скачать книгу бесплатно
Ворон ворону глаз не выклюет. Том III
Алина Рун
Слушайте, слушайте, господа! Вопреки всем несчастьям, Дарнелл собирается праздновать день основания! Смотрите же, как песни сменяются криками, безумцы втаптывают угощения в грязь, а вместо салюта небо украшает радуга, готовая пожрать мир! Ликуйте, господа! Вернулась Поющая дева, предвестница перемен. Да восстанут люди, что ещё способны чтить непреложные законы, да падут от их рук те, кто сошёл с пути!Торопитесь, господа! Успейте попробовать вкуснейшие плоды. Их аромат соблазнит любого, ведь нет лучшей почвы для золотых корней, чем свежая человеческая плоть!Добро пожаловать в Дарнелл, господа! Город, который станет вашей могилой…
Алина Рун
Ворон ворону глаз не выклюет. Том III
Часть I. Глава № 1. В своём гнезде и ворона коршуна заклюёт
Отрывок из потрёпанного журнала.
Запись № 49:
«Стоит закрыть глаза, и я вижу один и тот же образ: гигантский город-корабль, навеки застрявший во льдах; некогда символ надежды, теперь – змеиное гнездо, из которого я, маленький змеёныш, выползал и жалил по чужому указу. Нас было от силы пара сотен. Моя большая семья. Всё, что знали и умели двести человек, знал и умел я. Когда-то. Теперь я всё забываю, даже записи не помогают…»
Слова расплылись из-за капель дождя.
«Я из “помеченного” поколения. С каждым годом таких, как я, остаётся всё меньше – ежечасный взор Молчащего выдержать трудно. Свою метку на шее я выжег раскалённым прутом, но до сих пор, в первые секунды после сна, его безумное око смотрит на меня. Зовёт. Не знаю, сколько я ещё выдержу. Мне нужна твоя помощь.
Скорее всего, эти слова ты и хотел от меня услышать. Прости, ЧП. Я виноват».
Угол листа обгорел.
***
На столе лежали схожие, но такие разные куколки. У той, что была сшита из лоскутков замшевой кожи, вместо лица – круг из красных нитей с точкой посередине. То ли глаз, то ли мишень. Каждый раз, когда Виктор касался вольта, его согревало тепло, как от объятий близкого человека. Главное – не вспоминать, что внутри этой штуки его собственная кость.
Другая куколка, сшитая из хлопковых тряпок, успела залосниться. Без хранительской пуговицы она стала бесполезной, но выбросить её рука не поднималась, ведь это было единственное, что осталось от бедной миссис Иде. Виктор убрал обе куклы во внутренний карман, хоть Якоб и советовал без необходимости не таскать вольт с собой – если он попадёт в чужие руки, то это будет «неприятность в высшей степени». Увы, выбора не было. Бражников у Виктора не осталось, а там, наверху, город кишел врагами. В последние дни Якоб много чего говорил: в секретах ведовства бывший гвардеец оказался искусен не меньше, чем во владении оружием. Как он признался, это была заслуга его частых бесед с масками на стенах. Скучающие души любили потрепаться не только о том, как они умерли.
Виктор взял со стола костяной нож – замена старому, который он расколол о чудовищного сома. Этот клинок выточил Нариман, заодно подогнал рукоять под широкую ладонь, одно удовольствие было им пользоваться. Жаль, Крыс забыл покрыть лезвие той чёрной субстанцией, которой он обрабатывал шипы; по его словам, этот состав делал кость прочнее. Отчасти Виктор сам виноват: в благодарность он отдал мальчишке идол, и тот слишком увлёкся новой игрушкой. О судьбе чёрта он не задумывался. Даже если Крыс его разломает или сожжёт – и поделом.
Всё было готово для выхода на поверхность, осталось добыть последнее – информацию. Виктор постучал в дверь кабинета Гаруспика и зашёл внутрь, не став дослушивать тихое: «Входите-входите».
– Я сделал всё, что вы от меня хотели. Пришло моё время требовать, – заявил он с порога. – Вы обещали найти убийцу Софии.
Ложка стукнула о блюдце и оставила на белом фарфоре каплю чая. Отражения зажжённых свеч плясали в очках Гаруспика, а на его коленях лежала газета, дочитанная до середины. Хоть он и улыбнулся приветливо, чувствовалось, что Виктора в этот час не ждали.
