Королевы и изгои

В классе я села за первую парту и стала ждать Валерию. Кабинет русского располагается рядом с торцом здания, а торец смотрит на пустырь, который все прозвали Собачьей поляной. Там действительно выгуливают собак, а еще там стоят различные барьеры и горки для дрессировки. Из окна кабинета он отлично просматривается.

Выглянув в окно, я заметила вдали какое-то движение. Присмотрелась. И обомлела. На пустыре дрались два наших класса. Мне показалось, что ашек гораздо больше. Они же друг друга убьют! Что мне делать? Как их растащить? Я беспомощно смотрела в окно. Дрались парни, девчонки стояли отдельно в две линии – то ли кричали друг на друга, то ли подзадоривали парней. Почему они не остановят их? Что за беспредел? И как далеко все это может зайти? Господи, мы живем в двадцать первом веке! Пробле мы больше не должны решаться вот так! Никто от этого мордобоя не будет в плюсе. Я должна их остановить.

Я собрала вещи и ринулась из кабинета, но в дверях наткнулась на Валерию.

– Саша, ты куда? У нас же занятие! – удивилась учительница.

– Валерия Антоновна! Мне срочно нужно уйти! Там, на Собачьей поляне… То есть… – быстро прикусила язык я. – У меня, э-э-э… Квартиру соседи затопили!

И я вылетела из кабинета, не дождавшись, пока Валерия Антоновна придет в себя.

Я добежала до места драки. На пустыре творился ад. Парни сцепились, кто-то катался по земле, девчонки с красными от злости лицами и растрепанными прическами кричали и дубасили друг друга сумками. Карина и Лиза тявкали на Дину и пинали в ее сторону землю вперемешку с хвоей, та в ответ забрасывала их шишками.

– Что вы делаете? – закричала я. – Перестаньте!

На меня никто не обращал внимания. Тут я увидела среди дерущихся Женьку. На него набросились сразу двое моих одноклассников, он с трудом отбивался. Я не могла кинуться в толпу – меня бы растоптали. И я сменила тактику, крикнув:

– Палево! Сюда учителя идут!

Это подействовало. Некоторые перестали драться и испуганно посмотрели в сторону школы. Я судорожно соображала, что придумать дальше, поскольку все сейчас убедятся, что я соврала, и опять сцепятся. Но как оказалось, я не соврала.

– А ну, что тут происходит? – раздался грозный голос. – Живо разошлись!

К пустырю спешила Валерия Антоновна. Моему удивлению не было предела. Откуда она узнала? Неужели проследила за мной? Услышав голос учительницы, орущая свора распалась на два лагеря. Когда Валерия Антоновна подошла совсем близко, никто уже не дрался. Два класса встали друг напротив друга. Все были в крови и пыли, тяжело дышали от злости. Бэшек действительно оказалось куда меньше, и выглядели они куда потрепаннее.

– В чем дело? Где старосты? Старосты, а ну вышли вперед!

Вышли Сева и Игорь. Север был в узких потертых рваных джинсах и серой футболке, весь в пыли. Черные мартинсы от пыли и грязи стали серо-коричневыми. У Игоря одно ухо было в крови.

– Сейчас же объясните, что на вас нашло! – потребовала Валерия Антоновна.

– Чайку исключили, – спокойно сказал Север. – Из-за этих.

– Она сперла ваш ежедневник! – заспорил Марк. – А воров надо наказывать!

– Это ложь, ее подставили!

– Да? И кто же? Где доказательства?

Женька вытирал кровь с разбитой губы. Кто-то отряхивался от пыли, кто-то подбирал с земли вещи. Девчонки приводили в порядок растрепанные прически. Динка отряхивала низ брюк. Все галдели, кричали, перебивали друг друга.

