Жасминовый ветер

Из-за проклятого горного серпантина я не мог ехать быстрее, хотя скорость была уже довольно высокой. Беспокойство Эмилии набирало обороты, и все, что оставалось сделать сейчас, – это дать ей лишь временное успокоение, прикоснувшись к ней. Зазвонил мобильный, и на экране возник номер Алессио. Подняв трубку, я коротко объяснил, что произошло.

– Держись, дружище, мы с Алевтиной вылетим к тебе ближайшим возможным рейсом, а пока я свяжусь через портальную почту с Эсфиром и попрошу кого-нибудь прийти к тебе на помощь сейчас же, – услышал я в ответ, и друг отключился.

Вот за что я всегда ценил и уважал Алессио, так это за умение думать холодной головой даже в критической ситуации и готовность при любых обстоятельствах прийти на выручку. А помощь для меня сейчас действительно была бы нелишней.

К тому времени, когда мы оказались наконец-то дома, хрипящее дыхание Эмилии перешло в мученический стон. Я приложил руку к ее разгоряченному и липкому от крови лбу, и она затихла. Забежавшая в комнату жена Джордано Лиаль приглушенно вскрикнула, закрывшись руками.

– Боже мой, Мариус! Что с ней произошло? – И добродушная, перепуганная до смерти женщина кинулась к кровати, на которой металась с закрытыми глазами девушка. – Бедная девочка, кто же ее так изувечил? – причитала Лиаль. – Я попробую подлечить ее переломы и убрать боль магией. Твой магический резерв еще пригодится, – промолвила она и принялась водить руками над телом Эмилии.

Через минуту та успокоилась, но ее дыхание оставалось тяжелым.

– Мариус, что случилось с этой девушкой? – голос Лиаль прервал ход моих мыслей.

– Я нашел ее за оградой Южного шоссе, а на обочине разбитую машину ее отца, но в ней больше никого не было. Она умирала. Было слишком поздно для исцеления… Мне пришлось обратить ее в вампира. Это единственный шанс спасти ее.

Лиаль тяжело вздохнула:

– Ты поступил правильно. Как говорит мой Джордано – лучше быть живым вампиром, чем мертвым человеком. Ты только взгляни на ее ауру! Она так ярко светит! Я такое до нее видела только у Герды и моей племянницы Марьяны. Удивительное дело! Ты только представь, какой у нее магический резерв огромный, а ведь она землянка! Придется, конечно, для начала рассказать ей всю правду.

Не успела она договорить, как со стороны Эмилии послышался слабый всхлип. Вместе с Ли мы кинулись к кровати. Лоб девушки покрылся испариной, а кожа выглядела серой.

– Я не отдам тебя смерти, Эмилия. Обещаю, – мысленно обратился к ней, но, как оказалось, я произнес это вслух.

Лиаль внимательно посмотрела на меня.

– Я права буду, если предположу, что это та самая девушка, которая является причиной твоей дурацкой блаженной улыбки, которую мы все наблюдаем в последнее время?

В ответ я просто кивнул. Больше такой проницательной женщине, как Лиаль, и не нужно было ничего объяснять. Она прекрасно меня поняла.

Вздохнув, Ли вышла из комнаты, чтобы принести для Эми одеяло и необходимые медикаменты из моего кабинета. Экран мобильника, оставленного мной на прикроватном столике, громко известил об СМС. Я посмотрел на имя отправителя – Алессио. Друг сообщал, что они с супругой будут у меня утром.

В комнату вернулась Лиаль и укрыла Эми одеялом.

– Мариус, может быть, когда все повреждения на теле девушки исцелятся, нам стоит смыть с нее кровь и переодеть? Чтобы она не испугалась, когда придет в себя. – И женщина вопросительно посмотрела на меня.

– Я тоже думал об этом. Но это все позже, а пока можешь вернуться домой, если что будет нужно, оповещу вас портальной почтой.

– Ты уверен, что моя помощь тебе больше не нужна? Не забывай, твой резерв будет восстанавливаться медленно, ведь это же безмагическая планета. А вдруг нужно будет снова забрать ее боль? – Лиаль испытывающе посмотрела на меня.

Я отрицательно покачал головой.

– Спасибо, Ли. Пока что ты свободна. Дальше я справлюсь сам.

– Сообщи, когда можно будет ее подготовить к пробуждению. Я приду порталом с Марьяной. Она поможет мне переодеть девочку.

