Иной среди зелёных Путь Крови и Магии: Начало

Я научился говорить на языках людей, гномов и эльфов. Поначалу это были лишь отдельные слова и фразы, которые я выхватывал из чужого сознания. Но постепенно я начал понимать структуру языка, его грамматику, его тонкости. Я учился не просто говорить, но и думать на этих языках, чувствовать их красоту и выразительность. Особенно сложным оказался эльфийский. Он был похож на песню, на музыку, и требовал особого слуха и восприятия. Но я был упорным учеником, и со временем мне удалось овладеть и этим языком.

Кроме языков, я изучал обычаи и верования разных рас. Я узнал, что люди ценят семью и домашний очаг, что они верят в богов, которые олицетворяют силы природы и человеческие добродетели. Я узнал, что гномы – не только искусные мастера, но и хранители древних традиций, что они верят в духов предков и в силу камня. Я узнал, что эльфы – это народ, живущий в гармонии с природой, что они почитают леса и реки, верят в магию и в перерождение душ.

Я также изучал слабости других рас. Я узнал, что люди подвержены страстям и порокам, что ими легко манипулировать, играя на их тщеславии и жадности. Я узнал, что гномы чрезмерно упрямы и недоверчивы, что их трудно переубедить, если они уже приняли какое-то решение. Я узнал, что эльфы высокомерны и склонны к самолюбованию, что они считают себя выше других рас и не всегда способны адекватно оценить ситуацию.

Эти знания были для меня ценнее любого золота. Они давали мне преимущество перед врагами, позволяли предвидеть их действия, находить их уязвимые места. Я понимал, что настоящая сила заключается не в количестве воинов и не в мощи оружия, а в знании – знании своих врагов и своих союзников, знании своих сильных и слабых сторон.

Но знание – это не только сила, но и ответственность. С каждым новым "скачком" я все глубже погружался в чужие мысли и чувства, и это не могло не влиять на меня. Я начал видеть мир не только глазами орка, но и глазами других существ, понимать их мотивы, их страхи, их надежды. И чем больше я узнавал, тем больше сомневался в правильности того пути, по которому шел мой народ.

Я видел, что война с эльфами не приносит ничего, кроме смерти и разрушений. Я видел, что люди и гномы не являются нашими врагами по своей сути, что с ними можно найти общий язык, что можно торговать и сотрудничать. Эти мысли вызывали во мне внутренний конфликт. С одной стороны, я был орком, сыном вождя, и должен был защищать свой клан. С другой стороны, я был человеком в душе, и мне были чужды жестокость и бессмысленное насилие.

Я понимал, что мои действия могут иметь далеко идущие последствия не только для меня самого, но и для всего моего народа. И я должен был быть очень осторожен, чтобы не навредить тем, кого я пытаюсь спасти. Это была тяжелая ноша, но я был готов нести ее, ведь теперь у меня было то, чего не было ни у кого в этом мире, – знание и понимание, которые могли изменить всё. И я верил, что смогу использовать эту силу во благо, что смогу найти новый путь для своего народа, путь мира и процветания, а не войны и разрушения.

Глава 16: Первая вылазка

Несмотря на отступление, напряжение между орками и эльфами не ослабевало. Разведчики клана Кровавого Топора регулярно совершали вылазки в окрестные леса, выслеживая передвижения противника и выискивая слабые места в его обороне. Эти вылазки были опасны, так как эльфы расставили множество ловушек на подступах к своей крепости.

Грумбаш, заметив мои успехи в тренировках, решил испытать меня в деле. Он приказал мне присоединиться к опытному отряду разведчиков, которым предстояло проникнуть в лесные чащи и выяснить, какие силы эльфов сосредоточены в районе недавно оставленной нами деревни. Это было очень ответственное задание, и от его успеха зависела не только моя репутация, но и безопасность всего клана.

Я понимал, что это мой шанс проявить себя, доказать, что я не просто сын вождя, а полноценный воин, способный принимать самостоятельные решения. Но я также понимал, что не могу действовать в одиночку. Мне нужна была помощь моей магии.

С наступлением ночи наш отряд выступил из лагеря. Мы двигались бесшумно, как тени, стараясь не привлекать к себе внимания. Опытные разведчики шли впереди, внимательно изучая каждый куст, каждое дерево. Я держался позади, стараясь не отставать и одновременно сосредоточившись на своей внутренней энергии.

