Мы всего лишь осколки

Зашедших двое: мужчина лет тридцати со строгим лицом, козлиной бородкой и девушка с планшетом в руках. У обоих желтые полоски на рукавах.

Мужчина подходит к первой из нас:

– Фамилия, – резко спрашивает он.

– Швантнова, – столь же резко отвечает Оля.

И он смотрит на нее придирчивым взглядом и, оставшись доволен, командует:

– Свободна.

Наступает очередь Сауле. Он так же спрашивает фамилию и осматривает ее. Следом подходит ко мне, и я вытягиваюсь по струнке, хотя все у меня внутри сжимается.

– Фамилия, – командуют мне.

– Т-талинова, – я отвечаю с заминкой и корю себя за нее.

Он смотрит на меня сверху вниз, чуть дольше, чем на моих соседок, а затем чему-то ухмыляется, и на его лице проскальзывает любопытство, которое тут же исчезает, сменяясь безразличием.

– Свободна.

Я никак не пойму, к чему этот осмотр. И почему он так придирчиво осматривал меня? Он быстро осматривает Раю, просто проскальзывает взглядом, а дальше подходит к Сюзанне. Мужчина бегает глазами по ней туда-сюда, а затем резко дергает за руку, чтобы она встала. Мне хочется сказать, чтобы он был поосторожнее, она явно ослабла, но я молчу. Сопровождавшая его девушка отрывается от планшета, как я понимаю, она вносила данные – распределение нас по кроватям. А мужчина тем временем резким движением закатывает рукава Сюзанне и, осматривая предплечья, цедит:

– Что за хрень? Чертова сука подсунула нам … – он умолкает, хотя видно, чувства раздирают его изнутри. – Ну я ей устрою! Напиши Букину, чтобы разобрался, проблем быть не должно.

И они разворачиваются и выходят из нашей комнаты. Мне не до конца удается осознать увиденное, потому что браслет жужжит и приходит расписание. По нему у нас сейчас ужин, и на него отводится всего полчаса. Столовая находится на самом нижнем этаже. Здесь узкие коридоры, и ходить строем совсем не обязательно, поэтому мы идем с Олей и Сауле впереди, а Рая помогает Сюзанне. В столовой, просторном зале со множеством столов и металлических несущих колонн и с низкими давящими потолками, оказываемся одними из первых и находим длинный стол с табличкой «Группа «Ц».

На ужин у нас гречка с котлетой, салат из свеклы и маленькая сдобная булочка с компотом. Осторожно пробую все на вкус и остаюсь довольна. Еда как еда, ничего особенного, вполне съедобно и не такое пластиковое, как рассказывал Костя.

Я ем и разглядываю собравшихся за столом. Они все голодны, как и я, но если я пытаюсь есть осторожно, не торопясь, то они накидываются на еду как дикари, особенно Сюзанна. Она ест прямо руками, низко склоняясь над тарелкой, заталкивает еду в рот, сумасшедше вращая глазами. Мне не по себе, эта девушка меня пугает, я отворачиваюсь от нее и смотрю на Олю. Вот где образец изящества, до которого мне еще расти и расти. Она сидит с прямой спиной, отделяет от котлеты кусочки вилкой и отправляет их в рот. От булочки она не кусает, а левой рукой с аккуратными пальчиками отламывает малюсенькие кусочки, замечает мой взгляд и посылает мне очаровательную улыбку. Что она забыла за этим столом?

Аким, один из так называемых «близнецов», вскрикивает, глядя на нее:

– Да ты чертова аристократка!

Оля смеется и говорит:

– У меня есть выбор: быть аристократкой или дикаркой, и я выбираю то, что мне нравится больше.

Мне этот ответ кажется несколько странным. Выбор здесь, за столом, у нее действительно есть, и, похоже, только в этом. И она выбирает; в такой ситуации она делает свой выбор, а я – свой. Даже оказываясь там, где, казалось бы, у нас нет никакого выбора, он у нас все же есть, и мы его должны делать каждый день. Мы не можем выбирать, что нам есть, но выбираем, как это делать. Мы можем горевать, жаловаться на судьбу, на то, что не можем изменить, а можем этого не делать. Можем принимать, соглашаться и делать жизнь лучше там, где мы находимся, работая в тех условиях, которые у нас есть. Это весьма интересно, я раньше и не думала об этом, а теперь понимаю, что стоит поразмышлять.

О сложности выбора, который делает Оля, я понимаю только поздним вечером, когда она возвращается из хозяйственного отдела, куда ее вызывали, прислав сообщение на браслет.

Сауле не может сдержать любопытство и бросается к Оле:

– Зачем ты ходила? Что они хотели?

Оля отвечает не сразу. Она садится на свою кровать, достает из тумбочки несессер, заглядывает в него, а после только отвечает:

– Ничего особенного, – тянет она, – предлагали поработать, обслуживать здешних командиров…

– В каком смысле? – не понимаю я, а Оля продолжает:

– Взамен предлагали оставить меня в столь хорошем, безопасном месте на все два года.

– Ого! Мне бы так! – восхищается Рая.

Оля встает со своей кровати и направляется в ванную, у двери останавливается и оборачивается к нам:

– А я отказалась. Я хочу рискнуть.

– Но зачем? – удивляется Рая, – не все ли равно?

– Я жила в борделе с тринадцати лет и, если есть шанс превратиться из игрушки в человека, я его использую, – отвечает Оля, и я пытаюсь осознать услышанное, пока она скрывается в ванной. Даже не знаю, что поражает меня больше всего – то, что она жила в борделе (которые, кстати, запрещены, разве нет?) или то, что ей предложили?

Тем временем Сюзанна приходит в движение, она хватает Раю за руку и трясет:

– У тебя есть порошок?

– Отвали, – Рая выдергивает руку, – иди в мед часть, тебе там должны помочь.