
Полная версия:
Билет в неизвестность

Алексей Шевцов
Билет в неизвестность
* * *
Я вздрогнул и проснулся.
То есть мне показалось, что я вздрогнул, но, на самом деле, этого не произошло. Я сомневаюсь, что вокруг вообще что-то происходит. Потому что я ничего не чувствую. В этом месте царят кромешная тьма и звенящая тишина. А ещё я не чувствую своего тела – ни рук, ни ног… Ничего…
Я словно плыву по невидимым волнам, не различая направлений. Даже гравитация, как будто бы, на меня не действует. Словно у меня нет тела?
А что же тогда меня разбудило? Или я все ещё сплю? Не бывает ведь так, чтобы сознание было отдельно от тела.
– Ау! Есть здесь кто? – попытался сказать я, но не смог.
Что за ерунда? Однозначно, я все ещё сплю. Или… умер? Я призрак?
Так, попробуем разобраться, как я здесь очутился. Что было до того, как я проснулся? Что? А ничего! Просто темнота.
Так нужно что-то попроще… Имя! Меня зовут… Меня зовут… Я даже имени своего не могу вспомнить! Я знаю про гравитацию и призраков, но не знаю ничего про себя. Очень мило!
Удивительно, но при всей творящейся вокруг чертовщине я не испытываю ни малейшего страха. Как будто каждый день просыпаюсь в пустоте и без памяти.
Нужно просто подождать – возможно, я проснусь. Или хотя бы смогу что-нибудь почувствовать…
* * *
Летняя улица была полна жизни. Ослепляющее и ласковое утреннее солнце, сочно-зелёная трава, ярко-синее небо – все вокруг как будто издевалось над ним.
Артём медленно брёл по аллее, пытаясь переварить свалившуюся на него новость. Всего одну, но какую… И теперь душа была пуста, а всё его сознание занимала лишь одна мысль.
– Дядь, а пните мяч! – мальчишка лет десяти указал на тротуар перед Артёмом, вырвав его из горьких размышлений.
– Какой я тебе «дядь»… – проворчал парень, подтолкнув мяч в сторону мальчика. – Мне ещё даже тридцати нет!
Паренёк, пробормотав невнятное «спасибо», вернулся в компанию таких же, как и он, беспечных ребят, отдыхающих в разгар каникул.
А Артём, проводив его грустным взглядом, неспешно двинулся дальше. Шум машин и гомон вокруг ясно давал понять, что мир не остановился и продолжает свой размеренный бег по спирали времени.
«Это неправильно! Это несправедливо!» – подумал парень. Пустота в душе постепенно заполнялась яростью. «Почему я? Почему? Хотя бы пару лет ещё!»
– …мне очень жаль, Артём, но диагноз подтвердился, – утром, после слов лечащего врача в телефонной трубке, мир парня рухнул в глубокую пропасть. – Лечение на данной стадии будет очень болезненным и, скорее всего, не принесёт желаемого результата. Мне очень жаль!
Артём не смог ничего ответить. Возможно, доктор, сообщающий такие новости по несколько раз в день, вовсе не жалел, а лишь проявлял вежливость. А, может быть, и в самом деле, сожалел. Как бы то ни было, поправить уже ничего нельзя.
– Сколько времени у меня есть? – Артём не узнал свой голос, глухой и хриплый.
– Я думаю, месяцев девять-десять. Возможно, год. Все будет зависеть от того, насколько стоек Ваш организм. Я жду Вас завтра в полдень для проведения дополнительных анализов.
– Вы же сказали, что лечение бесполезно, – в сердце парня появилась секундная надежда.
– Не бесполезно, Артём Александрович, но… – на том конце провода на секунду повисла пауза. – В любом случае, нам нужно определить поддерживающее лечение. Так мы можем попробовать выкроить ещё несколько месяцев и облегчить течение…
Сказав, что он будет вовремя и попрощавшись, парень опустился на диван.
Он совсем не помнил, как собрался, как вышел на улицу и как оказался на аллее. Артём привычным маршрутом просто брел в сторону своей любимой лаборатории лучшего научно-технического центра страны АО «Заслон».
Так прошло, по меньшей мере, два часа, прежде, чем Артём осознал, что его трагедия никоим образом не должна сказаться на его рабочем проекте.
– У меня ещё целых девять месяцев, а, может, даже больше. Я успею закончить работу!