Когда мы углубились в лес, я решился. Выбрав момент, когда все были заняты своим делом, я закрыл глаза и сосредоточился. Моя цель – орк по имени Гром, самый опытный разведчик в отряде. Он знал эти леса как свои пять пальцев и пользовался заслуженным авторитетом среди других воинов.

"Скачок" прошел удивительно легко. Я словно перетек в его тело, не встретив сопротивления. Теперь я видел мир глазами Грома, чувствовал его уверенность, его опыт, его знание местности. Я также чувствовал его тело – сильное, выносливое, привыкшее к долгим переходам и тяжелым боям.

Ведя отряд сквозь ночной лес, я (теперь уже Гром в своем восприятии) вспомнил о тех ловушках, которые эльфы расставляли в этих местах. Я знал об этом из своих предыдущих "скачков", когда побывал в шкуре эльфийского разведчика. Эти знания были бесценны.

Я уверенно вел отряд в обход опасных мест, выбирая маршрут, который казался мне наиболее безопасным. Орки безоговорочно подчинялись мне, не подозревая, что их ведет не Гром, а я, Грогатар, обладающий тайным знанием. Мы миновали несколько хитроумных ловушек, которые неизбежно привели бы к гибели нескольких воинов, если бы мы пошли обычным путём.

Благодаря "скачку" мы смогли не только избежать опасности, но и собрать ценную информацию о расположении эльфийских отрядов. Мы заметили несколько сторожевых постов, определили численность противника и даже подслушали разговор двух эльфийских командиров, из которого стало ясно, что эльфы не планируют крупномасштабного наступления в ближайшее время.

Когда мы вернулись в лагерь, Грумбаш был очень доволен. Разведчики наперебой рассказывали о том, как умело Гром вел их сквозь лесные чащи, как он избежал всех ловушек и смог добыть ценные сведения. Гром принимал похвалу как должное, не понимая, почему он действовал именно так, а не иначе. В его памяти не осталось и следа от моего присутствия.

А я стоял в стороне и улыбался про себя. Это была моя первая маленькая победа, первый шаг на пути к доверию моего народа. Я доказал себе и остальным, что могу быть полезен клану, что мои способности – это не проклятие, а дар, который можно использовать во благо. И пусть эта победа была тайной, известной лишь мне одному, она дала мне силы и уверенность в том, что я на правильном пути. Впереди меня ждали новые испытания, но теперь я знал, что смогу с ними справиться. Ведь у меня было секретное оружие – магия и знание, которые делали меня сильнее любого воина в этом мире.

Глава 17: Случайность или судьба?

Среди орков Кровавого Топора всегда находились те, кто выделялся своей необузданной жестокостью даже на фоне остальных. Их имена произносили с опаской, стараясь лишний раз не попадаться им на глаза. Они были подобны диким зверям, не знающим ни жалости, ни сострадания, находящим удовольствие в мучениях других.

Одним из таких был Гарзок. Его имя стало синонимом пыток и изощрённых издевательств. Он был мастером своего кровавого ремесла, способным вытянуть из человека душу по кусочкам, прежде чем даровать ему милость смерти. Пленные умоляли о быстрой кончине, лишь бы не попасть в его цепкие лапы, покрытые шрамами от ожогов и порезов – свидетельствами его "искусства".

Другой – Брулг, огромный орк с непропорционально длинными руками и тяжёлой челюстью, был известен своей любовью к бессмысленной резне. Он не просто убивал, он наслаждался самим процессом, смакуя каждый крик, каждую каплю крови. Особое удовольствие ему доставляло убивать детей на глазах у матерей, наблюдая, как отчаяние и бессильная ярость искажают их лица.

Таких, как Гарзок и Брулг, было немало в клане. Их боялись не только враги, но и свои. Даже самые отчаянные головорезы старались держаться от них подальше, чувствуя исходящую от них ауру смерти и безумия.

Я понимал, что пока эти выродки остаются среди нас, никакие перемены к лучшему невозможны. Их существование отравляло сам дух клана, превращая его в стаю голодных хищников, ведомых лишь инстинктом убийства. Их нужно было остановить. Но как? Открытое выступление против них было равносильно самоубийству. Нужно было действовать хитрее, используя свою магию и знание человеческой психологии.

