Кто есть «Я»?

После краткой беседы мы направились на завтрак в столовую, расположенную на минус первом этаже. Признаться, будь я холостяком, посещал бы это место ежедневно. Наша уборщица – девушка необычайной красоты. Лет двадцати, не больше. Брюнетка с овальным лицом, украшенным изящной стрижкой каре, которая выгодно подчеркивает ее длинную, словно лебединая, шею. Маленький, аккуратный носик, слегка вздернутый. Каждая ее улыбка озаряется очаровательными ямочками на щеках и легким румянцем. К сожалению, униформа, выданная персоналу, скрывает от наших глаз всю прелесть ее фигуры, видимо, чтобы подобные мне не засматривались на юных сотрудниц.

Столовая представляла собой достаточно просторное помещение, недавно прошедшее ремонт. Следы свежей отделки были заметны повсюду: обновленные стены, покрашенные в светлые тона, новые пластиковые окна, пропускающие дневной свет, и отполированный до блеска пол. Создавалось впечатление, что на ремонт столовой были потрачены значительные средства, что, судя по всему, и было сделано. В целом, помещение производило впечатление чистоты и относительного комфорта, у меня такого блеска дома не бывало со времен покупки квартиры.

После плотного завтрака мы вернулись к работе. Постепенно, словно туман рассеивался над полем, дело начинало проясняться, приближая нас к разгадке личности нашего объекта и его мотивов. В целом, день протекал спокойнее обычного, но я предчувствовал, что это лишь затишье перед бурей. Старая истина гласит: не стоит радоваться безмятежности, ибо за ней нередко скрывается настоящий кошмар. И мои опасения оправдались.

ГЛАВА 4 СКЕЛЕТ ВЫБИРАЕТСЯ ИЗ ШКАФА

Четыре дня спустя раздался звонок. Лечащий врач, с обеспокоенностью в голосе, поинтересовался, смогу ли я приехать обсудить результаты психиатрического и неврологического обследования. Через полчаса я уже стоял у дверей больницы, направляясь в его кабинет.

Новости оказались поистине ужасающими. Не знаю, что хуже: услышать диагноз «рак» или то, что сказал мне доктор. От рака, по крайней мере, есть шанс на выздоровление.

Оказалось, что у меня болезнь Крейтцфельдта-Якоба. Впервые я слышал о таком диагнозе. Доктор объяснил, что болезнь сопровождается потерей памяти, изменениями личности и двигательными нарушениями.

Это, по крайней мере, проливало свет на мои проблемы с ногами. Но как связаны с этим изменения личности и потеря памяти – я не понимал. Я помнил каждый день своей жизни, каждый прожитый момент.

Мысли о лечении, о долгих беседах с врачом, растворились в стремительно нахлынувшем ужасе. «А что, если маньяк, которого мы ищем, – я сам?» – пронеслась безумная мысль. Нет, это абсурд. Как я могу охотиться на самого себя? Если бы во мне действительно таилось что-то неладное, Марк, с его проницательностью, непременно бы заметил. Дал бы хоть какой-то намёк, что моим дням сочтены.

Стоит ли посвящать Лили в мои страхи? Должен ли я рассказать Марку о диагнозе? Существует ли лекарство от этой болезни? Вопросы роились в голове, не давая покоя, ответы же оставались за гранью доступного. Мысли путались, словно клубок ниток, и я не понимал, как дальше жить с таким гнетущим грузом на плечах.

«Ладно, – решил Лон, – лучше вернуться к делу, погрузиться в работу с головой. Может, это поможет отвлечься от водоворота невыносимых мыслей».

