Экономика

Массивный коричневый прямоугольный стол занимает половину зала, над ним по центру висят два больших телеэкрана. На стене за местом председателя – карта региона, справа – герб и флаг России, слева – герб и флаг региона. На столе множество микрофонов. Несколько рядов стульев для тех, кто не садится за стол. Я сажусь в первом ряду. Ко мне подсаживается скучающая телка с телевидения. Ее оператор зевает.

– Микрофон включен, – говорит кто-то с середины стола. – Микрофоны работают.

– Итак, уважаемые коллеги, мы собрались, – глава департамента смотрит в бумаги перед собой на столе, – на совещание по поддержке малого и среднего предпринимательства у нас в регионе. Давайте рассмотрим деятельность фонда поддержки МИСП за первый год работы, посмотрим, что удалось сделать, над чем еще надо, – он снова косится на свои бумаги – работать.

Он передает слово своему заму.

– Фонд растратил 197 миллионов 733 тысячи рублей на 18 адресных проектов, – бубнит зам. – Часть заявок…

– Давайте все-таки не употреблять таких слов, как «растратил», коллеги, – перебивает его начальник.

– Да. Прошу прощения. Фонд израсходовал средства на 18 проектов, среди которых такие как автосервисы, социальные проекты адресной помощи жителям пожилого поколения и детям-сиро…

Зам продолжает свой доклад, не поднимая глаз от бумаг. Чиновники и депутаты сидят сложа руки. Я подпираю голову рукой и одновременно медленно сползаю с кресла. Наступает пауза. Обаятельный чиновник с усами и в широком галстуке поднимает вверх руку с вытянутым указательным пальцем:

– Разрешите мне, Ярослав Степаныч?

– С удовольствием тебя послушаю! – отхлебнув чаю из прозрачного стакана в металлическом подстаканнике, говорит начальник департамента.

– Честно говоря, даже не знаю, как начать, – говорит чиновник, вставая.

– А ты говори напрямую.

– Напрямую?

– Напрямую. Щас время такое.

– Ну что ж, напрямую так напрямую, – говорит чиновник, подойдя к начальнику и встав рядом с ним. – Ярослав Степаныч. Я отношусь к вам как к отцу родному. – Но вот ведь наша работа – это фикция. У нас в регионе работают только нефтяники и оленеводы. Рынка нет. Дорог нет. Перевозки запредельно дорогие. Чиновники занимаются распределением нефтяной ренты, часть которой достается населению. Раздутые штаты контролирующих и правоохранительных органов, которые нам положены как субъекту Федерации. Несколько тысяч чиновников и контролеров и меньше трехсот предпринимателей, – он делает паузу.

– Теперь по теме совещания. Мы с вами прекрасно понимаем, что деньги от исполнительной власти для автосервиса – это ненормально. Нормально – это когда автосервис берет кредит в банке и на эти деньги развивается. Но у нас с вами это нереально. Потому что денег ему в банке не дадут, и сам он их не возьмет с такими запредельными процентами. По сути, власть берет на себя банковские функции и занимается кредитованием. Это неизбежно расширяет слой людей, присосавшихся к государственной кормушке. Те же бухгалтерские и юридические консалтинговые услуги, которые предоставляет наш фонд, почему бы не отдать на аутсорсинг малому бизнесу, который мы пытаемся поддержать?

– Мы занимаемся распределением ренты. Мы не развиваемся. Мы не создаем ничего нового. Мы просто раздули штаты государственного и силового аппарата и проедаем нефтяные деньги, все меньше отсыпая населению в корыто, чтобы не слишком озлоблялись. Мы высасываем нефть из своей земли, чтобы в Москве несколько раз в год плохо перекладывать колотую плитку.

– Все сказал? – спокойно спрашивает начальник.

– Все!

На самом деле все происходит так:

– Отбор по конкурсной программе поддержки проходит на региональном этапе, после чего финалисты отправляются в Москву. В этом году по федеральной программе открыто более трехсот малых и средних предприятий…

Няшное бревно

Я получил выгодный проект и премию и могу немного отдохнуть. Я беру небольшой отпуск с четверга до понедельника. Со мной в отпуск летит телка, которая работает в одном из департаментов местной администрации. В очереди на регистрацию я иду сразу после нее и получаю место рядом. Мы проходим вглубь салона к местам ближе к хвосту. К моему неудовольствию, мне достается третье кресло от иллюминатора. Моя знакомая садится на второе.

