скачать книгу бесплатно
– Не, далеко, – запротестовала я.
– Санечек, здорово! – весело крикнул Толя со второй парты третьего ряда и отодвинул стул. – Садись ко мне!
Тут же со своего места вскочил Малик. Он сидел в первом ряду за четвертой партой.
– Не, она со мной сядет! – заявил он и подбежал ко мне. – Да, Сашка? Смотри, какое я нам местечко выбрал!
Тут ко мне подбежал и Толик. Малик и Толик отпихнули Свету и стали тянуть меня за руки в разные стороны.
– Не, у меня лучше! – сказал Толик.
– Какое там лучше? У тебя ей учительские потники весь год нюхать! – фыркнул Малик. Рядом с партой Толика был шкаф, куда учительница вешала верхнюю одежду и ставила уличную обувь. – Свали, не позорься! – Малик отпихнул Толю, встал сзади меня, обнял за талию и подтолкнул в сторону своей парты. – А у меня тут окошко, цветочки, романтика!
Но Толик не унимался, он отпихнул Малика и потянул меня в другую сторону. Я состроила растерянную и напуганную гримасу, изображая шок от такого напора одноклассников. Но на самом деле мне было приятно их внимание, и я не пыталась уйти от них или как-то пресечь их спор. Я была королевой старших классов. Я гордилась и наслаждалась статусом всеобщей любимицы.
Пока меня делили как игрушку, я незаметно поглядывала на нашего старосту Севера, который сидел за первой партой первого ряда. Вся возня с дележкой происходила у него под носом. Мне было интересно, какие эмоции он испытывал из-за этого.
Север Панферов ужасно привлекательный: светлые волосы, серо-голубые глаза, резкие скулы, которым позавидуют все любительницы контуринга, и прямой тонкий нос. Рост, правда, из разряда «12-сантиметровый каблук не наденешь», зато Север благодаря занятиям по плаванию первым из моих одноклассников распрощался с подростковой нескладностью: у него раздались плечи и грудная клетка, проявился рельеф мышц. На нем была рубашка в черно-бордовую клетку, под ней дорогая черная футболка. На спинке стула висела его кожаная куртка – он никогда не оставлял ее в раздевалке, везде таскал с собой. Черные джоггеры с большими карманами по бокам и грубые черные мартинсы завершали образ. Определенно, он рушил стереотипный образ старосты.
Север знал себе цену и… Никак не мог меня простить за то, что в девятом классе я его отшила. К моему разочарованию, Север не обращал на меня никакого внимания. Он сидел за одной партой с Таней Чайкой и общался с ней так, будто никакой возни в шаге от него не происходит вообще. Таня – симпатичная, с пышными светлыми волосами и в мятных очках, одна из девушек в панферовской свите, куда также входят Карина, Лиза и Даша.
Девчонки из свиты Панферова (мы со Светой еще называем их наложницами или эскортом Севера) сходят по нему с ума и везде за ним таскаются. Говорят, он переспал со всеми, но я не знаю, правда это или слухи. Он ни с кем не встречается уже давно, и это все, что мне известно.
Я страстно желала, чтобы он на меня посмотрел. Я жутко злилась на него, и мне хотелось постоянно всем видом напоминать ему: «Смотри, Север! Я красива и популярна, по мне все сходят с ума. И ты тоже сходил по мне с ума, а если бы ты не был таким холодным самовлюбленным говнюком, сейчас мы были бы вместе!»
История с Панферовым произошла уже после ухода Жени из школы. Я пыталась забыть Женю и связанное с ним прошлое и строить заново как свою жизнь, так и… Любовь. Тогда в мою жизнь и вошел Север. Гордый холодный король с платиновыми волосами и глыбой льда вместо сердца. Возможно, он был первым человеком, который проявил ко мне внимание в ужасно сложный для меня период, и мое сердце решило, что новая влюбленность поможет мне быстрее оправиться, и отреагировало единственным возможным способом. Но оно не учло, что Север для этого совершенно не подходящий тип.
