Эксперимент

– Из-за какого-то криминального монаха, ты о главном забыл. То, что наш институт сделал, во главе с тобой – громаднейший прорыв в науке. Так что поздравляю и тебя, и себя, – директор вышел, прикрыв за собой дверь.

Спасибо, – Фёдор Николаевич поблагодарил шефа уже в спину.

Глава 16

Родственники Алексея не нашлись, потому похороны взял на себя монастырь. С большой теплотой проводили монахи своего товарища в последний путь. После похорон собрались в столовой на поминки.

– Братья, – начал батюшка, – мы вместе уже больше пяти лет. Вы со мной согласитесь, если я скажу, что куда не кинь взор в нашем монастыре, везде творения рук Алёши. Все постройки деревянные, а их в нашем хозяйстве немало, сделаны его руками. Он всегда первым приходил на помощь.

– Верно! Он меня плотницкому делу обучил, – крикнул с места монах Степан. – Благодаря ему, я теперь что хочешь могу из дерева смастерить.

– Меня научил в шахматы играть.

– А меня на баяне.

Монахи как бы поочереди стали вторить Степану, и вспоминать какому делу обучил их Алексей. Как оказалось, каждому из монахов Алексей помог кому делом, кому словом. Дождавшись, когда монахи выскажутся, батюшка продолжил.

– Вот видите, братья мои, какой хороший человек был рядом с нами. Как могло случиться подобное, у нас в монастыре, ума не приложу?

– Это всё учёный, он смуту внёс в нашу жизнь, – послышались голоса. – Пусть забирает свои телевизоры, к чёртовой матери! Чего их оставил.

– Братья мои, – вновь начал священник, – таких соблазнов как жестокие фильмы в жизни много. От всех не спрячешься. Надо уметь противостоять им.

– А как?

– Вот об этом я и хотел с вами поговорить. Что если нам взять шефство над детским домом, что в городе Благое. Вы детей знаете, не раз бывали там с помощью: снабжали детишек свежими овощами, помогали с ремонтом. А теперь я постараюсь получить разрешение, чтобы и дети посещали нас.

– Хорошо бы, мы бы их плотницкому делу обучили.

– Огородничеству, – монахи дружно поддержали своего наставника.

– Вот и хорошо. Я подумаю, как нам лучше всего это сделать, встречусь с директором детдома, узнаю его мнение, подготовлю соответствующие документы и поеду в мэрию. Думаю, что нам не откажут.

Глава 17

Этой ночью батюшка не спал. Он лежал с открытыми глазами и думал. Недавняя трагедия, унёсшая жизнь одного монаха, другого же, заставляющая скрываться, вновь заставила батюшку поволноваться. В который раз уже после случившегося, он спрашивал себя: “ А за своё ли дело он взялся? По силам ли оно ему? Всё ли он продумал? Правильный ли путь избрал?” Сегодняшний разговор с монахами успокоил батюшку. Добрые слова, которые были высказаны в адрес покойного Алексея, свидетельствовали, что его подопечные научились видеть и помнить доброе в другом. А воодушевление, с которым они восприняли идею шефства над трудными подростками из интерната, было ни что иным как желанием быть кому-то полезным, желанием творить добро. “ Нет! Всё мы делаем правильно,” – эта радостная мысль, мелькнувшая в его мозгу, отразилась едва заметной улыбкой на его губах и тёплой волной окатила душу.