– Ого, какая прыть, – Гаруспик пригубил из чаши, держа её кончиками искусственных пальцев. – А я хотел дать тебе побольше времени, чтобы прийти в себя. Налить чаю? Какие-то горные травы, Лафайетт поделился со мной сегодня. Вкус терпкий, необычный.
– Убийца Софии. Я хочу знать, где он.
– Помню, помню я о своём обещании. И непременно помогу с поисками, но не сейчас. Чш-ш, спокойно! – успел вставить Гаруспик, прежде чем Виктор перевернул бы его кресло. – Мы потеряли связь с нашими людьми в Андронталле. Вторые сутки Дайан с Карамией пытаются узнать, что случилось – а они лучшие ищейки среди нас, не считая Айтана.
– Я думал, все Курьеры живут здесь, подле Двуглавого.
– Только новички и те, кому больше некуда идти. Одним Дарнеллом сыт не будешь, – Гаруспик хмыкнул, понимая, как слово «сытость» звучит в их ситуации. – В столице я держу команду из десяти человек, они часто посылают мне весточки о своих делах, а тут – тишина вторую неделю. Вдруг они угодили в ловушку Левиафанов. Если бы только Дариус объединил наши силы… Уверен, тогда с обеих сторон оказалось бы куда меньше жертв.
– Так в чём проблема? После погрома в крепости, я думаю, даже Тарнетт станет посговорчивее.
– Он никогда не согласится на встречу, пока рядом со мной Дайан. А я лучше лишусь своих ног, чем изгоню её.
– Вы же всем скопом служите Двуглавому. Разве сейчас не тот момент, когда можно закрыть глаза на старую вражду? Или вам обоим проще убиться об своё упрямство?
– Умерьте пыл, молодой человек, – Гаруспик шутливо погрозил пальцем. – Понимаю, что в последнее время тебе пришлось несладко, но и моё терпение не безгранично.
Опять Виктора вынуждают ждать, и это бесило до скрипа зубов. Он ведь прекрасно понимал, почему с его просьбой тянули – иначе исчезнет такой удобный рычаг контроля. Может, ему и правда надо рявкнуть, перевернуть здесь всё вверх дном, чтобы Гаруспик понял – с него хватит.
Очки сползли на кончик носа, когда Гаруспик слегка склонил голову. Линзы в его глазах медленно двигались, настраивая фокус на госте. Пусть смотрит, да повнимательнее. У Виктора терпение тоже иссякало.
– Прежде чем сломя голову кидаться за убийцей, я советую тебе привыкнуть к новым возможностям, а особенно – к их границам. Могу посоветовать подходящую мишень, если тебя это заинтересует, – Гаруспик положил на стол газету, которую читал до прихода Виктора. – Пока Левиафаны охотятся на нас, мы охотимся на них.
В рамке из буквенных столбцов красовалось лицо мужчины с густыми бакенбардами и вьющимися из-под шляпы кудрями. Его поймали в момент, когда он с улыбкой подмигнул фотографу. Заголовок гласил, что знаменитый исследователь Марк Монн собирается провести в Дарнелле открытые лекции на тему его экспедиции в Глотке Предтечей.
– Я его знаю, – Виктор приподнял бровь. – София советовалась с мистером Монном о нюансах жизни на севере, прежде чем ехать к горцам.
– Серьёзный противник, серьёзный. Марк Монн крутится в высших кругах и собирает огромные аудитории слушателей, особенно после его нашумевшей экспедиции. Единственный выживший, который чудом вернулся из опасной и таинственной Глотки Предтечей – как звучит, а?
– Вы опять собираетесь навязать мне напарника?
– А он тебе нужен?
– Нет, – хватит с Виктора потерь, лучше он будет отвечать лишь за себя.
– Твоё право. Но если понадобится помощь кого-нибудь из наших – обращайся, – Гаруспик задумчиво покачивал чашу, наблюдая, как чай скользит у края стенок. – То, что Монн хочет приехать на день основания Дарнелла, меня не на шутку беспокоит. Чует сердце – беда близко. Надеюсь, эта жертвенная овечка будет интересна и тебе, учитывая, какую роль Левиафаны сыграли в истории твоей семьи…
– Прекратите, – оборвал его Виктор. – Мне не нужен повод, чтобы убивать Левиафанов, но моё прошлое не трогайте. У вас ничего не выйдет, кроме как меня разозлить.