Женщина попрощалась со мной и вышла из комнаты, оставив меня наедине с моей Эми. Бросив телефон на столе, я подвинул кресло ближе к кровати. Губы девушки что-то беспрестанно бормотали, тело сотрясала мелкая дрожь, и меня она не узнала, находясь в бреду. Сделав ей укол, я сел в рядом стоящее кресло.

Через несколько минут ее дыхание выровнялось, небольшие порезы бесследно затянулись, а от глубоких остались светло-розовые шрамы, но через несколько часов и от них не останется следа. Подавив тяжелый вздох, я поправил одеяло. Последние несколько дней мне не спалось, и сейчас усталость тяжелым грузом легла на плечи, а веки словно налились свинцом. Даже не помню, когда в последний раз так уставал, как будто и не вампир вовсе, а самый обыкновенный хрупкий человек.

Сон настиг меня прямо в кресле. Такого со мной точно не бывало с тех пор, как я стал вампиром.

Мое изрядно потрепанное последними событиями сознание услужливо нырнуло в чернильную бездну, которая затем начала постепенно светлеть, и, наконец, все стало белым-бело. «Точно как зимой», – подумал я, и тут же, словно в подтверждение моих мыслей, лица мимолетно коснулись несколько хрупких снежинок. Я огляделся, и кругом, куда ни посмотри, до самого горизонта простирался бесконечный снежный лес, и казалось, что макушки его вековых деревьев царапают хмурый небосвод.

Здесь повсюду царила пугающе-мертвая тишина, и вокруг на многие километры не было ни единой живой души. Я стоял посреди этого белоснежного леса и гадал, что же это за место, как вдруг почувствовал чье-то присутствие. Сердце заполошно дрогнуло в груди. Вдали, петляя меж деревьев, мелькнула знакомая девичья фигурка.

– Эмилия! – окликнув возлюбленную, я бегом бросился за ней, но она словно не слышала меня и продолжала убегать. – Эмилия! Вернись! – крича во весь голос, я бежал за ней с предельной скоростью, возможной для меня, но все мои усилия догнать девушку оставались тщетны. – Эмилия!

– Мариус! Мариус, проснись же! – уговаривал меня знакомый голос, и, открыв глаза, я увидел перед собой встревоженное лицо племянницы Лиаль – Марьяны.

Я вскочил с кресла с такой скоростью, что будь девушка человеком, а не оборотнем, то мы, наверное, столкнулись бы.

– Джордано рассказал мне, что у тебя тут стряслось. Мы с тетей решили, что не стоит идти на поводу у твоего героизма и побыть тут с вами, на всякий случай. Мы подумали, что может понадобиться наша помощь. Я привезла кое-какие свои вещи и предметы первой необходимости для Эмилии. Думаю, ей они пригодятся, когда она придет в себя. Кстати, у нее уже начали срастаться переломы.

– Спасибо тебе огромное, Мари, ты очень добра, – поблагодарил я девушку и подошел к кровати, на которой неподвижно лежала моя Эми.

Моя… Моя! Не могу без нее, не желаю, нет! Осознание этого пришло незаметно, но проникло в самое нутро. Еще месяц назад я и подумать бы не мог о том, что на свете существует девушка, способная привязать меня к себе так крепко, а теперь…

Как будто за такой короткий срок изменилась целая жизнь. Или изменился сам я?

Эмилия

Снег, снег, снег… Какой-то лишенный сияния, тусклый. Может ли снег быть мертвым? Этот как будто был. Мертвый снег – единственное, что окружало меня на многие километры. Только бесконечные белые дали и покрытые прозрачным инеем деревья. Мрачное бело-серое небо, нависшее низко над землей, роняет пушистые снежинки, которые бесшумно опускаются на землю, покрытую плотным белым покрывалом. Господи, куда я попала?

Оглядевшись по сторонам в поисках хоть одной-единственной живой души, я лишний раз убедилась, что нахожусь здесь одна. На мне надето длинное белое платье, напоминавшее свадебный наряд. Босые ноги утопали в сугробах, но холод не ощущался. Я вообще ничего не чувствовала…

И лишь безграничная тоска и растерянность владели мной. Вот куда мне теперь идти? Где я и что, в конце концов, со мной происходит? Спасибо, папенька, прокатил с ветерком на машине! Куда ни глянь – всюду лишь снег и деревья-исполины, и никаких указателей. Терзаемая мрачными мыслями, я села под раскидистым деревом и задумалась.

