Чертушки из сербской глубинки

Нина Алешагина

Чертушки из сербской глубинки

Находки в римском некрополе

Зима положила конец поискам колдуна. Он увлеченно раскапывал дакийские и римские могилы на востоке Сербии. Нашел двадцать семь свинцовых табличек с проклятиями, античный сосуд с пергаментным свитком, фигурку какого-то божка и другие артефакты. Люпус Синильный трудился, как одержимый, и лишь снегопад напомнил ему, что пора сворачивать полевые работы.

Путешественник устало брел мимо сербских поселений. За ним понуро плелся мул, груженный книгами, инструментами и археологическими находками хозяина. Мужчина зябко кутался в меховой плащ. Сербы, с их набожностью, открытыми сердцами и крепкими семейными узами, вызывали у него стойкое отторжение. Не видя пользы в бессмысленных злодеяниях, он старался обходить их стороной. Интуиция уводила Лупа дальше, туда, где фонило черной магией и безнадежным отчаянием. В таком местечке он не упустит возможность увеличить свое могущество.

Леса, леса, кругом буковые и дубовые леса. Ночлег в палатке у костра. Изредка на пути попадались заведения, в которых можно помыться и переночевать, а также пополнить запас сливовицы. Опять запорошенная снежком дорога.

«Вот обойду все медвежьи уголки и сопьюсь до того, как изучу свои находки» – мысленно подтрунивал над собой Синильный, в трактире уминая круглую рубленую котлету с острым соусом, который местные называют плескавицей. Бес по имени Бубушик неосторожно сунулся в кружку с ракией и растянулся на столике захмелевшей тушкой. Посетители трактира, простые сельские жители, не могли узреть эту сущность. А потому, хоть и косились на незнакомца, но враждебности к нему не проявляли.

Колдун запустил мозолистую руку в волосы, сальными прядями ниспадающие на широкие плечи и ниже.

– Надо было сбрить их до экспедиции. Упаси меня Геката от педикулёза.

– А-а, вши не плошица, за яички не кусают, – проблеял Бубушик.

– Ты вконец обнаглел, паршивец! – вспылил Луп, выкидывая нечистого за шкирку на улицу. – Найди мне местную давалку с корытом и хорошим зрением. Хочу помыться и провериться на вши, а потом вдуть ей по взаимному согласию!

– Ну, так ехал бы в Белград за излишествами, – огрызнулся помощник, отряхиваясь. Он выглядел как буро-зеленый чертик с маленькими рожками. На его мордочке проступило выражение вселенской скорби, янтарные глазки увлажнились. Вздохнув, Бубушик отправился на разведку.

Сытно поужинав, колдун клевал носом у очага.

– Я нашел ведьмино логово, магистр! Там есть колодец, тазик и востроглазая девчонка! – возбужденно заверещал Бубушик ему в ухо.

– Девчонка мне не нужна. Хочу сисястую бабу с пышной попой! – проворчал Луп, протирая глаза.

– Правильно, нечего там делать! Оставайся здесь, шеф. В том доме чёрт-те что творится! Бесами кишит он… страшными такими.

– А вот это уже интересно! Веди меня туда, обормот! – оживился Луп, надевая на плечи тяжелый рюкзак.

От деревни до зловещего дома пришлось идти по непогоде около трех миль. Луп сошел с главной дороги, и брел через заиндевелый бурелом, следя за тем, чтобы мул себе ноги ни переломал. Лес вокруг усадьбы болел из-за воздействия деструктивных Сил Тьмы. Синильный поежился, кожей почувствовав слежку. Бубушик тревожно озирался и водил ушами с кисточками. Даже мул забеспокоился, когда они подошли к старому дому моравского типа. Хозяину пришлось заманивать его булкой с солью на длинное крыльцо с арками. Привязав животное, он поставил ему защиту от хищников и злых духов. А Бубушик жался от страха к сапогам магистра, и в то же время любовался дверным молотком в форме шакальей морды. Выполненный из бронзы, он позеленел от времени.