Вновь колкий взгляд поверх очков.
– Прибереги свою злость для врагов, Виктор, да смотри, сам в ней не сгори.
Раздался скрип, и в дверную щель пролезла мордочка Дольки. Под оханье: «Вернулся, радость моя!» он неспешно обошёл Виктора и прыгнул в объятья хозяина. Белоснежная шерсть потускнела от приставшей грязи, к шее енота ремешками был прикреплён тубус, судя по восковой пробке – не пустой. Стоило Гаруспику тоже это заметить – и на его лице расцвела искренняя улыбка, совсем ему не свойственная. Виктора тут же выставили прочь, попросив «оставить нас с маленьким гостем наедине».
Старый лис, чтоб его. Знал, чем приманить. Охота на Левиафанов – отличная возможность вернуть себе рой, не идя на сделку с совестью. Но как же злило, что Виктор вновь действует по чьей-то указке. Он потёр большой палец и замер, когда поймал себя на этом.
«Может, и правда надеть какой-нибудь перстень?» – задумался Виктор, но мотнул головой и убрал руки в карманы. Это не его привычка. Лучше не смешивать свои прошлые жизни в кучу.
Виктор поднялся по виткам убежища. Он кивал Курьерам, если те встречались на пути, но даже не смотрел, кому именно. В общении с ними мало что изменилось. Кто относился к Виктору благосклонно – те и сейчас были ему рады, а кто недолюбливал – крутили носы от разочарования, что он прошёл Разделение. Только Диана внезапно обозлилась: «Умом я понимаю, что ты – не твоя бабушка, но моё сердце кипит от воспоминаний. Смотрю на тебя и вижу свою мать. Как же она ненавидела Лихо! И меня – за то, что перестала быть её послушной “Дианочкой”. Порезы от её ножа… Моё лицо вновь горит от боли, как в ту ночь». Виктор на это кивнул и старался больше не попадаться Диане на глаза. Он тоже помнил её боль. Он помнил всё, что увидел в колодце.
– Гаруспик не хочет сидеть сложа руки, но его попытки укусить Левиафанов ничтожны. Умрёт Монн – и на его место придёт десяток новых. Увы, Гаруспик не хочет меня слушать, а ведь я лучше многих знаю их слабости, – заговорила Кэйшес, когда Виктор выбрался на поверхность. Как и обещала, она больше не пряталась за украденными лицами.
– Зато я тебя слушаю. Что ты можешь рассказать о Левиафанах?
– Ох, неужели? Я смогла растопить твоё холодное сердце? – томно протянула Кэйшес. Когда она говорила так не голосом Софии, а своим, это звучало… Виктор прикрыл глаза и потёр переносицу. Очередные глупые мысли.
Внезапно под его сапогами вместо пола фабрики оказались гранитные плиты и всё вокруг укутало бесконечное сиреневое полотно, по которому плыли мурены. Трон величественно возвышался над Виктором, но на этот раз он пустовал. Бражники сидели на спинке живыми украшениями.
– Как много ты знаешь о том, кем я была при жизни? – Кэйшес вышла из-за левого плеча Виктора, словно всегда стояла рядом. Нечасто ему везло встречать женщин одного с ним роста.
– Сумасшедшая беззаконница, которая заразила своим безумием остальных.
– И что я только надеялась услышать от детища нынешнего времени?.. – Кэйшес одарила Виктора снисходительной ухмылкой. Губы её были темны, как у мертвеца. – «Кузнец новой эпохи». Раньше обо мне говорили только так, да с придыханием. Именно я заложила фундамент того будущего, в котором живёшь ты, Виктор. Сейчас об этом уже и не вспомнит никто.
– Как твои достижения помогут мне с культистами? – огрызнулся Виктор, хоть и кривил душой. Редко кому выдастся шанс послушать о далёких временах от их прямого свидетеля, да ещё такого.
