Фрейя. Ведущая волков

Отражение в окне явило моему взору высокую фигуру Николаса. В одной руке он держал большую свечу, в другой – сверток ткани, ботинки и деревянный поднос с мисками. Он рассматривал мое опухшее лицо в стекле.

Я мимолетно встретилась с ним взглядом и снова переключила внимание на компанию у костра.

Дверь бесшумно закрылась, и Николас принялся возвращать мебель на места. Он сдвинул кровать с легкостью, которой я позавидовала, ведь сама едва не надорвалась, пока передвигала ее. Мышцы на его руках при этом впечатляюще напряглись, но я яростно одернула себя от их созерцания.

Закончив, Николас немного потоптался. Видимо, подбирал слова или, напротив, думал, чем занять себя, чтобы не разговаривать.

– Все готово, – наконец сказал он.

Я коротко вздохнула, а затем повернулась и присела на край кровати, с которого хорошо просматривалась улица. Но стоило Николасу подойти сзади, и наши отражения тут же показались в стекле. Вопреки своему желанию, я не стала закрывать глаза. Он больше не увидит меня слабой.

Вот только договориться с самой собой было куда проще, нежели прийти к согласию с телом. Если в голове мне удалось навести сомнительный порядок, то тело предательски задрожало, когда пальцы коснулись завязок на задней стороне платья.

– Ты боишься, – тихо произнес он. Убрал руки. Посмотрел мне в глаза через отражение.

Я промолчала. Тишина служила ответом.

Николас тяжело вздохнул и наклонил голову.

– Я больше ничего не сделаю, клянусь. Понимаю, ты не хочешь меня видеть, и я бы не стал заставлять тебя, но моя мать сейчас осматривает ребенка. Скорее всего, она проведет с ним всю ночь, а твоими ранами нужно было заняться еще в полдень, – осторожно объяснил он, безуспешно пытаясь встретиться со мной взглядом. – Но если тебе страшно, то я могу уйти. Только скажи.

Мне было страшно и хотелось снова остаться в одиночестве, но…

– Больно, – едва слышно произнесла я.

Николас хмуро кивнул и начал развязывать тесемки, которые тянулись до самой поясницы, но он распустил их настолько, чтобы оставить обнаженными плечи и раны от плети. Пропитавшиеся кровью бинты вскоре оказались на полу.

Он шепотом выругался и замер.

– Придется зашивать заново.

Я прикрыла глаза и молча кивнула, собираясь с духом.

Долгое время мы сидели в напряженной тишине.

– Фрейя, – выдохнул он, вытягивая из раны черные от крови нити, – мне так жаль. То, что я сделал… было отвратительно. Ты через многое прошла. Я должен был отнестись к тебе с пониманием и быть сдержаннее, но потерял контроль и поддался эмоциям, хотя следовало все взвесить на холодную голову. Знаю, звучит как глупое оправдание, но так и есть. Тогда в моем представлении все было иначе. Но это зашло дальше, чем я думал. Я… хотел припугнуть тебя, да, показать, что происходит, когда не отдаешь отчета своим словам. Но я точно не желал причинять тебе такую боль, Фрейя. – Я подняла голову, и наши взгляды встретились. – Я ошибся. Прости меня.

Его извинения, его признания, такие человечные, настолько потрясли меня, что лишили дара речи. На мгновение, всего лишь на один миг я позабыла, кем являлась в этом доме.

– Зачем? – прошептала я наконец.

– Что?

– Зачем тебе мое прощение? Тебя не должно волновать, что я чувствую.

– Но волнует, – просто ответил он.

Повисшее между нами молчание было неловким, тягостным, но я, по крайней мере, перестала бояться Николаса. Однако боль от накладываемых стежков притупила все мысли. Я как могла терпела, но все равно то и дело вздрагивала и выгибала спину. В такие моменты Николас останавливался, давая мне время перетерпеть, и часто смазывал края раны какой-то успокаивающей мазью, что источала приятный аромат.

Когда плечо было зашито, мы оба облегченно выдохнули. Следующим испытанием стало лечение глубоких ран от плети, но я так устала, что глаза даже начали слипаться от успокаивающих движений Николаса и исходившего от него тепла.

Вдруг он нарушил тишину странной фразой:

– Я хочу заключить с тобой сделку.

Сонливость как ветром сдуло.