– Пожалуйста, не поцарапай антиквариат, шеф, – взмолился чертик. – Заявить о себе и ногой можно.

– А ты уже разохотился на чужое добро, ворюга? – усмехнулся Синильный.

Стучать пришлось долго, прежде чем дверь со скрипом приоткрылась.

– Простите, тетя задержала меня. Вы врач? – робко спросила худенькая девочка с нечесаной гривой рыжих волос. Когда испытующий взгляд Лупа остановился на ней, юная селянка вспыхнула от смущения и начала всполошено поправлять прическу.

– Извините, тетя часто дерет меня за космы.

Луп неодобрительно покачал головой и проворчал:

– Довольно извинений! Говори медленно и внятно. Как звать тебя?

– Гордана. Мои братья слегли. Вы от господина Хабола?

– Не знаю такого. Но я смыслю в медицине. Где пациенты?

Девочка вздохнула от облегчения, провожая «доктора» к двум малышам. Они кашляли и потели под вонючей овчиной от лихорадки. В доме царило запустение. Колдун поразился невиданному количеству злых духов. Хищно ощерился в ответ на их свирепые гримасы. Сущности с интересом глазели на него, не почуяв в чужеземце страха.

– Вас пришли из лесной усадьбы? – на всякий случай уточнила рыженькая.

– Нет, я столичный парнишка.

Гордана удивилась. Как сюда занесло врача из столицы? Она просила о помощи лесных товарищей тетки, но у них не нашлось времени навестить простудившихся детей.

Луп осмотрел Павле и Давида – так звали малышей двух лет. Послушал их легкие с помощью стетоскопа, который использовал при взломе сейфов, чтобы не проворонить характерный щелчок. Похоже, на запущенный бронхит или пневмонию. А обстановка в холодной, как будто сто лет назад покинутой конуре не давала надежды на выздоровление. Гордана отсчитала определенное количество дров и положила их в печь.

– Топи жарче. Они же простужены до полусмерти! – приказал Луп. – Рубашки слишком сырые. Смени их.

Гордана закусила губу и принесла еще дров из поленницы. Потом храбро открыла сундук и достала оттуда сухую одежду, пожелтевшую от времени.

– Тетя требует, чтобы мы сначала сносили эти обноски. Я боюсь, что она поколотит братишек, если увидит их в новых рубахах.

– Твоя противная тетка изрядная жадина, не так ли? – усмехнулся Луп, подивившись поношенности платья, которое неряшливо болталось на тощей девчонке. Ее явно держат в черном теле. – Она хоть заплатит за лечение сопляков?

– Вряд ли, –  всхлипнула Гордана. Слезы потекли по ее впалым щекам. – Господин врач, я бы отдала все, что у меня есть, за их спасение. Умирая, матушка велела мне позаботиться о младших. Но у меня ничего нет! Тетя приютила нас из милости после смерти папы! Ах, я так подвела своих родителей, не уберегла ребят!

– Я же просил не тараторить, глупая! Разве по моей речи не ясно, что я иностранец? Ну, ну, не реви, – успокаивал девушку Луп. Его разбирало ненасытное любопытство. Над этим домом явно тяготело проклятие. Если тетка ведьма, у маленькой приживалки есть все основания трепетать перед ней. – Я сам разберусь с твоей тетей! Как ее кличут?

– Анат.

– Серьезно? Это не сербское имя!

– Ее зовут Анат, – тупо повторила Гордана, глядя на свои стоптанные башмаки.

– Ладно, Анат так Анат. Этот дом принадлежит ей?

– Да.

– Она сушит какие-нибудь травы?

– Да, сейчас принесу.

– У меня сохранилось немного зверобоя и чабреца, но этого недостаточно для  лечебного снадобья. За гербарий-то не влетит тебе?

