Поезд до нового года или пирожки со счастьем

– Ну, как вариант, я могу сейчас поехать домой, – сказала я, разводя руками. – Мне отсюда, в принципе, полчаса езды. Но проблема в том, что я обещала быть у родителей на Новый год. Обещала так, что отступать уже нельзя. И поэтому… – я беспомощно махнула рукой в сторону темноты, – нужно что-то делать.

Кирилл задумчиво посмотрел на меня. В его взгляде не было ни насмешки, ни снисходительного сочувствия. Он просто слушал и взвешивал.

– Понимаю, – протянул он наконец. – Обещание – это серьёзно. Особенно новогоднее. Это почти что клятва.

Он помолчал, глядя на пустые рельсы.

– А домой вернуться, значит эту клятву нарушить. Пусть и с уважительной, на ваш взгляд, причиной.

Меня поразило, как точно он уловил самую суть. Для Кати и мамы «поезд уехал» не было бы уважительной причиной. Это было бы ещё одним доказательством моей необязательности.

– Именно, – кивнула я, чувствуя, как внутри снова закипает знакомая смесь вины и упрямства.

– Тогда логика подсказывает, – рассуждал Кирилл, словно разгадывал интересное, но не жизненно важное уравнение, – Что нужно продолжать движение к цели. Пусть и альтернативным путём.

– Пешком? – скептически подняла я бровь. – До города километров двадцать, если не больше.

– Ну, не сразу пешком, – он улыбнулся своей странной, обезоруживающей улыбкой. – Сначала нужно дойти до трассы. Иногда там останавливаются дальнобойщики. Или местные, едущие в город за последними покупками. А пешком… – он посмотрел на мои ботинки на небольшом каблуке, – это уже запасной план. Запасной план Z.

В его тоне было столько спокойной уверенности, что моя паника начала понемногу отступать, уступая место усталой решимости. Он был сумасшедшим, но он предлагал путь вперёд. А другого у меня не было.

– Ладно, мистер Оптимист, – вздохнула я, поднимаясь со скамейки. – Покажите мне этот запасной план Z. Только предупреждаю, если мы замёрзнем насмерть, я буду винить вас и ваши пирожки судьбы.

– Честно, – согласился он, подхватывая свою небольшую спортивную сумку. И снова эта улыбка. – Идём? Пока мы тут философствуем, Новый год всё ближе.

– Значит, так, – подвела я итог, с недоверием глядя на темную ленту рельс, уходящую в ночь. – Кирилл, я правильно поняла, что нам сейчас нужно идти по этим рельсам? В полной темноте? Вдвоём?

Кирилл поднял бровь, делая вид, что глубокомысленно обдумывает мой вопрос.

– Ну, почему вдвоём? – поправил он с лёгкой улыбкой. – Вдвоём и с пирожками. Это принципиально меняет состав экспедиции.

Я не смогла сдержать короткий смешок. Этот человек был невозможен.

– О, ну это меняет дело! – воскликнула я, подыгрывая ему. – С пирожками это уже не отчаянная авантюра, а полноценная гастрономическая экспедиция. Сразу чувствуется солидность.

– Вот именно, – серьёзно кивнул он, поднимая оставшийся пирожок, будто факел. – Он наш символ. Наш талисман. И наш НЗП на случай упадка сил.

Я покачала головой, но уже доставала из сумки шарф, чтобы плотнее укутаться. Страх и нелепость понемногу сменялись азартом. Да, это было безумием. Но безумием с какой-то странной, пирожковой логикой.

– Ладно, – сдалась я. – Только, если этот ваш «символ» закончится, не смотрите в мою сторону с голодными глазами.

– Обещаю, – заверил Кирилл, делая первый шаг по шпалам. – В крайнем случае, будем жевать снег. Говорят, он утоляет не только жажду, но и печаль.

– Вы невыносимы, – констатировала я, шагая за ним.

– Зато с пирожками, – не оборачиваясь, парировал он.

Глава четвёртая

Мы стояли на краю перрона, глядя на две стальные нити, теряющиеся в зимней тьме. Ветер, не встречая преград, становился злее и больно щипал щёки. Я потянула воротник пальто выше.

– И долго идти? – спросила я, пытаясь скрыть дрожь в голосе. В голове тут же всплыли картинки из новостей о замёрзших туристах и медведях-шатунах, хотя откуда здесь медведи?