Сейчас Панферов смотрел лишь на Таню Чайку. Его взгляд был теплым, и мое сердце сжималось от боли. На меня Север после моего отказа всегда смотрел с холодным презрением. Неужели я… ревную? Нет, конечно, нет. Я делаю все лишь из мести. И мне обидно, что месть не приносит результатов, только и всего. Моя история с Севером прошла, как и с Женей. Кроме негативных чувств, у меня к нему больше ничего нет.
В итоге игра с дележкой мне поднадоела, я отправила парней по своим местам и заявила, что сидеть буду со Светой.
Света выбрала первую парту третьего ряда. Когда я к ней подсела, то увидела, что выглядит она ужасно раздраженной. На мой вопрос, в чем дело, она надулась, и я не стала продолжать расспросы.
На первом уроке ожидался классный час.
Одноклассники увлеченно переговаривались: многие не виделись с марта, когда всех отправили на карантинные каникулы. И теперь всем нашлось, что друг другу рассказать. Весной, когда началась ковидная заварушка и нас отправили на домашнее обучение, мы все были взбудоражены, чувствовали себя героями голливудских фильмов-катастроф. С восторгом смотрели новости, наблюдали за тем, как в магазинах стремительно тают гречка и туалетная бумага (которых наши родители накупили в достаточном количестве). Мы пересматривали старые фильмы про пандемии, вирусы и зомби-апокалипсис, особенно «Носителей» и «Заражение». Я даже начала фанфик на «Ваттпад» про влюбленных парня и девушку, разлученных карантином, но забросила. Потом эмоции сменила скука – побочный эффект карантина. Никуда не сходить, все закрыто. До августа было ужасно тухло. А потом открылись кафе, торговые центры и кинотеатры, и конец лета немного сгладился.
Вскоре пришла Инна Григорьевна. Она была нашей классной руководительницей еще до разделения учеников и сейчас тоже осталась с нами, а руководство над бэшками взяла какая-то новенькая училка. Инна Григорьевна – словно оживший плакат «Ро дина-мать зовет!»: у нее жесткое отстраненное лицо и бесформенная фигура, которую обычно дополняют не менее бесформенные свитера.
Мы начали обсуждать планы и мероприятия. Конечно, больше всего нас интересовал Осенний бал, предстоящий в конце октября. Девчонки с лета выбирали наряды: Юля давно приобрела платье, Ирочка просидела на диете пять месяцев. Бал откроется вальсом, и моя Света все лето занималась танцами по онлайн-урокам, чтобы наверняка пройти отбор. Но перед обсуждением бала предстояло выбрать старосту. Чистая формальность: уже пять лет староста у нас Север Панферов, и в этом году традиция сохранилась. Когда вопрос решился, Инна Григорьевна наконец перешла к волнующей всех теме:
– Нам нужно шесть пар из параллели, которые будут открывать бал вальсом. Есть желающие?
В воздух выстрелили руки, среди них Светина. Вдруг распахнулась дверь, и на пороге появился Черепанов. Марк пришел к нам в восьмом классе и с первых дней получил статус школьного хулигана. Он часто доводил учителей своими шуточками и выкрутасами.
– Алкаши – лошары! – закричал он. – Вы бы видели нашу новую классуху – пэрсик! – Марк поднес руку ко рту и поцеловал пальцы, будто торговец в овощной лавке, расхваливающий свой товар.
– Вали, бомжара! – Все засмеялись, кто-то кинул в Марка ластиком.
– Черепанов, закрой дверь с той стороны! – У Инны Григорьевны покраснели щеки.
Но Марк не уходил. Он пристроился сзади к стоящему у двери скелету и стал двигать тазом вперед-назад. У Инны Григорьевны на шее выступили красные пятна. Класс ревел и гудел. Учительнице еле удалось выгнать Черепанова. Когда все в конце концов угомонились, у Инны Григорьевны вспотел лоб и дрожал кончик носа. Это третья стадия ее гнева. Страшнее только бордовые уши. Когда дело доходит до ушей, жди беды: обычно посылают за директором.
На перемене, по дороге от туалета до кабинета, мы со Светой и сами увидели новую классуху бэшек, Валерию Антоновну – привлекательную шатенку с тонкими чертами лица. На ней была узкая юбка-карандаш, губы накрашены помадой винного оттенка. Очень элегантная особа, не поспоришь. Валерия Антоновна несла в руках ноутбук, поверх которого возвышалась башня из папок и бумаг, и тщетно пыталась открыть дверь кабинета. Проходящий мимо ученик помог ей.