– Не знаю. Спасите Давида и Павле, – бесцветным тоном уронила Гордана.

Магистр Луп разбирался не только в ядах. В свое время мать заставляла его заучивать травники и справочники по медицине. Поставив на огонь джезву, колдун нашел в своем гримуаре рецепт и на весах отмерил нужное количество сырья для снадобья. Удручающе хрупкая сестричка сменила одежду на больных и заботливо укрыла их, бормоча молитву. Дети недавно потеряли отца при пожаре, мать угасла через неделю после родов. Никого у Горданы на свете не осталось, кроме братьев.

– Когда жар снизится, натру их барсучьим жиром. А пока прокапаю пацанам носы вот этой гадостью. Надеюсь, ты сумеешь быстро унять их плач.

Мальчики разревелись от ужасного жжения в носоглотке. Пока Гордана нежно утешала и кутала их, Луп изучал аномалии в ее ауре. Неужели эта суетливая пигалица – наследница ведьмы? Бесов она не видит и не слышит, но в доме всего четыре живых души. Выходит, Анат, передала свою силу племяннице… и в то же время не передала! Разве такое возможно? Может, лесная колдунья находится в некоем пограничном состоянии?

Варево закипало. Помешав его, Луп попросил проверить свою шевелюру на вшей. Гордана вспыхнула от смущения.

– Делай, что велят. И натаскай мне воды. Пусть хоть какие-то мечты исполнятся. Будешь хорошей девочкой, разрешу и тебе воспользоваться последним куском мыла с моей Родины. Чуешь, чем пахнет? Горьким миндалем. И моя страна в переводе с древнего языка называется Миндальным королевством.

– Какое сказочное название! И аромат приятный. Я принесу воды, а вы присмотрите за Павле и Давидом?

Синильный кивнул головой. Гордана повернула к двери, потом резко обернулась.

– Неужели вы решитесь переночевать в доме тети? Или вы не знаете о ведьме?

– Как ты думаешь, кто я сам? Твоя тетка задолжала мне за лечение. Я поселюсь под ее крышей, чтобы она не забывала, что долг платежом красен.

Такой ответ огорошил девушку. Теперь ей точно влетит от усопшей ведьмы за то, что впустила в дом ушлого чужака. Что же делать? А ничего не поделаешь, положение безвыходное. Лишь бы братья выжили, а она любую взбучку выдержит!

Пока Гордана ходила за водой, Синильный огляделся. В горнице висел портрет полной блондинки в турецком платье и тюрбане. В серебряном семисвечнике горели свечи, которые разожгла Гордана, чтобы «доктор» не портил глаза. Обычно дети сидели при лучине, а менора украшала спальню Анат, где Луп приметил себе мягкое место для ночлега. «Крутая бабенка, не побоялась синагогу ограбить» – усмехнулся колдун.

Вальяжно прогуливаясь по комнате, он подошел к больным детям. Седой и угрюмый дух деловито расселся на груди одного из близнецов и похищал у него дыхание. Задыхаясь, ребенок зашелся в приступе мучительного кашля. Магистр Луп ткнул нечисть магическим жезлом в мохнатую попку. Бес злобно выругался и скрылся за шкафом. Бубушик воззвал к благоразумию хозяина: «Они угрожают нам, босс. Может, не будет топтаться на чужой территории?». «Спокойно, дружок, где наша не пропадало» – подумал Луп, поджигая пучок полыни. – Гордане по наследству досталось могучее войско. Как прибрать его к рукам, а? Рыжая дурочка даже не видит своих помощников. Почему лесные кудесники не завладели армией бесов, зная, что наследница – зашуганная девчонка, в магии ни бельмеса?

– Возможно, просто выжидают, пока детишки сгинут. А потом придут в дом с осиновым колом и насадят на него полумертвую Анат, дабы завладеть ее знаниями, солдатиками и золотишком, – предположил компаньон. Луп провел обряд, обеспечивающий мальчишкам защиту от атак астральной швали. Напоил остывшим зельем.

