скачать книгу бесплатно
Перед тем как уйти, Марк посмотрел на меня так, будто я нанесла ему личную обиду. Я поежилась. Вообще-то Марк всегда меня пугал. В восьмом классе он зазывал всех посмотреть на труп коровы. В девятом – подкинуть в почтовый ящик историка взрывчатку. В десятом вместе с Шепелюком и Сухановым угнал старый «Шевроле». Парни покатались на нем по городу, врезались в рекламный пилон и сбежали. Вообще та еще компания.
После того как бэшки ушли, Ванек, запинаясь, не переставал меня благодарить. Когда старосты двух классов – сухие дубовые пни, все плохо. Конфликты они решают так же дубово.
В классе у Панферова всегда было много сторонников. Понятное дело, девчонки по Северу сохнут стаями, но и среди мальчишек у него своя гвардия: Дима, Рома, Витя. Эта тройка состоит в школьной сборной по баскетболу, Панферов их туда и продвинул. Для этого Север долго терзал директора своими инициативами – например, заявил, что школе нужна уличная баскетбольная площадка и новые мячи, а еще новая форма – каждому ученику. Он заразил своими идеями многих, но спустя несколько недель преследований директора и пикетов возле его кабинета смилостивился: теперь ему всего-то нужно было, чтобы тройку из класса взяли в сборную. Директор выдохнул и радостно дал добро, взяв с Севера обещание больше его не доставать. Но вскоре Панферов примерно тем же способом инициировал создание женской баскетбольной команды: сначала выставил непомерные требования, затем отозвал большую часть. Не скрою, это классная внешняя политика – глобальные проблемы Север всегда решал ловко.
Он очень много делает для своих ребят, ведет дипломатические переговоры с учителями и представляет интересы своих одноклассников. Никто не сможет договориться так ловко, как это делает Панферов. Но в вопросах взаимоотношений внутри класса Панферов неизменно разводил руками и все пускал на самотек. Вот почему, например, он закрывал глаза на травлю, которой подвергался Женька… Сейчас – другое дело. Раздоры между 11 «А» и 11 «Б» – проблема не внутренняя, а внешняя. Поэтому Панферов посчитал своим долгом вмешаться.
Размышляя обо всем этом, я рассеянно наблюдала, как ашки по очереди заходят в кабинет. Рома задержался.
– Санек, к-к-круто ты их отб-б-брила, – восхитился он и шутливо стукнул меня по плечу.
Рома заикался с детства. Ему было пять лет, когда родители впервые собрались сводить его к стоматологу. У детского сада рабочие долбили асфальт отбойным молотком, и кто-то из друзей Ромки пошутил, что зубы сверлят этим же инструментом. Богатое Ромкино воображение сразу нарисовало картину: зубной врач сносит ему пол-лица. Оттуда и пошло заикание. Ромку никогда не дразнили, наоборот, многие считали дефект скорее милой изюминкой.
– А то, – улыбнулась я, в шутку стукнула его по бицепсу и тут же, поморщившись, потрясла кулаком. – Ничего себе банки прокачал! Я чуть руку не сломала.
Рома довольно улыбнулся:
– Это т-ты меня еще на сушке не видела!
– А пощупать можно? – спросила я.
– Ну, пощупай, – игриво разрешил Рома и встал в позу бодибилдера.
Я пощупала и похвалила его бицепсы. Сияющий Рома ушел в кабинет. Мы со Светой остались в коридоре.
– Хорошо, что все уладилось, – сказала я. – Боюсь представить, во что бы все вылилось…
Подруга что-то печатала на телефоне. Меня она будто не слышала.
– Свет? Эй! Света? Отзовись!
Света послала мне равнодушный взгляд:
– А что? Похвалу ждешь, как всегда?
Я растерялась:
– Э-э-э… Я вообще-то обсудить хотела этот неадекват, но… ладно…
Света прищурилась и язвительно сказала:
– Ах, ты такая молодец, снова впереди планеты всей. Довольна?
Это она что? Ну в чем я опять провинилась?
– Не-а. Не хватает: «Ты такая находчивая, внимательная, сообразительная, мудрая, да что там гово рить, просто гений!» – попыталась пошутить я. – А вместо кексика, пожалуй, я куплю тебе упаковку витамина D. Говорят, повышает серотонин.
Насупившись, Света снова ушла в телефон. ПМС у нее, что ли?