Я резко посмотрела на его отражение в окне, но он был сосредоточен на ранах.

– Какую еще сделку? – насторожилась я.

– Ты ведь не оставишь попыток сбежать, да? – слегка раздраженно спросил он.

Я даже не задумывалась об этом; в таком состоянии все равно бы далеко не ушла. Да и не было в этом никакого смысла: я не помнила дороги назад и вряд ли определила бы направление верно, не говоря уже о том, что не хотела подвергать риску волков.

Я неуверенно повела здоровым плечом.

– Куда мне бежать?

– Разве ты не хочешь вернуться к волкам? – осторожно поинтересовался Ник.

Я поморщилась. Задумалась, как много могла доверить ему, но не находила весомых причин, чтобы действительно сделать это.

В этот момент он снова поднял глаза и, заметив на моем лице борьбу, уступил:

– Ладно. Я не хочу держать тебя здесь насильно и поэтому дам время до полного выздоровления. Ты будешь беспрекословно исполнять обязанности, как и все, а когда оправишься полностью, я позволю тебе уйти. Если ты этого захочешь, – добавил он.

– Как-то мало походит на сделку, – невесело усмехнулась я. – Условия слишком просты.

– Не вижу смысла усложнять. – Уголок его рта слегка дернулся.

– Сними с меня браслет, – попросила я.

Николас отрицательно мотнул головой:

– Пока не могу. Должно же быть хоть что-то, что будет удерживать тебя здесь и не даст нарушить условия.

Я обернулась и хмуро уставилась на него.

– Ты не доверяешь мне, – продолжил он, смотря мне в глаза. – Так почему я должен доверять тебе?

– Как я могу быть уверена, что ты сдержишь слово? – парировала я, намекая на нарушенное обещание, данное им в лесу.

– Тебе придется поверить мне. Такого больше не повторится, – заверил он. – Впредь никакой лжи. И никто не коснется тебя против твоей воли.

Я немного поколебалась, но все же кивнула и попробовала зайти с другой стороны:

– Я отработаю свое освобождение от Кезро, но ты больше не станешь связывать меня.

Николас нахмурился.

– Ты торгуешься.

– Ник, даже если бы я захотела, все равно не смогла бы поднять руку на твою сестру или мать. Даю тебе слово, что не способна на это. Я говорила тебе, то, что я просто пытаюсь выжить, еще не делает меня убийцей.

Его имя, слетавшее с моих губ, оказывало какое-то особое воздействие на Николаса.

– Хорошо, – неожиданно быстро сдался он и протянул мне руку.

Я практически рефлекторно повторила жест, но прежде, чем сомкнуть ладони, помедлила.

– Но сделка не состоится, если ты не дашь мне что-то вместо платья, – заявила я, с опаской покосившись на него.

– Сомневаюсь, что условия равнозначны. Ты перетягиваешь все исключительно в свою пользу, – мрачно отозвался Николас.

Я продолжала удерживать его взгляд в ожидании решения.

После короткой внутренней борьбы он потянулся к моей руке и легко ее сжал. Я отчетливо почувствовала, как его длинные мозолистые пальцы сомкнулись вокруг моих, небольших и тонких.

Быстро отдернув ладонь, я отвернулась.

– Теперь мне кажется, что это самый глупый договор, который я когда-либо заключал, – недовольно пробормотал Николас, вернувшись к залечиванию моих ран.

Я неуверенно улыбнулась своему отражению.

Глава 10

Фрейя

Той ночью я практически не спала – ворочалась с боку на бок на узкой, скрипучей койке, простыни делали ее непривычно мягкой. В комнате было тепло, но в душе царил лютый холод, и я слегка дрожала от его ледяного дыхания. Все было чужим, мебель казалась лишней. Слишком спокойно. Чересчур удобно. Неестественно.

Я перебралась на пол и свернулась клубочком в дальнем углу комнаты, стены которой давили со всех сторон. Они дарили хотя бы какое-то чувство защищенности. Иллюзию безопасности. Я представляла, что вместо них была окружена горячими телами волков, отчаянно желала вновь зарыться пальцами в их шерсть и ощутить свежесть ночи, ласковые порывы ветра, путающего волосы.

Но такого больше никогда не случится.

Я спасла их, обрекая саму себя на гибель и одиночество.

Но если это дарило свободу им, то я была готова принести в жертву свою.