От ужина Луп отказался, зато потребовал горячей воды. Пока она грелась, Гордана поборола стеснительность и осмотрела его волосы. Вшей в них пока не завелось. Нашелся и медный таз. Краснея от стыда, девушка отводила глаза от голого мужчины, чьи понятия о приличиях оставались загадкой. Может, их вообще не было. После мытья густая черная грива заблестела, благоухая, как ликер амаретто. Закутавшись в полотенце, Луп с удовольствием причесывался щеткой с кабаньей щетиной.

– Могу я узнать ваше имя? – осмелилась на вопрос Гордана.

– Меня зовут Луп, Люпус, как тех серых братишек, что завывают в чащи стылой, – заявил колдун. – Перейдем на «ты»?

– Какое странное имя.

– Ничуть, малышка. Когда клиентки рассказывали моей матушке о кознях мужиков, она криво улыбалась и бормотала по латыни: «Penis vaginae lupus est». Взяла из любимой присказки слово Lupus и дала мне имя. Что голову-то ломать?

– А что означает эта поговорка? – спросила Гордана. Луп пожал плечами, давая понять, что сам не в курсе, хотя часть рецептурных прописей в его книге была написана на латыни.

– Братья спокойно заснули. Я так благодарна вам… тебе.

– Возможно, дело не только в болезни. Сопляки для демонов – корм. Из них посасывают жизненную энергию. А ты видела себя в зеркало, детка? У тебя под глазами черные круги, будто ты несколько ночей не спала. И эта худоба…

– Мне снится страшный кошмар. Почти каждую ночь меня преследует видение, – передернуло Гордану. Даже говорить об этом тяжело.

– Где твоя тетка?

– В подполе лежит она, – отрешенно уронила девица. – Не жива и не мертва…

– Вот как? – вытянулось лицо у Лупа. – Лягу в ее кровать, а потом поглядим.

Тщательно обнюхав перину и стеганое одеяло, колдун пришел к выводу, что старая упырица не успела испачкать постель трупными выделениями. Подушку и оберег он достал из рюкзака. Луп поставил на тумбочку алебастровый гекатейон * и зажег перед ним свечу. Приказав зевающему Бубушику стоять на часах, мужчина погрузился в сон.

Убедившись, что братьям не стало хуже, Гордана переоделась ко сну. Опустившись на колени, она воздала хвалу Господу и своей маме, которая представлялась ей ангелом, за нежданное появление лекаря. Девушка сомневалась, что лесные колдуны помогут. У них много разнообразных снадобий, но они не дали ей лекарства, ограничились обещанием проведать малышей. От умершей матери у Горданы остались только серебряные цепочка и крестик, которые она берегла, как зеницу ока. Когда ей становилось страшно, лишь в этой реликвии она находила успокоение.

К трем часам ночи в подполе пробудилась ведьма. Она не считала гостеприимство добродетелью. Первым делом Анат решила воздать мелкой дряни за самоуправство, а потом расправиться со смельчаком, который так опрометчиво решил прилечь на ее койку.

*Гекатейон – изображение трех женщин вокруг столба, символизирующее богиню магии Гекату.

Тетушка Анат

Лекарь проснулся от грохота и сдавленного визга в гостиной. Он спихнул с кровати Бубушика, который так утомился, что и ухом не повел, продолжая сипло похрапывать.

– Где мои сапоги, мудозвон?! – злобно прошипел Луп, шаря под кроватью.

– Чего ты бесишься, магистр? Я не звонил, – сонно пробормотал буро-зеленый чертик, почесывая бежевое брюшко. – Ох, прости меня! Сонные чары враги наслали!

– Умеешь отмазки придумывать, – улыбнулся Луп, пока Бубушик обувал его. Провинился, шишига.