– И вовсе она не «персик». Обычная, – хмыкнула Света.
– Да ладно! Нос какой, и глаза, и губы…
– Нос такой любой сможет сделать, только бабосики плати. Кстати, видела новенькую из одиннадцатого «Б»? Динку Харитонову?
– Это такая светленькая, на карпа смахивает?
– Ага. Это дочка Валерии.
– Да ладно! – поразилась я. – Они вообще не похожи. У Динки нос с лимон.
– Вот я и говорю, бабосики заплати, и вместо лимона – аккуратная долька.
После второго урока мы пошли завтракать.
– Есть ли какие-то местные правила? Ну, скажем, не брать булочки с корицей, потому что у поварихи аллергия на корицу и она обчихивает выпечку? – двигая поднос по ленте, весело спросила та самая новенькая Дина, стоящая передо мной в очереди в кассу.
Я засмеялась:
– Нет-нет. С булочками все в порядке, можешь брать.
Дина выдохнула и затараторила:
– Ну, хорошо. А то в моей старой школе ходил слух, что повариха лечит подагру компрессами из сырой картошки.
– Что?! Фу-у! – поморщилась я. – А вообще у нас тут тоже был случай. Два года назад вскрылось, что столовка поставляет просрочку. Даже полиция приезжала.
Дина с комичным ужасом посмотрела на содержимое своего подноса.
– Нет-нет, сейчас уже все в порядке, школа поменяла столовскую компанию.
– Ну слава богу. А то я уж стала думать, что хуже – есть картошку, которой лечат подагру, или картошку «дорблю»…
Мы опять засмеялись. Дина мне понравилась – забавная и общительная. Даже жалко, что она учится не с нами. Два наших класса сдвинули несколько столов, будто намечался грандиозный юбилей, и сели вместе. Мы были самой многочисленной группой. Я поискала глазами Женю и, не обнаружив его, немного расслабилась.
– Можно к вам? – Я втиснулась между Светой и Ромой.
– К-конечно! – Рома отодвинулся, пропуская меня.
Подруга недовольно оглядела мой поднос:
– И где кексик?
Ох, черт!
– Блин, прости, совсем забыла, – виновато сказала я и, обернувшись, с тоской глянула на огромную очередь. – Свет, давай завтра?
– Что, заболталась со своей новой подружкой? – заворчала она.
– С подружкой? – не поняла я, а потом догадалась, что речь про Дину. – А-а-а! Да Динка просто забавную историю рассказала про ее старую столовку…
– Ты обещала мне кексик. – Подруга поджала губы.
Вздохнув, я снова оглядела очередь – нет ли кого из наших в начале? Но одноклассников я не увидела.
– Давай я тебе в автомате что-нибудь куплю, а?
– Не нужно мне ничего в автомате, – заупрямилась подруга.
Тут между нами втиснулся Марк. Он двинул недовольную Свету задом и обратился ко мне:
– Мисс Гимназия, пойдешь сегодня ко мне в гараж? Оба класса собираются, но если ты сильно настоишь… – он скабрезно зашептал на ухо: – …можем пойти вдвоем.
Я закрыла лицо Марка ладонью и отвернула от себя:
– С тобой, Черепанов, я пойду только на виселицу, и то в качестве твоего палача.
Наша перебранка привлекла внимание Севера. Он наконец-то удостоил меня взгляда. Посмотрел настороженно, прищурившись. Через секунду перевел взгляд на Черепанова и сурово сдвинул брови.
Марк все не отлипал от меня, придвигался ближе, а я его пихала. Он пошло шутил, а я выдавала на его шутки резкие ядовитые ответы. Север периодически бросал на нас взгляды, такие, будто он стоит на страже. И если Черепанов позволит себе большее – Север вступится за меня.
От такого предположения сердце подпрыгнуло в груди. Я одернула себя: идиотка! Я все себе придумала. Панферову не было до меня никакого дела. Я была всего лишь его старым позорным воспоминанием, ударившим по самолюбию. Темным пятном на его безупречной репутации. И это ужасно, ужасно его бесило.