В следующую минуту поняла – как же здесь неестественно тихо! Даже снежинки не создавали ни единого шороха, опускаясь на землю. Звенящая тишина, пустая, но пронзительная, казалось, заполнила все пространство от неба до самой земли. Я совершенно обессилена… И вдруг неожиданно послышался бархатный тихий голос, показавшийся мне знакомым.

Сонливости как не бывало. Кое-как поднявшись, я огляделась по сторонам в поисках источника голоса, но вокруг, как и прежде, был лишь мертвый заснеженный лес. «Померещилось», – сказала самой себе вслух. Но, словно опровергая только что мною сказанное, меня снова кто-то позвал по имени.

– Эмилия! Вернись!

Меня зовут! В этом странном и неправильном мире я не одна! Боже мой, да это же Мариус! Радость от понимания, что он меня ищет, придала мне сил, и, набрав в легкие побольше воздуха, я отозвалась:

– Я здесь!

Наконец-то выберусь отсюда!

– Только подожди меня, я сейчас приду к тебе! – как можно громче крикнула ему и, превозмогая слабость, быстрым шагом направилась туда, откуда доносился голос.

Мой путь лежал вдоль берега реки, поверхность которой была настолько неподвижной, без волн, ряби и кругов, что казалась стеклянной.

– Не ожидала я увидеть тебя здесь, совсем не ожидала, – раздался рядом незнакомый голос. – Не должна ты здесь быть, вот что я тебе скажу.

Обернувшись, я увидела лодку на воде там, где только что никого не было. В лодке, держа весла поднятыми, сидело очень странное создание, одетое в просторный черный балахон. На вид это была молодая девушка лет двадцати с мертвенно-белой как мел кожей, кроваво-красными губами и очень длинными черными волосами, которые струились вдоль ее хрупкого тела и устилали деревянное дно лодки. Слепые радужки глаз выглядели жутко, и нельзя было понять, куда она смотрит. И в довершение картины у загадочной девушки за спиной обнаружились самые настоящие крылья, только не покрытые перьями, как у птиц, а словно сотканные из прозрачной темно-серой дымки.

– Да я как-то тоже не ожидала здесь оказаться, – ответила я странному существу, не понимая до конца, о чем оно вообще мне говорит. – Хотелось бы отсюда выбраться. А кстати, где это я? Что за странное место?

– Это? – переспросило существо. – Перепутье. Так будет вернее всего называть это место. Здесь ты ни жива, ни мертва. Ходишь между жизнью и смертью, думаешь о чем-то, а время идет. А потом настает час выбирать – оставаться здесь и, переплыв реку забвения, отправиться на покой и перерождение, или вернуться. Время принимать решение. Не у всех есть этот шанс, но у тебя… Хотя я все же надеюсь, что ты не останешься и решишь вернуться.

– А почему? – поинтересовалась я.

– Потому что пришло ваше время. Вы должны, наконец, собраться все вместе. Три Избранных.

– Простите, мне не совсем понятно, о чем вы, – призналась я.

– Не беда, милая. Придет время, и ты все узнаешь, – подмигнула мне девушка слепым белым глазом. – Но то, о чем ты здесь слышала и что видела, забудешь.

– Почему это забуду?

– Так задумано Мирозданием.

– Вот и чудненько! – Я потерла ладони. – Раз мне дают право выбирать, то я предпочту вернуться. У меня еще много дел там, знаете ли.

– Я так и думала, что услышу от тебя что-то в этом роде, – со странной улыбкой произнесла крылатая сущность. – Значит, тебе к той арке с Вратами, – она указала рукой вдаль, где виднелись очертания каменного строения. – Только тот, кто решит остаться, садится в мою лодку, и я переправляю его на другой берег. И оттуда уже нет возврата. Такова моя работа. Тем, кто жаждет вернуться, ангел смерти не попутчик.

– Ангел смерти, – ошеломленно повторила я.

– Да-да, он самый, – улыбнулась девушка. – Ты так забавно каждый раз удивляешься, когда узнаешь, кто перед тобой. Милая, прелестная душа. В каждом воплощении. Как и твои соратницы…

Ее слова еще больше запутали меня и привели в замешательство.

– Какие еще соратницы? И мы что, уже когда-то встречались с вами?

Но ответа не последовало. Не успела я ничего добавить, как ангел смерти исчезла, оставив только рассеивающийся черный туман.