– Ну вот, – говорю я, – я хотел у окна сесть.

– Не на что там смотреть, – говорит она.

Пассажиры пристегиваются. Самолет начинает взлет. Чувствуется, как шасси стучат по плитам взлетной полосы. В самолете в Санкт-Петербург много работников местной прокуратуры в синих мундирах и сам главный прокурор мелькает впереди в салоне бизнес-класса. Это мне понятно – он живет в Петербурге и до своего назначения сюда работал там прокурором одного из районов. В эконом классе «Трансаэро» больше не раздают закуски. Только воду, кофе или чай. В 21 час я прилетаю в Питер. Город сверху похож на микросхему. Я отказываюсь от предложений таксистов и еду в Петроградский район, где заселяюсь в небольшой отель. Я принимаю душ и чищу зубы. В 10 вечера я выхожу из отеля и отправляюсь к шлюхе, с которой созвонился еще в аэропорту до отлета. Это новая инди, которую я нашел на «Русотдыхе», анкета появилась 2 дня назад. Я надеюсь, ее еще не успели заебать и кроме меня у нее никого сегодня не было, хотя это маловероятно. На сайте «Мир любви», где размещается реклама питерских шлюх, салонов (борделей) и все пишут отзывы о телках, есть один положительный отзыв о ней. На своих фото она похожа на порноактрису Paige Owens, и ей должно быть (так написано в анкете) 19 лет. Автор отзыва думает, что ей 21. Мы договорились на встречу в 23:00. Я говорил с ней днем, пока сидел в зале ожидания аэропорта, и между нами произошел следующий диалог:

– Привет! Можно с тобой сегодня встретиться? – сказал я.

– Да, давай… – она сделала паузу. – А во сколько хочешь?

– А во сколько можно? – я проверял, нет ли у нее потока клиентов. Если она скажет какое-то определенное время, значит, скорее всего уже кто-то записался, а сразу после другого мне не хочется.

– Да можно сейчас… – сказала она сонно.

– А вечером?

– Да.

– А когда?.. – я замолчал, думая, как еще проверить.

– Да когда хочешь, сегодня свободна, – сказала она, вероятно, зевая.

– Окей, давай тогда на 11 часов вечера договоримся. Ровно. В 23:00, – я вполне доволен результатами проверки.

– Хорошо.

Я еду в метро на Приморскую. Красивая девушка напротив читает газету «Труба». Заголовок на первой полосе: «Москвич продает девственность кота за 500 рублей». Когда девушка выходит, я изучаю свое лицо в отражении противоположного окна. На встречном эскалаторе Приморской проезжают: обнимающаяся красивая пара, целующаяся стремная пара, компания школьников, старушка в берете, бородатый мужик, очкарики, пенсионеры, рабочие в спецовках, люди в деловых костюмах, люди в форме, люди с бумажными пакетами из магазинов одежды. Мне надоедает смотреть на встречный поток и я переминаюсь с ноги на ногу и просто смотрю вверх, на уходящий вдаль, к выходу из наклонного хода, ряд фонарей. Вскоре я подхожу к нужному жилому комплексу. Минут 10 я хожу по круглому двору нового дома на проспекте Кима. За 5 минут до оговоренного времени я звоню и вскоре поднимаюсь на лифте на 21-й этаж. Меня впускает внутрь квартиры девушка в коротком красном платье и в черных туфлях на каблуках высотой примерно 8 сантиметров. Горит яркий свет и она хорошо освещена. Я ее внимательно осматриваю и она действительно похожа на Paige Owens, и мне очень нравится. Грудь выглядит упругой и красиво смотрится, ноги длинные и ровные, лицо с правильными чертами. Она стандартно хороша собой. Похоже, ей примерно 20 лет (в анкете было написано, что 19).

– Привет, – говорит она. – Ты остаешься! – у нее это звучит как утверждение, а не вопрос.

– Привет, конечно, – говорю я.

Я снимаю обувь и прохожу за ней в круглую гостиную. В ней стоят только пара металлических стульев и дешево выглядящий стеклянный столик, больше здесь нет мебели или техники.

– Ну вот, ты можешь сходить в душ, и я тебя провожу в комнату, – говорит она.

– Да, я схожу в душ. А ты очень красивая, – я стараюсь ее поощрить, – хотя наверное тебе это уже сегодня пара тысяч человек сказали.

– Да нет, сегодня еще не говорили, – она не улыбается.