Перед тем как зайти в класс, я глянула в коридор. Женя стоял возле двери своего кабинета и мрачно наблюдал за тем, как мы входим внутрь. Взгляд у него был такой пронзительный, будто он чего-то ждал или что-то знал наперед. Я поежилась. Меня вдруг охватило смутное нехорошее предчувствие. С этим парнем не может быть все просто и очевидно. Он всегда полон сюрпризов. Зачем он вернулся в нашу школу? Этот вопрос не давал мне покоя.
* * *
Комната вся заросла паутиной. Слабый естественный свет пробивается через пыльное треснутое окно. Никто не жил здесь уже много лет. Диван изъеден молью, обои, свисающие со стен рваными клоками, покрыты бурыми пятнами. Я медлю в дверном проеме, затем делаю шаг и уверенно вхожу. Скрипят и стонут дощатые половицы.
Пройдя в центр комнаты, я опускаюсь на корточки и, взявшись за одну из половиц, приподнимаю ее. Внутри, в небольшом углублении, лежит пухлая тетрадь в твердой обложке. Я забираю ее и сажусь за стол. Ну, здравствуй, мне тебя не хватало.
Нетерпеливо смахнув пыль, я наконец раскрываю тетрадь. Быстро пролистываю мятые пожелтевшие страницы, заполненные аккуратным почерком. А вот и они. Пустые листы. На первом же я ставлю сегодняшнюю дату – 2 сентября 2020 года. И начинаю жадно, нервно писать:
«Дорогой дневник!
Не верится, что мы снова вместе! У меня только теперь появилась цель. Мы с тобой вместе продолжим начатое и вместе закончим. Они отвратительны. Их сытые, наглые, тупые физиономии – от них просто хочется блевать! Ты не представляешь, чего мне стоит находиться рядом с ними. Приходится изображать дружелюбие, но как же мне тяжело это дается!
Их сегодняшний компромисс сорвал наши планы. Во всем виновата чертова девчонка, она спутала нам карты. Ничего, она свое получит. Получит сильнее всех. Невинная овечка борется за мир и защищает слабых. Как бы не так! От нее за версту разит лицемерием. Она воняет, они все воняют. Но это наша игра, и мы устанавливаем правила, решаем, кому оставаться, а кому выбывать…
Они все узнают… Они получат свое… Эта школа проклята. Она воняет, и я сотру ее в пыль. От них ничего не останется».
Я закрываю тетрадь. Барабаня по ней пальцами, называю имена одно за другим:
– Орлова Саша. Панферов Север. Ларин Тимур. Шепелюк Егор. Воропаева Лена. Кауц Миша. Минаев Ваня. Салтыков Рома. Полушкина Варя. Галанина Ира. Нургалиев Малик.
Одиннадцать имен. Затем я возвращаюсь к первому и повторяю сначала, как будто боясь забыть этот список. Только спустя пять повторений я замолкаю. Возвращаю тетрадь в нишу в полу и закрываю половицей. А затем выхожу из комнаты.
Урок 3
Техника бега от прошлого: дыхание, ритм, темп
САША
Я всегда была классной активисткой: организовывала праздники и дискотеки, выпрашивала у Инны Григорьевны поездки, занималась сбором средств. Вот и сегодня меня назначили ответственной за Осенний бал. Это значило, что мне нужно написать сценарий, договориться с преподавательницей танцев о репетициях вальса, опросить два класса, кто будет танцевать, и подумать о декорациях.
Дома, наскоро пообедав, я села за сценарий, но мысли были далеки от Осеннего бала. Я все смотрела на свой шкаф. Наконец встала, подошла к нему и вытащила коробку с памятными мелочами. Порывшись, нашла там стопку старых открыток. Они все были от Жени. С милыми и трогательными рисунками его же авторства – коты, медведи, овечки. И с надписями от руки, которые я иногда перечитывала в минуты грусти.
Жасминовый чай с тобой сильнее даже твоей красоты.
Без тебя – словно болеть все лето, Орлик.
Я помнила все фразы наизусть. Никто и никогда больше не писал мне таких слов. Каждый раз, проговаривая их про себя, я чувствовала, как в сердце рас пускаются цветы. Ох, Женька, ну зачем ты вернулся? Когда ты ушел из моей жизни, все стало гораздо проще. Теперь ты ворвался в мою жизнь и хочешь снова все в ней запутать… Изменился ли ты на самом деле? Этот твой взгляд, который я поймала через коридор… Он из нашего мрачного прошлого. Взгляд того сломанного мальчишки, которого я тщетно пыталась починить.