Я вернулся в отделение в полном отчаянии, но старался не подавать виду, что идет что-то не так. Лицо, обрамленное светлыми волосами, сияло спокойствием и радостью, когда я подвозил Лилию к институту. Она, словно ангел, не ведала о буре, разразившейся во мне. И, возможно, это было к лучшему. Пусть её безмятежность останется нетронутой, пусть она не узнает о моих терзаниях. Ведь, зная её, я понимал: она не оставит меня один на один с бедой. Её заботливое сердце заставит погрузиться в пучину моих проблем, искать решения, забыв о собственной жизни, зациклившись на моём горе.

– О, ты уже приехал. У нас появились новые улики по делу – сказал Марк не отрывая глаз от бумаг.

– Да? И что там? – заинтересованно спросил Лон.

Марк томным голосом, лишенным всякой эмоциональной окраски, словно зачитывал выдержки из скучного учебника, начал:

«День 200

Я думаю, что встретить ее, было ошибкой. Не уверен, что смогу убить, слишком она мила душе моей. Она как маленький ребенок, чиста душой и телом. Совершенно нетронутое дитя. Вот пишу это и мурашки пробегают по телу, как хочется это сделать. Взбудоражен так, что даже кости трясутся. Сегодня проводил ее впервые до дома, она дала поцеловать себя в щечку, боже мой, какая у нее нежная кожа. А запах! Запах такой сладкий, как карамель с шоколадом. Нет, все, я решился, я сделаю это. Сделаю это завтра. И ничто меня не остановит. «К» это все ради тебя, слышишь? Ради тебя. Я никогда не забуду тебя и твою улыбку, я знаю, что мы будем вместе!»

– Фу, какая мерзость! Его «К», что, в итоге, бросила? И теперь он мстит всем остальным девушкам? «Она как маленький ребенок» – у него, похоже, еще и склонность к педофилии? Да неужели, кого мы вообще ищем, какое чудовище? – возмущённо воскликнул Лон.

– Да – вздыхая сказал Марк – не особо приятная ситуация, но, а когда было приятно в нашей работе?

– Хорошо, какие наши следующие шаги? Наверное, стоит кого-нибудь опросить? Кстати, я вот подумал, эти записки ведь не просто так разбросаны. Ты обратил внимание на их расположение? Да и в лифте она висела не случайно.

– Да, долго же до тебя доходит. Об этом я подумал в тот же момент, когда к нам приходила та странная дама. Все листки в районе Мурино. Думаю поиски нужно оттуда и начинать.

В ту же минуту мы выдвинулись к месту происшествия. Наши поиски решили начать с единственной существенной зацепки – парадной леди-скелета. Проверив все этажи, от первого до двадцатого, я уловил одну незначительную деталь. На третьем этаже, на двери квартиры номер тридцать четыре, виднелись царапины, словно кто-то в последние мгновения жизни цеплялся за ничтожную надежду. Но поразительным было то, что в этой квартире проживает лишь престарелая женщина, которой уже за семьдесят. Об этом утверждал каждый житель дома, с кем нам удалось побеседовать. Постучав в дверь, мы, разумеется, не встретили ответа. Поэтому решили вернуться к ней повторно, но уже вечером, около шести часов.

Спустя пару часов мучительного ожидания, нам, наконец, удалось разбудить бабушку. Женщина оказалась удивительно приветливой. Невысокого роста, едва достигавшая метра сорока, в очках с огромными линзами, она без тени опаски впустила нас в свою квартиру. Двигалась она крайне медленно, словно только что вылупившийся черепашонок, шаркая ногами по потрепанному линолеуму. Несмотря на то, что дом был относительно новым, ей удалось создать в своей квартире атмосферу девяностых. Этот антураж был виден во всем: на стене висел безвкусный красно-зеленый ковер, окна скрывали пыльные шторы, а рядом с кроватью стоял потрепанный столик, заваленный лекарствами, источая соответствующий аромат.

– Может быть, чаю? – еле слышно прошептала бабушка.

– Нет, спасибо, – резко оборвал ее Марк. – Мы пришли к вам по делу.