Тут я осознаю двусмысленность своей фразы и хочу еще что-то сказать, но просто достаю 4,5 штуки. Оставляю верхнюю одежду в гостиной и прохожу в душ. Мне на ум приходит комплимент получше, но я его забываю, пока моюсь в душе. Я обматываю полотенце вокруг бедер и возвращаюсь. Она все еще в платье. Она просит меня пройти в соседнюю комнату без двери. Там тоже яркий свет. Она включает радио «Монте Карло» на колонке в виде мопса и уходит в душ. Я убавляю звук. Пока она моется, сижу на кровати и ни о чем не думаю. Вскоре она возвращается в полотенце, обмотанном вокруг талии и сисек. Я начинаю к ней приставать и целую в шею и в ухо, а потом пытаюсь поцеловать в губы, но она крутит головой и все время уворачивается, повторяя:

– Подожди, подожди…

– Чего подожди? – недовольно говорю я, к этому времени сняв с нее с полотенце. Ее упругая грудь с аккуратными сосками и задница мне очень нравятся.

– Надо надеть презерватив, – решительно говорит она.

– Я в курсе. Давай, надевай.

Я освобождаюсь. Она снимает туфли с каблуками, оказываясь после этого примерно 170 сантиметров ростом, натягивает мне на хуй Contex и ловко раскатывает его двумя руками. Contex мне жмет, но свои я не купил, поэтому придется пользоваться тем, что есть у нее. После этого она слегка отстраняется от меня и ложится на спину поперек кровати, вытянув руки вдоль тела и положив ноги ровно, словно статуя на средневековом надгробии в готическом соборе.

– Ну все, – говорит она. – Я твоя.

– Спящая красавица. Если я тебя поцелую, ты оживешь? – спрашиваю я, ложась рядом.

– Давай без поцелуев в принципе, – глядя мне в глаза, говорит она.

Я нависаю над ней на вытянутых руках, потом опускаюсь ниже и облизываю ее шею и уши, и сжимать прикольные спортивные сиськи и задницу, а потом останавливаюсь и говорю:

– С тебя минет.

С легким вздохом она переворачивается и теперь уже сама нависает надо мной. Она неуклюже водит рукой по хую и потом недостаточно нежно хватает его ртом, так что приятного в этом только то, что у нее красивое лицо. После некоторого времени я прошу ее лечь на спину, что она и делает, раздвигая, на этот раз, свои длинные ноги, на которых, увы, можно почувствовать недостаток депиляции. Ее ровный гладкий живот особенно красиво смотрится, когда она выгибается вперед ко мне. Проверив двумя пальцами ее пизду, я нахожу ее недостаточно влажной. Она тянется за смазкой (тоже Contex), лежащей на тумбочке рядом с кроватью. Намазав мой хуй в презервативе она снова вытягивает руки вдоль тела. Во время секса мне кажется, что у нее внутри все очень узко, что прикольно. Минут через 5 мы меняем позу, и она снова меня смазывает. Потом опять перекладываю ее в миссионерскую. Я стараюсь держать ровно руку, на которую опираюсь, потому что когда она согнута, руку начинает потряхивать от напряжения под весом моего тела. Сначала она уворачивается от поцелуев, но я продолжаю лезть языком в ее рот, она начинает целоваться с плотно сжатыми губами, а потом, наконец, раскрывает рот и я чувствую в своем рту ее быстрый язык. Потом я кончаю, некоторое время мы еще лежим соединенными, после чего я медленно разгибаюсь назад и сажусь в сторону, она снимает с хуя презерватив и вытирает мне член влажными салфетками, которые предназначены, судя по картинке, для протирания младенцев. Я тоже ложусь как статуя и некоторое время мы лежим молча, как два тела, положенные рядом в одной могиле.

– Мне кажется, твоей девушке больно было, – говорит она.

– Это схуяли? – грубовато спрашиваю я, потому что думаю о чем-то своем и не хочу, чтобы меня отвлекали.

– Ну типа для меня великовато в принципе.

– Это все из-за операции. Я тебе уже говорил что ты потрясно выглядишь?

– Интересно?! Это как лол.

– Я говорю, потрясно, – говорю я.

– Спасибо. Мне послышалось. Интересно – это какой-то сомнительный комплимент. Какой операции?

– По увеличению. Видела в интернете рекламу? Она реально работает! – наигранно восклицаю я.

– Да ну, ты шутишь, – она не смеется.