* * *
Небольшой ажиотаж в лаборатории напомнил Артёму, опоздавшему почти на полдня, о том, что сегодняшний день должен поставить точку в финансировании их проекта. Он заглянул в кабинет руководителя, Станислава Сергеевича. Доктор медицинских наук, объяснял концепцию их проекта какому-то важному гостю – по-видимому, члену совета директоров.
– … вживляется в гипоталамус, подключаясь ещё к нескольким отделам. В итоге, имея доступ к подсознанию, чип работает в качестве активатора лимбической зоны. Благодаря этому увеличивается выработка тестостерона, эстрогена, мелатонина и многих других гормонов, избыток которых замедляет старение, ускоряет регенерацию, а также увеличивает скорость восприятия информации. По сути, чип является проводником между сознанием и подсознанием, и, если человек, действительно, будет хотеть каких-то изменений в организме, они будут проходить гораздо быстрее и качественнее.
Станислав Сергеевич перевёл взгляд на Артёма. Его глаза сказали гораздо больше, чем обычные слова, из-за чего парень невольно почувствовал укол совести. Он прикрыл дверь и прислонился к стене. За дверью вновь раздался голос руководителя:
– Если сравнить мозг человека со смартфоном, то можно провести аналогию сознания и подсознания с меню пользователя и инженерным меню. В состоянии бодрствования мы используем сознание для обработки информации, а подсознание работает отдельно от нас, даже во сне. Особенно, во сне! Мы используем сознание для решения повседневных задач. А подсознание, к которому у нас нет доступа, работает без перерыва и управляет всеми процессами, происходящими в организме. Кроме того, подсознание является «жестким диском», к которому у нас, к сожалению, нет свободного и лёгкого доступа. Чтобы работать с подсознанием, нужны права администратора. Чип даёт эти права и позволяет достигнуть того, что раньше считалось невозможным… Нам нужно всего два года и финансовая поддержка в размере…
Артём подпрыгнул на месте. Два года… Два года? Два года?! Не может быть! Они завершили испытания над шимпанзе неделю назад. Даже вечеринку закатили – всё прошло более, чем успешно. Можно начинать испытания на фокус-группе. Да, эффект молодости не проверить за полгода, но ведь скорость восприятия и повышение скорости регенерации можно проверить за несколько месяцев!
Артём плюнул и направился в свой кабинет. Станислав Сергеевич всё равно вызовет его на разговор. Поэтому нет смыла караулить его у двери. Парень попытался сосредоточиться на работе, но выходило плохо. Буквы и числа разбегались перед глазами, как и мысли в голове. Нужно что-то придумать, что-то придумать, что-то придумать…
* * *
Прошло уже несколько минут, как я очнулся. Или, может быть, несколько часов? Не понятно, как исчислять время, где его, судя по всему, нет. Я стал различать какой-то шум, словно кто-то недалеко от меня что-то бормотал. Но говорить сам я до сих пор не могу. Как и видеть… Как и чувствовать что-то, кроме этого бормотания.
Но слух, судя по всему, начал возвращаться. Только вот не разобрать ничего, как я не пытаюсь вслушаться.
Что ж, подождём ещё. Видимо, через какое-то время я смогу что-то понять в этом невнятном бормотании и узнать побольше о том, что со мной происходит.
* * *
– Здравствуй, Артём, – Станислав Сергеевич жестом пригласил парня сесть напротив него. – На тебя не похоже. Что-то стряслось?
– Станислав Сергеевич! – Артём будто не слышал вопрос руководителя. – Два года – это же так много! Мы можем успеть за полгода, а за девять месяцев…
– Стоп! – руководитель посмотрел на Артёма так, что тот, несмотря на кипевшее в нём негодование, понял, что лучше помолчать. – Во-первых, мне не очень нравится, что ты подслушиваешь чужие разговоры.
Артём вздрогнул, но не подал вида, что смущен.
– Во-вторых, – продолжил Станислав Сергеевич. – Мы только что завершили большую работу с шимпанзе, нам нужно получить разрешение Комитета, собрать фокус-группу… Артём, что стряслось?
Артём на секунду задумался, стоит ли говорить про болезнь, как его вдруг поразила удивительно безрассудная, но в то же время, обнадёживающая идея.
– Я хочу быть испытуемым в нашем эксперименте!
Станислава Сергеевича нелегко было вывести из состояния внешнего спокойствия, его вид никогда не показывал, что происходит в его голове. Но Артёму это удалось.
– Ты… Что? – Станислав Сергеевич даже привстал с кресла. – Ты в своём уме? Даже если бы это было разрешено контрактом, я не могу рисковать кем бы то ни было из сотрудников. Тем более таким образом! Ты не…
– У меня рак, Станислав Сергеевич, – тихо сказал Артём. – Четвертая стадия. Уже не вылечить.
Этих слов хватило, чтобы доктор медицинских наук опустился обратно в кресло. Понадобилось несколько секунд, чтобы на его лицо вернулось спокойствие.
– Вот те раз, – проговорил он очень тихо. – Ты… Вот почему… Сколько времени?
– Не… не больше года, – Артём не ожидал, что так сложно будет обсуждать это с руководителем. – Я очень хочу закончить этот проект, я прошу Вас – дайте мне шанс!
– Мне так жаль, Артём, – Станислав Сергеевич смотрел в глаза парня, который за четыре года работы стал ему почти как сын. – Это точный диагноз?
– Да, я сдал кучу анализов. И ещё буду сдавать…
– Чёрт! – Станислав Сергеевич ударил кулаком по столу, заставив парня вздрогнуть. Такого на памяти Артёма не случалось ни разу.
На несколько мгновений в кабинете снова воцарилась тишина.
– Станислав Сергеевич, я понимаю, что не вправе просить этого, но, может, всё-таки есть возможность сделать меня участником эксперимента? В фокус-группе ведь должен быть онкологический больной. Пусть им буду я!
Станислав Сергеевич хмуро посмотрел на своего сотрудника, руководителя группы информационных технологий.
– Не всё так просто, Артём. Здесь очень много подводных камней, как этических, так и юридических… Это не просто шаг в пустоту! Это… это билет в неизвестность, пойми!
– Но ведь можно же что-то придумать? Свой билет в неизвестность я уже получил… Осталось определить время отправления. Да и какая теперь разница, как я уйду через полгода? А так – я, возможно, и не уйду. Обещаю продолжать работать у Вас, если… эээ… когда всё получится!
В глазах руководителя Артём увидел внутреннюю борьбу и муку, которые были вызваны явно не переживанием от потери хорошего сотрудника.
– Ладно, – наконец, сказал Станислав Сергеевич. – Я попробую что-нибудь придумать. Через месяц вернемся к нашему разговору. С тебя к этому времени подготовка Александра. Надеюсь, что тебя не придётся замещать…
* * *
Я всё так же плыву в тёмной тишине, сопровождаемой невнятным бормотанием. Можно было бы назвать это безмятежностью, но почему у меня такое ощущение, будто я здесь чужой?
Ощущение… Можно ли сказать, что я что-то почувствовал? Вряд ли. Скорее, это то, с чем я ушёл в небытие. Негативные эмоции всегда сильнее положительных, поэтому это ощущение до сих пор присутствует в моей голове. Голове, которую я не чувствую.
В любом случае, это какая-никакая зацепка. Думаем дальше и вслушиваемся в бормотание.
* * *
Лабораторная операционная ослепляла белым цветом и ослепительной чистотой. Вероятно, здесь было чище и светлее, чем в операционных лучших больниц города. Ещё бы – здесь довольно часто совершались открытия, которые спасли жизнь не одной тысяче людей.
Прошло почти четыре месяца со дня, когда Артём узнал о своём неизлечимом недуге. Месяц назад Станислав Сергеевич обрадовал парня:
– Артём, Этический комитет и Совет директоров одобрили тебя. Даже не знаю, радоваться или огорчаться.
– Радоваться, Станислав Сергеевич! Спасибо. Спасибо большое!
– В любом случае, судя по твоим анализам, это, действительно, правильное решение.
– Моим анализам? Откуда у Вас…
– Артём, – руководитель невесело усмехнулся. – Неужели, ты думаешь, что я решусь потерять одного из лучших сотрудников, не проверив всё самостоятельно?
– Спасибо, Станислав Сергеевич, – только и смог проговорить тогда Артём.
И вот, теперь он полулежит-полусидит в операционном кресле с обритой головой, напичканный успокоительными, облепленный датчиками и проводами с головы до ног, готовый принять наркоз. Все сомнения, которые, было, появились при виде операционной, ушли. То ли дело в успокоительных, то ли в твёрдой уверенности, что это единственное правильное решение в сложившейся ситуации. Кроме того, как бы ни был важен проект для Артёма, это, на самом деле, был его единственный шанс жить дальше.
– Артём Александрович, – анестезиолог Ефим Абрамович суетился возле кресла, проверяя показатели мониторов и перебирая пузырьки на столике рядом. – Через две минуты будет введён наркоз, и мы с Вами встретимся снова примерно через шестнадцать часов.
– Хорошо, Ефим Аб… Абрамович, – язык уже плохо слушался, а тело налилось приятной сонной тяжестью.
– Отлично, отлично! – возле соседнего столика стоял Станислав Сергеевич в полном облачении хирурга и рассматривал инструменты.
Будучи одним из лучших нейрохирургов страны и имея за плечами почти тридцатилетнюю практику, Станислав Сергеевич согласился стать руководителем проекта «Энтропия», уже многие годы разрабатываемым в АО «Заслон».
Многие работы доктора медицинских наук были посвящены процессу старения человека и способам его замедления. Команда нейрохирурга смогла разработать идею микрочипа, который с помощью настраиваемого программного обеспечения может оптимизировать любой процесс в организме человека. Чип должен работать от энергии электрических импульсов, вырабатываемых нервной системой живого организма. Он сам подстраивается под их силу и скорость и настраивает свою работу под каждый конкретный организм.
Станислав Сергеевич решил вести эту операцию и этого пациента (он предпочитал называть испытуемых пациентами) самостоятельно. И дело не только в том, что Артём станет первым человеком, в мозг которого будет внедрён чип, связывающий сознание и подсознание. За несколько лет совместной работы Станислав Сергеевич, действительно, привязался к талантливому парню. И пусть Артём был специалистом в информационных технологиях, он чертовски похож на него самого в молодости.
– У нас есть минутка, Артём, – с уверенностью в голосе сказал Станислав Сергеевич. – И начинаем! Хочешь что-нибудь сказать перед тем, как мы совершим еще один научный прорыв нашей лаборатории?
– Спасибо… Станислав Сергеевич, – Артём уже с трудом соображал, где он находится, и практически перестал чувствовать своё тело. – Когда я очнусь… расскажете, как ЦСКА… сыграли?..
– Обязательно, Артём, – Станислав Сергеевич кивнул анестезиологу, и тот открыл катетер капельницы.
Мир в глазах Артёма помутнел, он попытался сказать ещё что-нибудь, но у него не вышло. Сознание пыталось ухватиться за реальность, но выходило из рук вон плохо.
– Считай вместе со мной, Артём. Пять… Четыре… – начал отчёт Ефим Абрамович. – Три…
В этот момент темнота полностью поглотила Артёма, и его сознание закачалось на волнах беспамятства. Сон был крепким и продлился гораздо меньше шестнадцати часов…
* * *
Бормотание стало тише, а темнота гуще. Если это, конечно, возможно. Интересно, а как я это понял? Или я начал сходить с ума? Но появился ещё один звук – как будто где-то рядом фонит неисправный динамик. Просто небольшой мягкий звуковой фон.
Обычно такой раздражает – хотя, откуда мне знать? – но мне, наоборот, как будто уютно и сонно. На самом деле, это довольно странно – я уже попытался уснуть, но, к сожалению, мой разум не хочет отключиться даже на пару секунд…
* * *
– Два… Артём? – Ефим Абрамович сверился с показателями мониторов. – Так-с, испытуемый уснул.
Он переключил капельницу на миорелаксанты, попутно проверяя реакцию мышц Артёма.
– А теперь обезболивающие, – пробормотал анестезиолог спустя минуту и ввел новую жидкость в вену парня.
Затем он сделал несколько инъекций в кожу головы в месте трепанации и, подождав несколько минут, наблюдая за мониторами, обратился к нейрохирургу.
– Можно приступать, Станислав.
– Отлично! – нарочито бодрым голосом сказал Станислав Сергеевич. – Костя, давай! Лена, не стой!
Ассистент Костя, который и сам был нейрохирургом, а параллельно – учеником Станислава Сергеевича, и медсестра Лена, до этого орудовавшие на подкатном столике, раскладывая необходимые инструменты, придвинули его к креслу.
– Вся операция должна занять четыре с половиной часа, – зачем-то сказал Станислав Сергеевич, хотя все итак это знали. – Костя запускай систему.
Костя уже был у монитора нейронавигации и настраивал его, согласно инструкции. В нём Станислав Сергеевич увидит максимально подходящее место для трепанации.
Спустя десять минут наблюдения он отметил в мониторе место вскрытия между макушкой и лбом. Система с помощью лазера тут же спроецировала несколько точек на кожу головы Артёма.
– Есть, – аккуратно, словно нехотя, Станислав Сергеевич повернулся к Артёму. – Ну, давайте…
* * *
Темнота… Темнота… Темнота…
Но что это? Как будто едва различимая мысль на краю сознания. Похоже на смазанный образ, который я не вижу, но воспроизвожу в своей памяти. Словно только проснулся и пытаюсь поймать в сознании сон, который только что снился.
Нет, нет! Не уходи! Постой!..
Темнота…
* * *
На монитор системы нейронавигации было выведено изображение прямоугольного выреза в черепе Артёма. Совсем маленький, размером не больше сим-карты для старых телефонов, он должен был вместить в себя современную разработку команды профессионалов АО «Заслон» – чип, который должен стать источником практически вечной молодости для сотрудников спецподразделений госслужб, а в перспективе – для всех жителей Земли. И экспериментальный чип чуть меньше удаленного костного лоскута на одиннадцати нанопроводниковых ножках длиной около десяти сантиметров, почти не заметных в ярком свете операционной, но очень крепких и упругих, должен был вот-вот занять своё место, чтобы вылечить неизлечимого больного и совершить прорыв в современной науке.
В действительности, до сегодняшнего дня все операции на мозге проводились на пациентах, находящихся в сознании. Но для синхронизации чипа с мозговыми волнами Артёма необходимо было практически полное отключение мозговой активности. Нестандартная операция требовала нестандартных решений.
Станислав Сергеевич кивнул Косте, и тот подкатил к креслу, в котором лежал Артём, роботизированную механизированную «руку», похожую на те, которые используют космонавты для работы в открытом космосе, только гораздо меньше и гораздо более точную. Она-то и должна завершить непростой процесс внедрения чипа в мозг парня, ведь точности самой твёрдой человеческой руки не хватит, чтобы соблюсти точность в десятую долю нанометра.
Эта «рука» стала одним из первых достижений Артёма, и именно благодаря ей стала возможна такая сложная операция.
– Голова пациента закреплена? – Станислав Сергеевич знал, что крепление установлено в строгом соответствии с разработанным им же регламентом, но этот же регламент требовал окончательной проверки.
– Есть! – Костя, наклонившись к Артёму ещё раз убедился в надёжности крепления.
– Лена, проверь помощника, – ещё одна команда, медсестре.
Лена нажала кнопку, выждала несколько секунд и проверила ручное управление с помощью сенсорной панели. «Рука», повинуясь пульту управления, дёрнулась в стороны и замерла.
– Готово, Станислав Сергеевич!
Нейрохирург осмотрел рабочее место – голова пациента, небольшой пьедестал с чипом и механическая «рука» с интерактивным монитором. Всё готово. Станислав Сергеевич задержал дыхание и нажал кнопку «Пуск» на сенсорном дисплее.
«Рука» медленно направила свои «пальцы» к чипу и через несколько секунда захватила его с точностью, превышающей хирургическую и ювелирную, вместе взятые.
Все, затаив дыхание, следили за тем, как механический помощник, схватил чип и направил его к вырезу в черепе Артёма. Осталось всего несколько сантиметров, когда проводники чипа войдут в его мозг.
– Ах… – Лена не выдержала и прижала руку ко рту, когда тончайшие ножки коснулись мозга и стали медленно погружаться в плоть.
– Чшшш… – машинально поднял палец вверх Станислав Сергеевич, не сводя взгляда с «руки». – Что за…
Механический помощник вдруг замер, как будто наткнулся на препятствие и больше не двигался…
* * *
Так, это что-то новое. Мне показалось, что темнота заволновалась и словно морская гладь, пошла волнами. Я почувствовал… почувствовал дискомфорт. Ха! Дискомфорт он почувствовал, когда не чувствует своего тела.
Это что же, сарказм? Я и на такое способен в своём состоянии? Хотя кто ж мне запретит высмеивать самого себя? Кем бы я ни был. Это ведь состояние разума, верно?
Дискомфорт, бормотание, звуковой фон, смутные образы, обрывочные знания и сарказм – всё, что я имею на текущий момент. Но для начала уже и это очень даже неплохо.
* * *
– Нет… Нет-нет-нет… – Станислав Сергеевич топнул ногой, листая информацию на интерактивном мониторе. – Что-то не ладится, этого не может быть. Только если сбой в «руке»…
Станислав Сергеевич сохранил прогресс и нажал на «Стоп». Механический помощник разжал «пальцы», выпуская чип, и двинулся, повинуясь движению джойстика, которым управлял Станислав Сергеевич.
– И что… – начала, было, говорить Лена, но Костя взял её за руку и покачал головой. Он нечасто видел своего учителя потерявшим над собой контроль, но таким он был впервые. И Костя точно знал, что не стоит отвлекать нейрохирурга от своих мыслей.
– Показатели в норме, – подал голос Ефим Абрамович. – Станислав Сергеевич, точно говорю, дело не в испытуемом.
– Что за чёрт! – Станислав Сергеевич обошел вокруг кресла Артёма, всматриваясь то в него, то в оборудование, то зачем-то в свои руки.
– Состояние стабильное, показатели без изменения, – спустя тридцать секунд вновь напомнил анестезиолог.
– Техника сюда! – объявил по громкой связи Станислав Сергеевич. – Напоминаю о строгом соблюдении стерильности.
Не прошло и минуты, как пневматическая дверь операционной с шипением сдвинулась в сторону, и вошёл Александр – тот самый техник, которого несколько месяцев готовил Артём, как своего приемника.
Испуганный взгляд на Артёма, лежавшего в кресле, ясно говорил, что парень чувствует себя не в своей тарелке. Но стоило ему подойти к монитору управления «рукой», как весь испуг ушёл, уступив место решительности.
– Что случилось, Станислав Сергеевич? – спросил Александр, пролистывая журнал работы помощника.
– Он просто остановился, не введя чип до конца, – голос нейрохирурга снова был спокоен, и лишь небольшая испарина, выступившая на лбу, выдавала его волнение.
– Понятно, – пробормотал Александр, продолжая изучать журнал.
– Непонятно, – а это он сказал спустя несколько минут изучения и проверки работы помощника. – Этого не может быть – никаких ошибок, никаких смещений, все должно работать.
– Должно, но не работает, – сталь в голосе Станислава Сергеевича заставила вздрогнуть Лену и напрячься Костю. – Ты же всё выверил! Почему не работает?
Лицо Александра осталось непоколебимым.
– Станислав Сергеевич, если Вы сейчас запустите алгоритм снова, всё будет работать, как швейцарские часы. Лучше запустить через режим отладки.
– Сейчас посмотрим, – Станислав Сергеевич запустил резервный протокол работы «руки».
Помощник начал работу, аккуратно придвинулся к чипу, захватил его и… снова замер.
– Как швейцарские часы? – Станислав Сергеевич окончательно взял себя в руки.
– Я… я… не понимаю, – Александр в растерянности переводил взгляд с Артёма на «руку», затем на монитор и снова на Артёма. – Это не ошибка, я Вам точно говорю!
– Потом будем разбираться, – Станислав Сергеевич аккуратно опустил руку на джойстик. – Я сам завершу работу…
* * *
Интересно, а космонавт в невесомости испытывает такие же чувства? Да нет, вряд ли. Он ведь чувствует своё тело. Он только не чувствует вес. Но дискомфорт, вероятно, тоже присутствует.
И почему, чёрт возьми, я помню всякую чепуху, но не знаю, как меня зовут? Какая-то форма амнезии? Возможно… Но куда пропали все чувства? Ещё и бормотание вместе с тем непонятным фоном, которые я слышал, куда-то исчезло.
Я уже довольно долго бодрствую, а никаких изменений больше нет. Или недолго? Я и чувство времени потерял. Если в моей ситуации вообще применимо это слово.
Как почувствовать своё тело, если нет чувств? Как что-то расслышать в тишине и увидеть во тьме? Так, действительно, можно сойти с ума.
Остаётся только плыть по волнам разума, кроме которого у меня ничего не осталось, пытаясь хоть что-то вспомнить или понять, рассмотреть смутные образы. В надежде на то, что моё существование обретёт какой-нибудь смысл.