– До следующего разъезда, по-моему, километров пять, – достаточно бодро ответил Кирилл. – Там должен быть какой-никакой посёлок. Или хотя бы путевой обходчик. Свет. Тепло.

– «По-моему», «должен быть»… – мрачно процитировала я. – Звучит обнадёживающее. А есть план Б? Например, не идти по рельсам в тёмное время суток, нарушая все правила безопасности?

Кирилл повернулся ко мне. В свете одинокого фонаря его лицо казалось вырезанным из тени.

– План Б ночевать здесь. План В пытаться стучаться в дома, – он кивнул в сторону тёмных окон. – Но, если честно, вариант с рельсами кажется мне самым весёлым.

– Весёлым? – фыркнула я. – Ты хоть раз слышал, чтобы люди вот так просто шли по рельсам?

– Ну, – он сделал паузу. – Во всех приключенческих книгах именно так и начинается самое интересное. А если серьёзно, выбора у нас, Надя, пожалуй, и правда нет. Такси нет. Следующий поезд завтра. Оставаться здесь замёрзнуть.

Он был прав. Чёрт возьми, он был абсолютно прав. От этой мысли стало ещё холоднее. Я посмотрела на свои городские ботинки, на тонкую подошву, которая сейчас почувствует каждую шпалу. Потом на тёмный, недружелюбный лес по сторонам от путей. Сердце сжалось от страха.

– Ладно, – сдалась я, и в моём голосе прозвучала вся моя подавленная воля. – Но если мы встретим медведя, ваш пирожок будет приманкой.

Кирилл ухмыльнулся, перекинул сумку через плечо и спрыгнул с перрона на гравий. Он протянул мне руку.

– Руку, конечно, не отгрызёт, но поддержать могу. Шпалы та ещё беговая дорожка.

Я, преодолевая внутреннее сопротивление, приняла его руку и спустилась рядом. Под ногами непривычно хрустел щебень. Кирилл оглядел пути, уходящие вперёд, сделал глоток ледяного воздуха и снова посмотрел на меня с той самой безумной искоркой в глазах.

– Ну что, наперегонки с составом? Только чур, я с пирожком, у меня фора.

И он тронулся вперёд, его тень вытянулась призрачным гигантом вдоль полотна. Я с глубоким вздохом последовала за ним, в своё самое нелепое и страшное новогоднее приключение. Мы шли в никуда. Но, как ни парадоксально, это был единственный верный путь. Мы зашагали по шпалам, идти было неудобно – то слишком широко, то слишком узко. Ноги уже начинали ныть. Темнота за пределами нашего маленького островка света из фонаря в телефоне казалась густой и почти осязаемой.

– Вот у меня сегодня весь день наперекосяк, – не выдержала я, нарушая тишину, в которой слышалось только наше дыхание и хруст гравия под ногами. – С самого утра. Как будто кто-то нарочно всё испортил.

Кирилл шёл впереди, освещая путь, и лишь флегматично хмыкнул в ответ.

– Ну, у меня, как видишь, тоже выдался весьма продуктивный вечер.

Он обернулся, и свет фонаря выхватил его усмешку.

– Ты хоть с вещами и документами. А у меня всё осталось в вагоне. Паспорт, билет, подарок сестре… Хорошо хоть не в тапочках из вагона выбежал, а в ботинках. И телефон в руке был. А ты куда ехала-то хоть?

– В Саратов, – ответила я, стараясь не споткнуться о рельсу.

Кирилл резко остановился и развернулся ко мне. В темноте я почти физически ощутила его широко раскрытые глаза.

– Какое удивительное совпадение, – произнёс он с театральным изумлением. – Я тоже.

Мы снова зашагали, но теперь между нами повисла новая, невероятная нить. Из миллионов городов и деревень мы оказались двумя пассажирами одного ушедшего поезда, с одного перрона, и ехали в один и тот же город.

– Ну, тогда всё понятно, – заключил Кирилл с лёгким смешком. – Это не просто стечение обстоятельств. Это уже знак. Судьба явно пытается нас столкнуть лбами для какого-то высшего замысла. Или просто решила позабавиться.

– Если это замысел, то у судьбы своеобразное чувство юмора, – проворчала я, но в душе не могла не согласиться.

