скачать книгу бесплатно
– В любом случае, я позвонил тебе не за этим, – продолжал Жан. – Ты в Сен-Луи?
– Да, а что? – встрепенулась Патрисия.
– Лиззи Тиззи сняла приватность со своего профиля! Я уже договорился с ее управляющим об интервью. Нас ждут в ее квартире через два часа!
– Что…? Как?! – Патрисия чуть не подскочила на месте и тут же побежала обратно в клинику. – Как тебе удалось узнать об этом? Я не могу зайти в «Цивлайв» все утро! – она подбежала к окошку регистратуры и обратилась к девушке. – Я уезжаю, если у вас заработает все, отправьте мне информацию в личный кабинет, хорошо? – еще до того, как медсестра успела переварить сказанное, Патрисия уже выскочила из клиники и направилась к дороге. – Я жду тебя! Скорее-скорее!
Примерно через пятнадцать минут на обочине остановился серенький минивен. Для Патрисии это время показалось вечностью. Она быстро открыла дверь и запрыгнула в машину на соседнее с водителем сиденье.
– Рассказывай скорее! – воскликнула Патрисия, как только захлопнулась дверь. – Неужели мы и правда отправляемся брать интервью у Лиззи Тиззи? У этой эпатажной певицы? Zut![1 - Zut – Черт! (фр.) ] Да это интервью будет стоить бешеных денег, Жан!
– Тебе стоит подготовить вопросы, – откликнулся Жан, направляя машину по узким улочкам Парижа. – Возьми из бардачка мой планшет. На нем все еще есть доступ к ее профилю, по крайней мере был…
Патрисия быстро открыла бардачок и достала планшет, на котором, действительно, все еще был открыт профиль певицы.
– Она не все открыла… – быстро просматривая профиль, бормотала Патрисия, записывая в блокнот предположительные вопросы. – Только частично…
– Я думаю ты все же можешь попробовать задать ей вопросы и по скрытой части, – ответил Жан, взглянув на девушку, пока они стояли на светофоре.
– Да, но не факт, что она ответит, – не отвлекаясь пробормотала Патрисия. – Неужели мы первые?
– Думаю да, – кивнул Жан. – Со всеми этими сбоями я чудом попал на ее профиль, пока с дедушкой говорил…
– Как твой старик?
– Держится пока, – кивнул Жан. – но было бы лучше, родись он попозже. Лекарство от его болезни есть, но у него все слишком запущено. Доктор Мишель говорит, что это его последний год…
– А сколько ему?
– Девяносто шесть. Представляешь? Он застал старый мир, пережил войну и завоевал себе место в новом мире… Не представляю, что ему пришлось пережить, а он все улыбается…
– Дед Арно, сколько я его помню, всегда был непотопляемым мужичком, – улыбнулась Патрисия, бросив взгляд на напарника. – Тебе стоит брать с него пример.
– Слушая его истории… о том, как они жили, – покачал головой Жан. – улыбаться как-то не тянет. Орден принес нам немало бед и отобрал у нас немало свобод…
– Merde![2 - Merde! – Дерьмо! (фр.)] – рассерженно воскликнула Патрисия. – Соединение разорвано…
– Много успела выписать? – обеспокоено спросил Жан.
– Нет, – покачала она головой. – будем импровизировать… – девушка закинула планшет обратно в бардачок и откинулась на кресло, наблюдая вереницу домов, проносящуюся за окном. – Свобод говоришь… Каких, например?
– Свобода слова! Почему мы, журналисты, не имеем права ничего писать про орден и всех его членов? С чего бы вдруг? Где здесь свобода слова, о которой они не перестают нам напоминать? Лишь официальный канал ордена может вещать, что у них там происходит…
– Но никто не мешает нам спекулировать, – развела руками Патрисия.
– Вот именно, – вскинул руки Жан, на очередном перекрестке. – Вот именно, что мы только спекулируем. От этого доверие независимым СМИ почти на нуле. Мы не можем ничего говорить про правящие семьи, про королевскую семью, не можем брать у них интервью, пока они сами не разрешат, не можем ничего рассказывать про их личную жизнь…
– Мы и про граждан это говорить не можем, – возразила девушка. – И, разве, ты видишь в этом что-то плохое? Только так и можно защитить твою частную жизнь, это ведь тоже одна из наших «свобод»… А иначе одной «свободой» мы нарушаем другую… В любом случае, – она пожала плечами. – Иногда, звезды снимают приватность с себя и вываливают на публику все свое «грязное белье», – она взглянула на Жана и потерла руки. – и мы, тут как тут!