– Моим последним исследованием стало загадочное сооружение, построенное под Дарнеллом. И я не о той норе, в которую забился Гаруспик, – Кэйшес махнула рукой, словно отгоняла муху, – нечто более грандиозное. В его глубинах скрывались секреты дейхе – особые секреты, раз для их защиты потратили столько усилий. Но вместо тайн меня ждал голос во тьме. Он привёл мою команду к уникальному реликту: останкам человека, который жил на этой земле задолго до того, как её обнаружили энлоды. В обмен на своё спасение существо предложило знания о периоде расцвета дейхе. Выбор был очевиден, не так ли? Увы, коллеги не поддержали моё решение. На поверхность они не вышли.
Серебристых мурен запятнала плесень. Тронный зал погружался во тьму.
– Реликт испугался нового мира вокруг себя. Когда-то его народ тоже боролся с дейхе за эти земли – и проиграл. О, сколько в нём накопилось ненависти! И практически не осталось тех, кому она была предназначена. Стоило догадаться, к чему это приведёт, но меня не интересовали чувства мертвеца, пока он рассказывал секреты белых крыс. Он и в посмертии жаждал освободить свой дом, если не от дейхе – то от энлодов. Но что мог сделать жалкий могильный червь против стремительно растущей империи? И тогда он додумался до самого умного хода, на который была способна его пустая черепушка – захватить мой разум. Что случилось дальше, история не даёт позабыть до сих пор.
Виктор дрогнул, когда вокруг него повалились трупы: ряженые в многослойный атлас дамы, закованная в старинные доспехи стража, одетые в туники мужчины – кто-то зарезан мечом, кто-то загрызен зубами и задушен руками. Стекающая со стен чёрная жижа смешалась с кровью.
– Ты когда-нибудь жалела о том, что натворила?
– Ненависть червя питала мою собственную: к императрице, к завистникам и клеветникам, ко всем, кто не верил в мои достижения и уверял остальных, что я заслужила своё место в покоях императора. Глупцы! Хэвард Хоррус всегда больше любил науку, чем плотские утехи. Эту страсть мы и правда разделяли, – Кэйшес накрыла ладонью брошь в виде бражника, приколотую напротив сердца. – Многие получили по заслугам, но я сожалею, что в жернова попал сам Хэвард, его родные, мои ученики и друзья. Посмотри на это жалкое существо!
Она указала на тень, которая пряталась за троном. Сжавшись в три погибели, существо куталось в знамя Хоррусов, но ткань была слишком коротка, чтобы скрыть истекающие чёрной жижей кости и гигантский лиловый глаз, сияющий в грудной клетке. Жуткое, отвратительное, но жалкое ли?
– Куча костей, которую я тащила к свету в мешке на своём плече. Как этот отброс посмел низвести меня до роли марионетки? Да ещё сбежать, когда за мной явились приближённые Квадранты, – голос Кэйшес всё меньше походил на человеческий. От его гула закладывало в ушах. – Спустя столетия он вновь собирает вокруг себя людей, но без них так и остался ничем!
Внезапно всё стихло. Исчезли и костлявый уродец за троном, и трупы, и жижа. Кэйшес сердито откинула с плеча кудри, которые распадались на бражников от малейшего движения.
– Гоняться за Левиафанами бессмысленно, а вот саму заразу можно остановить – если выжечь её источник. Как добраться до него? Это непросто. Но я смогу.
– Амбиции твои и правда велики, – Виктор тряхнул ногой, до сих пор чувствуя липкое прикосновение жижи. – Но ты покоишься в стальном гробу на дне колодца. Оттуда далековато до Глотки Предтечей.
– Вода и время подточили мою темницу. Я вырвусь из кокона, и чем больше жертв, тем скорее это произойдёт. Тогда даже ледяная пустошь не спасёт Скорбящего палача от моего роя.
Видение распалось на части, и Виктор вернулся в пыльный цех. За всё время, что его разум «гостил» в тронном зале, он успел сделать от силы пару шагов. Если история о Скорбящем была очередной попыткой Кэйшес склонить его к беспорядочным убийствам – то пусть старается лучше.