Батюшке вспомнился и тот день, когда он впервые пришёл к отцу Виктору и рассказал ему о своей мечте. Он не помнил того дня, когда мечта зародились в его мозгу. Он просто однажды заметил, будучи ещё школьником, что как бы сильно он не был расстроен, неважно по какой причине, приходя к отцу в церковь и слушая его молитвы или рассказы о боге – успокаивался, мало того получал какой-то заряд энергии, воодушевления. После посещения церкви – дела спорились, для проблем находились решения. Постепенно, он стал замечать, что подобное происходит не с ним одним. Тайком, наблюдая за прихожанами их деревенской церквушки, он видел, как люди реально менялись, становились добрее, милосерднее. К примеру, местный пьяница дед Николай, изменился до неузнаваемости после того как, однажды, случайно, попал в церковь и стал свидетелем вечерней службы. Во-первых, он стал завсегдатаем церковных молебен, а позже вообще перестал пить и напросился к отцу послушником. Ещё тогда, школьником, он задумался отчего так происходит, почему уговоры, угрозы, наставления менее эффективны чем, к примеру, обретение веры в бога. Что такое происходит в мозгу человека, что он так преображается в лучшую сторону, начиная посещать церковь. В поисках ответа на этот вопрос он и поступил в медицинский институт. Его интересовал мозг человека, его структура. Он хотел узнать существует ли такой отдел мозга, а если да, то где находится та его часть, которая ответственна за моральные принципы человека. А может быть вера в бога – это вообще камертон для мозга, который необходим ему в качестве нравственной настройки. И самое главное, за время учёбы в медицинском институте, он надеялся найти и другие механизмы воздействия на мозг, способные возродить в человеке хорошее, светлое. А что хорошее есть в каждом, он не сомневался. Просто это хорошее, считал он, вытеснено плохими обстоятельствами. В институте его желание возрождать в людях хорошее, то о чём он многие годы мечтал, трансформировалось в идею создания монастыря для обездоленных, оступившихся, для того чтобы попробовать вернуть им радость труда, общения в атмосфере нормальных человеческих взаимоотношений. И когда безответная любовь, и смерть отца болью отозвалась в душе, он чтобы не оступиться с головой ушёл в претворение этой идеи. Отец Виктор тогда серьёзно помог ему и советом, и делом. Многое этой ночью вспомнилось батюшке. И то как боролся с консерватизмом чиновников, которые не верили, что постояльцы найдутся. И только, когда желающих жить в монастыре перевалило за десять и на сбережения отца Виктора они смогли приобрести срубы, и оборудовать их под свои нужды, только тогда вера в существование монастыря укоренилась в душах чиновников и они если не помогали, то хотя бы перестали вставлять палки в колёса.

Глава 18

  Москва. Академия наук. Пресс-конференция профессора Смирнова Фёдора Николаевича и директора "Института мозга" Ковалёва Эдуарда Семёновича. Вступительное слово дали профессору.

– Дорогие друзья, коллеги, гости! – начал учёный. – Сегодня мы стоим на пороге решения вопроса преступности. Нашим институтом были разработаны и успешно апробированы специальные датчики-чипы, которые будучи вживлёнными в мозг человека, начинают регистрировать его мысли. Многие воскликнут, что это нарушение прав и свобод граждан. Это было бы так, если бы подобные чипы вживлялись всем подряд, но мы ставили перед собой другую цель, а именно вживлять чипы опасным преступникам, больным людям. Нас интересуют лишь преступные мысли. Заранее зная, к примеру, о готовившемся преступлении мы могли бы предотвратить его. Эксперимент доказал это.

– Вы что же вживляли чипы людям? – спросил один из корреспондентов.

– Да, но, конечно же, предварительно получив их согласие. Всё происходило в лаборатории, под нашим наблюдением.

– Эти люди преступники?

– Да. В прошлом.

– Если не секрет, кто были вашими подопытными?

– Это секрет. Единственно могу сказать, что эти люди из одного прихода.

– Если я вас правильно понял, – начал один из корреспондентов, – то всё будет происходить примерно так: совершил человек преступление и ему вживляют чип. Прямо на зоне?

– Почему нет. В будущем это вполне возможно. Сигналы от него передаются на специальный дисплей, где указываются координаты нахождения данного человека и характеристики его мыслей.

– И вы рассчитываете успеть?

– В будущем так и будет.

– Вы гарантируете, что вживление чипов не повредит здоровью пациентов?

– Да.

– У вас есть реальные договоры на вживление ваших чипов? Если да, то с кем?

– Заявок много. Колонии строго режима, тюрьмы, со всей страны звонят и просят включить их в чиповскую диспансеризацию, если так можно выразиться. Документы дорабатываются чисто юридически. Один договор у нас на стадии завершения и не сегодня – завтра мы начнём вживлять чипы заключённым колонии.

После пресс-конференции были поздравления учёных-коллег из других институтов и шикарный банкет. Жена Фёдора Николаевича – Ира, присутствующая на банкете была горда за мужа. Признание его заслуг в научном мире было неоспоримым. Ирина ловила на себе завистливые взгляды жён других учёных и они, эти взгляды приятно тешили её самолюбие. Уже дома, лёжа в постели Ирина спросила.

– Федюша, ты упомянул в интервью о приходе, значит монахам Лёниного монастыря ты вживил чипы. Да?