Темноволосый мужчина со смуглой кожей лишь слегка кивнул. Вероятно, доводы девушки были недостаточно убедительными для него.
– Как семья? – спросила Патрисия, желая перевести разговор в другое русло.
– Все хорошо, – кивнул Жан. – Жаку в этом году уже исполнится шесть, думаем в какую школу его отдать…
– У нас все школы хорошие…
– Но всегда есть лучше, – перебил ее Жан, на что девушка лишь ответила кивком. – Анет третий год пошел. Она растет такой красивой, – Жан расплылся в улыбке. – вся в Камиллу.
– Нужно будет как-нибудь заскочить к вам и повидаться с ними…
– А ты? – вдруг спросил Жан и бросил взгляд на девушку так, что она вздрогнула.
– А что я?
– Тебе уже почти тридцать! Не пора ли замуж?
– Жан… – Патрисия смутилась. – У меня работа, некогда мне… Да и, не довелось еще как-то встретить…
– А родители как?
– Вполне неплохо, – кивнула девушка, отвернувшись к окну. – Живут и работают в Нью-Йорке… Я созваниваюсь с ними иногда…
– Не хочешь навестить?
– Времени все пока нет… Может в конце года, на праздники…
Разговор утих. Патрисия погрузилась в свои размышления, а Жан продолжал вести автомобиль по улочкам Парижа, направляясь на окраину восточного района, где находился дом известной певицы. Этот город был одним из тех, что почти не пострадал во время войны. Несмотря на то, что он подвергался активным артобстрелам, разрушения были точечными, которые теперь было легко отличить по выросшим, словно грибы после дождя, небоскребам на местах разрушенных построек. Большинство европейских городов не подверглись перестройке, оставляя старые невысокие дома и узкие улочки. Лишь иногда, на окраинах старых городов выстраивали целые комплексы небоскребов, формируя «новый город». Единственное, что активно перестраивали croisеs[3 - Croisеs – Крестоносцы (фр.)] – так здесь называли членов ордена – это метро. И без того огромные по протяженности линии метро, croisеs расширяли еще дальше, связывая между собой некогда отдельные города, формируя единую сеть полиса. Страсть ордена к сотворению гигантских городских агломераций, превращая некогда целую страну в единый огромный полис, имело как свои минусы, так и некоторые преимущества. Несмотря на кажущуюся толкучку в таком гигантском городе, нельзя было отрицать удобство транспортных систем, за эффективной работой которых тщательно следили правящие семьи, а, при выявлении каких-либо неудобств со стороны граждан, проблему довольно оперативно решали. Впрочем, сегодня все как-то особенно плохо работало, что вызывало массу недовольства со стороны граждан. Еще бы, croisеs уже «приучили» всех, что их системы работают безотказно, а сегодня вдруг все резко «сломалось», и не было и намека на скорое решение проблемы.
– Приехали, – произнес Жан, останавливая авто возле элитного небоскреба, чем отвлек Патрисию от своих мыслей. – Сейчас возьму камеру и пойдем.
Как только они оба были готовы, Жан приблизился к стеклянным дверям и нажал на кнопку вызова. Послышался гудок и в динамике раздался голос управляющего.
– Управляющий слушает вас. Что вы хотели?
– Здравствуйте, меня зовут Жан Луи, – обратился Жан к небольшому переговорному устройству. – Я звонил вам утром. Мы приехали к мисс Лиззи Тиззи, взять интервью.
На некоторое время воцарилась пауза. Жан и Патрисия переглянулись.
– Да-да, мистер Луи, я помню. А рядом с вами…? – вновь отозвался динамик.
– Меня зовут Патрисия Морель, я журналистка. Жан мой оператор, – ответила Патрисия.
– Из какого вы агентства? – продолжал задавать вопросы управляющий.
– Мы фрилансеры, – ответила девушка. – наша задача взять интервью. Задача издательств – предложить нам за него хорошую цену.
Вновь воцарившаяся пауза, на этот раз затянулась еще дольше. Наконец, дверь запищала и щелкнул замок.
– Второй лифт слева, последний этаж, – послышалось в динамике и связь отключилась.