Я молчу. Минут через 15 у меня снова встает и я успеваю еще один раз кончить, пока не кончился оплаченный час. Потом я захожу в ее душ и быстро моюсь, после чего выдавливаю себе в рот струю хлоргексидина из пластикового флакончика, полощу рот горькой жидкостью, сплевываю, вытираюсь и возвращаюсь в комнату. Пока я одеваюсь, она лежит на животе, болтая ногами, и смотрит какой-то клип на своем смартфоне. Я прохожу мимо дома с башенками за Смоленским мостом, вид которого заставляет меня вспомнить осенние кадры из «Брата». На этом фоне Данила шел куда-то то ли в начале, то ли в середине фильма. Но мой путь лежит не на кладбище и не на Мойку 1, квартиру 8. В исторической части Васильевского острова я захожу в «Две палочки» перекусить – ночные мосты еще разведены.

Свидание с милфой

– Ну и как отпуск?

– Это был скорее отгул, – откусив рыбную палочку, говорю я. – Я немного подзарядился.

Я жду реакции. Ее нет, поэтому приходится развивать тему самостоятельно:

– Я там прикольную телочку снял с «Русотдыха». На Васильевском острове. Похожа на Paige Owens, – снисходительно сообщаю я.

– А здесь че? Ради этого стоило лететь в Питер и тратить кучу денег на билеты? – Андреев тянется к солонке (то есть к перечнице).

– Ты что, совсем тупой, – говорю я раздраженно, – сто раз уже объясняли тебе. Ты хоть раз видел шлюх в провинции вживую? Это же пиздец. Жирные маргиналки.

– Ну… эээ, – с набитым ртом мямлит Андреев.

– В городах до миллиона жителей в нашей стране нормального платного секса нет. Если тебе очень повезет, и ты найдешь соломинку в стогу иголок, то это исключение только подтверждает правило. Только в столицах можно найти красивых шлюхующих студенток. Главное знать, где и как искать. Хотя и там маргиналок хватает, – поучаю я.

– Да? А почему так? – Андреев переходит на третье блюдо.

– Потому что в маленьких городах нет проблемы поиска жилья и высокой платы за аренду, – с видом эскперта поясняю я. – Потому что все друг друга знают и сложно сохранить анонимность. Мешают косные консервативные нравы и семейные ценности эти ебаные.

– Я как-то не готов 13 штук на билет туда обратно в Питер тратить, чтобы поебаться, – смотря на симпатичную прокуроршу, говорит Андреев.

– Да ты на диски и детальки для своей тачки больше в неделю тратишь, – замечаю я.

– Я два месяца потратил на переговоры ради посредственного секса с посредственной телкой с дебильного сайта знакомств. Выяснилось, что и непрофи можно уговорить на это, но цена будет выше. И перед этим чуть не каждый день тратить полчаса на переписку, – жалуюсь я.

– Вот нашел бы себе разведенку с прицепом и нормально, – язвит Андреев.

– Нет уж спасибо. Я вообще с рожавшими не сплю. У них фигура портится, – надменно говорю я. – Буду лучше к местным школьницам и официанткам подкатывать. Да и вообще, – я умолкаю. Андреев смотрит на меня. – Все это скоро закончится, – говорю я, вздыхая.

Вечером я скроллю местные паблики и группы слухов в группе «Типичный Мухосранск». Мое внимание привлекает интересное обсуждение – местные сплетницы обсуждают местную девушку, которая, по их мнению, занимается проституцией. Это маловероятно, но я все же решаю проверить. Выглядит она неплохо, но возраст не указан. Я отправляю ей сообщение: «Привет, я тут прочитал про тебя какие-то бредовые сплетни».

Все это бред. Типичная травля в деревенском стиле. К сожалению, никакая она не проститутка. Мы решаем сходить на свидание. В «Линкор». Через некоторое время я снова в этом кафе, второй раз за день. Белая ночь опустилась как облако, спать все равно не хочется. Надеюсь, мое появление здесь с красивой дамой привлечет внимание официантки Карины, на которую я смотрю, пока жду эту телку. Лицо Карины, как обычно, не выражает никаких эмоций. Она похожа на мечтательного андроида. Вскоре появляется эта телка, которой я дарю какие-то цветы, купленные в двух шагах отсюда. Внешне она довольно симпатичная, но постарше меня. У нее хорошая фигура и она провинциально одета. Она заказывает суши. Я тоже и две бутылки белого сухого вина. Карина не выглядит заинтересованной, принося все это. Из разговора мне становится известно, что даме 33 года и у нее двое детей. Старший сын 9 лет от какого-то болгарина, а младшая дочка от бизнесмена из Москвы, покончившего с собой, когда бизнес не пошел. Разговор переходит на местных сплетниц.