– А ну замолчали все! – рявкнула Валерия Антоновна. – Вы что, с ума посходили? Устроили тут бойню, пещерные люди! Одиннадцатый «Б», вы меня жутко разочаровали. От вас я такого не ожидала. Да и от одиннадцатого «А» тоже. У меня и так проблемы из-за вас с этим журналом! А вы мне еще подкидываете! Вы знаете, чем мне это грозит? Вы будто пытаетесь от меня избавиться. Я думала, мы доверяем друг другу! Но вы показали, что доверять вам нельзя. Никакой дружбы теперь между нами не будет, понятно? Выгораживать вас я не стану. Наказание ждет и вас, и вас. – Учительница показала пальцем на два враждующих лагеря. – Значит, так: никакого Осеннего бала.

Эти слова вызвали взрыв возмущения.

– Но это нечестно! Мы ни в чем не виноваты!

– Это все они!

– Это несправедливо, у меня уже платье куплено!

– А мы вальс вовсю готовим!

– Не желаю ничего выслушивать, – отрезала Валерия Антоновна. – Нечего устраивать гладиаторские бои. Ваш случай вынесу на педсовет. Если бы Саша не сказала про пустырь, я бы не успела и вы бы тут друг друга вообще поубивали!

Я почувствовала себя мишенью. На меня разом устремились десятки ненавидящих взглядов. Север смотрел на меня так, будто только что обзавелся новой мечтой. Побывать на моих похоронах.

Урок 8

Бойкот как форма влияния: природа, ресурсы, возможности

ЖЕНЯ

Я на тусовке. На настоящей, реальной тусовке в гараже у Марка. Он позвал весь 11 «Б», и меня – тоже. Я не верил до сих пор. И вроде я сидел на продавленном диване, залпом допивал третий стакан с колой и «Уайт Хорс», и вокруг все галдели, смеялись, вели себя так, будто я не чужой, все по плану, но я упорно не верил. Оставался настороже, нервничал. Вот сейчас кто-нибудь обратит на меня внимание и рыкнет: «А этот что тут делает?» И тогда все наконец-то поймут, что я тут лишний. Но пока все шло как шло.

В гараже Марка не было ни одной машины, а только продавленный диван, пара кресел и стеллажи со всяким хламом. Под ногами – дощатый пол с люком, ведущим в подвал, в царство банок с соленьями. Над головой – железный потолок с висящей на проводе лампочкой Ильича. В воздухе стоял запах сырости, железа и спирта.

Все обсуждали драку. Ашек было больше, нас – меньше, но если бы не Валерия Антоновна, мы бы их уделали. Все обсуждали, какие мы дружные и сплоченные.

Вдруг Марк посмотрел на меня и нахмурился. Сердце сжалось: вот и случилось то, чего я боялся. Сейчас меня выгонят. Я – изгой. Этого не изменить.

– Эй, подлейте Жеке! У кого виски? – бодро крикнул Марк.

Кто-то мигом налил мне четвертый стакан. Марк подмигнул и поднял свой.

– Хочу выпить за Жеку! Он просто гребаный Халк, раскидал всех одной левой! Жек, если бы не ты, я бы сейчас был в больничке. За тебя!

– За Жеку! – поддержали все, и я очумело чокнулся со всеми, до конца не осознавая, что же сегодня произошло.

О надвигающейся стрелке я узнал после того, как Саша меня отбрила, – когда выходил из школы. У ворот я увидел ссору между 11 «А» и 11 «Б». Панферов наезжал на наш класс: только что прошел учительский совет, на котором решилась судьба Тани. Ее исключили. Проходящий мимо учитель, сурово посмотрев на ребят, велел расходиться. И тогда ашки позвали бэшек на Собачью поляну. Это место для разборок: уединенный пустырь, отгороженный деревьями. По угрожающему тону ашек я понял, что это не просьба. Если бэшки не пойдут, будет хуже. Бэшки согласились, хотя их было меньше.

– Я с вами! – сказал я. Что-то меня дернуло, я даже подумать не успел.

Ашки хмыкнули, бэшки посмотрели одобрительно. Марк благодарно кивнул мне. Им сейчас были нужны все.