– Какая ты у меня догадливая, – Фёдор Николаевич ласково поцеловал жену. – Эксперимент прошёл просто блестяще. Нам удалось зафиксировать мысль о готовящемся убийстве.

– И что же предотвратили?

– Нет! Дорогая, на тот момент перед нами стояла другая задача. Нам необходимо было убедиться, что подобная мысль влечёт за собой действие.

– И что же?

– Наш подопечный совершил преступление.

– Он что убил?

– А что тебя так удивило? Каждый день убивают как минимум по десять человек. В наше преступное время – это стало обычным делом.

– Причём здесь время! Вы знали, что готовится убийство и не предотвратили – это безнравственно!

– Что ты такое говоришь?! Мы – учёные, наше дело – наука, а преступников пусть ловит полиция. Всё, давай спать, – обиженный он отвернулся к стене.

Через минуту Ирина услышала сладкое посапывание мужа и, махнув рукой от досады встала с постели. Спать совсем не хотелось, день полный впечатлений, да ещё перебранка с мужем окончательно растормошили её. Налив себе стакан сока и взяв сигарету, она вышла на балкон. Было час ночи. С высоты их десятого этажа ночная Москва была какая-то особенная. Освещённая множеством уличных фонарей, красочным светом многочисленной рекламы она словно река светлячков уносилась далеко вдаль. И эта река света навеяла на Ирину такую тоску, что ей захотелось плакать. Она вдруг отчётливо поняла, как призрачна эта красота и жизнь вместе с ней. И что самое главное и ценное в жизни она потеряла, упустила в погоне за мишурой обеспеченности. Ирина впервые за двадцать лет своей супружеской жизни призналась себе, что выбрала своего Федю, отказав Лёне, по простой причине расчёта. Почувствовав тогда в Фёдоре неудержимые амбиции и тягу к славе, она разумно посчитала что и ей перепадёт тепло от света его звезды. И сегодня, купаясь как раз в этом свете, она отчётливо поняла, насколько непостоянно для неё это соседство. Её знаменитый муж, сегодня легко принёс в жертву науки чужую им жизнь, но уже завтра, возможно, ему понадобится её жизнь, и он с лёгкостью пожертвует и ею.

Глава 19

В лаборатории профессора Смирнова Фёдора Николаевича в спешном порядке заканчивали подготовку чипов для вживления в мозг заключённым колонии. Работали не покладая рук, так как уже на завтра директор института Эдуард Семёнович запланировал подписание контракта с администрацией колонии. Фёдор Николаевич был у себя в кабинете, когда аспирант Слава позвонил ему.

– Фёдор Николаевич, вы помните, что вживлённые чипы каждые два месяца автоматически сканируют мозг своих подопечных?

– Ну, помню и что? Не тяни!

– Мы конечно не отслеживали мысли наших монахов, но так как от аппаратуры они всё же отключены не были, то чипы просканировали их мозг, как положено. Всё было сделано строго по программе. Я, кстати, случайно их обнаружил.

– Ну, и что? Зачем мне подробности. Ну пришли сканы, и что из этого.

– На снимках такое…, – аспирант загадочно замолчал.

– Что ты так разволновался, аж говорить не можешь. Принеси снимки мне в кабинет, – раздражённо бросил Фёдор Николаевич.

Через десять минут распечатки уже были на столе шефа.

Некоторое время профессор молча, рассматривал снимки, а затем бросив Славе: "Никому о снимках не говори", вышел из лаборатории. Время было позднее, потому он поехал домой на своей машине. Настроение испортилось, так как контракт мог сорваться, а тут ещё нарушители движения.

– Глаза разуй! – не сдерживаясь, Фёдор Николаевич крикнул пожилому мужчине, который подрезал его.

Разрядившись, он с огорчением отметил, что легче не стало. Раздражение от не вовремя, пришедших томографий монахов всё более нарастало.

“Чёрт! Из-за них придётся от такого выгодного контракта отказаться, а Ленка в этом году школу оканчивает, хотел её в Англию учиться отправить… Теперь не получится”.