Я все же заставила себя вернуться к делам: погуглила готовые сценарии школьных праздников в надежде на что-нибудь интересное, но безуспешно. В итоге текст я стала писать сама. Вот только воспоминания о нашем с Женей прошлом, которые вихрем ворвались в голову, никак не хотели меня покидать. Их было слишком много, и все такие разные. Теплые, нежные, тяжелые, болезненные.
Мы с Женей учились вместе с первого класса. Каким он был в детстве? Шумным и хулиганистым, но не до такой степени, чтобы учителя закатывали глаза и причитали: «Опять этот Ерофеев». Своими проделками он больше смешил взрослых, чем злил.
Женя был дружелюбным и добрым. Помню, осенью в первом классе в столовой мальчишки, в том числе Шепелюк, Репкин и Ларин, плевали в меня ягодами из компота. Я ревела, потому что они запачкали мое новое платье, пыталась от них убежать, но они меня догнали и, зажав в угол, продолжили плевать.
Женька меня защитил, заслонил собой, так что сам попал под обстрел. Обидчикам не понравилось, что он прервал их игру, они обозлились, стали плевать в него сильнее, чем в меня. Женька толкнул кого-то из них, чтобы расчистить нам проход, взял меня за руку, и мы побежали. Мальчишки ринулись за нами.
Женя бежал вперед так уверенно, будто знал, что делает. Мы оказались на кухне, нас никто не заметил. Женя открыл какой-то шкафчик, мы забрались внутрь и закрыли дверцы. Сидеть в темноте, подглядывая в щелочку за тем, что происходит на кухне, было очень интересно. Обычно ученикам не разрешалось сюда заходить. В этом шкафчике мы чувствовали себя невидимками. С тех пор мы часто приходили сюда так, чтобы нас никто не заметил, наблюдали, как повар готовит еду.
Мы представляли, будто оказались в мультфильме «Рататуй» и мы не в школьной столовой, а во французском ресторане. Я была крысенышем Реми, а Жене мы придумали роль моего помощника.
В день компотной битвы, когда мы наконец выбрались из шкафчика, после уроков вышли из школы вместе. За школой была кленовая роща, и мы направились туда. Все клены, тронутые осенью, стояли разноцветные. Деревья почему-то напомнили мне мармелад, и мы прозвали эту рощу мармеладной. Давали вкусное название каждому дереву. Желтые деревья – лимонные, оранжевые – апельсиновые, бордовые – вишневые…
В эту рощу мы стали приходить каждый день после школы. Делали кучи из листьев, разбегались и прыгали в них. Мы стали лучшими друзьями. Часто ходили друг к другу в гости. Я обожала гостить у Жени. Отчасти потому, что его мама готовила невероятно вкусные бельгийские вафли.
Женька предложил мне выйти за него замуж, а я согласилась. Света нас обвенчала, держа вместо Библии букварь. А потом мы с Женей усыновили много игрушек и стали многодетной семьей. Женька сказал, что построит для нас дом в мармеладной роще. Была зима, и дом он нам сделал из снега. Я говорила, что хочу дом, в котором будет семь комнат (почему именно семь, непонятно). Женя построил из снега стены. Затем взялся за мебель. Я говорила, где что должно стоять, а он «ставил». Так наш дом обзавелся диванами, кроватями, столами и многим другим.
И мы стали играть в семью. Копировали поведение родителей, проигрывали разные сценки из жизни наших семей: готовка, завтраки, ужины, уход на работу, просмотр фильмов, дела по дому, походы за покупками.
Однажды, когда нам было лет девять, мы с одноклассниками хотели после школы провести время вместе и думали, что поделать. Стояла осень, и я предложила пойти в рощу попрыгать в кучи из листьев. Женя посмотрел на меня с обидой.
– Нет, там мокро, лужи, – запротестовал он. – Все листья мокрые. Давайте лучше пойдем на стадион, поиграем в салки на перелазках?
