скачать книгу бесплатно
– Да какая там любовь! Если бы я не поверил приятелям, что детдомовки ушлые девицы, огни и воды прошедшие, и с ними можно не бояться последствий, то сроду бы с тобой не связался!
Катя потеряла дар речи. Павлик осекся, поняв, что сказал лишнее, принялся ее утешать, клясться, что никогда не забудет, что будет писать и приезжать на каникулы к ней в Тарасов, и упорно продолжал настаивать на том, чтобы она избавилась от ребенка. Девушка только молча кивала с застывшим лицом, потом встала и пошла к двери.
– Ты куда?
– Неважно, – ответила она. – Ты прав, я не буду ломать тебе судьбу.
Всю ночь Катя ходила по городу, а на следующее утро пришла в родной детдом и попросила у директрисы денег, не объясняя, зачем они ей нужны. Девушке полагалось мизерное выходное пособие, а директриса, женщина понимающая и привязанная к своей воспитаннице, лишних вопросов задавать не стала, а просто открыла кошелек и выдала Кате просимую сумму. Девушка поблагодарила и ушла с твердым намерением больше никогда не возвращаться сюда.
Через неделю, опустошенная физически и морально, Катя Горина стояла на пороге военкомата.
– А ты говоришь, свободный выбор, – невесело улыбнулась Катя, закончив свою исповедь.
– Какой кошмар, – выдавила я, потрясенная ее рассказом. – Катя, неужели тебе не приходило в голову, что ты можешь полюбить еще раз, встретив хорошего человека? Зачем тебе понадобилось вообще идти в армию?
– Знаешь, я тогда, наверное, не очень-то понимала, что делаю. Мне просто было невыносимо оставаться там, где я была вместе с Павлом. О поступлении в вуз я вообще думать не могла. А еще казалось, что все знают о моем позоре, как-то так получилось, что я выросла с немного старомодными понятиями о чести. Наверное, Дина Петровна, директриса нашего детдома, этому виной. А армия… Понимаешь, мне захотелось круто изменить свою жизнь, чтобы вообще ничего не напоминало о прошлом. В армии же дни заполнены под завязку, там некогда горевать. По поводу новой любви… Видишь ли, Ирина, желающих было много: кто хотел просто, как это говорят, развлечься, кто действительно имел серьезные намерения, но… – Катя замолчала.
– Что «но»? – подтолкнула я ее. – Договаривай. Неужели никто до тебя так и не достучался?
– Один человек почти смог, но я узнала, что никогда не смогу иметь детей: резус отрицательный, стрессовое прерывание первой беременности, нагрузки на неокрепший организм… Это мне в медсанчасти доктор объяснил, хороший такой старикан, правильный… А Игорек потом на медсестре женился, нам в часть писал, фотографию с сыном на руках присылал… Он очень хотел детей, понимаешь?
– Понимаю…
– Так я и осталась в армии, сначала на сверхсрочную службу, потом добилась перехода в контрактные войска, так как командир части что-то больно усердно стал меня задвигать на штабную работу.
– А разве это плохо?
– Может быть, и хорошо, но не для меня. Я не могу уже по-другому, не могу без армейского братства, моя военная карьера может быть только карьерой боевого офицера.
– А ты офицер? – спросила я.
– Да, я лейтенант.
– А в Тарасов ты в отпуск приехала?
– Не совсем. Вернее, совсем не в отпуск. Просто не хотелось останавливаться в военной гостинице, вот я и написала Косте. Мы с ним в Чечне вместе воевали, после одного случая стали почти братьями.
– Расскажи, – попросила я, так как жизнь Кости Шилова была для всех сотрудников телецентра тайной за семью печатями.
– А он сам разве ничего не рассказывал?
– Нет, он не из разговорчивых.
– Извини, Ирина, тогда я тоже не буду. О себе могу говорить сколько угодно, а о других – уволь.
– Ладно, – пожала я плечами, слегка обидевшись, но не подавая виду. – Так зачем ты все-таки приехала в Тарасов?
– Понимаешь, меня командир части направляет в высшее десантное училище как перспективного офицера, а так как я в армию уходила именно отсюда, нужны кое-какие документы. С почтовым запросом что-то тянут, вот меня наш подполковник и отправил лично. Велел спокойно на месте разобраться, все равно пока у нас там некоторое затишье, а мой зам с ротой справится, мужик толковый.
– Так ты собираешься и дальше продолжать воевать?
– Да, армия теперь навсегда стала моей судьбой, я уже не сумею жить по-другому… Да я говорила!
– Значит, ты все-таки счастлива?
– Ну, в какой-то мере, – усмехнулась Катя. – Если бы еще не было столько проблем из-за того, что я женщина!
– А их много?
– Больше, чем ты можешь себе представить! Знаешь, сколько мне пришлось доказывать, что я не хуже мужиков? Начиная с того, что меня вообще в армию брать не хотели.
– А много у нас в армии женщин? Не просто военнообязанных, а таких, как ты?
– Мало, таких, как я, вообще единицы. И командование вовсе не спешит предавать огласке этот факт. Хотя могли бы неплохо сыграть на нем.