Накануне праздника пасмурная серость Дарнелла разбавилась красками: в фонарях обычные стёкла заменили на цветные, деревья украсили лентами, а от развешанных повсюду броских листовок, зазывающих на концерт Элли Белл, рябило в глазах. За преображением города Виктор наблюдал с безразличием, куда сильнее его цепляло висящее на каждом столбе лицо Хейда. Откуда взялись гончие листы? Неужели Хейд выжил и успел во что-то влипнуть? Виктор ускорил шаг. Хотел сначала наведаться в Горбы, но слабая, глупая в своей наивности надежда потянула его к «Рыбьему хвосту».
Цирюльня ничуть не изменилась, так и радовала глаза своими морковными стенами. Виктор задержался у порога, бросил взгляд на окна. Вот бы сейчас скрипнули створки и на улицу выглянул Хейд, махнул рукой, приглашая – но в доме не горел свет. С каждой ступенькой, ведущей на второй этаж, сердце стучало всё быстрее. Хлюпала дождевая вода – никто не опустошал вёдра, подставленные под торчащую в проломе рыбу. В спальне ждали холод, сырость и пыль. Много пыли. Хейд точно здесь не появлялся.
Виктор присел на кровать, чувствуя себя незваным гостем. Страшно было тронуть хоть что-то и нарушить выстроенный Хейдом порядок, у него даже чашки всегда стояли с повёрнутой в правую сторону ручкой. Поначалу эти причуды казались забавными. Спустя неделю Виктор радовался, что в детстве, кроме одежды, у них ничего не было, иначе их дружба не продержалась бы и дня. Сложно принять, что всё закончилось. Хейд был таким вёртким типом, казалось, он будет выкручиваться из лап смерти до тех пор, пока самому не надоест. И в тот раз выкрутился бы, не реши он спасти Виктора.
Безмолвие цирюльни давило на Виктора, выживало его, как чужеродный элемент. Так всю жизнь и было: ничего своего, даже души и имени. Зря он думал, что сможет обосноваться здесь, раз дом теперь пустует. Окинув прощальным взглядом усатых рыб на стенах, картину с плотиной Вердиша, оставленные Хейдом и прошлыми хозяевами вещи, Виктор запер за собой дверь.
Дар Квадранты оттягивал карман. Впереди ждал не самый простой разговор с братом Хейда, но тянуть с ним было нельзя. Центральный холм Горбов вызывал тревогу даже при мимолётном взгляде в его сторону; удивительно, что кто-то по своей воле мог поселиться в подобном месте. Глубоко вдохнув, Виктор поднялся на первую из сотни ступеней, едва видимых за травой и лишайником. На тропу падала тень от ветвей иссушённых деревьев, выбеленных слоями птичьего помёта. С каждой ступенькой всё больнее тянуло в животе, там, куда угодила пуля Адды. Виктора предупреждали, что настолько серьёзное ранение быстро не излечится. Вольт смягчил боль – он, как костыль, поддерживал хозяина вместо крылатой стаи, но здоровую ногу не заменит. Вот и сейчас пришлось задержаться под каменной аркой, чтобы перевести дух.
Над холмом разлетелось протяжное карканье, словно предупреждение. На верху арки сидел грач. Горло что-то обожгло, Виктор поправил воротник рубашки и нащупал подаренное Катериной перо. Неужели это оно жжётся? Не показалось ведь? В голове раздалось далёкое эхо:
«Что? Что ты? Что ты такое?»
– Виктор Раймонд, – если голос был связан с братом Хейда, то не стоило начинать их странное знакомство со лжи. Судя по встопорщенным перьям, ответ грачу не понравился.
«Дурной. Дурной человек. Протух. Сгнил. Украл. Украл перо. Вор. Вор!»
– Не надо на меня наговаривать. Ничьи перья я не крал, – Виктор поднял руки кверху, стараясь выглядеть безобидно. – Лучше помоги, говорливая птица. Я ищу брата Хейда, знаешь такого?
«Лжец! Вор! Убийца!»
– Да выслушай ты меня! Я принёс Дар, как просил Хейд!
«Тревога! Тревога! Тревога!»
Теперь уже не одна птица кричала на Виктора – а целая стая. Дымчатые копии сверлили его взглядами с высоты арки, обломков стен и колонн, из пустых проёмов окон. В их глазах сияло лазурное пламя. Выглядело как начало больших проблем.
– Я понял, понял! Мне здесь не рады, – Виктор медленно отступал прочь, пытаясь уследить за всеми грачами вокруг. – Позволь, я оставлю Дар и уйду. От тебя мне ничего не надо.