– Угу. По всей видимости, высочайшая сверхъестественная аудиенция окончена, – сказала я сама себе и побрела к той самой арке, где находился выход из этого странного безжизненного мира.

Неясный шепот летел мне вслед, словно догоняя: «Она не останется… Не останется здесь… Она не останется… Она возвращается… Она теперь другая… Прощай, Эмилия».

Глава 6

Пробуждение

Земля. Курская область.Июль 1943 года.

Никто не мог увидеть ее, где бы она ни оказалась. И только если она желала быть замеченной, то могла явиться перед тем, чья жизнь и судьба вились золотистой нитью меж ее ловких пальцев.

Она стояла совсем близко, всего лишь в шаге за спиной того, чью длинную золотую нить сжимала ее рука. Все, чего она хотела – убедиться, что не ошиблась в нем тогда, несколько столетий назад, на главной городской площади в Салерно. Сейчас ей не нужно было, чтобы он заметил ее, а потому она предпочла себя не обнаруживать, внимательно слушая все то, о чем беседовали двое мужчин. Молочно-белый туман, такой же невидимый для остальных, как и его хозяйка, стелился около ее ног. Знойный летний день, остывая, клонился к закату, и с запада на темнеющее сумеречное небо ползли грозовые тучи, предвещая дождливую ночь. Издалека доносились раскаты грома. Освежающее дуновение ветра принесло с собой запах дыма. Не того дыма с привкусом смерти, когда во время боя на поле горят танки и пламя неумолимо пожирает колосья пшеницы. Дым стелился от самого обычного рукотворного костра, наскоро собранного из сухих веток. Сейчас кто-то пойдет с котелком за водой, и вскоре воздух наполнится ароматом травяного самодельного чая.

Он сидел вместе с другом под сенью высокой раскидистой березы, под которой на натянутых веревках летний ветер лениво колыхал постиранные медсестрами бинты.

– Тот лейтенант, которому мы три дня назад ноги чинили, идет на поправку. Сегодня даже Варе комплимент сделал, пока она с перевязкой возилась. Шутил даже, все развеселить ее хотел. С другими медсестрами он так себя не ведет, – промолвил Алессио. – И у Варвары глаза горят, когда она его видит.

– Да, я тоже заметил эту искру между ними, – кивнул Мариус. – Война войной, а сердцу не прикажешь. Мне даже кажется, что чем сильнее чувство смерти, идущей по пятам, тем больше хочется любить. Любить так, словно завтра не наступит никогда и есть только здесь и сейчас. Каждый день может стать последним. Даже у нас.

Алессио печально вздохнул.

– Давно не было вестей от Алевтины? Где сейчас находится ее авиаполк? – спросил у него Мариус.

– Давно, – ответил тот понуро. – Все, что мне известно, – скоро их должны перебросить в Крым. Алина малая родина… Там мы встретились впервые, и там похоронена ее семья. И письмо, как назло, портальной почтой не отправишь, вдруг заметят. Сердце мое не находит покоя… Ты ведь слышал, какое прозвище этому авиаполку немцы дали?

– «Ночные ведьмы», – промолвил с усмешкой Мариус. – Боятся наших девчонок. Задают наши ночные ласточки фрицам жару.

– Как там теперь моя ласточка? Хоть бы весточку от нее получить. Эх, как она любит самолеты! – сокрушенно воскликнул Алессио. – Как она грезила небом! И как всегда болела авиацией! Я часто говорил ей, что ее мечты о полетах обязательно сбудутся. Кто же только знал, что получится вот так?

Мариус похлопал его по плечу.

– Никогда не знаешь, к чему тебя приведут мечты, – философски заметил он. – Хоть у меня и нет возлюбленной, мне все же понятны твои тревоги. Нам всем нужно сжать зубы и собрать последнюю волю в кулак. Сильнейшие провидцы Эсфира уверяют, что пройден переломный рубеж. Теперь мы переходим в наступление.

– А когда это все кончится, провидцами не уточняется? – полюбопытствовал Алессио. – Когда уже наступит свет в конце тоннеля?

– Вроде бы весной сорок пятого года, – ответил Мариус.

– Будем молить богов, чтобы оракулы не ошиблись, – сказал Алессио, сложив руки в молитвенном жесте. – Да будет с нами милость Священного Союза!

– И чтобы у этого воплощения Адаила не проснулась истинная память, – добавил Мариус. – Ты посмотри, что он творит, считая себя человеком! Если, конечно, можно так его назвать. Я даже представлять не хочу, что может быть, если он познает свою истинную демоническую сущность и вспомнит прошлые жизни.