Мы дошли до пустыря в гробовом молчании, а потом разделились на два лагеря. Первым выступил Панферов. Обратился он прямо к Марку:

– Таню исключили из-за вас. Она не крала ваш чертов ежедневник, вы сами его украли и взломали журнал, а подставляете невиновных. Пора ответить.

– Панферов, ты вообще в своем уме? – огрызнулся Марк. – На фига нам самим себе оценки портить?

– Меня это не волнует. Вы сами взломали журнал, а теперь Чайку исключили!

– Ваша Таня просто дрянь. – Марк выступил вперед. Со стороны ашек навстречу тоже вышло несколько человек. – Она получила то, чего заслуживает.

– А может, ты сам спер ежедневник, Черепанов? Крыса. – Панферов сплюнул в сторону Черепанова.

Марк толкнул его.

Вся армия Севера тут же накинулась на Марка – пятеро на одного. Завязалась драка. На одного бэшку – двое ашек. Каждый дрался со своим противником, а вот Марк – с четырьмя в одиночку. Его быстро повалили. Я ринулся на помощь, но меня тоже прижали к земле. Мы продолжали яростно отбиваться. Марк перевернулся и подставил противнику подножку, тот упал, а я тут же вскочил и кинулся еще на кого-то из нападавших. Тут нам помогли другие ребята. Марк умудрился подняться на ноги.

Раньше я не подозревал, что во мне столько сил, – дрался я за троих. Марк не отставал. Вдвоем мы взяли четверых: стояли спиной к спине, действовали на удивление слаженно, как будто тренировались драться в паре много месяцев.

Девчонки поначалу не лезли в общую свалку – цапались больше на словах. Но тут наша Соня вцепилась Чайке в волосы, девчонки-ашки тут же накинулись на Соню и стали бить ее сумками, девчонки-бэшки в ответ тоже замахали сумками и принялись толкаться.

Непонятно, чем бы все кончилось, но тут появилась Сашка, а следом – Валерия Антоновна. Учительница остановила драку и лишила нас бала. Все заверещали, стали спорить и оправдываться. Тогда я и понял, что Осенний бал – очень важное для одноклассников мероприятие и потерять его – катастрофа. А самое ужасное – все с ненавистью уставились на Сашку. Я быстро осознал: крайней будет она, а не училка.

Валерия Антоновна, разогнав нас, проследила, чтобы оба класса отправились по домам. Я так и не увидел Сашку. Я не знал, что делать, шел в стороне от всех. Бэшки обсуждали драку, возмущались и ругались, на меня никто не обращал внимания. Вроде еще пять минут назад я был частью коллектива, и вот – снова изгой. Там, в эпицентре драки, я почувствовал, как в груди разрастается удивительно теплое и сильное чувство – чувство принадлежности. Теперь оно испарилось. Я снова один, как и всегда. Я уныло плелся позади всех. Но тут Марк обернулся, замедлил ход и поравнялся со мной.

– Эй, Жек, давай с нами в гаражи? Обсудим все, выпьем.

И вот я в гаражах, со всеми. Я – герой. За меня пьют, меня хлопают по спине, хвалят, восторгаются моей отвагой.

– Чего такой хмурый? – Рядом села Дина. – Все празднуют, а у тебя похороны. Это мне они грозят, моя же мама драку спалила, и все на мне ка-а-ак оторвутся…

– Да вряд ли тебе что-то сделают, – успокоил ее я. – Если кому и сделают, то Сашке Орловой. А ты вообще не парься.

– Ага, а как же твой папа? Зверствовал он, а мстили тебе…

Вспоминать это было тяжело, но я снова возразил:

– Там другое. Я своего отца поддерживал, а ты на мамину сторону не встаешь.

Дина залпом выпила полный стакан.

– Эй-эй, чего-то ты резво! – ошарашенно воззвал к ней я.

Чтобы Дина рвалась напиться? Это что-то новенькое! Но она уже требовательно протянула пустой стакан Марку, который был на разливе.