В комнату приковыляла ошеломленная и избитая девушка. Из-за левого уха стекал ручеек крови, рваная ночная сорочка открывала синяки и глубокие ссадины на миниатюрном теле. Луп витиевато выругался.

– Теткина работа?

– Да, – заплакала она. Колдун привлек ее к себе и осмотрел. Оказалось, что девчонка серьезно ранена: скальп за левым ухом надорван. К тому же она потеряла сознание от удара по голове, и сейчас ее тошнило, что указывало на сотрясение мозга. Луп сказал, что зашьет рану и дивчина будет, как новенькая. В походе он уже приобрел навык, штопая свои носки.

Гордана отказалась от анестезии в форме крепкой сливовицы. В ее семье не принято выпивать, особенно юным девушкам. Стремясь добиться красоты и тонкости шва, мастер не спеша водил иголкой, которую сначала прокалил на пламени свечи, а потом продезинфицировал в самогоне вместе с шелковой нитью. Стиснув зубы и зажмурив глаза, Гордана еле терпела боль. Порой не могла удержаться от стона. Даже взмокла от усилий казаться мужественной.

Покончив с этим, Луп и Гордана убедились, что на близнецов не обрушился гнев колдуньи. Магия гостя сработала, как надо. А может, Анат рассудила, что перед ней провинилась только сестра.

– За что она так отделала тебя? – участливо спросил колдун.

– Не знаю. Не могу сказать, умерла или нет эта ужасная женщина. Она мучилась от сильных болей, когда мы пришли сюда. Лесные чаровники сначала приносили Анат различные снадобья, а потом похоронили в подполе, но сказали мне, что тетушка по-прежнему хозяйка в этом доме. Так и есть, Луп. Без ее разрешения я не могу брать вещи. Вон в той шкатулке сами собой появляются деньги на неделю и список продуктов, который мы можем себе позволить. Если я ослушаюсь ее или братья расшалятся, она, словно вурдалак, выходит из погреба и бьет меня, за волосы таскает. Не подумайте, что я неряха. Без позволения тети я не могу и шагу ступить, даже в комнатах прибраться. Тем более, гостей принимать.

Синильный хлопнул себя по коленке и захохотал.

– Вы не верите мне? – всхлипнула Гордана, трогая повязку.

– Да верю я, что сквалыгу могила не исправит! Это надо так вцепиться в свое барахло! Чую, немало сокровищ припрятала старая скряга! – веселился Луп, в предвкушении потирая узкие ладони.

После завтрака, который представлял собой унылую овсянку на воде, колдун дал лекарство Павле и Давиду. А потом спустился в подпол, ожидая, что он окажется пещерой Али Бабы. Лопата в деснице, мешок под мышкой, чемодан за собой Бубушик на веревке тащит, напрягается.

Погреб казался более пригодным для житья, чем верхние комнаты. Просторное чистое помещение. Вдоль стен тянутся полки с сырами, крупами, окороками, сухофруктами. Под ними стройным рядом стояли бочки с винами. В северном углу доски сняты и насыпан холмик с отверстием в изголовье. Он обставлен с четырех сторон огромными  сундуками. Из позеленевшей почвы, вместо креста, торчала чья-то берцовая кость. На ней висел затертый медальон на черной ленте. Луп открыл его и узрел лицо молодой пышки с портрета. «Мда, кое-кто не парился с погребением и изрядно сэкономил на памятнике», – сделал вывод Луп, вешая его нам место. Его больше заинтересовали сундуки.

– Как думаешь, у кого ключи, Бубушик? – спросил колдун. – Точно не у девчонки.

– Скорее всего, они похоронены с Анат, – ответил чертик, ковыряя когтем замочную скважину.

– Печально, коли так. Придется разрыть могилу этой стервы.

– Ох, только не это, магистр! Придумай что-нибудь другое! – попросил Бубушик. – От могилы исходит холод, да не простой, а потусторонний. Он леденит мои призрачные потрошки!