В подтверждение моих мыслей Панферов подошел ко мне перед алгеброй. Вид у него был грозный и напыщенный. Он слишком сильно приблизился, вероятно для того, чтобы мне пришлось унизительно задрать голову. Я уловила запах кожаной куртки и парфюма: холодное северное море. Внезапно захотелось оказаться на берегу Баренцева моря, кутаться в шарф, пить горячий чай и наблюдать за китами.
Слегка закружилась голова, и я отошла на шаг. Взгляд зацепился за татуировку над левой ключицей. WATCHDOG. Сторожевой пес. Север сделал ее в прошлом году. Не знаю, что это значило, но она удивительно ему подходила. Приказным тоном типичного старосты Север сообщил:
– Орлова, ты сегодня дежурная, вытри доску.
Всегда только «Орлова» или «Александра», больше он ко мне никак не обращался.
– Что, Север, продолжаешь вести свой суперсправедливый список дежурств, в котором девяносто дней из ста дежурю я?
Уязвить его не удалось. Север лишь смерил меня властным взглядом:
– Просто подготовь доску.
Я злобно прищурилась, сжала кулаки. В такие моменты он меня ужасно бесил. После того как я его отшила, он постоянно мне мстил и при любом удобном случае назначал меня дежурной. Наверное, ему льстит, что по его щелчку я превращаюсь в Золушку, худший из двух ее вариантов. И вообще, он всегда давал мне самые отстойные задания, пользуясь своими правами старосты.
Как-то в тридцатиградусный мороз классная руководительница попросила Севера выбрать добровольцев для того, чтобы сходить в магазин и купить что-то для нужд класса. Кого он отправил? Конечно, меня! А я была в платье и колготках двадцать ден!
Требуется набрать массовку для дурацких мероприятий во внеучебное время? Орлову он назначит первой! Помочь библиотекарю разобрать старые пыльные книги? Орлова поможет! Полить цветы? Орлова, марш! А в коридорах на стенах полно горшков на высоте, до которой не допрыгнуть, и я, потея, как бегун на марафоне, тащу от горшка к горшку дурацкий стул…
Света за его спиной нарисовала в воздухе разбитое сердце и руками изобразила падающую половинку. А потом исподтишка показала Панферову фак. Я хи хикнула. Север резко обернулся, но Света быстро отвернулась и схватила чей-то учебник. Север уничижительно скривился и вернулся за парту. Я стала уныло вытирать доску, переживая за свой свежий маникюр.
Дверь в кабинет была открыта, напротив находился мужской туалет. Раздался шум: кто-то слишком резко открыл дверь туалета, и она ударилась об стену. Я обернулась. На меня смотрел высокий брюнет с матовой фарфоровой кожей, точеным носом и черными блестящими глазами грустного плюшевого медвежонка. Интересно, из какого он класса? Явно новенький, иначе я бы запомнила. И почему к нам никогда не приходят такие томные красавчики? Все достается другим.
И тут я выронила тряпку. Господи, да это же… Последний человек во всем мире, которого мне бы хотелось встретить в данный момент. Этот человек однажды навел на меня пистолет.
Урок 2
Правила школьного выживания для новеньких
ЖЕНЯ
Я учился в этой школе с первого класса, ушел только в девятом и потому хорошо здесь все знал. Здание в форме буквы Т, три этажа. На первом – спортзал, столовая, танцевальный зал, раздевалки и кабинеты младших классов. На втором и третьем – кабинеты старших учеников. Актовый зал на минус первом, подвальном этаже.
Я немного потоптался у кабинета русского и литературы, где у моего класса, 11 «Б», начинался классный час. Наконец я собрался с духом и открыл дверь.
– Глядите, это Женька!
– Парни, парни, там этот псих, Ерофеев!
– Тс-с, не ори так. Он услышит.
Повсюду – шепотки, удивленные и испуганные взгляды.
– Что он тут забыл? – тихо спросила Рита у соседки по парте, Сони.
– Кто ему разрешил вернуться? Директор совсем упал? – Соня нахмурилась.