– Гостей у меня давно не было. Живу совершенно одна, лишь изредка внук навещает, – ответила пожилая женщина, словно вспоминая о чем-то давно забытом.

– Мы, собственно, и по поводу вашего внука пришли. Расскажите о нем подробнее, – сказал Марк, стараясь сдержать нетерпение.

– А что вас именно интересует? – словно не до конца осознавая смысл вопроса, переспросила женщина.

– Как он выглядит, чем занимается, как живёт. Нам всё важно, – быстро ответил я, стараясь не усугублять и без того напряжённую атмосферу.

– Он у меня не из разговорчивых, тихий, обеспеченный молодой человек. Девушку, правда, никак не может найти, одна за другой. Доверчивый он очень, вот и пользуются этим, обманывают. Наверное, на деньги его и ведутся, больше им от него ничего не нужно. С родителями отношения у него натянутые, вырастили до восемнадцати лет и словно выбросили, как ненужную вещь. Только я у него и осталась.

– А как он выглядит? – поинтересовался Марк.

– Как, как… Да как обычный мужчина, лет сорока, наверное. Память у меня подводит, не упомню даже, сколько мне самой, а уж ему тем более. Хотя люблю его очень, единственный внук, всё-таки. Ростом… ну, вот как вы, примерно, – женщина указала на Марка. – Губы у него полные, татуировка на левом плече. Набил, когда совсем мальчишкой был, по пьяни, на спор. Я тогда ему сказала, что пожалеет, пообещал, что сотрёт. Стер или нет – не знаю, как-то и не спрашивала. Родинка у него ещё в детстве была, над губой, как у Мэрилин Монро. А что, зачем вы интересуетесь? Неужели он что-то натворил?

– Нет, бабушка, просто интересуемся. Соседи ваши говорят, что вы одна живёте, а на вашей двери царапины непонятного происхождения. Решили разведать, что да как. Охраняем вас, чтобы ничего с вами не случилось.

– А, так вы про эти царапины. Да они года два, наверное, появились, не знаю, откуда. На дачу я тогда уезжала, оставила квартиру на Владислава. Он мне тут цветочки поливал, пыль протирал.

– Владислав, это ваш внук? А есть фотографии его? – поинтересовался Лон.

– Да, внучок мой. Фотографий свежих-то и нет, не любит он фотографироваться. Максимум, вот в альбоме посмотрите, но ему там до десяти лет, не больше. Других у меня и нет, – ответила, тяжело вздыхая, старушка.

– На этом, пожалуй, все, что нас интересовало. Благодарим за гостеприимство, – поспешил сказать Марк, стараясь не задерживаться.

Выходя из квартиры, я ощутил сладостную тень маленькой победы. Мы, наконец, располагали хоть какими-то сведениями о возможном преступнике. Однако вопрос о его местонахождении оставался открытым, окутанным туманом неизвестности. Боковым зрением я уловил приглушенную меланхолию на лице Марка, более глубокую, чем обычно.

Спускаясь по лестнице, я почувствовал, как мои конечности словно утратили послушание. Тело, словно подвластное неведомой силе, стремилось вниз по ступенькам, но внезапно я затормозил, едва не рухнув. Благодарность зародилась во мне к могучему силуэту рядом, который вовремя подхватил меня, не дав упасть.

– Да что с тобой происходит в последнее время? – с легким раздражением в голосе спросил Марк.

– Кажется, просто переутомление, ничего серьезного, не переживай, – поспешил заверить я, стараясь скрыть тревогу в собственных глазах.

– Да ты бы хоть к врачу сходил. Или тебя насильно туда закинуть? – с едва заметной ухмылкой пробормотал Марк. Казалось, сама мысль о принудительном посещении доктора доставляла ему странное удовольствие.

– Я уже был у него, сказал же, что все в порядке, – стараясь сдержать нарастающую раздражённость, ответил Леонид.