Меня разбудила тупая, пульсирующая боль в плече, и я с кряхтением приподнялась с пола. Раздался шуршащий звук. Я удивленно уставилась на теплое одеяло, которое соскользнуло с моих плеч. Почему я не проснулась, когда кто-то прокрался в комнату и позаботился обо мне, хотя обычно подскакивала от любого малейшего шума?

Я заметила на табуретке порцию вкусно пахнущей еды. Кровать оказалась аккуратно заправлена, а на простыне лежали вещи, которые тут же завладели моим вниманием. Я присела на край и медленно расправила коричневые мужские брюки, рассчитанные на ребенка, и легкую тунику. Губы растянулись в подобие улыбки, но она моментально исчезла, стоило мне припомнить вчерашний день и сомнительный договор, заключенный с Николасом.

Свобода. Он обещал мне свободу. Стоит ли мне верить ему, учитывая, что выгода и правда были не на его стороне? Но я решила отбросить эту призрачную надежду и просто довольствоваться отвоеванной одеждой и возможностью перемещаться без оков.

В голову внезапно закралась мысль.

Бесшумно приблизившись к двери, я потянула ручку на себя и испытала торжество, когда она поддалась. Из недр дома донесся звон посуды и стук кухонного ножа, а следом в комнату ворвались приятные ароматы, отчего желудок требовательно заурчал. Наскоро одевшись и закинув в рот порцию мясного бульона с целебными травами, я тихо вышла из комнаты с пустой миской и двинулась в сторону звука.

Я прошла по небольшому коридору и сразу наткнулась на дверь, ведущую на улицу. Чтобы подавить внезапно вспыхнувший соблазн, я начала осматривать на удивление небольшой для семьи вождя дом. В стене у двери торчали массивные крючки, на которых висела верхняя одежда: теплые плащи с капюшонами, меховые накидки, жилеты, куртки. Рядом стоял закрытый сундук. Приглядевшись, я различила красивую гравировку на замке – два скрещенных топора – и подумала, что здесь хозяева, должно быть, хранили оружие первостепенной важности. Над сундуком висели два огромных лука с замысловатой резьбой. Каждая вещь была начищена до блеска и содержалась в строгом порядке.

Тут я увидела его. Большой круглый щит из темного дерева, наполовину скрытый снаряжением для стрельбы. С замиранием сердца я протянула руку, медленно подвинула лук Николаса и застыла, стоило могучему оружию предстать передо мной во всей красе.

Широкую пластину огибала металлическая кайма, а в самом центре, переливаясь в редких лучах солнца, сверкала искусно выплавленная голова волчицы. Почему-то я не сомневалась, что создатель этого оружия изобразил именно самку. Каждая деталь была исполнена в мельчайших подробностях: по всей поверхности щита серебрилась волчья шерсть, глаза сияли, точно живые, а из приоткрытой пасти выглядывали острые клыки.

Дыхание с шумом вырывалось из груди, а в уголках глаз застыли слезы, когда я кончиками трясущихся пальцев прошлась по всему изображению. Я почувствовала странное грызущее чувство причастности к этому оружию, непонятную энергетическую связь с ним. В этом крылось нечто уникальное – тайна, не готовая пока явиться мне.

Я заставила себя оторвать пальцы от прохладной поверхности и продолжить следовать за ароматами, пока не приблизилась к проему, что вел на кухню. С низких потолочных балок свисали полоски мяса, тушка кролика, связка рыжих луковиц и пучки сухих душистых трав, от которых распространялись волны запахов, как на цветочном лугу. Половину помещения занимал стол у стены, с лавочками по обе стороны от него. Прямо за ним размещался большой очаг, где кипело какое-то варево, а к большому окну был приставлен длинный разделочный столик, над которым, мурлыкая какую-то песенку, оживленно порхала миниатюрная женщина.

Я тихо кашлянула.

Женщина резко развернулась. Ее доброе открытое лицо, тронутое кое-где морщинами, оказалось очень миловидным. Черные, лоснящиеся волосы с редкой сединой доходили ей до поясницы. В глазах цвета меда горело искреннее участие и мягкость.

– О, милая. Рада видеть тебя в сознании.

Сердце у меня замерло.

Голос. Этот нежный голос из сна, так сильно напомнивший мне маму. Словно ее душа скрылась в теле этой женщины и теперь призывала меня нырнуть в родные объятия.