– Да достало все, – в сердцах сказала Дина и, получив новую порцию, отпила. – Паршиво, когда мама – учитель. Все косо смотрят на тебя: «Ну с этой все понятно, у нее пятерки в картонной коробке вместо кукурузных хлопьев хранятся».

Я вдруг почувствовал с Диной удивительное родство. Она озвучила мои давние мысли.

– Как знакомо, – грустно улыбнулся я. – А ведь у тебя на самом деле не дом, а казарма, и пашешь с утра до ночи… И никому ведь не докажешь…

Дина подняла на меня глаза, протянула стакан, и мы чокнулись.

– А сейчас еще и старый хрыч этот вечно к нам таскается, – процедила Дина. – Мама заставляет с ними сидеть за ужином, грозится скотчем привязать к стулу, если сама не соглашусь. Ненавижу его, а все еще прикалываются надо мной, будто я рада видеть его кости у себя дома.

– Да расслабься, они не со зла! – Я легонько приобнял Дину.

– Все равно бесит, – кипятилась она. – Сдался он мне тыщу раз. Нашелся батя!

– Ну, если тебя задевают шутки, покажи всем, что ты не одобряешь этот роман.

Дина задумчиво посмотрела на меня.

– И что мне сделать? Публичное заявление?

– Да нет, но нужно как-нибудь показать, что ты со стадом. А если… если ты со стадом, то тебя не тронут, такие правила.

Динка замолчала, разглядывая пыльную банку на стеллаже и обдумывая мои слова. Но уже скоро ее попросили спародировать нашу латиничку – у Дины здорово получались такие сценки. Она вышла в центр гаража и изобразила, будто спит. Потом, вздрогнув, проснулась, покопалась в невидимой сумочке, достала воображаемую фляжку, смачно к ней приложилась и пустилась в пляс. Гараж взорвался смехом.

Я ушел в свои мысли. Думал я теперь о Саше и о нашей ссоре.

Я жалел, что выбросил чертов кофе в урну. Повел себя как ребенок, который не получил того, чего хочет. Глупый обиженный мальчишка… Мне уже семнадцать. В семнадцать надо по-другому решать проблемы. И смотреть на них шире.

Когда Дина закончила выступление и все обновили стаканы, я решил сказать тост.

– Я хочу выпить за нас. – Я поднял стакан. Пятый? Седьмой? Я не знал. – Вы не поверите, как я рад быть рядом с вами. Марк, спасибо, что позвал. Еще пару дней назад я и подумать не мог, что буду со всеми вами в одной компании за пределами школы. Вы не представляете, как это для меня важно. Кто-то из вас знает, что со мной произошло. – Я обвел взглядом старожилов. – Кто-то – нет. В любом случае знайте, что раньше я был совсем другим. Но я изменился, и я рад, что вы дали мне новый шанс. Теперь я – часть компании. Я чего-то стою.

Марк чокнулся со мной и произнес:

– За тебя, бро. Я рад, что ты с нами.

САША

Когда Валерия Антоновна разогнала всех с Собачьей поляны, я ушла одной из первых – из-за страха, обиды и злости, как на учительницу, так и на одноклассников, нынешних и бывших. Как Валерия могла такое сказать? Надо же было так подобрать слова! «Если бы Саша не сказала…» Прозвучало так, будто я настучала. А я ничего не рассказывала ей. Ляпнула про Собачью поляну на нервах, но сразу поправилась. Почему Валерия Антоновна ко мне прицепилась? Какого черта она побежала за мной? А одноклассники? Эти их возмущенные взгляды… Они что, действительно подумали, что я позвала Валерию? За кого они меня принимают?

Я шла быстро, пиная опавшие листья, тяжело и шумно дыша. Хотела как лучше – остановить драку, а получилось – хуже не бывает! Что завтра будет в школе?

– Орлова! А ну подожди! – раздался сзади требовательный голос Севера.