– Ладно, не кипятись. Думаю, на сегодня мы закончили, больше искать тут пока нечего. Давай по домам, и завтра, наверное, не приходи. Возьми отгул и сделай уже что-нибудь со своими непослушными ногами, – закончил Марк.

Мысль о том, что мне не нужно завтра идти на работу, приятно отозвалась в душе. Впервые за долгое время я смогу полноценно отдохнуть и не думать обо всех этих убийствах, расчленёнках, документах и выстрелах. Но как провести этот день, я пока не решил.

Наверное, стоит увидеться с Лили и провести время вдвоем, тет-а-тет. В последнее время мы стали так отдаляться друг от друга из-за всей этой беготни. Позвоню ей, как доберусь до дома.

ГЛАВА 5 ЛИЛИ

Настоящее доброе утро – это когда просыпаешься, когда хочется, а не когда нужно. Чувство свободы, словно крылья за спиной, – взлети куда угодно, насколько хватит сил и желания. Сегодняшний день обещает быть идеальным. Вчера вечером я созвонился с Лилией, договорились встретиться в ресторане Birch. Сам я там не был, но говорят, место замечательное, победитель всероссийской ресторанной премии. Посмотрел фотографии – светлые стены, деревянные столы, простор. До встречи ещё целых четыре часа, думаю, стоит позавтракать, принять душ и подобрать что-нибудь приличное. Выделяться из толпы не хочется, уверен, там будет немало снобов.

Пока струи теплой воды омывали меня в душе, мысли текли свободно. О прошлом, настоящем, будущем. Наверное, вам интересно, что же такого произошло в моем прошлом, что толкнуло меня на службу в полиции?

Всё до смешного просто: кто-то убил мою любимую. Мою невесту. Мы были вместе пять лет, её звали Карина. Она была доброй, словно сказочная Белоснежка. С удивительно звонким, заразительным смехом, большими круглыми глазами, которые при малейшем удивлении становились ещё больше, делая её похожей на милого котенка. Её губы – нежные, пухлые, словно лепестки розы, с едва уловимым розовым оттенком. Они манили, обещали нежность и сладость поцелуя, а уголки чуть приподнимались, придавая лицу игривое очарование. Густые, чёрные брови, полные эмоций. Даже в молчании я понимал её настроение, наблюдая за их движением. Пышные, густые волосы каштанового цвета. Хотя это не её натуральный цвет, она не любила его, почему – не знаю, наверное, чисто женская тайна.

Её руки были изящными, тонкими, как у балерины, а пальцы – словно у пианистки. Она словно собрала в себе всё самое лучшее. Обожала наряжаться, даже если мы просто собирались в гости. Лучшие платья, юбки, туфли на каблуках. Умела сочетать несочетаемое.

Три года назад, в один из обычных вечеров, я вернулся домой и обнаружил её на кухне. Тело Карины. Правая рука была обожжена, в левую вонзился нож, но причиной смерти стало удушение. Кто этот подлец, кто лишил её жизни, я до сих пор не знаю. Но я не успокоюсь, пока не найду его. Я жажду правды, жажду мести. Я хочу, чтобы он поплатился за содеянное. Не просто тюрьма, нет. Я хочу убить его собственными руками. Так же, как он убил Карину.

Да, я понимаю, что вы, возможно, удивлены. Сейчас в моей жизни есть Лили, женщина, которую я люблю всем сердцем, всей душой. Но обещание, данное Карине, я не забуду. Я поклялся найти этого ублюдка и заставить его ответить за свои деяния. И я сдержу слово. Не отступлюсь, не сломаюсь. Я не остановлюсь, пока не добьюсь своего. Не перестану дышать, пока не свершу справедливость.

Лили знает всю историю. Я рассказал ей обо всем на третьем свидании, когда она спросила. И она полностью поддерживает меня. Она – замечательная женщина, полная понимания, любви и заботы. В ней столько света, столько доброты, что просто не описать словами.