– Да упасут нас боги от этого! – вполголоса промолвил Алессио. – А где ты был, кстати?

– Беседу проводил профилактическую с вновь поступившими.

– Это о чем же?

– По поводу личной безопасности женской половины моих подчиненных. Я очень щепетилен в этом вопросе, и всем это известно. Сам понимаешь, на войне всякое может быть, но ты меня знаешь. Домогательств к женщинам я здесь не потерплю! – безапелляционно заявил Мариус. – Как-то случился у нас тут прецедент… Отличился один особо пылкий товарищ. И отправился за это в штрафбат, голубчик. Вот так. И ему урок, и другим чтоб неповадно было. Дисциплина – ключ к порядку. Тем более я чувствую ответственность за этих девушек.

– Узнаю своего дорогого друга. Oh, Dio, как я рад, что мы с тобой теперь в одном взводе! – воскликнул Алессио. – И вечер сегодня тихий такой. Безветренный. Благодать… Как будто войны и нет вовсе.

– Перед боем всегда тихие вечера, – заметил Мариус.

– Соскучился я по самым обыденным вещам, которые теперь стали чем-то несбыточным. Да и вообще, по мирной жизни соскучился, – вновь заговорил Алессио.

– Мы все тут соскучились по мирной жизни. Что поделать, мой юный друг, – Мариус развел руками. – Нелегкие времена переживаем. Но, в конце концов, даже после самой долгой и темной ночи наступает рассвет. Вот закончится война, и мы снова заживем по-прежнему.

– А ты хоть сам веришь, что все теперь будет по-прежнему?

В ответ на это Мариус неопределенно пожал плечами.

– Доживем до победы, тогда и посмотрим. Как всегда говорила моя матушка: «Человек предполагает, а бог располагает». В нашем случае – боги.

– Товарищ подполковник! Товарищ подполковник!

Мариус повернулся на голос. Навстречу ему с радостной улыбкой и горящими азартом глазами спешила медсестра.

– Разрешите небольшой концерт устроить! Оказывается, у нас среди пациентов аж три музыканта, представляете? Итого у нас есть гармонь, балалайка и наши голоса! Ну как тут концерт не устроить, товарищ подполковник?

– Хорошо, – Мариус кивнул, улыбнувшись девушке в ответ. – Концерт разрешаю! Немного отвлечься нам всем не помешает. Главное, чтобы в вашем репертуаре «Синий платочек» прозвучал.

– И «Катюша», – внес свою лепту Алессио.

– И «Темная ночь». И «В землянке», конечно же! – добавил Мариус.

– Все будет! Обязательно будет! – воскликнула девушка, восторженно захлопав в ладоши.

– А мы пока что до концерта совершим с тобой обход пациентов, – сообщил Мариус другу, и мужчины, переговариваясь вполголоса, направились в сторону палаток.

– У тебя прям все по расписанию! – послышался голос Алессио.

– Я же говорю – дисциплина и порядок, друг мой, – ответил ему Мариус.

Она, все так же оставаясь невидимой, смотрела им вслед с довольной улыбкой. Ее золотисто-карие глаза, подернутые белесой пеленой, смотрели на этот мир с надеждой. Как и всегда, тысячи лет…

– Все, что хотела узнать, ты узнала, не так ли? – шелестящим шепотом спросил ее туманный спутник.

Лучезарно улыбаясь, она радостно кивнула.

– Так и есть, мой дорогой друг. Я не ошиблась в нем тогда, много лет назад. Он оказался именно таким, каким я его увидела. Что есть красота внешняя без богатства души? Так, всего лишь яркий фантик от конфеты. Этот мальчишка-военврач красив не только снаружи. Его сердце – истинный бриллиант, в глубине которого есть место состраданию и милосердию. Поэтому рядом с ней должен быть именно он. Эти двое идеально подойдут друг другу. Придет время, и от нее будет зависеть слишком многое. Это тяжелое бремя. Мариус должен стать ее опорой и поддержкой. Ее нареченным. Дело осталось за малым – дождаться того дня, когда ее душа покинет Небесный мир и обретет телесную оболочку в мире живых.

– И как же ты устроишь их встречу? – полюбопытствовал у нее туман.

– Стоит мне закрыть глаза и подумать о них, как я слышу шепот морского прибоя… Что поделать – эта девочка неотрывно и навеки связана с морем. Есть у меня парочка идей. Но о них я поведаю тебе чуть позже.