Я отвернулась и незаметно зажмурилась.

Она не была моей мамой. Моей матери больше нет.

– Это вы, – едва слышно произнесла я, вновь посмотрев на женщину. – Вы помогли мне справиться с лихорадкой и промыли раны в тот день.

Она с улыбкой кивнула.

– Ты очень сильная, раз смогла вынести это. – В ее глазах промелькнула грусть, и я вдруг подумала, что она имела в виду не только лихорадку. – Садись, – она приглашающим жестом указала на скамью. – И, пожалуйста, зови меня Делией.

Я молча протянула ей миску и присела на край.

Делия осмотрела мою одежду. Ее брови поползли вверх, но на лице не было осуждения или недовольства, лишь веселое удивление.

– Хотелось бы мне быть рядом, когда Ник увидит тебя.

Я мгновенно ощетинилась и вздернула подбородок.

– Мы с ним договорились, что я могу ходить в том, что выберу сама.

– Да-да, знаю, – отозвалась женщина и вернулась к готовке. – Он рассказал мне о вашей сделке. Ходил по дому хмурый, словно леший, и ворчал, где ему достать для тебя брюки.

– Это вы нашли мне одежду?

– Нет. Я хотела помочь, но Николас сказал, что ты его головная боль, – по-доброму усмехнулась Делия. – Вечно он отказывается от помощи, не желая кого-либо обременять. Зато на себя взваливает проблемы каждого.

В ее напускном упреке таилось столько теплоты, что у меня сжалось сердце. Я догадалась о их родстве сразу, как только рассмотрела эту удивительную женщину получше. И хотя внешне Николас больше походил на отца, черты Делии тоже проскальзывали на его лице.

– Он уже видел меня в штанах. – Я повела здоровым плечом, наблюдая, как она ловко нарезает морковь.

– Пусть так, но для нашего клана это в диковинку, – усмехнулась Делия. Заметив, что я нахмурилась, она отложила нож. – Поверь, милая, здесь ты в безопасности. Наши мужчины уважают женщин и не позволяют себе лишнего, – серьезно проговорила она, удерживая мой взгляд.

В голове всплыли воспоминания вчерашнего дня. Ладонь Николаса, крепко сомкнутая на моем запястье, кровь, боль, удушающий страх неизвестности.

Я резко отвернулась, чтобы Делия не прочитала это в моих глазах, но от этой женщины трудно было что-то скрыть. Она присела рядом и взяла мои ладони в свои прохладные, нежные руки. Одним своим прикосновением ей удалось каким-то немыслимым образом утихомирить боль от ссадин.

– Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. – Она тяжело вздохнула, и тон ее стал суровым: – Он признался мне, что натворил. Поначалу я даже не поверила, потому что не ожидала такого от своего сына. Да и он сам, кажется, тоже. Я накричала на него. – Я ошеломленно уставилась на Делию. Эта хрупкая светлая женщина накричала? – О да. Сказала, что это было низко, что достойному мужчине не пристало так обходиться с девушками. Он и спорить-то не пытался. Я знаю своего сына, Фрейя. Если он причинил кому-то боль, ему от этого будет гораздо больнее. Вчера он поступил с тобой мерзко, и ему нет оправдания. Но все же… я хочу, чтобы ты знала. Он в самом деле сожалеет о содеянном и раскаивается, – сказала она. – Я видела, как он сидел на полу по ту сторону двери и смотрел в пустоту, слушая твои страдания. Думаю, он наказал себя сильнее, чем кто-либо мог это сделать.

Я не отрывала взгляда от наших переплетенных рук, чувствуя, что могу верить этой женщине. Ее словам, которые поразили меня до глубины души.

– Я простила его еще вчера. – Признание стало неожиданным даже для меня. Я заглянула в честные глаза Делии. – Он извинился, а я простила.

– Не все бы смогли, – заметила она и провела пальцами по пожелтевшим синякам на моем лице, оставшимся после стычки с Кезро. Ее мягкие прикосновения напоминали материнские. Она не спрашивала разрешения, а я не отстранялась, позволяя ей осматривать повреждения. Некоторым людям не нужно было ничего доказывать, чтобы завоевать доверие.

– Как твоя рука? Надеюсь, Николас сделал вчера перевязку? – Она кивнула на мое неподвижное плечо.

– Да.