– Да, да, да, куда не приедешь – все друг друга перетрахали, – смеется она. – А на деле 1-2 случая за месяц, а болтовни на годы. Она накалывает суши на вилку, на что я смотрю толерантно, но все же делаю едва заметный знак уголком рта.

– Ну как тебе сказать, – я застенчиво вожу палочками по скатерти, – я думаю, что тот, кто успешен у дам, он и на необитаемом острове один не останется, не то что здесь.

– Угу, – она слушает.

– Но не всем так повезло, – продолжаю я, – Поэтому.

– Поэтому? – переспрашивает милфа.

– Поэтому необходимо применять другую тактику. С самого начала у меня была какая-то тактика и я ее придерживался, – говорю я. – Впрочем, я тоже многих отшиваю. Не в моем вкусе. Сейчас стараюсь это делать мягко. Зачем ломать людям самооценку? – я очень великодушный.

– Очень благородно, да ты же святой человек, – говорит она, сдирая суши с вилки зубами, как шашлык.

– Да. И если твой правый глаз искушает тебя, вырви его и брось прочь от себя.

– А это откуда? – спрашивает она.

Мой расчет на две бутылки вина оказался верным. Она приглашает меня к себе прямо немедленно, прямо сейчас, но с условием, что я найду еще что-нибудь выпить. Это не так просто, потому что все магазины с бухлом уже закрыты. Она живет в доме сразу за «Линкором», точно в таком же, как у меня, только на 6-м этаже. К счастью, у меня еще есть полбутылки посредственного виски, с которым я и приду в гости. Она наполовину местная, отец ее был русским и она избежала главной проблемы коренных малочисленных народов севера – кровосмешения, неизбежного в таких оторванных от остального мира местах. Похоже, что избежала и неустойчивости к алкоголю – после одной бутылки вина она вполне трезва. Я расплачиваюсь по счету.

Когда я и мои полбутылки виски приходим к ней в гости, нас ожидает сюрприз – оказывается, дочь на каникулах в детском лагере, а сын только что вернулся. Сейчас, девятилетний, здоровый и загорелый дочерна, он играет в своей комнате в Battlefield 4 по сети. Дверь в комнату открыта. Оставив полбутылки на кухне в ожидании милфы, решившей переодеться в спальне в соблазнительный домашний халат, я деликатно заглядываю к сыну. Он увлечен игрой.

– Привет, – говорю я.

Он приспускает наушники: – Здоров.

– Ммм, батла.. Не люблю Battlefield, – комментирую я. – Уеба… идиотская скорость боя, все носятся нереально быстро, все какое-то пластмассовое. Командной игры ноль. По сути тупо дезматч. Короче, дебильный геймплей запорол все положительные впечатления от графона, – резюмирую я.

– Так ты нуб и дно наверно, вот тебе и не нравится, – сын пожимает плечами. – Отличная игра.

– Да ладно тебе, я нормально рвал всех, – я чувствую себя старпером.

– Ну, надумаешь увидеть как отец делает, так заходи, – сын надевает наушники и возвращается к игре. К моему облегчению, это трёхкомнатная квартира и его детская далеко от спальни милфы.

Я возвращаюсь к милфе и взрослым разговорам на кухне. Мы понемногу распиваем полбутылки и она начинает мне затирать про «одинаковых мужчин». Потом рассказывает о нравах местных:

– Стоит новой девушке приехать в поселок, местные в первый же день передерутся. У нас же тут большая шведская семья.

Я киваю, запустив одну руку ей между ног в глубину халата, а второй держа за талию. Вообще она сидит у меня на коленях.

Дело идет к концу, когда она заявляет:

– Нет. Не сейчас. У меня есть принципы. Так быстро нельзя. Нельзя на первом свидании, – утверждает она смазливым девчоночьим голосом.

Я пытаюсь ее переубедить и остановить, но она неожиданно резко уходит к себе и запирает дверь на ключ. Я стучу пару раз. Ответа нет. Ничего не остается, как идти играть в Battlefield 4.

Я подтаскиваю стул из кухни, ее сын включает колонки вместо наушников.

– Щас я тебе покажу дух старой школы CS, нубас, – говорю я.