Жан и Патрисия, переглянувшись, послушно вошли в фойе, в котором кроме вереницы лифтов больше ничего не было. Вызвав нужный, они оба поднялись на последний этаж.
Как только двери открылись, их взгляду открылась огромная комната, больше похожая на зал, с высокими потолками и полом из черной блестящей плитки. Слева и справа на большом удалении друг от друга располагались огромные панорамные окна, в которых виднелся заснеженный Париж. Почти прямо напротив лифта стояла огромная мраморная статуя лошади, вставшей на дыбы. Учитывая, насколько детально статуя была проработана – на ногах виднелись вырезанные вздувшиеся вены, выступали, сократившись, мышцы – эта работа стоила целое состояние. Пройдя эту странную, огромную комнату-прихожую, в которой кроме голого пола и статуи лошади больше ничего и не было, они оба прошли дальше. Следующая комната была двухэтажной – на первом этаже, справа стоял диван с домашним кинотеатром, слева кухня с огромным кухонным гарнитуром и барной стойкой, а впереди была винтовая лестница, уходящая на второй этаж. Сквозь металлическую балюстраду второго этажа виднелась спальня и еще одна комната, похожая на студию. По лестнице зацокали каблуки, и на первый этаж спустилась женщина.
– Значит, это вы те фрилансеры, что решили взять у меня интервью? – спросила женщина, на вид средних лет, в длинном шелковом халате, из-под которого при ходьбе показывались длинные стройные ноги, обнажаясь почти выше бедра, намекая, что на хозяйке кроме халата больше ничего и не было.
– Извините за столь ранний визит… – начала было Патрисия, но женщина властным жестом ее остановила и указала на диван.
Как только хозяйка села на диван, она указала гостям присесть на кресла напротив. Жан тут же потупил взор, чем вызвал ухмылку хозяйки – она закинула ногу на ногу, да так, что лишь небольшой участок халата скрывал ее женское отличие. На груди халат так же свободно висел, вызывающе оголяя часть груди, хотя и прикрывая соски. Лиззи Тиззи славилась своим вызывающим поведением как на сцене, так и в жизни, хотя ее творчество ничуть не уступало по качеству и другим звездам. Скорее, подобное поведение было необходимо ей, чтобы выделяться на фоне всех остальных, с чем она успешно справлялась.
Кожа Лиззи была нежного оттенка, с легким загаром, не белая, но и не смуглая, а, главное, идеально чистая. Длинные светлые волосы были запрокинуты на правый бок, в то время как левый был выбрит. На глазах были легкие черные стрелки, а черные тонкие брови красиво заострялись, создавая вечно слегка удивлённый взгляд. Впрочем, кроме карандаша на лице больше не было и капли косметики. Естественного цвета щеки, аккуратный носик, тонкие бледно-розовые губы и острый подбородок. В левом ухе блестело несколько небольших сережек явно с драгоценными камнями. На руках красивый, но не броский маникюр. Правая рука хозяйки скользнула к столику рядом с диваном, откуда она взяла мундштук и закурила экосигарету, выдыхая клубы сладковатого дыма. Между округлых грудей, что идеально держали форму, расположилась подвеска с зеленым кристаллом. Изредка бросая взгляд своими голубыми глазами на Жана, Лиззи шутливо задевала свой халат, обнажая розоватый сосок, но тут же, будто просто поправляла халат, быстро его прятала. Вероятно, подобное поведение не было простым сценическим образом – Лиззи просто нравилось дразнить людей, о чем и говорила ее фамилия.
Как только Жан закончил с камерой и штативом и занял свое рабочее место, бесконечно отвлекаясь на провокации певицы, из-за чего сильно краснел и смущался, Патрисия достала свой блокнот и слегка покашляла, привлекая к себе внимание.
– Итак, – начала она, а хозяйка нехотя перевела взор на нее. – мисс Тиззи… как ваше настоящее имя?
С лица певицы тут же слетела улыбка, а взор охладел.
– Вы… как вас, еще раз?
– Патрисия Морель…
– Мисс Морель, – Лиззи глубоко затянулась и, выдохнув облачко дыма, продолжила. – вы пришли взять интервью у Лиззи Тиззи, разве нет? Пусть это псевдоним, однако, я полагаю, вас интересует певица, а не женщина, что скрывается за этим именем?
