь громыхание шторма строгое требование…

О! Какое блаженство, когда на тебя накидывают теплое пальто в ветреную погоду, кормят завтраками, предупреждают об осторожности, сами знают, куда нужно везти, и говорят, что нужно делать… Когда не нужно принимать решений, обеспечивать безопасность, проходить техосмотры и менять резину, искать рабочих, проверять сметы, находить деньги, обдумывать маршруты, дела, задачи, цели, отдых, цены, покупки… и далее по списку длиной в километр… А ведь когда-то я жила такой жизнью! Ну почти… «Коня на скаку…» – как же это все не про меня! И хотя я вынужденно закалилась, приземлилась и – увы – возмужала, но отголоски той закончившейся жизни вдруг зазвучали вновь, и я огромной охотой нырнула туда с головой, отчаянно понимая быстротечность и призрачность этого состояния…

Я правильно сделала, что вышла на воздух: ошеломительное возбуждающее зрелище, крепкий ветер, сильный запах моря вышиб из головы сонливость, размытость сознания, тоскливую досаду от вынужденной поездки. И хотя погода исключительно напоминала только что покинутый родной край, тем не менее каждая жилочка моего организма распознавала новую реальность, сбрасывала с себя питерскую хандру и радовалась каждому порыву свежего ветра… Воздух здесь пах по-другому, ветер не изматывал своим стоном, а бушевал ликующим восторгом, – все дышало необузданной жизнью, и весь этот край вливал в тебя здоровье с каждым вздохом!

Вот бы бросить все… продать дом, переехать сюда и блаженствовать до конца дней… Любоваться розами, которые не надо укрывать на зиму; не более месяца в году носить одежду тяжелее легкой куртки; не устраивать танцев с бубнами за каждую горсть ягод, зреющих в саду; а только наслаждаться солнцем, теплом и бессмертным морем!

Беспредметные мечты… Я ведь точно знаю, что стоит здесь поселиться, – и все изменится… Бесконечное солнце начнет раздражать; розы, за которыми не надо ухаживать, перестанут вызывать нежный восторг; привычная северная меланхолия сменится изматывающей тоской; друзья будут далеко, а новых уже и не успеть нажить… Не-ет… приезжаем, отдыхаем – потом едем домой и смакуем воспоминания.

– Алиса Аркадьевна, – я с трудом услышала голос Михаила, пытающегося перекричать шум моря, – все готово, подходите.

Увидев накрытый стол, я ахнула про себя. Скворчащая на маленькой сковородке глазунья, румяные сырники, овсянка, обсыпанная свежими ягодами, сырная тарелка, какие-то мясные штучки, несколько видов чая в стеклянных чайниках, апельсиновый сок, сливки в маленьком кувшинчике, булочки, тосты…

– Кофе принесут отдельно, – добавил Миша и требовательно указал рукой на диван, торопя меня к столу.

Я, ясное дело, сдержалась и не прокомментировала сие недешевое изобилие, только как могла равнодушно спросила:

– А карты здесь принимают?

– Финансовые вопросы я решаю с Маргаритой Павловной! – Михаил просто пригвоздил свой ответ. – У меня есть определенный лимит, превышение которого я обязан согласовывать. Но уверен, этого не потребуется, еще и останется.

«Данилова разорит Альбертовну окончательно», – подумала я.

– Да вы не переживайте, Алиса Аркадьевна, половину всего этого мы заберем с собой! Вот коробочки уже стоят, – он указал на соседний стол, где и в самом деле были приготовлены пустые пластиковые контейнеры. – Ни вы, ни я пока не представляем, где нам придется побывать сегодня, и далеко не везде есть кафе Рафика. Так что завтракайте, отдыхайте… О делах поговорим за кофе.

Этот мальчишка видит меня насквозь! Какая досада! Я нахмурилась и подсела к столу.

Однако уже через пару минут, совершенно покоренная, я требовала познакомить меня с невидимым Рафиком, который умеет из заурядной овсянки делать шедевр, сырникам придавать королевский вкус и так необычно жарить тосты… Мне немедленно нужно было узнать рецепт дивных маленьких колбасок, тающего во рту суфле из малины – или как это у них называется, – где не чувствовалось сахара, а только сорванная с ветки ягода; отчего у сливочного масла, которое завитыми стружками клубилось на стеклянном подносе, такой утонченный привкус…

Пожалуй, я никогда в жизни не употребляла на завтрак такое количество еды… Но – удивительно – мои давнишние пищеварительные хрони не выказывали ни малейшего недовольства, а приветствовали каждый кусочек и глоток; обжорство не вызвало ни тяжести, ни сонливости – только умиротворение и прилив сил.

Я вбивала в телефон рецепты и советы, которые диктовал мне подошедший удивительный Рафик – невысокий, щуплый армянин, который, как мне казалось, спустился с королевского пьедестала… Я легко болтала с ним, уверяя, что на «Золотом Бокюзе» он, без сомнения, положит всех на лопатки, выспрашивала рецепты, выпытывала, кому он передает свой талант…

Я перестала чувствовать обиду за потерянный выходной, ибо давно не чувствовала себя окутанной заботой и оттого счастливой.

Но вот стол убран, коробки наполнены и сложены в Мишин рюкзак, Рафик незаметно исчез и… принесли кофе.

Я сокрушенно вздохнула, вытащила телефон и открыла карту.

– Уберите ваш телефон, Алиса Аркадьевна, давайте-ка по-взрослому! – Миша несколько бесцеремонно взял инициативу в свои руки.