– Каким образом? – заинтересовалась я.
– Неужели ты не знаешь, что в последнее время парней в армию палкой не загонишь? А если показать воюющих женщин, то это будет весомым аргументом для ужесточения призывных норм, дескать, женщины могут, а парни что?
– Ну и почему же тогда армейское руководство не хочет этим воспользоваться?
– Да потому, что ты и сама верно отметила во время нашего знакомства, что мужики вовсе не стремятся признать равенство полов, а уж военные – в особенности. Именно эта твоя фраза и подвигла меня согласиться на участие в передаче.
– Спасибо. – Честно говоря, меня порадовало Катино решение.
– Да не за что. Ты мне лучше скажи, что в твоих передачах вообще происходит? И что мне там делать придется?
– Лучше давай вернемся на студию, там можно будет просмотреть старые записи, так тебе понятнее станет. А то меня мои коллеги уже, наверное, потеряли. Я ведь должна быть на рабочем месте.
– А я и забыла, что у тебя работа, извини, расслабилась.
Мы вернулись в мой рабочий кабинет, где меня встретили укоризненные взгляды Галины Сергеевны. Я скорчила самое виноватое лицо, на которое только была способна, она в ответ понимающе вздохнула, изобразив всем своим видом «а я что говорила?», однако не сказала ни слова, вместо этого затребовала моего срочного участия в планировании дальнейших съемок с Перовой. Я нехотя согласилась, так как понимала, что мне предстоит стать одним из действующих лиц этих самых съемок, хотя очень не хотелось расставаться с Катей. Но пришлось передоверить мою гостью Лере, которая отправилась с ней в операторскую показывать старые записи.
Практически до конца рабочего дня мы с Галиной Сергеевной утрясали график съемок, так как неожиданно всплыла масса проблем: то был занят Павлик, который все-таки не прикреплен к нашей группе окончательно и бесповоротно, то члены семьи Перовых никак не могли выбрать для нас время… Одним словом, к вечеру у меня уже в голове мутилось от телефонных звонков. Ничего себе, легкая передача! Хотя жаловаться мне не на кого, сама все это затеяла. А Галина Сергеевна только ехидно на меня поглядывала, продолжая воплощать всем своим видом правоту, умещающуюся в набившую оскомину фразу «а я что говорила?».
Около пяти в кабинет вернулись Лера с Катей. Наша помощница тут же отобрала у меня телефонную трубку и принялась куда-то названивать, а Катя поманила в коридор.
– Ну что, Ирина, – сказала она. – Теперь мне практически все понятно. Твоя Лера замечательно умеет все объяснять. Я сейчас побегу, пора уже, а в среду, примерно к полудню, я подойду. Ты что-то свое придумаешь к тому времени, я – свое, состыкуем, подумаем. А если что изменится, так связь будем держать через Костю.
– Договорились, – устало кивнула я и вернулась в кабинет.
– Ирина, иди к шефу, – сказала мне Галина Сергеевна.
– Когда это он успел меня вызвать? – удивилась я.
– Ты ему без надобности, а вот он тебе – нужен.
– Зачем?
– Поставишь любимое начальство в известность о своей затее.
– А не рано?
– В самый раз, – заверила меня Галина Сергеевна, – а то останешься без видеоматериалов.
– Каких это?
– Как то есть каких? Тех самых, где участвует твоя героиня. Лера звонила в Москву, так ей сказали, что требуется официальный запрос руководства. Или ты хочешь, чтобы Павлик снимал декорированную военной формой Катю во время разминки на спортивных снарядах? Мне кажется, что этого маловато будет.
– Я об этом еще вообще не думала, – отмахнулась я. – Мне с Перовой проблем сегодня хватило.
– Считай, что уже думаешь, причем усиленно. Катя сказала нашей Лере, что в Москве имеется достаточно видеоматериалов с ее участием, так как во время службы ее неоднократно снимали всяческие корреспонденты. Как только им становилось известно о женщине, наравне с мужчинами служащей в армии, так все они начинали облизываться на роскошный материал, тем более что Катюша еще и очень привлекательная особа. Да только никому не удавалось показать этот материал массам.
– Это я знаю.
– А раз знаешь, иди к шефу и старайся его убедить изо всех сил, иначе материалов не получишь, понятно?
– Понятно, – вздохнула я обреченно.
Не так мне виделся визит к шефу, не так. Я представляла себе, что приду к нему в кабинет и сообщу о практически готовой передаче, а тут приходится обсуждать возникшие трудности, причем готовить эту передачу мне никто не поручал. Собравшись с духом и посмотрев на себя в зеркало, я нацепила на физиономию самую обаятельную из своего набора улыбок и отправилась в кабинет к Евгению Ивановичу.
– Заходите, Ирина Анатольевна, заходите, – приветствовал меня шеф. – Чем обязан вашему визиту в конце рабочего дня?
– Дело в том, – начала я, лихорадочно подыскивая нужные слова, так как намек про конец рабочего дня был более чем ясен: дескать, выкладывай быстренько и убирайся, нечего начальство задерживать, – дело в том, что мне нужен от вас официальный запрос в Москву на видеоматериалы…
– Это на какие же? – поинтересовался шеф.