Моей первой мыслью было пуститься наутек, но гордость не позволила. Не хотелось показывать, что я боюсь его. Я остановилась и обернулась. Ко мне направлялась небольшая группа ашек – Панферов и его эскорт. Дело плохо.

– Орлова, я что-то не до конца понял слова Валерии. – Сева начал миролюбиво, но взгляд – цепкий, колючий – выдавал его истинные намерения. – Про тебя.

Он остановился рядом и вопросительно на меня посмотрел. В его белесых волосах мелькали еловые иголки.

– Я не знаю, откуда она узнала про поляну, – сухо отозвалась я, вдохнув запах ледяного парфюма и кожаной куртки.

– У тебя же с ней были в это время занятия. И она сказала – от тебя. С чего бы?

– Не знаю. Я ничего ей не говорила.

– Совсем ничего? – Север словно пытался залезть мне в голову. – Может, все же дала какой-то намек? Случайно?

Он всегда умел манипулировать людьми: все ему расскажешь, сам того не желая. Я вздохнула и… выложила правду. Как увидела толпу на пустыре, как сбежала от Валерии, соврав про затопленную квартиру. И про то, что упомянула Собачью поляну, тоже.

– Я случайно сказала про поляну, без подробностей. А Валерия зацепилась. Я не приводила ее! Она, видимо, сама что-то почуяла или посмотрела в окно.

Север кивнул и задумался. Казалось, мои слова его убедили. Я немного выдохнула. Он должен мне поверить!

– Знаешь, во всем этом есть одна нестыковка, – наконец снова заговорил Север. В животе у меня словно завязался тугой узел. – Перед тем как Валерия объявилась, ты кричала, что сюда идут учителя.

Я похолодела. Я совсем забыла об этом! Панферов торжествовал. Он-то все помнил с самого начала и проработал каждую свою реплику. А я попала в ловушку, у меня ведь просто вылетело из головы, как я кричала об учителях.

– Я соврала! Я хотела остановить драку. Я не стучала.

Панферов поморщился:

– Орлова, прекрати уже врать. Уши вянут.

– Признайся, что стуканула, найди силы, – добавил Дима.

– П-п-просто скажи. Мы понимаем, что т-т-ты хотела как лучше, – миролюбиво сказал Рома.

Они говорили все. У всех были разные методы, у кого-то кнут, у кого-то пряник. От их слов кружилась голова, а я так устала что-то доказывать. В груди поднялось возмущение: почему я должна оправдываться?

– Мне больше не о чем с вами говорить. Я этого не делала. Точка, – твердо сказала я и, развернувшись, быстро зашагала прочь.

– Не точка, а запятая – тире, Орлова. Будут последствия, – ледяным тоном бросил Север мне в спину.

Я боялась, что меня догонят, но на удивление от меня отстали. На сегодня. Дома я залпом выпила три стакана воды – так пересохло в горле от нервов. И чего я нервничаю? Я не виновата.

Я наскоро поела и сразу взялась за уроки, потом за домашние дела: хотелось отвлечься. Я запустила стирку, убрала кухню и ванную, помыла полы и приготовила ужин. Родители, вернувшись, очень обрадовались. За едой мама спросила, как мои дела, но я отделалась общими словами и перевела тему, спросила, как дела на работе. Мама обожает такую болтовню. Стала жаловаться, что новый заказчик не понимает, чего хочет, а так как клиент «сытный» – это в переводе с маминого языка означало «приносит фирме много денег», – начальник маму из-за него активно пинает, хотя тоже не понимает, чего тот хочет. Папа о работе говорить не любил, хотя она у него поинтереснее. Мама работает в рекламе, а папа – в игровой индустрии. Мой папа для нашего класса что-то типа иконы, он участвовал в создании сценариев для очень популярных игр. А вот я игры не любила и абсолютно в них не разбиралась.