Приехав домой Фёдор Николаевич с порога сказал жене, что ужинать не будет и прошёл в свой кабинет. Плотно прикрыв дверь, он сел за рабочий стол и разложил на столе сканы ОЭКТ монахов до участия в эксперименте и их же сканы спустя пять месяцев, после вживления чипов. Он с ужасом отметил, что к тем патологиям мозга, которые у монахов уже были добавились новые патологии и не менее опасные. У обоих монахов беспорядочно часто стала включаться лимбическая система, которая работает как рубильник, переключающий сознание между эмоциями и рациональным мышлением. "Что там по поводу лимбической системы "? Фёдор Николаевич как студенту задавал себе вопросы и сам же на них мысленно отвечал. "Когда лимбическая система включается, нас захватывают неконтролируемые эмоции! При ненормальной её работе человек проявляет агрессию по отношению к другим или к себе – аутоагрессия. Понятно, но это не все изменения. Это лишь первое! Есть и второе"! Фёдор Николаевич даже вытер пот со лба, столь сильно было напряжение.

"Появились отклонения в работе левой височной доли. А это означает, либо само жестокое поведение, либо мысли о нём. Вот это да! Оба наших подопечных готовы убить из-за пустяка, по причине появившихся нарушений в мозгу. Что же делать"?

Нервничая Фёдор Николаевич не мог усидеть на стуле. Он встал и стал ходить по комнате взад – вперёд. Его волновал лишь один вопрос, как не потерять контракт. Его мозг лихорадочно работал. Он решил позвонить директору, чтобы тот был в курсе дела, если надумает прямиком с утра поехать в колонию для подписания контракта.

– Эдуард Семёнович у меня плохие новости. Похоже, контракт придётся отложить.

 Жена Ирина между тем, обеспокоенная, что муж не стал ужинать, решила отнести еду ему в кабинет. Она как раз открывала дверь, чтобы внести поднос с едой, когда услышала нервный разговор мужа, стоящего у окна к ней спиной. Не в её правилах было подслушивать, но то что она услышала заставило её это сделать.

На другом конце провода похоже сильно возмущались, потому муж оправдывался.

– Пришли сканы монахов из монастыря, которым были вживлены чипы. Эдуард Семёнович, наши чипы стали наносить вред своим подопечным! Они разрушают монахам их мозг. Появились новые серьёзные патологии. Эти наши подопечные в буквальном смысле становятся преступниками. Если сказать точнее – убийцами. В чём причина я не могу понять. Что будем делать? Не хотелось бы потерять контракт, но выхода нет.

Потом ещё о чём-то говорили, наконец Фёдор Николаевич попрощался и положил трубку.

Ирина успела закрыть с обратной стороны дверь в кабинет, прежде чем муж обернулся. То, что она услышала повергло её в шок. В голове как белка в колесе крутились слова мужа: «Не хотелось бы потерять контракт". Не то как спасти монахов, а как не потерять контракт.

А Фёдор Николаевич между тем нервно ходил по кабинету пытаясь понять, что произошло и почему чипы навредили работе мозга своему подопечному..

"Что произошло, почему появились ухудшения в работе мозга? Вина чипов, но как они могли повлиять "? Нервно ходя по комнате, Фёдор Николаевич прокручивал предположение, за предположением, но всякий раз отказывался от них, как от несостоятельных.

"Единственно можно предположить, чисто теоретически конечно, что сигналы, исходящие от чипов, вызвали метаболические изменения в клетках мозга. Поврежденные клетки запустили разом все свои нейромедиаторы, из-за которого мозг наводнился химическими веществами, сжигающие определенные рецепторы. Отсюда изменения в работе мозга. Теоретически это возможно, но необходимо ещё найти подтверждение всему этому. Что же делать? Скрыть и пусть идёт как идёт. Нет! Слишком большой риск. Чёрт! Придётся сворачивать контракт ".

Всю ночь Фёдор Николаевич проходил по кабинету в поисках выгодного для их института решения, но так и не найдя, он с утра пораньше направился к директору института, тот был у себя и нетерпением ждал его.

– Эдуард Семёнович, у меня к вам серьёзный разговор, – Фёдор Николаевич, не ожидая приглашения сел. – Сделку похоже придётся приостановить.

– Ты что, в своём уме! Надо найти решение. Безвыходных ситуаций не бывает.

– Напомню, – начал Фёдор Николаевич, – в обязанности чипа входит сканирование мозга подопечного каждые два месяца.

– Ну?

– Вот пришли новые снимки, – Фёдор Николаевич протянул их директору.

– И что? – тот нехотя перебирал их.