– М… – Патрисия потупила взор, быстро обдумывая, что ответить. – Эм… Что ж, возможно, вы правы… Просто…
– Просто вам хочется узнать историю той маленькой девочки, что однажды стала скандальной певицей, – ответила за нее Лиззи. Ее пронзительный взгляд вдруг смягчился, и она вновь затянулась. – Задавайте свои вопросы, мисс Морель. Но я оставляю за собой право отвечать на них.
– Да, разумеется, – кивнула Патрисия, бегая глазами по блокноту. Чтобы это интервью купили, оно должно содержать что-то особенное, но и не вызывать у самой певицы желание окончить эту сессию поскорее. – Давайте коснемся вашей профессии, в которой вы весьма преуспели. Что побудило вас стать певицей?
– Певицей? – Лиззи громко хмыкнула и перекинула одну ногу на другую, не стесняясь отсутствия белья. – В детстве, родители слишком активно напоминали мне, что нужно выучиться на престижную профессию. А я, признаюсь, в какой-то момент начала завидовать девушкам из домов удовольствия.
– Проституткам? – переспросила Патрисия. Она быстро бросила взгляд на Жана, убеждаясь, что он записывает.
– В шестнадцать, – продолжила Лиззи. – я, будучи весьма бойкой девочкой, часто ссорилась с родителями. Они так рьяно заставляли меня учиться, что отбивали все желание это делать. И я всерьез думала, назло им, уйти работать в дом удовольствия, как только мне исполнится восемнадцать. Мне казалось это райским местом. Занимаешься сексом, получаешь бесконечное удовольствие от клиентов, а тебе за это еще и платят…
– Но вы так и не работали там?
– Ровно один день я проработала в Доме Удовольствий Мисс Квазар, – голос Лиззи резко охладел и несколько огрубел на мгновение. – На следующий же день после своего дня рождения, я устроилась в этот бордель и, получив первого клиента, я была уверена, что утру нос своим родителям, особенно матери… – она замолчала, продолжая пускать облачка дыма. – Но первый клиент стал моим последним. Я быстро поняла, что удовольствие в этих борделях получает лишь клиент. Каким бы мерзким и гадким ни было его желание, ты должна его выполнить. Ведь тебе платят, – она развела руками и улыбнулась. – На меня был спрос. Молодая, глупая…
– Тогда вы и лишились своей невинности? – спросила Патрисия.
– Да, – Лиззи слегка кивнула. – Можно сказать, что это стало кредо всей моей жизни – лишаться девственности в каком-либо деле впервые по глупости, но за деньги.
– Ваши родители, вероятно, были в ярости?
– Я не хочу говорить о них, – махнула рукой певица. – Мне нет дела, что творилось в их головах.
– Хорошо… – кивнула Патрисия. – Но, все же, как вы стали певицей?
– Я неплохо пела еще в школе в творческом кружке, – продолжила женщина. – хорошо держалась на сцене… Но, в глубине души, всегда мечтала стать врачом… После неудачи в доме Мисс Квазар, следовал выпуск и поступление в высшую школу… Я хотела поступить в Медицинский, но мне не хватило EF-баллов, – она ухмыльнулась и затянулась. – Сказали, что с таким уровнем самоконтроля к пациенту меня не допустят. После моей первой «работы» из родительского дома меня выгнали. А раз я не поступила куда хотела, мне нужно было искать работу, чтобы снимать хоть какое-то жилье… И я пошла работать в бар. Сначала официанткой, затем, один раз подменила на сцене какую-то убогую певчушку, что должна была развлекать пьяных посетителей. Затем еще раз, и еще…
– Так вы и познакомились со своим продюсером, верно?
– Да, Венсан как-то отдыхал со своими друзьями в этом баре, как раз, когда я выступала, – кивнула Лиззи. – На пьяную голову ему понравилось, как я выступила, и он обещал, что сделает меня звездой, если я ему… ну вы понимаете? – она ухмыльнулась и бросила взгляд на раскрасневшегося Жана. – Достаточно грязи, чтобы набить цену вашему материалу?
– Вы… – Патрисия напряглась. – Вы все это выдумали…?
– Вы первые берете у меня интервью, – улыбнулась Лиззи. – Даже если кому-то другому я расскажу иное, у вас будет самая интересная версия. Разве вам этого мало?
– Мы бы хотели знать все-таки правду, чтобы… – начала Патрисия, но певица резко ее перебила.