– Я тоже почуял это. Прескверная нора, кошмарная мымра! Ну, за работу!

Луп поплевал на ладони и взялся за лопату. Гроб Анат был неглубоко зарыт. Вскоре металлическое полотно столкнулось с его крышкой. В ответ раздался стук изнутри. Мужчина закусил губу и еще раз ударил лопатой. В гробу так врезали по крышке, что хрустнуло дерево. В страхе Бубушик заметался. Колдун застыл столбом, ожидая восстановления привычного ритма сердца. Крупный бисер пота выступил на его широком лбу. Пересилив себя, Луп склонился над могилой и сказал: «Любезная Анат, у тебя ключики от сундуков? Избавься от лишнего груза, чтобы в горний мир воспарить. Я пособлю тебе в этом».

В ответ тишина.

– Похоже, ты не расположена к сотрудничеству, дорогая, – вздохнул Синильный. – Ну что ж, решу проблему с помощью лома.

В ответ раздался хриплый смех. Смрад гниющей плоти заставил наглеца заткнуть ноздри, но это мало помогало. Из всех щелей, из сырого мшистого грунта полезли разнообразные гады и оплели своими склизкими вытянутыми телами захоронение ведьмы. Кстати, некоторые харчи распались на змей и насекомых. Еще одна ловушка для тех, кто верит своим глазам и не прислушивается к интуиции. Удирая, Луп поскользнулся на ступенях, которые словно обледенели. Бубушик верещал на бегу, словно сам не принадлежал к отверженным Богом.

Пока Луп озился в погребе, явился наследник лесного семейства. Это был высокий белобрысый парень с вечной недовольной миной на грубом лице. Гордана ухаживала за братьями, морщась от дергающей боли за ухом. Она не заметила, как он вошел.

– Гордана! Объясни нам, какого лешего ты впустила чужого в дом Анат! – прошипел Милош, с отвращением понюхав меховой плащ Лупа. Взгляд его серых глаз сверлил наследницу.

– И вам здраво, Милош! – воскликнула девушка. – Значит, вы только сейчас соизволили прийти к нам на помощь? Этой ночью Павле и Давид могли умереть.

– Ты дерзишь мне, негодница! – взвился спесивец, отвешивая Гордане затрещину. На глазах девушки выступили слезы. Она и так хлопотала по хозяйству, преодолевая недомогание. Скандал отнимал у нее последние силы.

– Гордана, задай овса моему мулу, если эта псина еще ни украла его! Какого дьявола ты вынюхиваешь здесь, пентюх соломенный?! – разъярился Луп.

Оскорбленному Милошу хватило безрассудства ринуться на него с кулаками. Перепуганная девушка увела детей в спальню тети. Напряжение, скопившееся в Синильном, требовало выхода. А лесовик оказался задирой. Схватиться с ним – одно удовольствие, потому что Луп оказался более умелым в рукопашном бою. Отлупив противника, он вынул из его кармана грудной сбор и выставил за дверь. Мул был в порядке. Синильный сам задал ему корм, так как Гордана боялась выйти на крыльцо.

Лесной чаровник убрался, чтобы доложить обстановку старшим. Он был в бешенстве он беспардонной наглости синеглазого чужака.

Хлебая суп, Луп устало наблюдал, как Гордана потчует близнецов. У них уже появились силы на капризы. Малышей все еще душил кашель, однако снадобье понемногу выводило мокроту из бронхов. Колдун думал о том, что предположение Бубушика верно: у него есть конкуренты. Какую пакость предпримут лесные колдуны? Да и Анат разошлась ни на шутку. Может, сделать ноги из этого дома? Синильный решительно отмел эту идею. В сундуках спрятаны ценности, которые он присвоит. Бесовская армия тоже ценное приобретение для темного мага!