– Посмотрите, – и Фёдор Николаевич подробно рассказал о появившихся изменениях в работе мозга испытуемых, опасных не только для их жизни, но и людей их окружающих.

– Хватит! Застращал совсем. Что случилось Фёдор Николаевич, как думаешь? Может они там у себя травмы получили?

– Все двое.

– Почему двое? Их же было три?

– Одного уже убили, Алексей, который.

– Да, час от часу не легче.

– Я поначалу переживал, а теперь думаю и слава Богу. И так у нас двое проблемных.

– Почему у нас, Фёдор Николаевич? Забудь уже про монастырь, – раздражённо бросил директор. -Ты мне ответь, могли чипы спровоцировать подобные изменении?

– Эдуард Семёнович – вот теперь будем работать и выяснять! Не подсадив чипы, не получив новые сканы, откуда можно было знать…

– Что делать будем, Федор Николаевич? Жалко отказываться от такого выгодного контракта. Может быть рискнём, сыграем так сказать ва-банк, авось пронесёт.

– Не стоит Эдуард Семёнович. Слишком много на карту поставлено, лучше не рисковать. Отложим на месяц, найдём какую-нибудь уважительную причину. Они всё равно ни в чём не разбираются, а там видно будет.

– Пожалуйста, держите всё в секрете, а то нас журналисты на куски порвут.

– А что делать с теми двумя монахами? У них до нашего эксперимента были серьёзные патологии, а тут ещё добавились. Наши подопечные, Эдуард Семёнович практически на сто процентов будут убивать, если уже не начали. У них мозги маньяков. Мы выпустили дьяволов из клеток.

Эдуард Семёнович слушал как-то рассеянно, его мысли были совсем о другом. Он едва дождался, когда профессор закончит говорить и с воодушевлением произнёс.

– Федор Николаевич, а ведь ты зря паникуешь. Мы по собственной инициативе сканировали мозги монахов. Так? Так. Это нам для эксперимента нужно было. А для заключённых кто этим заниматься будет? Чипы, всё равно ты вживлять будешь. Без сканов никто ничего и не заметит. Так что я сейчас еду и заключаю контракт с колонией строго режима и всё. Пусть идёт, как идёт. Начнут бузить, перестреляют их всех. И очень хорошо сделают, хорошим людям спокойней жить будет. Это на случай если бузить начнут, а если всё обойдётся и, слава Богу. А монахов отключите от аппаратуры и забудем о них. Федя, это наука, она не бывает без ошибок. Так что повода для паники я не вижу, ты что думаешь?

– Наверно вы правы, – в голосе Фёдора Николаевича ещё чувствовались нотки сомнения, но немного подумав, уже более уверенным голосом он продолжил. – Лес рубят, щепки летят. Будем искать причину сбоя чипа, как найдём – исправим, а пока пусть всё идёт своим чередом, – успокоенный поддержкой директора Фёдор Николаевич пошёл работать и больше к этим переживаниям не возвращался.

Ещё пару дней у профессора совестливо болела душа, напоминая, что он дал слово другу Лёне, что в случаи чего позвонит ему. Но как-то дела, затянули, а потом, когда монахов отключили от аппаратуры, он и вовсе про них забыл.

Глава 20

  Ирина не находила себе место. То, что она услышала о чипах-разрушителях не давало ей покоя. Женщина решила позвонить Лёне, и всё ему рассказать, предполагая, что ради контракта муж оставит всё в тайне. Было утро, батюшка Леонид работал с документами у себя в кабинете, когда раздался телефонный звонок.

– Да! Я вас слушаю, – священник ответил на звонок, продолжая что-то писать.

На другом конце провода молчали.

– Говорите, я слушаю, – батюшка повторил просьбу.

– Лёня здравствуй, – Ирина набралась смелости и поздоровалась.

Ей не надо было представляться, ибо её сразу же узнали.

– Здравствуй Ири., – батюшка хотел сказать Ириша, он так называл её в далёкой юности, но тут же поправился и произнёс, – Ира.

Несколько секунд оба молчали, женщина первая вышла из ступора и быстро добавила.

– Лёнечка, как я рада тебя слышать! Как поживаешь? Как работа? – Ира сыпала вопросы.

  А между тем батюшка вытер носовым платком пот и, стараясь унять волнение, ответил.

– Нормально. Всё хорошо, как ты? Работаешь? Голос у тебя совсем не изменился.