Освежившись и собравшись с мыслями, я решил не терять времени и отправиться к месту встречи пешком. Ожидание терзало меня. Я ужасно скучал по Лили, словно не видел её вечность, хотя прошло всего пара дней.

По пути я зашёл в цветочный магазин и выбрал роскошный букет белых лилий, около пятнадцати. Не люблю этот аромат, но Лили обожает. Всё, что она любит, люблю и я. Получается своеобразный каламбур: Лилия любит лилии.

Я прибыл на место минут на десять раньше, чтобы осмотреться и подготовиться. Сегодня не просто свидание, сегодня я сделаю ей предложение. Столик стоял в укромном уголке, освещённый мягким светом лампы. И вот, спустя десять минут, появилась моя будущая жена. Ещё одна причина, по которой я её так люблю, – её пунктуальность. За все полтора года наших отношений она ни разу не опоздала.

В дверях возникло изящное женское тело, подобное изящной вазе. Тонкая талия, плавные линии бёдер, пышный бюст. Платье, которое она выбрала, идеально подчеркивало её достоинства. Волосы были собраны в аккуратную, слегка растрёпанную косу.

Увидев меня, она приветственно помахала рукой и озарила весь зал своей улыбкой. Я видел, как на неё обращают внимание окружающие, пока она шла к нашему столику, и единственная мысль, которая не покидала меня: «Да, это моя будущая жена, с которой я проведу всю оставшуюся жизнь». Подойдя к столику, она нежно, словно ангел, прошептала: «Какое чудесное местечко! Очень красивое. Никогда здесь не была».

Вечер был полон магии. Мягкий свет свечей, мерцающих, словно звёзды в ночном небе, отражался в глазах Лили, делая их ещё более сияющими. Тихая музыка, создавая атмосферу романтики, дополняла и без того прекрасный вечер.

Я, с волнением, которое едва сдерживал, взял её руку в свою. Её пальцы, такие хрупкие и нежные, легли в мою ладонь, словно две половинки одного целого.

«Лили», – начал я, голос слегка дрожал от нахлынувших чувств, «за эти полтора года ты стала для меня всем. Ты – мой свет, моя радость, моя любовь. Ты – та, без которой я не представляю своей жизни. Ты – та, с которой я хочу прожить всю оставшуюся вечность.»

Я достал из кармана бархатную коробочку, в которой покоилось кольцо с бриллиантом, чистым и сияющим, как её душа. В этот момент, время словно остановилось. Лишь наши глаза, полные любви и нежности, встречались в танце чувств.

«Лили, ты выйдешь за меня?» – произнес я, глядя ей в глаза, в которых отражались все мои надежды и мечты.

В ответ, она лишь кивнула, слезы радости заблестели на её щеках, а её губы растянулись в самой прекрасной улыбке, которую я когда-либо видел. В этот миг, мир вокруг нас растворился, остались только мы двое, объединенные невидимой нитью любви, которая, я знал, будет вечной.

Её «да», прозвучавшее чуть позже, было тише шепота, но громче любого оркестра. Оно заполнило всё вокруг, ознаменовав начало новой главы в нашей жизни, главы, полной любви, счастья и вечной преданности.

Ноябрь в Петербурге – это особая магия, а сегодняшний день ее усилил. Город, словно укутанный в серо-стальное покрывало, погружается в полумрак, а воздух пропитан влагой и запахом сырой земли.

Мы шли по Невскому проспекту, где редкие прохожие спешили по своим делам, укутавшись в шарфы и куртки. Листья, пожухлые и золотистые, шуршали под ногами, словно шептали последнюю песню уходящей осени. Фасады домов, украшенные лепниной и балкончиками, казались ещё величественнее в тусклом свете фонарей, отражаясь в мокрых витринах магазинов.