Делия, видимо, почувствовала мое нежелание вдаваться в подробности и не стала давить. Просто ободряюще сжала мои ладони и встала, чтобы продолжить готовку.

Тут входная дверь дома распахнулась, и длинный луч света скользнул по порогу. Внутрь влетела овчарка и спустя мгновение оказалась у наших с Делией ног, дружелюбно облизывая руки. Я положила ладонь ей на макушку и почесала шелковые ушки. Собака затихла, наклонив голову вбок.

Ласка. Это имя подходило ей.

Следом появился Николас с целым арсеналом оружия. Его одежда была мокрой от пота, из-за чего внушительные мышцы выделялись еще отчетливей. Волосы, по обыкновению собранные в пучок, растрепались и прилипли к вискам. Он зачесал назад пряди, после чего откинул крышку сундука и сложил туда мечи с кинжалами. Черный топор остался висеть на поясе.

Он выпрямился и вдруг замер. А вместе с ним застыла и я, практически не дыша. Некоторое время Николас, прищурившись, смотрел на щит, который я забыла прикрыть луком.

– Опять ты впустил в дом это чудовище, – проворчала Делия и, пока сын не обращал на нее внимания, быстро сунула собаке два кусочка мяса со стола.

Николас перевел взгляд на меня. Выражение его лица стремительно поменялось. Он осмотрел меня с ног до головы, после чего тяжело сглотнул и отвернулся.

– Может, все же переоденешься? – хрипло спросил он, неожиданно сильно заинтересовавшись зазубринами на стене и почти не моргая.

– Ты ведь ходишь в штанах, – с недоумением заметила я.

– Это… – Он заставил себя посмотреть мне прямо в глаза, изо всех сил стараясь не опускать взгляд ниже. – Это другое… Я… То есть ты… О Боги, не важно, – пробормотал он и потер ладонью лицо.

Позади нас раздался звонкий смех. Я обернулась и увидела хихикающую Делию, которая прижимала ко рту тонкую кисть, чтобы заглушить свое веселье.

– К такому тебя жизнь не готовила, правда, сынок?

Николас выглядел несчастным. Он скрестил руки на груди и свирепо уставился на мать.

– Перестань.

Но она захохотала еще громче.

Я вдруг поняла, что тоже улыбаюсь.

Это не укрылось от Николаса, и я поспешила принять бесстрастный вид. Он избавил меня от неловкости, вновь повернувшись к Делии. Какого демона в этой семье все были такими проницательными?

– Где Лети? – все еще пребывая в плохом настроении, не к месту поинтересовался он.

– Играет с остальными, как и всегда, – лукаво улыбнулась Делия. – А тебе бы сходить умыться. Размахиваешь своими железками с самого рассвета.

– Я закончил, – сухо бросил Николас. Он подошел к столу и, смочив тряпку в ведре, принялся тщательно протирать лицо и грудь. Тонкая струйка воды скрылась в вырезе рубахи, и я резко отвернулась, чтобы спрятать пылающие щеки. От его присутствия кухня будто бы уменьшилась в разы.

– Ты пообедала?

– Да, – с запинкой ответила я, не сразу поняв, что вопрос адресован мне.

– Тогда идем. – Он шагнул было к двери, но его остановил возмущенный голос Делии:

– Какие могут быть прогулки! Фрейя еще не оправилась. Только погляди, какая она бледная.

– Я в порядке, – быстро возразила я и коротко улыбнулась ей. – Мне не помешает пройтись. – На самом деле я просто не хотела провести взаперти еще какое-то время. Все мое существо отчаянно рвалось на волю. Мне не было дела даже до заданий, которыми собирался нагрузить меня Николас. Главное, что я выйду на улицу.

Лицо Делии смягчилось.

– Ладно уж. Идите.

Вместе с собакой мы покинули дом. Когда я переступила порог, то успела расслышать тихий голос Делии:

– Пожалуйста, Ник, не делай больше глупостей.

Я зажмурилась от ярких лучей солнца, ударивших в глаза, и несколько раз моргнула. По-летнему теплый ветерок поиграл с моими волосами и унесся прочь, к возвышающимся над долиной кронам деревьев.

Впервые за несколько дней я вдохнула полной грудью.

– Пошли, – бросил Ник. Он развернулся и быстро зашагал между домами, даже не проверив, иду ли я следом. Собака остановилась и выжидающе посмотрела на меня.