– Я решила сделать передачу ко Дню защитников Отечества, – бухнула я, словно решившись войти в ледяную воду. – Моя героиня – девушка-лейтенант, приехавшая на время в родной город. Так вот, мне нужны видеосъемки с места ее службы. Они хранятся в архивах Московского телевидения.
– Так-так, – побарабанил пальцами по столу Евгений Иванович. – А вы знаете, что это не бесплатно?
– Знаю, – сказала я, с надеждой глядя на шефа.
– А вы помните, что я вам не велел делать новую передачу к этому дню?
– Помню.
– И все-таки рискнули?
– Рискнула, – вздохнула я, прощаясь с надеждой.
– Молодец! – браво пристукнул по столу Евгений Иванович. – Хвалю за инициативу. Рассказывайте.
И я в который раз принялась пересказывать соображения, подвигшие меня на подготовку этой передачи, затем перешла к рассказу о Кате.
– Ладно, – прервал меня шеф. – Мне уже все ясно. Завтра с утра зайдите ко мне, и мы вместе отправим ваш запрос по факсу, но…
– Что? – напряглась я, понимая, что за этим «но» могут скрываться неприятности.
– Инициатива наказуема исполнением. И не только. Если мне не понравится сделанная вами передача, то лично ваша премия, приуроченная к Женскому дню, пойдет на оплату этих самых материалов. Понятно?
– Понятно, – развела я руками.
– Все, можете идти.
– До свидания, Евгений Иванович.
Я возвращалась к себе в достаточно благодушном настроении, несмотря на финансовую угрозу шефа. Подумаешь, премии он меня лишит! Не зарплаты ведь. Да и не лишит: не может быть того, чтобы ему моя передача не понравилась! В этом я была уверена.
– Ну, что там? – спросила Галина Сергеевна, едва я открыла дверь. – Все в порядке или?..
– Все в порядке, – победно улыбнулась я. – Дамы, напомните мне, что у нас с вами на завтра намечено, и давайте расходиться по домам. Устала смертельно!
– У тебя завтра с утра романтическая встреча с внучкой Людмилы Ивановны и ее поклонником.
– Чьим? – не поняла я. – Людмилы Ивановны?
– Внучки, – раздраженно пояснила Галина Сергеевна. – Первокурсница филфака Люсенька Перова имеет счастье находиться в возрасте первой любви, а ты завтра будешь мило общаться с юными влюбленными, чьи чувства чистосердечно благословлены родителями с обеих сторон.
– Какой кошмар, – замогильным голосом промямлила я. – Чувствую себя мухой, увязшей в сахарном сиропе. Пусть будет проклят тот миг, когда в мою голову пришла идея не ограничиваться бонсаем.
– А я что говорила?.. – Честное слово, если я еще раз услышу эту фразу из уст Галины Сергеевны, то или сама удавлюсь, или совершу какое-нибудь уголовно наказуемое деяние над своей непосредственной начальницей. – А с одиннадцати утра ты снимаешь счастливую чету Перовых-старших в их фамильном гнезде. До этого времени должна успеть просмотреть то, что мы вчера наснимали, и решить, что годится, а что нет.
– А потом? – с тревогой спросила я.
– Потом поедешь в студию к Перовой-средней и ее мужу. Будешь любоваться живописью. Поэтому советую уже сегодня вечером подумать, о чем спрашивать дочку Людмилы Ивановны.
– Галина Сергеевна, вы моей смерти хотите? – жалобно поинтересовалась я.
– Ни в малейшей степени, – покачала она головой, – все это ты сама затеяла. Не вспомнила бы об этом треклятом празднике, так все было бы просто: поснимали бы себе деревца, поели бы пирожков – и все. А теперь изволь расхлебывать.
– Не сыпьте соль на рану! – взмолилась я.
– Буду, и не надейся, ты ведь и меня во все это втравила своей бьющей через край энергией, так что терпи.
– Лера, хоть ты за меня заступись, – я жалобно посмотрела на нашу помощницу.
– Не могу, – развела она руками. – Галина Сергеевна права, хотя, Ирина, я и на вашей стороне. Так любить свою работу, как это делаете вы, не каждому дано.
– Ехидна ты, Валерия, – вздохнула я, уловив насмешку в Лериной тираде.
– У меня учителя хорошие, – парировала она беззлобно и рассмеялась.
Мне ничего не оставалось, как присоединиться к ней. Галина Сергеевна посмотрела на нас подозрительно, ища оскорбительный намек в свой адрес, ничего не углядела и тоже улыбнулась. Таким вот улыбчивым трио мы и покинули свои рабочие места.
Сегодня вечером Володя был дома и жарил картошку. Мои вчерашние порывы готовить ужин показались мне сегодня дикими и неуместными, так гудела голова, а еще требовалось использовать ее по прямому назначению, то есть подумать.
– Ирина, что с тобой? – заботливо поинтересовался муж, глядя на мою страдальческую физиономию.