И вот, во время очередного набега на человеческое поселение, мне представился случай избавиться от Гарзока. Как обычно, он отделился от основного отряда, предвкушая удовольствие от пыток и убийств. Я последовал за ним, стараясь не привлекать внимания. Моя способность перемещаться в тела других существ позволяла мне оставаться незамеченным, словно тень, скользящая среди деревьев.

Гарзок загнал в тупик молодую женщину. Она прижимала к себе ребенка, её глаза были полны ужаса и отчаяния. Гарзок медленно приближался к ней, насвистывая какую-то жуткую мелодию. В его руке блеснул кривой нож, которым он обычно пользовался для своих кровавых дел.

Я знал, что у меня есть всего несколько секунд, чтобы действовать. Собрав всю свою волю в кулак, я "прыгнул" в тело Гарзока. На мгновение меня захлестнула волна его извращенных чувств – голодное предвкушение боли жертвы, садистское удовольствие от ее страха. Это было отвратительно, но я не позволил себе отступить. Собрав всю свою волю, я подавил его сознание и взял контроль над его телом.

Вместо того, чтобы напасть на женщину, я (уже в облике Гарзока) резко развернулся и побежал в сторону ближайшего дома, из окон которого велась стрельба. Защитники деревни, увидев орка, несущегося прямо на них, выпустили несколько стрел. Одна из них угодила точно в цель, пронзив горло Гарзока.

Я почувствовал, как его тело обмякло, как жизнь покидает его. В этот же момент я вернулся в свое собственное тело, оставив тело Гарзока падать на землю. Со стороны это выглядело так, будто Гарзок, охваченный внезапным порывом благородства (что было совершенно не в его духе), бросился защищать деревню от обстрела, пожертвовав собой ради спасения женщины и ребенка.

Глупая, нелепая смерть, которая, однако, вызвала у некоторых орков нечто вроде уважения. Никто и не подозревал, что за этой "героической" гибелью стоял я, Грогатар, сын вождя, который решил начать очищение своего клана от самых отъявленных головорезов. И пусть это было только начало, я знал, что иду по верному пути. Пути, который, возможно, приведет мой народ к лучшему будущему.

Глава 18: Западня для садиста

Брулг был ходячей проблемой. В отличие от Гарзока, который был опасен своей скрытой жестокостью, Брулг был подобен разъяренному медведю – тупой, неуправляемой силой, сметающей все на своем пути. Его репутация была такова, что даже самые смелые орки старались держаться от него подальше. Избавиться от него было необходимо, но сделать это нужно было крайне осторожно.

Я долго размышлял над этим, изучая повадки Брулга, ища его слабые места. Он был силен и вынослив, но при этом глуп и самонадеян. Его любовь к демонстрации своей силы и бесстрашия граничила с безрассудством. И именно на этом я решил сыграть.

Во время одной из разведывательных вылазок наш отряд вышел к старому, полуразрушенному подвесному мосту. Когда-то он соединял два берега глубокого ущелья, но время и непогода сделали свое дело. Многие доски прогнили, канаты истерлись, и переходить по нему было смертельно опасно. Даже смотреть вниз было жутко – где-то далеко на дне ущелья виднелась узкая полоска бурлящей реки, обрамленная острыми скалами.

Я знал, что это идеальная возможность избавиться от Брулга. Он всегда хвастался своей силой и бесстрашием, и я был уверен, что он не упустит шанс продемонстрировать свою удаль перед другими орками.

Так и случилось. Когда мы подошли к мосту, Брулг остановился и окинул его насмешливым взглядом. "Что, струсили, слабаки?" – прорычал он, обращаясь к остальным членам отряда. "Этот мост выдержит и десять таких, как вы!"

С этими словами он сделал шаг вперед, намереваясь первым перейти на другую сторону. Я ждал этого момента. Как только Брулг ступил на середину моста, я "прыгнул" в его тело.

На этот раз мне не пришлось бороться с его сознанием. Брулг был настолько уверен в себе, что даже не заметил моего вторжения. Я полностью контролировал его тело, чувствуя его невероятную силу и неукротимую энергию.