Что-то в поведении некоторых духов, обитающих в этой хате, наводит на мысль, что они из бывших вояк. Такое вполне возможно, учитывая, сколько крови пролилось на этой земле. Все это влияет на нечистую силу, которая гораздо теснее связана с миром людей, чем принято считать. С такой армией не страшно вернуться на родной остров. Если тен‘рифи (военные из хунты) припомнят его былые шалости, Луп натравит на них армию из астрала.

– Гордана, у кого ключи от сундуков? Что в них лежит?

– Я не знаю. Тетя не показывала. Сказала, что я недостойна знать их содержимое. А ключи у Анат на шее. Ее погребли с ними. Ее любимым медальоном украсили… могильную кость. Я больше не могу выносить это безумие, господин врач!

– Медальон ничего не стоит, а вот сундуки могут быть набиты драгметаллами, как квартира борца с коррупцией. А магическую литературу могли свистнуть эти хамы. Ты знаешь, где живут лесные колдуны?

– Конечно. Они в гневе, Луп, – огорчилась Гордана, трепеща при мысли, что темнеет, и скоро тетя станет активной.

– Знаю. Не моя вина, что у них нервишки шалят, – усмехнулся гость. – А что тебя держит здесь, детка? Даже на панели лучше, чем в услужении у дьяволицы.

– Нищета. Неприкаянность. И нечестивое волшебство. Если я выхожу из дома без разрешения Анат, на меня нападают птицы и животные. Я получаю мелкие травмы, спотыкаюсь об корни и ветви, которые не выпускают меня за определенную черту.

– Что боитесь остаться без хозяйки?– подразнил бесов Луп, заглядывая в их звериные очи. Гордане повезло – она не могла лицезреть эти образины и слышать их ехидное шушуканье.

– Смотри, пламя в очаге посинело, – изумилась рыжая. – И огоньки свечей тоже стали лазурными, и коптят.

– Может, в них чистый спирт сгорает или этот белобрысый верзила монохлоридом меди дрова посыпал? – пошутил Синильный. В нем нарастала тревога. Следует ждать различных напастей от взбешенной ведьмы, которая в своем уютном погребе живее всех живых. А вдруг она наслала на чужака наваждение? Не может мертвая баба такие корки клеить?! Это нарушает законы мироздания, гром ей в темечко!

– Мы столкнулись с настоящей нави, магистр! С нежитью из преданий, караул! Поверь в это и беги, пока цел! – пискнул Бубушик, заламывая рожки.

Луп отмахнулся от шишиги, в число добродетелей которого мужество не входило. Даже расшифровав свиток и надписи на дефиксионах (табличках с проклятиями), он не получит столько знаний по практическому ведовству, сколько ему предоставит тетушка Анат. Сама Геката привела его сюда, а значит, поможет и расколоть вредную колдунью.

Неприятное знакомство

Обновив магическую защиту своему мулу и близнецам, Синильный снова расположился в комнате Анат. Гордана заявила, что молитва и заступничество святых уберегут ее от расправы и ушла к себе, хотя трепетала от страха. Листая гримуар, Луп размышлял об увиденном в этом странном месте. Синий огонь не сулит ничего хорошего, это признак активности сил зла. Конечно, старуха не сдастся без боя. Однако, при наличии выбора, она предпочла всыпать горячих не пришлому колдуну, а племяннице. Как это по-славянски: бей своих, чтоб чужие боялись. У бедняги взгляд побитой собаки. А глаза большие, вишневые. Если ее как следует откормить, отучить сутулиться и почернить рыжие брови и ресницы, девчонка будет прехорошенькой. Аппетитной и сладкой булочкой.

Куда Бубушик запропастился? Нашел щелку, в которой рассчитывает отсидеться, или умчался на улицу вместе с сородичами? Поднялась метель, ветер завывает, швыряя комья снега в окна. Бесы не откажутся от удовольствия покружиться в завихрениях снежного бурана. Хорошо, когда этой погани рядом нет. Понемногу Синильный поддался дреме.