Все поддержали вторую идею, и мы пошли на стадион. Я пристально посмотрела на Женю. Чего это он? Во время игры он не смотрел на меня, не общался со мной. Как будто меня не было. Я поняла, что он за что-то на меня сердится. Но спросила его об этом только после того, как все разошлись. Со стадиона мы шли вдвоем.
– Там ведь не было никаких луж. Почему ты не захотел, чтобы мы все вместе пошли в мармеладную рощу? – спросила я.
Он нахмурился.
– А ты не понимаешь? – спросил он сердито.
– Нет. – Я растерянно хлопала глазами.
Он вздохнул и пошел быстрее. Мне пришлось его догонять.
– Мармеладная роща – особенное место, оно только для нас двоих.
– Но туда же многие ходят, не только мы.
– Все равно, – упрямился Женя. – Пусть ходят. Но когда мы там, то должны быть только вдвоем. Если это будет не так, то это место перестанет быть для нас особенным. Перестанет быть только нашим.
– Хорошо, я поняла.
Слова Жени показались мне логичными. И мармеладная роща стала только нашим местом. Но с тех пор я заметила, что Женю что-то тревожит. Особенно когда мы находились в компании других ребят. Когда я смеялась и дурачилась с другими, Женя становился грустным. Я спрашивала его много раз, что с ним такое, он говорил, что все в порядке. Но как-то в нашей роще все-таки признался:
– Орлик, сколько у нас друзей?
Я удивилась:
– Не знаю… Много.
– Пять?
– Ну…
– Десять?
– Давай считать. Света, Толик, Тимур, Кристя, Егор…
Получилось половина класса.
– Это очень много, – печально вздохнул Женя.
– Так это же, наоборот, хорошо! – удивилась я.
Женя грустно и серьезно посмотрел на меня.
– Но ведь мы же друг у друга всегда будем самыми лучшими друзьями? – спросил он с надеждой.
– Да, конечно. Как может быть по-другому?
Я улыбнулась. Мне хотелось, чтобы Женька тоже улыбнулся, но он оставался серьезным. Даже более того, нахмурился.
– Пообещай, что так будет, – твердо сказал он. – И что ты никогда не найдешь мне замену.
– Обещаю. Саша и Женька – это навсегда.
В тот день эту фразу мы вырезали на клене в мармеладной роще.
Саша и Женька – это навсегда.
После этого Женя успокоился. Как будто вырезанные на коре буквы были чем-то непреложным. И написанное будет существовать, пока живет дерево.
Нам было тринадцать, когда мы впервые сделали вафли самостоятельно. Было это у Женьки, когда мы пришли к нему после уроков. Замешивали тесто, дурачились. Я шутливо намазала тестом Женьке нос. Женька попытался обмазать меня, но я ловко увернулась, и мы стали носиться вокруг стола. Я убегала, а Женька пытался меня поймать.
Наконец он меня поймал и обмазал тестом мои щеки. Затем мы залили тесто в вафельницу. Стали ждать. Были жутко голодные, гипнотизировали вафельницу так, будто от наших взглядов вафли определенно приготовились бы быстрее. На фоне работал телевизор. Там крутили любовное шоу. Мы искоса отвлекались от вафельницы и смотрели в экран.
– Почему все уделяют так много внимания этой сопливой любви, как будто без нее нельзя обойтись? – прогнусавил Женька.
– Почему сразу любовь – сопливая? – обиделась я. – Это прекрасное чувство, и влюбляются все.
– Все ведут себя так, будто любовь важнее всего. Я вот считаю, что дружба важнее. Наша дружба, – поправился он.
– Ты просто никогда не влюблялся, – сказала я. – Когда влюбишься, весь остальной мир исчезнет. Будете только ты и она… И твое сердце сначала сильно-сильно сожмется, затем сильно-сильно забьется, так, будто собирается вырваться из груди и улететь, как птица…
Я забылась, закрыла глаза и ушла из реальности. Затем встрепенулась и открыла глаза. Женька с волнением на меня смотрел.
– Что? – спросила я.
– Я не хочу, чтобы у тебя кто-нибудь появился. И чтобы кто-нибудь вставал между нами.
От этих его слов сердце забилось быстрее.
– Между нами никто не сможет встать, – уверенно сказала я.
Женя подошел ко мне близко. Протянул руку и дотронулся до моих волос. У меня остановилось дыхание.
– У тебя там… тесто, – смущенно оправдался он и в подтверждение своих слов показал мне палец с тестом.