Вместо того, чтобы осторожно переходить по полусгнившим доскам, я начал намеренно раскачивать мост, с силой топая ногами и издавая громкие крики. Мост заскрипел, заходил ходуном, но я продолжал свое безумство. Орки из отряда, стоявшие на берегу, кричали мне (то есть Брулгу), чтобы я прекратил, что это опасно, но я не обращал на них никакого внимания.

Я чувствовал, как адреналин бьет мне в голову, как сердце у Брулга колотится от возбуждения и опасности. Это было странное ощущение – испытывать чужие эмоции, управлять чужим телом, словно марионеткой.

В какой-то момент я почувствовал, что одна из досок под ногами треснула. Я специально перенес на неё весь вес тела, и она с треском переломилась. Брулг потерял равновесие и с диким криком полетел вниз.

Я вернулся в свое тело за долю секунды до того, как он достиг дна ущелья. Страшный удар о камни – и все было кончено. Я стоял на краю пропасти, глядя вниз на распластанное тело Брулга, и не испытывал ни малейшего сожаления. Он был чудовищем, и мир стал немного чище без него.

Орки из отряда были в шоке. Они не могли поверить, что такой сильный и бесстрашный воин, как Брулг, мог так глупо погибнуть. Они оплакивали его, как оплакивают любого павшего в бою, но я знал, что многие из них в душе испытывают облегчение. Ведь теперь им не нужно было больше бояться этого жестокого садиста. Его смерть была списана на несчастный случай, на роковую случайность, и никто не заподозрил меня в причастности к его гибели. Ведь кто бы мог подумать, что молодой орк, к тому же сын вождя, способен на такое? Только я знал правду. И эта правда тяжелым грузом легла на мою душу. Но я утешал себя тем, что это было необходимо. Что иногда зло нужно останавливать любой ценой, даже если эта цена – чья-то жизнь. И что может быть когда-нибудь я смогу искупить свою вину, построив новый мир, где не будет места жестокости и насилию. Мир, о котором я мечтал с тех пор, как оказался в этом чужом и страшном теле зеленокожего дикаря.

Глава 19: Цена Справедливости

Избавление от Гарзока и Брулга принесло своеобразное облегчение, словно с плеч свалился тяжёлый груз. В лагере стало легче дышать, исчезло то гнетущее чувство страха и напряжения, которое всегда витало в воздухе, когда эти двое были рядом. Но вместе с облегчением пришло и глубокое чувство вины.

Я лежал ночами без сна, вглядываясь в темноту и прокручивая в голове события последних дней. Да, Гарзок и Брулг были жестокими убийцами, не знавшими ни жалости, ни сострадания. Они заслуживали смерти, в этом я не сомневался. Но кто дал мне право вершить над ними суд? Кто сказал, что я лучше их? Ведь я тоже отнял у них жизнь, пусть и не своими руками, но по своей воле.

Эти мысли терзали меня, не давая покоя. Я чувствовал себя запачканным, словно сам погрузился в ту же грязь, от которой пытался очистить клан. Червь сомнения точил мою душу, заставляя сомневаться в правильности выбранного пути. Не становлюсь ли я сам таким же чудовищем, как те, кого я уничтожил?

В один из таких мучительных вечеров я решил поговорить с Зугом. Старый шаман был единственным в клане, кому я мог более-менее доверять. Я нашёл его у священного камня, где он часто проводил время, разговаривая с духами предков.

Я рассказал ему о своих сомнениях, о тяжести на душе, о том, что боюсь стать таким же, как Гарзок и Брулг. Я говорил бивчиво, путано, иногда сбиваясь на шепот, но Зуг слушал терпеливо, не перебивая. Его единственный зрячий глаз смотрел на меня с каким-то странным выражением – не то с грустью, не то с пониманием.

Когда я закончил, Зуг долго молчал, а потом произнес своим скрипучим голосом: "Ты взвалил на свои плечи непосильную ношу, Грогатар. Ты хочешь изменить то, что складывалось веками. Путь, который ты выбрал, усеян острыми камнями и терниями. И кровь на этом пути неизбежна."

Он помолчал немного, словно подбирая слова, а затем продолжил: "Ты спрашиваешь, кто дал тебе право судить других? Никто. Но иногда зло нужно остановить, даже если цена этого – чья-то жизнь. Гарзок и Брулг были подобны ядовитым змеям, несущим смерть всему живому. Ты избавил клан от них, и это благо. Но ты должен помнить, что каждый раз, когда ты отнимаешь жизнь, ты оставляешь шрам на своей душе."