Слишком уж невероятной была эта встреча. Два одиночества на пустом перроне, два человека, едущих в один город. Шагать стало чуть легче. Может быть, оттого, что я перестала чувствовать себя одинокой неудачницей в этой ночи. Рядом был такой же неудачник. И в этом было какое-то странное, горькое утешение.

– Нам главное выйти на какую-нибудь трассу, – раздался впереди голос Кирилла, нарушая мои невесёлые размышления. – Там, может, поймаем машину. Хоть какую-то.

– Ага, – скептически протянула я, переступая через очередную шпалу. – Ты думаешь, кто-нибудь остановится? Ты только представь: из леса, в кромешной тьме, выходят два отмороженных чудака – я с этим дурацким чемоданом, а ты с пирожком и пытаются поймать попутку. Я бы на месте водителя глянула и газ до упора вдавила.

Кирилл рассмеялся, и его смех странно гулко разнёсся в морозной тишине.

– Ну, мы же не будем сразу с пирожком махать! – возразил он. – Сначала выглянем цивилизованно. Пирожок – это наш козырь в рукаве, сюрприз на крайний случай. А так… будем голосовать как все нормальные автостопщики. Улыбка, большой палец руки… Можешь ещё платочек белый помахать, для солидности.

– У меня есть носовой, – мрачно пошутила я. – Но он не белый, а в ёлочку.

– Идеально! – воскликнул он с неподдельным энтузиазмом. – Новогодний автопароль. Водитель сразу поймёт, что мы свои, праздничные, душевные.

Я снова не удержалась от улыбки. Этот человек обладал поразительной способностью превращать отчаяние в абсурд, а абсурд – во что-то, отдалённо напоминающее надежду. Пусть идиотскую, но надежду.

– Ладно, мистер Козырь-в-рукаве, – сказала я, подбираясь к нему. – Сначала доберёмся до этой твоей трассы. А там посмотрим на твои навыки обаяния дальнобойщиков.

– О, это целая наука, – таинственно произнёс Кирилл. – Главное правильный взгляд. Не голодный и не отчаянный, а полный веры в человечество.

– А пирожок – это на случай, если вера в человечество не сработает? – уточнила я.

– Именно! – он удовлетворённо кивнул. – Тогда в ход идёт вера в общепит.

Мы шли дальше, и тёмный лес по бокам уже не казался таким враждебным. Возможно, потому что в этой кромешной тьме я была не одна. Рядом шагал кто-то, кто мог превратить нашу общую катастрофу в странное путешествие с пирожком и носовым платком в ёлочку. Мы шли молча несколько минут, и вдруг я не выдержала. Всё это было так абсурдно, что уже переставало пугать и начинало казаться нелепой комедией.

– Слушай, а ты всегда такой весёлый? – спросила я, спотыкаясь о невидимую в темноте кочку. – Ну, серьёзно. Мы опоздали на поезд, идём непонятно где, в полной темноте, а из тебя позитив так и хлещет. У тебя что, батарейки не садятся?

Кирилл ненадолго замолчал, и в тишине было слышно только наше дыхание.

– Ну, Надь, – наконец ответил он, и в его голосе вдруг посерьёзнели нотки. – Во-первых, я не весёлый. Я философствующий. Это немного другое. А во-вторых… Во всяком случае, мы живы.

– Ага, – фыркнула я. – Пока.

– Вот именно! – он снова оживился. – Пока! Пока мы идём, пока мы дышим и пока у нас есть один пирожок на двоих – всё не безнадёжно. Паника – это роскошь, которую мы не можем себе позволить. Она съедает слишком много энергии, которая пригодится, чтобы идти. А идти надо.

Его слова заставили меня на секунду задуматься. В его «пока» не было легкомыслия. В нём была простая, железная логика выживания, приправленная его странным юмором.

– Ладно, философ, – сдалась я. – Тогда давай идти быстрее. А то твой «пока» может закончиться, и мы реально превратимся в два ледяных памятника идиотам, которые пошли по рельсам.

– Правильный настрой! – одобрил он. – Только давай без памятников. Мне ещё пирожок доесть.

Глава пятая

Мы уже час шагали по шпалам, и я начала привыкать к их неровному ритму, как вдруг в тишине зазвенел телефон. Сердце ёкнуло – заряда оставалось меньше пятнадцати процентов, и каждый звонок был на вес золота. На экране Катя. Я сглотнула и приняла вызов.

– Привет, – выдохнула я, стараясь, чтобы голос не дрожал от усталости.