Я сделал вид, что ничего не замечаю, пересек проход и сел за одну из задних парт. Мне не было дела до того, что обо мне говорят одноклассники. Я думал только о Саше. Мне не терпелось увидеть ее. Интересно, как она отреагирует? Я следил за ней в соцсетях, используя для этого чужой профиль. Наше расставание причинило мне ужасную боль. Я не мог нормально жить без Саши. Она не хотела меня ни видеть, ни слышать, и наше общение стало невозможным.
Все, что я мог, – понарошку проживать жизнь вместе с ней в ее постах и историях. Она вела соцсети очень активно, и я наслаждался каждым ее постом, с удовольствием разглядывал ее фотографии. Представлял себя рядом с ней, в голове создавал целые сцены: будто это я фотографируюсь с ней в фотобудке в торговом центре. Это я дурачусь с ней на эскалаторе. Это я пью из ее стакана молочный коктейль.
В своей голове я был с ней везде: дома, на улице, в кино, в школе, да где угодно. Это было ничтожно мало для меня, потому что я хотел ее всю, целиком, реальную. И здесь, рядом с собой, а не по ту сторону экрана. Я хотел вдохнуть ее запах. Почувствовать, каково это – снова прикасаться к ее коже, проводить пальцем по губам, подбородку, шее и ключицам. Обнимать ее, зарываться носом в волосы. Быть с ней рядом всегда, как в нашем прошлом. Тогда во всем мире нас было только двое – Саша и Женя, Женя и Саша. Я так остро все помню… Фантомное ощущение переплетения наших пальцев со мной до сих пор, хотя прошло так много времени.
Она научилась жить без меня, а я так и не смог обходиться без нее. Мне было невыносимо горько видеть ее улыбающейся и, разглядывая очередное ее селфи, признавать тяжелую истину, что она совсем не думала обо мне в тот момент, когда делала его. Она забыла обо мне так быстро… Это было бы невозможно, если бы она действительно меня любила. Неужели наше время вместе на самом деле ничего для нее не значило?
Сколько дней провел я в подобных мучительных размышлениях, изводя себя, сбивая руки в кровь о стены! Я знал, что все это заслужил. Я поступил с Сашей ужасно. Такое не прощают. Но все же в груди теплилась надежда: может быть… простит? Я изменился и вижу это. Я больше не причиню ей боль. Решение о том, чтобы вернуться в школу, было нелегким. Я знал, что стану изгоем и объектом всеобщих сплетен. Мою спину до конца обучения будут прожигать взгляды: настороженные, осуждающие, боязливые. Люди в этой школе всегда будут ожидать от меня чего-то подобного тому, что я натворил. И никому не докажешь, что я исправился.
По поводу моего возвращения в школе созывали педсовет. Голоса разделились – многие учителя были против. В конце концов мне пошли навстречу, но я должен был пройти психологическую экспертизу. И только после получения справки о том, что я здоров, меня приняли обратно. Я был благодарен директору за это решение. На его месте я бы не взял себя обратно, а гнал бы подальше. Сделал бы так, чтобы ни одно учебное заведение не открыло передо мной свои двери.
Я опасен для общества. На таких, как я, ставят клеймо. Я был готов к любым взглядам и массовому осуждению. «Я увижу Сашу, я увижу Сашу», – твердил я себе. А это все, что мне было нужно. Мне было ужасно страшно подойти к ней, и я никак не мог собраться с духом. Я проигрывал в голове столько сценариев нашей беседы, придумывал нужные слова, проговаривал их, будто текст роли в спектакле. И уже запутался и не понимал, какие слова для какого сценария мне нужны.
Всю перемену после второго урока оба класса провели в столовой, но я с ними не ходил. А вот после третьего урока решил все же сунуться к ашкам. На перемене одноклассники играли у доски в футбол скомканным листом бумаги. Новенькая, Динка, внимательно за ними наблюдала, а я разглядывал ее. Светлые волосы, прическа – каре под скос, передние пряди закрывали часть лица. Огромные глаза чуть навыкате, крупный нос, пухлые губы и милые щечки… Красавицей не назовешь, но не без своеобразной изюминки.
Вдруг Динка что-то достала из рюкзачка и крикнула:
– Ребята, держите!
Марк Черепанов, один из игроков, обернулся, и она бросила ему мяч-фрисби. Я видел такие в рекламе: в полете они плоские, а когда ловишь такой мяч, он раскрывается и превращается в сферу.