Зуг подошел ко мне и положил свою сухую, морщинистую руку мне на плечо. "Главное, Грогатар, – продолжал он, – не позволить жестокости поселиться в твоем сердце. Не стать подобным тем, кого ты уничтожил. Помни о том, ради чего ты это делаешь. Помни о том, что ты борешься за лучшее будущее для своего народа. И тогда, возможно, ты сможешь сохранить свою душу чистой."

Его слова упали на мою душу, как целебный бальзам. Они не прогнали полностью все мои сомнения, но они помогли мне увидеть свой путь в новом свете. Я понял, что не должен винить себя за смерть Гарзока и Брулга. Они были хищниками, угрожавшими всему клану. Но я также понял, что должен быть очень осторожен, чтобы не переступить черту, за которой борец за справедливость превращается в палача.

Путь, который я выбрал, был трудным и опасным. Но теперь я знал, что не одинок. У меня был мудрый наставник в лице Зуга, и у меня была цель, которая давала мне силы идти вперед. И я верил, что смогу достичь ее, не запятнав свою душу кровью невинных. Ведь я боролся не за власть и не за богатство, а за лучшее будущее для своего народа. И ради этого я был готов на всё.

Глава 20: Перемены неизбежны

Смерть Гарзока, Брулга и других орков, запятнавших себя особой жестокостью, не могла остаться незамеченной. Сначала это были лишь тихие перешептывания в темных углах лагеря, недоуменные взгляды, брошенные вскользь. Но постепенно слухи обрастали подробностями, превращаясь в жуткие истории, которые рассказывали друг другу у ночных костров.

Кто-то говорил, что на клан наложено проклятие за излишнюю жестокость по отношению к пленным. Другие утверждали, что это месть эльфийских духов, которые не могут смириться с гибелью своих сородичей. Третьи шептались о гневе духов предков, недовольных тем, что Кровавый Топор опозорил себя недостойными поступками.

Но большинство орков склонялось к более простому объяснению: случайность. Ведь и Гарзок, и Брулг были известны своей безрассудной храбростью (или глупостью, смотря с какой стороны посмотреть). Они не раз ходили по краю пропасти, и было неудивительно, что в конце концов судьба отвернулась от них.

Однако, несмотря на все эти разговоры и предположения, атмосфера в лагере начала меняться. Орки стали более осторожными, менее склонными к бессмысленной жестокости. Даже самые отъявленные головорезы старались не попадаться мне на глаза и вести себя тише воды, ниже травы.

Смерть Гарзока и Брулга показала, что даже самые сильные и опасные могут погибнуть в одно мгновение. Это было отрезвляющим уроком для всех остальных. Они почувствовали, что над ними нависла какая-то неведомая угроза, нечто такое, что не поддается объяснению и чему невозможно противостоять обычным оружием.

Это не был страх в привычном понимании этого слова. Орки не боялись смерти в бою. Но они боялись неведомого, того, что нельзя увидеть, потрогать, победить в честном поединке. И этот страх заставлял их задуматься о своем поведении, о том, правильно ли они живут.

Я видел эти перемены и понимал, что это только начало. Нельзя изменить сознание целого народа в одночасье. Но первый шаг уже был сделан. Орки начали сомневаться в незыблемости своих ценностей, в правильности того пути, по которому они шли столетиями.

Я понял, что перемены неизбежны. Нельзя вечно жить по законам силы и жестокости. Рано или поздно этот порочный круг должен быть разорван. И я был готов сделать все возможное, чтобы это произошло. Пусть даже ценой собственной жизни.

Ведь теперь у меня была цель, которая была выше моего личного благополучия. Я должен был изменить свой народ, пока он окончательно не погряз в крови и насилии. Это была трудная задача, но я верил, что она мне по плечу.

У меня была магия, которая давала мне уникальные возможности. У меня были знания, которые я почерпнул из своего прошлого и из "скачков" в тела других существ. У меня была поддержка Зуга и Раши, которые верили в меня и были готовы идти за мной до конца.

Но самое главное – у меня была надежда. Надежда на то, что даже в самых жестоких сердцах может затеплиться искра добра и справедливости. И я был готов сделать все возможное, чтобы раздуть эту искру в яркое пламя, которое осветит путь моему народу в лучшее будущее. Путь, который начинался здесь и сейчас, с маленьких перемен в сознании каждого отдельного орка. И я верил, что этот путь, каким бы трудным он ни был, обязательно приведет нас к свету.