Вдоль Фонтанки, вода которой казалась почти чёрной, тянулись мосты, обернутые в дымку тумана. Казалось, что город затаил дыхание, ожидая прихода зимы. Мы остановились на одном из мостов, вдыхая прохладный, влажный воздух, наблюдая за медленным течением воды.

Вдали, на Петроградской стороне, виднелись шпили и купола, освещенные редким солнцем, пробивающимся сквозь тучи. Свет, словно драгоценный камень, играл на их поверхности, создавая иллюзию сказочного мира.

Мы зашли в уютное кафе, где нас встретил аромат кофе и свежей выпечки. За окном, мир продолжал свою размеренную жизнь, окутанный в ноябрьскую дымку. Внутри, было тепло и уютно, и мы, наблюдая за дождём, падающим за окном, чувствовали себя защищенными от холодного и мрачного мира.

Ноябрьский Петербург – это город контрастов. Меланхолия и красота, мрак и свет, холод и тепло. Это время для раздумий, для наслаждения тишиной и покоем для того, чтобы почувствовать душу этого удивительного города.

После недолгой прогулки мы решили пойти уже домой. Дома, в тепле и тишине, атмосфера ноябрьской прогулки плавно перетекла в нечто более интимное. Сняв мокрую одежду, мы, словно два притянутых магнитом тела, оказались в объятиях друг друга.

Я, нежно касаясь ее волос, вдыхал аромат ее шарфа, пропитанный запахом осенней сырости и ее духов. Она, прижавшись ко мне, чувствовала биение сердца, отзывающееся в ее собственном.

Постепенно, неторопливо, как тает лед под теплыми лучами солнца, объятия становились все крепче, поцелуи – глубже, а взгляды – полнее невысказанных чувств.

В тишине, прерываемой лишь тихим шепотом и учащенным дыханием, страсть, до этого дремавшая под покровом нежности, вспыхнула ярким пламенем.

Огонь, разгоревшийся в наших сердцах, отразился и в глазах, в которых танцевали искры желания. Мир вокруг исчез, остались лишь мы двое, потерянные в вихре чувств, где нежность переплеталась с жаром и безудержной страстью.

В этот момент, в уютном доме, под покровом ноябрьского вечера, время остановилось, а любовь, подобно цветку, распустившемуся в ночи, зацвела во всей своей красе и силе.

Вечер плавно перетекал в ночь, опутывая нас легкой дымкой опьянения. Мы выпили вина, бутылку за бутылкой, словно отмечали победу, достигнутую не на беговой дорожке, а в танце наших душ.

Усталость, приятная и сладостная, разлилась по телу, и мы, словно марафонцы, преодолевшие финишную черту, рухнули на кровать.

В объятиях друг друга, согретые теплом взаимной любви, мы забылись сном.

Утро застало нас спящими, в тишине и покое, словно в колыбели, сотканной из нежных чувств и счастливых мгновений.

Утро встретило меня тишиной и покоем. Лили спала, сладко и безмятежно, словно медвежонок, погруженный в зимнюю спячку. Волосы, рассыпанные по подушке, обрамляли ее нежное лицо, а первый солнечный луч, пробившийся сквозь занавеску, ласкал ее бедро, подчеркивая бархатистость кожи.

Я тихонько встал и отправился в душ, а затем принялся готовить завтрак. Омлет, её любимый, и ароматный кофе с молоком – идеальное начало дня.

Прошло сорок пять минут, и я решил, что пора будить спящую красавицу, чтобы она не опоздала на занятия в институт.

«Лили, любимая! Вставай! Счастье моё», – прошептал я, голосом, полным нежности. Едва слышно нарушил тишину.

Но ответа не последовало. Повторные, всё более настойчивые попытки пробудить её оказались тщетны. Непонимание, холодный ужас начали сжимать моё сердце. Что происходит? Тогда, отчаявшись, я взял её за плечи, попытался встряхнуть. И лишь тогда, когда её тело безвольно повисло в моих руках, я осознал: Лили мертва.