– Если только голос, Лёнечка, а так сорок три, года берут своё.

– Только не у тебя Ириша, – батюшка даже не заметил, что назвал жену друга, как в былые года их юности. – Мне Федя показывал ваши фотографии, так ты там выглядишь как старшая сестра своей дочери. Она между прочим у вас красавица. На тебя похожа.

Сердце Иры учащённо забилось на слове "Ириша", так нежно называл её Лёня, когда она была его девушкой.

– Ты что же Лёнечка в Москве совсем не бываешь. Так хочется встретиться, поговорить.

– Ну почему не бываю, как раз сегодня собирался. Через полчаса как выезжаю. Мне по делам в московскую Епархию нужно.

Женщина перебила его, обрадовано воскликнув.

– Лёнечка к нам заезжай, Федя и я будем рады тебе.

– Нет Ириша, я туда и обратно. Как – нибудь в следующий раз.

– Обещай, что как только в Москву приедешь, позвонишь. Я сама приеду, в то место, где ты будешь. . Очень хочется встретиться.

– Хорошо Ириша, позвоню…

Через минуту батюшка уже стоял перед раскрытым шифоньером в раздумьях что одеть. Костюм, купленный по случаю поездки в Амстердам, пришёлся кстати, на нём он и остановил свой выбор. Чуть позже позвонил знакомый бизнесмен, сообщив, что прислал машину с шофёром и уже можно ехать. Усевшись поудобней, дорога предстояла не близкая, батюшка попытался уснуть, но воспоминания теребили память, гоня сон прочь.

Звонок Ирины заставил его изрядно разволноваться. Не было дня, чтобы он не вспоминал её. Эта девушка была его первой любовью и осталась в его сердце навсегда. В год его знакомства с Ирой, он с другом Федей учился в медицинском институте на пятом курсе. В тот день Ира стояла на остановке и ждала трамвай. Её светлые волосы в лучах весеннего солнца казались золотыми, и вся она хрупкая синеглазая показалась Лёне столь обворожительной, что он забыл, куда и зачем шёл, а сев вместе с девушкой в трамвай, затем целый день ходил за ней по пятам. Сидя на подоконнике, ждал окончания её четырёх пар в педагогическом институте, следуя за ней от одной аудитории к другой. Девушка заметила скромного кавалера и, улыбаясь частенько, оглядывалась на него, но не давала и малейшего повода для знакомства, очевидно желая проверить его упорство. Только к вечеру у дверей общежития, она остановилась и, улыбаясь, спросила.

Молодой человек, неужели у вас нет других дел, как ходить за мной целый день.

– Ну, в общем-то есть.... Я сегодня пропустил занятия в медицинском институте.

– Так вы на врача учитесь?

Лёня, похоже, покорил девушку своим упорством, потому как целых два часа они разговаривали, стоя возле общежития. Так началась их дружба. Они стали встречаться. Через месяц Лёня познакомил Иру, так звали девушку, с Федей. С этого времени они частенько гуляли втроём. Воспоминания для батюшки были столь свежи, как будто не было минувших двадцати лет. Его сердце учащённо билось. …Тот день он помнил в мельчайших подробностях. Позвонила Ира.

–Лёня, здравствуй, – голос девушки дрожал, она нервничала. – Ты не мог бы уделить мне несколько минут?

– Ириша о чём ты говоришь! Конечно.

– Давай встретимся, это не телефонный разговор. Через час в кафе "Студенческое" устраивает?

– Устраивает Ириша, вполне…Голос у тебя грустный, с тобой всё в порядке?

– Через час в кафе, – и она бросила трубку.

Лёня немного опоздал, Ира уже была там и заказала им обоим по чашечке кофе.

–Привет Иришка, извини, что задержался, – Лёня сел за столик, напротив неё. Заглядывая ей в глаза, нежно спросил. – Что случилось?

Ира не смотрела на него. Потом как-то резко сказала.

–Лёня, давай останемся друзьями, – и тихо добавила. – Я люблю Федю.

Батюшка воочию увидел себя тогдашнего, понуро сидящего в кафе, желающего лишь одного – смерти, так невыносимо болела душа. Через две недели он взял академический отпуск в институте по семейным обстоятельствам и уехал к себе на родину в Подмосковье.

Как и обещала Ира приехала к Епархии и затем они вместе прошли в соседнее кафе. Заказали себе по чашечке кофе.