Глава 21: Первый союзник

Зуг, старый шаман клана, был одним из немногих, кто с самого начала смотрел на меня иначе, чем остальные. В его единственном зрячем глазу светился не страх или недоумение, а неподдельный интерес и какое-то неуловимое понимание. Он словно видел меня насквозь, ощущая скрытую силу, которая дремала внутри моего орочьего тела.

После того, как я начал свои тайные тренировки и "чистку" клана от наиболее жестоких орков, Зуг стал все чаще задерживать на мне свой проницательный взгляд. Он молча наблюдал за мной, иногда кивая своей седой головой, словно одобряя мои действия. Я понимал, что он что-то знает, или, по крайней мере, догадывается.

Однажды ночью, когда весь лагерь уже спал, Зуг подозвал меня к себе. Его хижина находилась на окраине лагеря, подальше от шума и суеты. Внутри было темно и душно, пахло сушеными травами и ещё чем-то неуловимо древним. Старый шаман сидел на полу, скрестив ноги, перед небольшим костром, в котором тлели какие-то ароматные коренья.

"Садись, Грогатар," – проскрипел он, указывая на место напротив. "Я знаю, что ты не такой, как все."

Я насторожился. Неужели он раскрыл меня? Но в глазах Зуга не было ни угрозы, ни осуждения. Только мудрость и понимание.

"Я чувствую твою силу," – продолжал он. – "Силу, которая отличается от силы других орков. Ты не просто воин, Грогатар. В тебе есть нечто большее."

Я не знал, что ответить. Стоит ли мне открыться ему? Могу ли я ему доверять? Но что-то в голосе старого шамана, в его взгляде убеждало меня в том, что он не враг.

"Я знаю, что ты можешь видеть глазами других существ," – продолжал Зуг, словно читая мои мысли. – "Я знаю, что ты можешь перемещаться в их тела. Это древняя магия, Грогатар, очень древняя и очень сильная."

Он говорил о моих "скачках" так спокойно, как будто это было самым обычным делом. Я был поражен. Откуда он знает?

"Не бойся," – улыбнулся Зуг, заметив мое замешательство. – "Я не выдам тебя. Я чувствую, что ты используешь свою силу не во зло. Ты пытаешься изменить наш клан, направить его на другой путь. И я готов помочь тебе в этом."

В ту ночь Зуг стал моим учителем и наставником. Он поведал мне о древних ритуалах и заклинаниях, которые помогали оркам общаться с духами предков и черпать силу из окружающего мира. Он научил меня видеть магические потоки, пронизывающие все сущее, и взаимодействовать с ними.

"Магия – это не просто способность перемещаться в другие тела," – говорил он. – "Это сила, которая связывает все живое воедино. Это энергия, которая течет в каждом из нас. И ты должен научиться управлять этой энергией, чтобы стать тем, кем тебе суждено быть."

Зуг рассказал мне о древних легендах, о тех временах, когда орки жили в мире с другими расами, когда они владели магией не хуже эльфов и гномов. Он верил, что я смогу вернуть своему народу утраченное величие, что я смогу объединить разрозненные кланы и повести их за собой к новой жизни.

"Ты избранный, Грогатар," – говорил он. – "Духи предков говорят со мной. Они видят в тебе надежду на спасение. Не подведи их. И не подведи наш народ."

С тех пор Зуг стал моим первым и самым верным союзником. Он помогал мне скрывать мои способности от других орков, обучал меня древним знаниям и поддерживал в трудные минуты. Благодаря ему я смог не только развить свою магию, но и обрести веру в себя, в свои силы, в свою миссию. И я знал, что вместе мы сможем преодолеть все препятствия и изменить судьбу нашего народа к лучшему.

Глава 22: Первый разговор

Раша сидела у потухшего костра, затерянная среди спящего лагеря. Её фигура, освещённая лишь мерцающими звёздами, казалась особенно одинокой на фоне грубых орочьих хижин. Она часто приходила сюда по ночам, подальше от любопытных глаз, и просто смотрела на небо, словно ища ответы на свои вопросы среди холодных и равнодушных звёзд.