– Ну что, сестрёнка, ты уже в пути? – послышался бодрый, сладковатый голос. Вокруг него я тут же представила уютную кухню, запах мандаринов и предпраздничную суету. У меня в горле запершило.

– Кать, ты не поверишь… Я опоздала на поезд.

На том конце провода повисла короткая, но очень красноречивая пауза.

– Как опоздала? -голос сестры потерял всю свою бодрость и стал ровным, холодным. – Надя, я же тебе сто раз говорила… Мама волнуется. Все ждут. Опять ты всё в последний момент…

«Опять». Это слово врезалось в самое сердце. Оно значило: «Мы так и знали. Ты не меняешься. Ты снова всех подвела».

– Я не специально! – начала я оправдываться, чувствуя, как краснею. – Просто… сейчас я иду по рельсам. Пешком. До следующей станции.

– Ты ЧТО?! – вскрикнула Катя. – С ума сошла? В темноте? Одна? Это же опасно!

– Я не одна, – автоматически поправила я и тут же куснула себя за язык.

– Не одна? – в голосе сестры заплясали самые дикие догадки.– А с кем это ты по рельсам в полночь гуляешь?

В этот момент Кирилл, шагавший впереди и, казалось, целиком поглощённый созерцанием звёзд, обернулся. Он всё слышал. Он увидел моё перекошенное лицо и, должно быть, прочитал на нём всё: и стыд, и раздражение, и беспомощность. Он не стал ничего говорить. Он просто подошёл ближе, чтобы его было слышно в трубку, и нарочито громко сказал:

– Надь, напоминаю, смотри под ноги! А то в прошлый раз, когда мы с тобой вот так шли, ты чуть не угодила в сугроб с ежом. Помнишь, как он потом фырчал, обидевшись?

Я от неожиданности вытаращила глаза на него. Он стоял с совершенно невозмутимым видом, подмигивая мне.

– Что?! – оглохшим голосом прошептала я в трубку. Катя явно остолбенела.

– Ну, как мы того ежа отогревали в моём шарфе, – продолжал невозмутимый Кирилл, разыгрывая целый спектакль. – А он тебе в ботинок потом забрался, неблагодарный.

Я фыркнула. Фыркнула сквозь нос, не в силах сдержать смех, который подкатывал к горлу истерическим пузырём. Слёзы выступили на глазах.

– Да… да, помню, – с трудом выдавила я, глядя на Кирилла с немым благодарным изумлением. – Кать, я тебе потом перезвоню, ладно? Надо… ежа обойти.

Я бросила трубку, не дожидаясь ответа, и расхохоталась. Я смеялась, пока не заболел живот, смеялась над всей этой нелепостью, над своим позором, над выдуманным ежом и над этим сумасшедшим спасителем с пирожком.

– С ежом? – уточнила я, когда смех пошёл на убыль. – Серьёзно?

Кирилл пожал плечами, снова становясь самим собой, загадочным философом в ночи.

– Нужно было что-то срочное и достаточно абсурдное, чтобы переключить её с режима «яжсестра» на режим «что-за-чушь-она-несёт». Сработало?

– Ещё как, – вытерла я слезу. – Теперь она будет думать, что я участвую в каком-то экстремальном реалити-шоу про спасение ежей. Спасибо.

– Не за что, – он улыбнулся. – Кстати, история с ежом не совсем выдумка. Был у меня один случай в детстве…

И он пошёл рядом, рассказывая невероятную, но, как я подозревала, правдивую историю о том, как он в десять лет пытался пройти три километра до дома с замёрзшим ежом за пазухой. Мы шли, и тёмный путь уже не казался таким уж страшным. Потому что, оказывается, в самой безнадёжной ситуации можно найти повод для смеха. Особенно если рядом идёт человек, который несёт в кармане не только пирожок, но и запас невероятных историй.

– Ну, раз уж я начал, – сказал Кирилл, подхватывая нить разговора. – Было мне лет десять. Зима, как сейчас помню, лютовала. Я возвращался из школы, срезал путь через пустырь и нашёл его, маленького, свернувшегося в колючий комочек. Совсем замёрзшего, не шевелился.

Я уже перестала следить за ногами, полностью увлечённая рассказом. Ночь, рельсы, свой собственный провал – всё отошло на второй план.

– И что ты сделал?