– Лол.

Меня постоянно убивают.

– Да сука! Блять, ну какого хуя, я же говорю, эта твоя сраная батла полное говно! – покраснев от злости и возбуждения ору я. – Ну блять винтовка баррет как AWP должна с одной пули валить в тело и не только хедшотом!

Я сажусь в кустах в маскировочном костюме снайпера и пытаюсь валить всех с ножа. Ее сын заливисто смеется.

Очередной бизнес-ланч.

– Ну что, когда свадьба с той разведенкой с двумя прицепами?

– Ну, я дошел до какой-то там базы, как в американском кино, – я понижаю голос, потому что рядом проходит знакомая, – по-моему, она силиконовая, кстати. Не думал это встретить здесь. Но потом она перестала отвечать.

День рождения ветерана

Вялая предвыборная кампания идет своим чередом. В мутный июльский день городские и областные чиновники средней руки идут поздравлять ветерана. Внезапно к ним присоединяется мэр и пара моих кандидатов. Вот это поворот! Мне приходится идти с ними. В регионе остается ровно 5 (пять) ветеранов войны, поэтому свою обязательную дозу почтения получает каждый из них. Собирается большая делегация, которая кажется еще больше в небольшой двухкомнатной квартире ветерана, где тот живет с внучкой и ее большой семьей. Ветеран почти глух и говорит очень неразборчиво. Поэтому проще общаться с его родственниками. После войны он всю жизнь строил какие-то сараи или коровники в деревнях региона, которые сейчас практически нигде не используются и развалились, потому что развивать производство молока в тундре, где почти не растет трава и расстояния между деревнями с парой сотен жителей составляют больше 300 километров, невыгодно. Это могли делать только при советской власти, когда это молоко возили на вертолетах. Сейчас себестоимость такого литра будет дороже, чем литр Hennessy в рознице с учетом всех алкогольных акцизов.

Глубоко запавшие глаза, череп в пигментных пятнах. Вот такой ветеран. Войну он провел на Дальнем Востоке в ожидании возможного нападения японцев. Служил там с 1939-го года. Японцы, к счастью, напали на Перл-Харбор, поэтому ветеран вступил в войну только в 1945-м и погромил Квантунскую армию в Маньчжурии. Потом его почему-то долго не демобилизовали, поэтому он вернулся сюда только в 1948-м и обнаружил, что жена от него давно ушла. Поэтому многочисленные дети появились уже от другой. Это все рассказывают родственники. Чиновники дарят цветы и шоколад, желают здоровья. Мэр заверяет, что ветеран будет жить еще долго. Родственники гордятся своим ветераном и его многочисленными денежными бонусами, которые он получает как от федерального, так и от местного правительства. Я возвращаюсь в офис пешком, потому что ветеран живет совсем близко.

Две Наташи

Случается небольшое ЧП – сломались какие-то проявочные пластины в офсетной машине. В связи с острой необходимостью срочно выполнить госзадание по печати толстенных «Красных книг» с тундровой флорой и фауной, а также большого тиража «памяток охотника», машину нужно починить в кратчайшие сроки, но деталь, изготавливающую проявочные пластины, можно купить только в Германии. Меня не отправляют в Германию. Я должен забирать проявочные пластины в типографии города за 1200 километров отсюда три раза в неделю. Сразу заказать много пластин нельзя – справочники еще верстают и получать пластины можно только по мере их изготовления, тут же запуская в работу на машине. Вечером я сажусь в самолет в 21:20, прилетаю в другой город в 23:00, на следующий день в 11 часов утра еду в типографию, беру пластину, сажусь на самолет в 13:30, лечу обратно, в тот же вечер снова сажусь на самолет, лечу в другой город, ночую там, на следующее утро еду за пластиной, сажусь на самолет в 13:30, лечу обратно и т.д. Здесь живет много знакомых. В один из прилетов мы посещаем стрип-клуб, поэтому к самолету на следующий день я приезжаю с сильным похмельем. В другой вечер я иду в бар «Дно». Алиев обещает мне встречу с двумя блондинками 22 лет. По его словам, они очень доступные. Когда я прихожу, там только Алиев и нет этих блондинок. Я немного разочарован, но все же решаю остаться и изучаю меню, после чего оказывается, что он меня разыграл – они были в дамской комнате.

Они возвращаются и в это же время официантка приносит им пиво, гренки с сыром и сырные шарики, а Алиеву – баранью отбивную и пиво.