– Правду? – в голосе женщины звучала насмешка. – Правда для вас то, что я говорю. Если любой желающий откроет мой профиль в «Цивлайве» и прочитает мою «правду», на кой черт нужны вы?
Патрисия смутилась, но быстро взяв себя в руки, продолжила.
– Хорошо… Став певицей, вы быстро завоевали популярность… Не расскажите ли, сколько вы зарабатываете кредитов в год?
– С концертов – не очень много. Основной мой доход идет от рекламного агентства, которое я основала после своего первого гонорара, – спокойно продолжила интервью Лиззи. – Но, в среднем, около десяти миллионов.
– Ох, это не маленькие деньги, – покачала головой Патрисия. – Не расскажите ли, на что вы их тратите?
– Что ж, – Лиззи задумалась. – думаю мне не повредит рассказать вам. Как я уже сказала, я открыла рекламное агентство, что активно завоевывает рынок благодаря, так называемой, «рекламе легкого вмешательства». Большая часть моих средств уходит на содержание и развитие этого бизнеса.
– Но ведь… – нахмурилась Патрисия. – ведь нейроэкономика и, в особенности, нейромаркетинг запрещены орденом?
– Все верно, – ухмыльнулась Лиззи. – именно поэтому реклама моего агентства так востребована. Ведь она так же эффективна как нейромаркетинг, но им, фактически, не является.
– Вероятно, у вас было немало проблем с орденом?
– Вовсе нет, – махнула рукой Лиззи. – реклама, которую мы делаем, лишь слегка наталкивает человека на мысли о товаре. Воздействие происходит на осознанном уровне, а орден запрещает неосознанное воздействие на людей. Иными словами, наша реклама заставляет человека задуматься, интересен ли ему тот или иной товар. Эффективность, безусловно, ниже, чем у запрещенного неосознанного воздействия, но намного выше, чем у рекламы просто в ознакомительных целях. Хотя, после появления Торговой Гильдии, возможно и этот запрет снимут…
– Были ли у вас случаи конфронтации с croisеs? Случалось ли, что вам приходилось защищать себя перед орденом?
– Да, был один случай, – кивнула Лиззи. – После моего первого крупного выступления… в Дубае, как мне кажется… В общем, после концерта я получила от своего заказчика баснословный гонорар, – женщина махнула рукой, указывая на незначительность упущенной информации. – Я, что-то, так была рада этим деньгам, и не обратила внимания, что всю сумму мне отдали частным переводом, а не официальной оплатой за работу. Но эта сумма, так вскружила мне голову, что захотелось их потрать на… на что угодно, честно говоря. Просто хотелось купить себе что-то особенное и безумно дорогое, что могут себе позволить лишь богачи. В итоге, я потратила половину всего гонорара на покупку статуи Буцефала, той что стоит в вестибюле, – Патрисия и Жан синхронно кивнули, а Лиззи продолжила. – Так вот, я спокойно привезла ее домой и уже хотела было расслабиться в ванне, как ко мне заявились эти croisеs и арестовали меня. Сказали, что я совершила покупку фальшивыми деньгами…
– Но, ведь они не были фальшивыми, верно? – спросила Патрисия.
– О, но они были! – радостно сообщила Лиззи, а Патрисия и Жан удивленно переглянулись.
– В каком смысле…?
– В прямом, – Лиззи, затянувшись, продолжила. – имя «Плутарх» вам о чем-нибудь говорит? – оба покачали отрицательно головой, а Лиззи улыбнулась. – На допросе, я сказала все как есть. Сказала откуда у меня такие деньги, и на что я их потратила, будто они сами этого не знали. Как выяснилось, хакер по имени Плутарх взломал королевскую матрицу и создал для себя несколько триллионов кредитов. Вы представляете сколько это денег?
Патрисия с ужасом лишь дернула головой, а Жан громко сглотнул.
– Именно, – Лиззи ткнула мундштуком в сторону оператора. – Мой заказчик, как оказалось, работал с Плутархом и тот заплатил ему этими фальшивыми деньгами… Ну, в общем-то, они не были фальшивыми. Они, как раз-таки, были самыми настоящими. Но, для ордена это, естественно, было нарушением законов. В общем, меня отпустили. Для шевалье, я не сделала ничего противозаконного. Да, деньги были добыты нечестным путем, но я их заработала своим концертом, то есть честно…