И интригующе блеснув глазами, она взмахнула рукой и исчезла вместе со своим туманным спутником.

Издалека вновь послышались раскаты грома. В воздухе запахло озоном. Неспешно, словно крадучись, приближалась гроза. А в это время над полем летела щемяще-нежная мелодия, знакомая многим до слез, даря надежду на то, что однажды, совсем скоро, наступит день, когда щебетание птиц не заглушат разрывы снарядов, а воздух вместо смерти, крови и пороха будет пахнуть скошенной травой.

Мариус

Близится полночь. Тишину и безмолвие режут удары маятника старинных часов, далекий прибой и шепот ветра, пришедшего с моря. Мой кулак упирается в стену, и я медленно выдыхаю в попытке унять неистовый ураган, что сейчас бесчинствует в груди и разрывает душу на части. Взгляд снова возвращается к кровати. Судьба оказалась к тебе несправедливо жестокой, девочка моя…

Серебряная луна холодно сияет с темного небосклона, бесстрастно взирая на грешную землю со своей недосягаемой высоты. Что ей до жизней тех, кто ходит где-то там внизу?

Часы в гостиной бьют двенадцать. Кажется, что они звучат так тяжело, словно отсчитывают удары ее сердца. В сотый раз мне пришлось убедиться, сколь хрупка человеческая жизнь, и, видят боги, я сделал все возможное, чтобы ее глаза еще не раз смогли увидеть этот мир.

Вновь и вновь она притягивала к себе мой взгляд. Я смотрел на ее утонченное лицо, которое вместо боли теперь выражало спокойствие, закрытые глаза с опущенными черными ресницами, на ее фарфоровую кожу, которая в свете луны казалась прозрачной. Я отнял тебя у смерти, любовь моя, забрал твою прежнюю жизнь и ни о чем не жалею. Что же ты скажешь мне на это, когда проснешься?

Жизнь, которая утекала из нее еще двое суток назад, возвращалась к ней, но уже совсем в другом качестве. Ее ресницы оставались неподвижными, но я знал, что она должна открыть глаза с минуты на минуту, и томился в ожидании этого мига, изнывал от нетерпения.

Время перевалило за полночь, я все еще ждал ее пробуждения, и мне стало казаться, что каждая секунда на циферблате часов мучительно тянется, будто всесильное время издевается надо мной в своей безграничной власти.

Воздух в комнате вдруг показался невыносимо тяжелым, и, подойдя к окну, я сделал вдох, ощутив аромат жасмина и магнолии, растущих возле дома. Потом обернулся в надежде, что она уже пробудилась, но ее веки по-прежнему были закрыты. «Неужели что-то пошло не так? Но этого не может быть!» – От волнения в голову лезли совершенно глупые мысли.

Ветер, ворвавшийся в комнату, заполнил ее медвяно-пьянящим ароматом весны, и тишину нарушил громкий вздох. Со смесью восторга и волнения я подошел к кровати. Моя девочка все еще спала. Легкий порыв ветра перебирал складки ее белого платья. Темно-каштановая прядь волос упала ей на лицо, я потянулся убрать ее и… В этот самый момент она открыла глаза, затем, посмотрев куда-то перед собой, стремительно ринулась с кровати и взлетела под самый потолок. Я отнял тебя у смерти, отнял…

Эмилия

Последнее, что я помню, – как бежала по мраморной лестнице, покрытой снегом, на голос Мариуса. Он служил мне маяком в безграничной снежной глуши. Дыхание сбивалось, и в мертвой тишине мне казалось, что мои шаги слышно на много километров вокруг. Пейзаж не изменился – все такие же голые деревья и белые сугробы снега, что на горизонте сливаются с небом. Только невесть откуда взявшаяся мраморная лестница нарушала эту зимнюю идиллию. Преодолевая ступеньку за ступенькой, я наконец выбежала на круглую площадку и едва ступила на ее гладкий пол, как поднялся сильный ветер, и снежинки устроили дикий танец вокруг меня. Их было так много, беспорядочно кружащих, что у меня самой закружилась голова. Пытаясь хоть что-то разглядеть сквозь белую пелену, я не могла сделать и шага, как вдруг поняла, что куда-то падаю. Это было похоже на полет над пропастью, но это меня совсем не испугало. Белую пелену перед глазами сменила красная, а следом за ней наступила темнота.