С пандемии они начали работать на удаленке, но постепенно стали возвращаться в офис: на один день в неделю, потом на два и так далее. Сейчас они половину времени работают дома, половину в офисе. Я сначала очень радовалась их удаленке – за всю жизнь родителей столько не видела, сколько за эту весну. Но потом их ежедневное присутствие дома стало утомлять. Я ведь привыкла к полной самостоятельности: сама решала свои проблемы, отвечала за дом, а тут с меня вдруг сняли эти полномочия. Более того, родители стали активно вмешиваться в мои дела и чуть ли не уроки проверять, как у маленькой! Бр-р.

Ночью я долго ворочалась с боку на бок. Все мне мешало. Было то жарко, то холодно; подушка казалась то слишком жесткой, то чересчур мягкой. Все тело затекало, я никак не могла подобрать удобную позу, но хуже всего были мысли. Они бесконечно вертелись в голове. Я проигрывала все новые и новые последствия сегодняшних неприятностей. Насколько они будут ужасны? Что меня ждет?

* * *

Когда я проснулась наутро, ситуация с одноклассниками уже не казалась мне такой катастрофической. До чего же по-разному воспринимаются проблемы ночью и утром! Сейчас я удивлялась своей ночной реакции на происходящее. И чего я разнервничалась?

В школьном холле, у зеркала, я увидела Свету. Она поправила прическу и направилась в раздевалку.

– Свет! Свет, подожди! – крикнула я, но подруга меня не слышала.

Я нагнала ее в раздевалке.

– Ты чего не отвечала на сообщения? Я вчера тебе отправила штук двадцать! И звонила.

Света повесила вещи и молча вышла из раздевалки.

– Эй, ты чего? – Я возмутилась: она меня даже не подождала!

Быстро сняв и повесив куртку, я ринулась догонять Свету.

– Ты уже в курсе, что вчера произошло? – спросила я подругу, поравнявшись с ней в коридоре. Светы не было на разборках, она ушла раньше. – Наши все передрались из-за Таниного исключения, а потом Валерия пришла. У нас сейчас что? Химия? Эй, Свет? Свет? – Я пощелкала пальцами перед лицом подруги. Она будто меня не видела. – Эй, ну ты чего? Снова на что-то обижаешься?

Света молчала. Шагая рядом по лестнице, я судорожно думала, что сделала не так. Нас обогнали бэшки. Среди них был Марк.

– Крыса! – бросил Черепанов, а Кауц плюнул мне под ноги.

Я с каменным лицом обошла плевок и сделала вид, что мне вообще все равно. Это было почти правдой. Сейчас меня больше волновало отстраненное поведение Светы. Что с ней опять?

Мы зашли в кабинет.

– Всем привет! – поздоровалась я.

Я ожидала, что на меня сейчас, как всегда, накинется толпа, чтобы отобрать тетрадь и переписать домашку. Но все сидели и… молчали. Никто на меня не смотрел. Сердце кольнула тревога, но я стала успокаивать себя: это они такие из-за Чайки.

Я села к Свете за нашу парту. Но подруга мигом схватила свои вещи и пересела на другое место. Голова у меня окончательно пошла кругом.

– Не поняла? Может, объяснишь нормально, что я сделала не так?

Света проигнорировала вопрос. К ней подошла компания – Север, Рома и Карина, одна из фанаток Севера.

– Свет, не хочешь сегодня с нами к пруду? Мы хотели катамаран арендовать. Погода такая хорошая, последние теплые деньки, – предложил Север.

– Я не против. – Света обрадованно кивнула. – Во сколько?

Компания стала обсуждать время. Я хлопала глазами. Куда я попала? В какой-то альтернативный мир? Света не выносит Панферова, а теперь собралась с ним тусить? Во дела! Чем же я ее так обидела, если она уже готова делить с Севером катамаран?

Я решила повторить химию, обнаружила, что забыла дома учебник, и обернулась.

– Толь, можно твой учебник? – спросила я. Толя проигнорировал вопрос. – Я быстро. – Ноль реакции. – Толь?