Вздохнув, я махнула ей рукой и сократила разделяющее нас с Ником расстояние, подстраиваясь под его широкий шаг.

– Куда ты меня ведешь?

– Хочу показать тебе деревню, чтобы ты могла здесь ориентироваться, – объяснил он. – К тому же тебе пора кое с кем познакомиться.

Наше появление на улицах не осталось без внимания. Женщины сбились в кучки и оживленно перешептывались друг с другом, беззастенчиво рассматривая меня. Только сейчас я заметила, что у всех в клане были прямые темные волосы и такие же темные глаза – исключением были лишь Николас и его отец. Должно быть, я выглядела очень странно со своими вьющимися русыми волосами, голубыми глазами, да еще и вырядившись в мужские штаны и рубаху.

Не укрылось от меня и то, с какой обидой и недоумением юные девушки поглядывали на Николаса. А на меня – с завистью, что быстро перерастала в ненависть. Но мне не было до них дела.

Что по-настоящему обеспокоило меня, так это изучающие взгляды мужчин, буквально прилипшие к моим ногам и бедрам. В моем клане женщины привыкли ходить так, как им было удобно, и мужская половина относилась к этому спокойно. Но от пристального внимания, которым меня окружили здесь, стало неуютно, хотя я успешно скрывала это за показным безразличием и холодностью.

А вот Николас явно не собирался мириться с невежественностью соплеменников. От взглядов, которые он бросал в сторону ошеломленных мужчин, даже мне хотелось отойти на пару шагов. На меня Ник старался не смотреть вообще.

Я со сдержанным интересом наблюдала за его неловкостью и раздражением.

– Тебе стыдно за мой внешний вид? – спокойно спросила я, глядя перед собой.

– Я предупреждал, что он привлечет ненужное внимание, – процедил Николас, уходя от прямого ответа, и продолжил борьбу взглядов.

– Мне все равно, – соврала я.

Он покосился на меня, но ничего не сказал.

– Я хочу знать… – заговорила я, когда вокруг стало меньше людей, но тут же замолчала и в нерешительности закусила губу. Мне не хотелось портить ему настроение своими расспросами, учитывая, что он мог быть до опасного непредсказуемым. Однако я имела право знать. По крайней мере, если все еще обладала им.

– Говори, – отозвался Николас.

– Почему ты купил меня?

– Вечно ты задаешь одни и те же вопросы, – ответил он, стараясь сдерживать недовольство.

– А ты никогда не отвечаешь на них, – парировала я, даже не пытаясь скрыть свое. Терпение никогда не входило в число моих достоинств.

Он немного помолчал и сказал:

– Я не поддерживаю Кезро в том, что они сотворили с твоей деревней. Несправедливо заковывать тебя в цепи за одно только желание спастись. Ты не заслужила этого, как и не заслужили смерти твои соплеменники.

– Вряд ли они обошлись справедливо хоть с одним рабом, – буркнула я.

– Спасти всех невозможно. Я стал свидетелем именно твоего заключения.

– И решил взять восстановление справедливости на себя, – пренебрежительно фыркнула я. «Вы поглядите, какое везение!»

– Я не смог иначе. Хочешь верь, хочешь нет, меня это не волнует, – добавил он в ответ на мой скептический взгляд. – Я уже говорил, что поступаю так, как считаю нужным.

Мы приближались к каменному зданию, которое возвышалось в отдалении от жилых построек. Я без интереса скользнула по нему взглядом.

В голове внезапно пронеслось все то, что я испытала в день пленения. Смерть Лидера. Горячий язык Истэка на моей шее. Унизительное скольжение за лошадью по земле. Крики в шатре. Плевок. Снова крики. Боль. Темнота. Снова боль. Затем фантазия добавила образы того, что могло ждать меня в будущем.

– Спасибо, – в конце концов прошептала я, только сейчас осознав, что Николас для меня сделал. И хотя я по-прежнему не доверяла его благим намерениям, он подарил мне время. Дал возможность проститься со стаей. Сделать все правильно. А с остальным я справлюсь сама.

Николас скупо кивнул. Однако я заметила, как сверкнули его глаза.

Когда до странного каменного сооружения с наполовину деревянной крышей оставалось всего несколько десятков шагов, я различила шум. Ритмичный звонкий стук разлетался по округе, а сквозь распахнутые настежь двери пробивался яркий алый свет.