Импульс. Тонкий свист, едва различимый за птичьим гвалтом лишь благодаря влиянию вольта. Обострённые инстинкты дёрнули Виктора в сторону, как за нити – мимо пролетела стрела и воткнулась в землю вместо его сердца. Стрела! Не пуля, не арбалетный болт. Виктор рванул к статуе Поющей девы, от которой остались ноги и постамент с ромбами. Посланница Квадранты прикрыла его от стрелка, но не от вездесущих птиц.
«Мы видим! Видим тебя!»
Бежать с холма было рискованно, на пути нет укрытий. Стрела прилетела со второго этажа, и если лучник доберётся до соседних окон, то Виктор вновь окажется на прицеле. Он осторожно выглянул из-за постамента и крикнул: «Прошу, мистер Морт, не вынуждайте меня драться с вами!» Птицы стихли на мгновение, вместо хаотичного гвалта заговорив леденяще спокойным тоном:
«Раб древнего духа. Вор, укравший то, что ему не принадлежит. Убийца, пришедший за мной».
– Я пришёл сюда не как убийца, – видимо, остальное отрицать было бессмысленно. – И я не врал, когда сказал, что меня прислал Хейд!
«Он не мог выдать это место. Лжец!»
«Вот упрямец! Точно Хейдова кровь», – сплюнул Виктор себе под ноги. Не словом, так силой, но придётся заставить себя выслушать. Стрелы вынуждали его менять укрытия, а птицы лишали малейшей возможности спрятаться. Каждый раз грачи исчезали и появлялись вновь, но не из воздуха, а из определённых мест. Амулетов, если точнее. Всюду были развешаны сложенные из веток рамки, в центре которых висело по птичьему черепку. Меткого броска камнем оказалось достаточно, чтобы их разломать – и всевидящие сволочи больше не появлялись. Остался настоящий грач, но его было жаль калечить. Птица не виновата, что попала под влияние беззаконника.
– Я всё ещё открыт для разговора, к вашему сведению! Раз вы видите меня насквозь, то должны понимать, что захоти я причинить вред – уже бы это сделал! – крикнул Виктор, прижавшись к стене. Гулко захлопали крылья: грач сел на балку под потолком, чего-то выжидая.
– Выходите, и поговорим, – раздалось эхо на этаж выше. Мельком выглянув из своего убежища, Виктор смог разглядеть натянутый лук: стрелок затаился в тени, у края пролома в потолке.
– Уж извините, но не горю желанием. Если бросите оружие на пол – могу передумать.
– Как вы заставили Хейда рассказать обо мне?
– В крепости началась бойня между Хранителями и Левиафанами. У нас было мало шансов выбраться живыми. Хейд понимал это и попросил меня завершить его дело, если не сможет сам. Как видите, я здесь. Мне жаль.
Руки айрхе дрогнули, но вновь натянули тетиву. Раз Хейд полез ради брата в самое пекло, скорее всего, они были близки. Виктор мог бы посочувствовать, но не после такого приветствия.
– Я это вижу по-другому, – тон мистера Морта не сулил ничего хорошего. – Вы выпотрошили разум моего бедного брата и теперь пытаетесь сделать то же самое со мной. Иначе зачем одержимому духом убийце использовать перо, чтобы подобраться ко мне незамеченным?
– Давайте я просто оставлю на земле Дар и уйду, хорошо? – смысла в оправданиях не было, их всё равно не собирались слушать.
– Положите так, чтобы я видел, что именно вы оставляете.
– Я покажу вашей птице. Для вас же не проблема смотреть её глазами, верно?
– Верно, – мистер Морт вынул из тетивы стрелу и убрал её в колчан. – Хорошо. Я дам вам шанс.
Поразительное благодушие, даже не верилось. Виктор и не верил. Краем глаза следя за едва видимым в тени силуэтом, он потянулся к карману. На резкое движение грач отозвался шипением, вынуждая медленнее доставать коробочку. Похоже, это та же птица, которую Виктор недавно кормил. Грач тянул шею, ворчал невнятно, будто пытался заговорить по-человечески. Виктор положил открытую коробочку на землю и подтолкнул её поближе, прямо как орешки. Красивая всё-таки птица. Пусть и кривая.