И снова нет ответа. Толя уткнулся в телефон. Я схватила с его парты учебник, и только тогда он отреагировал: выхватил его у меня и положил подальше.

– Ну ладно, ладно! – Я примирительно подняла руки и обернулась к сидящей через ряд Юле. – Юлек, можно учебник на пять минут? Быстро повторю.

Юля тоже на меня не реагировала.

Я встала и огляделась. Все сбились в кучки, в одной что-то обсуждали, во второй обучались новым приемам пенспиннинга. На меня – ноль внимания. Обычно я находилась в центре суеты, а сейчас меня просто взяли и выселили на периферию.

В голове наконец мелькнула смутная догадка. В животе расползлось что-то ледяное. Мой класс объявил мне бойкот!

– Эй! Кто-нибудь? Але, народ, вы меня слышите? – громко позвала я. Не услышать было невозможно. – Что с вами? Вы прикалываетесь? Але, Дим? Маш? Лиза? Ром? Салтыков, не делай вид, будто ты чем-то увлечен в телефоне, ты пялишься в черный экран! – Я прошлась по рядам. – Я знаю, что с вами происходит, – сказала я с наигранной веселостью. – Это из-за вчерашнего, да? Решили меня бойкотнуть?

Все продолжали заниматься своими делами: писать в тетрадях, копаться в телефоне, общаться, крутить ручки.

– Вы серьезно? Думаете, это такое наказание, да? Ошибаетесь. Вы сами себе вырыли яму. Только попробуйте попросить у меня домашку! И не ждите, что я стану после этого организовывать вам дискотеки и походы. И Осенним балом занималась в основном я. Если бы не я, его бы не то что отменили, его бы просто не было! – На последних словах я уже перешла на крик, настолько обозлилась.

Я остановилась у парты Севера, копавшегося в телефоне. Все упорно делали вид, что меня нет, и он тоже, а я никак не могла отдышаться и прийти в себя. А потом я взяла – и смахнула вещи со стола старосты. Вниз полетели учебник, тетрадь. По полу покатились ручки. Север молча все собрал, даже не взглянув на меня. Это было так на него не похоже! Я отступила, плюхнулась на свой стул, взяла телефон и занялась скачкой электронного учебника. Посмотрим, кому этот бойкот сделает хуже. Да вы без меня и дня не продержитесь!

На переменах я копалась в телефоне, снова и снова обновляя новости в соцсетях, где ровным счетом ничего не происходило, просматривала посты, совершенно мне не интересные, писала сообщения, которые тут же стирала, не отправив. Я вышла отвечать домашку и на химии, и на биологии, и на литературе, и везде у меня были пятерки. Я вовсю изображала, что мне нет никакого дела до этого бойкота, гордо и молча пережевывала злость и скрывала обиду. Но обида была. И потрясение.

Как они могли так поступить? И с кем – со мной! Как могла моя Светка? А Толя? Я же всегда давала ему списывать! Юле, Вите и другим помогала с лабораторками, Малика выручала в столовой – давала когда 50, когда 100 рублей, и не всегда он возвращал. Про Ваню я вообще молчу. Я спасла его от бэшек, а теперь он спокойно отвернулся от меня, как все? Я не узнавала одноклассников. Вдруг оказалось, что люди, которых я знаю много лет, совершенно мне чужие. И непредсказуемые. Я всегда выкладывалась ради них. Клянчила нам поездки, дискотеки и праздники. Все на себе тащила. И вдруг выяснилось, что это ровным счетом ничего не значило. Они отвернулись по щелчку. Значит, вся наша дружба была понарошку, у меня здесь нет настоящих друзей.

На одной из перемен Север наконец соизволил посмотреть на меня. Вот он стоит, с непринужденным лицом болтает с девчонками из своей свиты, а затем смотрит на меня. И вот у него уже надменный суровый взгляд судьи. Он уверен, что, став зачинщиком бойкота, поступает правильно.