– А что я мог сделать? – он развёл руками, словно это было самое очевидное решение в мире. – Положил его за пазуху, под свитер. Мама потом три дня отпаивала меня чаем с малиной, потому что я продрог до костей. А ёжик… – Кирилл усмехнулся. – Ёжик отогрелся, благополучно проспал до весны в коробке из-под папиных ботинок на балконе, а весной, наглый и сытый, ушёл в кусты. Больше я его не видел.

Я рассмеялась, представив себе десятилетнего Кирюшу, несущего за пазухой ледышку в колючках.

– И много у тебя таких… спасательных операций в активе?

– О, это была не последняя, – он таинственно поднял палец. – Была ещё ворона со сломанным крылом, которую я месяц выхаживал, и она потом воровала у меня из окна блестящие предметы. И три новорождённых котёнка в картонной коробке у мусорных баков… В общем, если кратко, у меня в детстве была репутация местного Святого Франциска, только в штанах и с рюкзаком.

Мы прошли ещё несколько шагов в молчании, но теперь оно было тёплым и комфортным.

– Спасибо, – тихо сказала я. – За ежа. И за то, что отвлёк.

– Всегда пожалуйста, – так же тихо ответил он. – Иногда, чтобы не утонуть в своих больших проблемах, нужно вспомнить чью-то маленькую. Или помочь кому-то маленькому. Это как-то… расставляет всё по местам.

Впереди, сквозь деревья, вдруг мелькнул слабый огонёк. Не звёздочка, а именно рукотворный, жёлтый и приветливый.

– Смотри! – воскликнула я, забыв про усталость.

– Вижу, – кивнул Кирилл. – Похоже, цивилизация. Или, на худой конец, тот самый путевой обходчик. Готовь носовой платок в ёлочку, Надя. Наша экспедиция выходит на финишную прямую.

Мы подошли к небольшому, но крепкому домику, утопающему в снегу. Из трубы шел дымок, а в окошке горел тусклый, но такой желанный свет. Казалось, сама жизнь и тепло струятся оттуда. Кирилл, недолго думая, постучал костяшками пальцев в стекло. Вскоре дверь скрипнула, и на пороге появился дед, лет семидесяти, в ватнике и с умными, внимательными глазами, осматривающими нас с ног до головы.

– Кто такие? – спросил он без предисловий, его голос был хриплым, но твердым.

– Мы отстали от поезда, – объяснил Кирилл. – Идем пешком до следующей станции.

– И куда направляетесь-то? – прищурился дед.

– В Саратов, – честно выпалила я.

Дед на секунду замер, а затем разразился таким искренним, раскатистым хохотом, что, казалось, стекла задрожали. Из глубины дома послышались шаги, и в дверном проеме возникла бабушка, вся в морщинках, с паутинкой седых волос, выбившихся из-под платочка.

– Что старый, смеешься-то? Гостей испугаешь! – укоризненно сказала она, а потом перевела взгляд на нас. – Вы кто, милые?

– Они, Нина, до Саратова пешком идут! – выдохнул дед, утирая слезу. – Слышала? Прямо по путям!

Бабушка округлила глаза.

– Реально идете? – переспросила она, глядя то на меня, то на Кирилла.

Мы молча кивнули, чувствуя себя полными дураками. Со стороны это, наверное, выглядело и правда нелепо.

– Ну, дело ясное, -бабушка вдруг всплеснула руками. – Молодые, горячие, с романтикой в голове. Замолчи, Ефим,

Отрезала она деду, который снова начал посмеиваться.

– Раз так, раз уж судьба вас к нам занесла, милости просим. Погреетесь, с дороги. А там видно будет.

Пока баба Нина хлопотала у печки, наливая в гранёные стаканы крепкий, душистый чай, я притихла на краешке лавки. Запах тёплого хлеба, сушёных трав и старого дерева окутал меня, как уютное одеяло. В голове пронеслись все события этого безумного дня: опоздание, паника, пустой перрон, встреча с Кириллом, путь по рельсам в темноте… И теперь вот этот тёплый, светлый дом с гостеприимными хозяевами. «Такое интересное приключение у меня в первый раз», – подумала я с лёгким удивлением. Не страшное, не унизительное, а именно что интересное. От мыслей меня отвлёк дед Ефим. Он придвинул свой стул поближе и, разложив на столе воображаемую карту из крошек хлеба, начал объяснять: