скачать книгу бесплатно
Мими недоверчиво посмотрела на Зигмунда и, видя, что он не шутит, робко, нерешительно подошла ближе, встала на цыпочки и, зажмурив глаза, неумело приложила свои бледные губы к его щеке. Зигмунд замер, борясь с отвращением, которое его самого немного смущало. Он почувствовал едкий запах застарелого пота, исходивший от Мими и услышал урчание, доносившееся из её живота. Закрыв глаза, он терпеливо ждал окончания этой малоприятной процедуры. Но прошла минута, а она всё ещё стояла, не двигаясь с места и не отрывая своих губ от его лица. Зигмунд почувствовал, как по его шее вниз, за воротничок рубашки медленно течёт тонкая струйка её слюны. Мими будто застыла, её губы словно бы стали гипсовыми, и только слюна продолжала медленно-медленно течь вниз по его шее. Он осторожно взял её за плечи, обнаружив при этом, что её халат влажен от пота, и вежливо отстранил её от себя. Мими залилась краской и резко отскочила на целый метр.
– Простите. Я опять всё испортила. Но это был первый раз, когда я целую мужчину. Вы сердитесь?
– Нет, что вы.
Зигмунд попытался вытереть оставшуюся от Мими слюну так, будто просто хотел почесать шею. Но она поняла его движение и, покопавшись в своих тряпках, протянула ему грязный, засаленный носовой платок.
– Вот, возьмите. Я вас нечаянно испачкала.
– Спасибо. Я в порядке.
Мими уныло спрятала платок. И тут же радостно улыбнулась.
– Пойдёмте к нам! Ведь Марта ждёт вас. Пойдёмте! Только не говорите ей про этот поцелуй.
И, взяв Зигмунда за руку, она потянула его вглубь коридора. Он машинально сделал два-три шага вслед за ней, но остановился и сказал:
– Постойте, постойте. Я не знаю никакой Марты.
Мими тоже остановилась.
– Как? А вы разве не жених Марты?
– Нет. Я не её жених. Здесь какая-то путаница. Я случайно зашёл в ваш дом. И никакой Марты не знаю.
Мими погрустнела. Она опустила глаза и начала комкать свободной рукой свои тряпки. Зигмунд решил не откладывать больше и спросить про нужную ему квартиру. Но Мими вновь его опередила и, глядя на букет в руках Зигмунда, грустно сказала:
– Значит, и цветы эти тоже не для неё, да?
И увидев, как Зигмунд утвердительно кивнул, она быстро-быстро заговорила срывающимся от подступающих слёз голосом.
– Это несправедливо! Моя бедная сестричка, моя бедная Марта! Она этого не перенесёт. Ещё один день напрасных ожиданий.
Мими была готова вот-вот заплакать посреди коридора. Зигмунд молчал, давая девушке справиться с собой. Но та, видя, что он её слушает, продолжила говорить, часто вздыхая:
– Почему всё так грустно? Почему нам так не везёт? Наша жизнь как старый, покосившийся забор у брошенного дома. И дни серые, покрытые пылью, как череда грязных досок.
Мими посмотрела на Зигмунда.
– Я хочу вам вот что рассказать…
ИСТОРИЯ МИМИ
– Знаете, мы живем втроём: я, Марта и наша старенькая мама. Своего отца я никогда не знала. Он сумасшедший. Мама говорит, что он был абсолютно здоровым до тех пор, пока однажды случайно не попал в какой-то дом, где с ним приключилось что-то нехорошее: то ли его побили, то ли он сам ушибся головой. Где этот дом и что там произошло, так и осталось загадкой, которую и разгадывать никто не хотел. В общем, отец мой свихнулся и теперь лечится у одного здешнего врача от забывчивости. А мы живем втроём. Без него. Больше всего мама любит сидеть дома. Она и нам старалась привить эту любовь. До того, как нам с Мартой исполнилось по восемнадцать лет, мама не позволяла выходить нам за пределы двора. Она говорила, что у нас вся жизнь впереди и мы ещё успеем устать от большого мира. А пока молоды, мы не должны забивать себе головы всякими глупостями, каких в мире полно. И знаете, теперь, когда нам с Мартой уже давно исполнилось по восемнадцать, мы не только не стали выходить дальше пределов нашего двора, но даже стали реже выходить во двор. Если честно, то мы вообще никуда не выходим. Да и мама выходит лишь для того, чтобы сделать необходимые покупки. Но я забегаю вперёд. Мы с сестрой редко выходили на улицу, а всё больше сидели дома и рассказывали друг другу о том, как каждая из нас станет жить, когда станет по-настоящему взрослой. За день мы выдумывали по нескольку жизней, так что очень скоро стали путаться в них и чтобы не повторяться, завели себе по тетрадке и стали записывать туда всё, что придумывали. Но вот как-то раз мама захворала, а у нас кончилась соль в доме. И Марта смело вызвалась вместо неё сходить в ближайший магазин. Мама сначала противилась этому, потому что магазин находился на другой улице, в целых десяти минутах ходьбы от нашего дома, но Марта сказала, что уже через год ей всё равно исполнится восемнадцать и тогда она сможет ходить в любой магазин, в какой ей только вздумается, и мама разрешила ей идти. И вот она надела своё единственное платье, накрасила глаза и губы, нарумянила щёки, вся дрожа от волнения, взяла сумку и вышла за дверь, а мы с мамой остались её ждать. Вернулась она через несколько часов, когда мы с мамой уже начали волноваться. Она весело улыбалась и казалась очень счастливой. Она рассказала нам, как стояла в очереди за солью и как одна старушка, стоявшая перед ней, уронила на пол свою косынку. Марта подняла, и старушка, взглянув на Марту, сказала ей, что она очень красивая девушка и что ей обязательно должен попасться хороший жених. После того, как Марта услышала это, она целых два часа ходила по нашему двору туда-сюда, раз за разом повторяя слова той старушки. И теперь она стояла перед нами счастливая и рассказывала о том, какие мысли пришли ей в голову. Раньше мы не задумывались о том, насколько красива или некрасива каждая из нас. Но с того момента, как Марта вернулась из магазина, она стала твёрдо верить в то, что необычайно красива. Марта сказала, что ей обязательно повезёт и она встретит хорошенького молодого человека. Он, наверное, сразу же захочет жениться на ней, и они сыграют пышную свадьбу, на которой будет много-много народу. Но для этого ей необходимо постоянно быть на виду. «Раз меня считают красивой, значит, так оно и есть и потому глупо сидеть дома, прячась от солнечного света и людей», – говорила Марта. И она просила разрешения быть на улице с двенадцати дня до шести часов вечера. Мама с трудом согласилась на это, но поставила условие: до тех пор, пока Марте не исполнилось восемнадцати лет, она не будет покидать пределы двора. Радостная, Марта обняла меня и маму и на следующий же день ровно в полдень, надев своё единственное платье, вышла во двор и села на лавочку перед домом. Ровно в шесть она вернулась домой. Так потекли долгие дни ожиданий. Раз за разом она выходила на свою лавочку, сидела там до шести и возвращалась вечером, полная надежд на скорое свидание со своим кавалером. Однажды, чистя картошку, она порезала палец. С того дня, чтобы её красота не портилась от домашних забот, я согласилась делать всю работу по дому за нас двоих. Марта перешила и моё платье так, чтобы оно стало ей впору, и теперь у неё было два разных платья, которые она по очереди надевала и выходила во двор ждать, когда пройдёт какой-нибудь хороший мужчина и, увидев её красоту, сделает ей предложение. Теперь всю работу делала я и у неё стало больше свободного времени, поэтому Марта стала выходить на улицу не в полдень, а в семь утра и заходить только в десять вечера. Приходя домой, она, если мы к тому времени не спали, рассказывала нам о том, какие люди проходили мимо неё сегодня и какие мысли посещали её, когда она в ожидании чуда смотрела на пролетающих в небе птиц. И каждый день Марта вспоминала и пересказывала нам историю со старушкой в магазине. Она уже давно ничего не записывала в свою тетрадку, и теперь моя тетрадь была в несколько раз толще тетрадки Марты. Так прошёл почти год. Однажды вечером мы с мамой ели варёный картофель с луком и хлебом (Марта никогда не ела вместе с нами; ей мы покупали хорошую еду, чтобы сохранить её красоту), вбежала радостная Марта и сообщила нам чудесную новость, которую мы давно уже ждали. Она, как всегда, сидела на лавочке перед нашим домом, мечтала, смотрела на прохожих и кормила голубей, как вдруг к ней подсел какой-то незнакомый господин, по описанию очень похожий на вас, и стал завязывать шнурок на ботинке. Кажется, это был ботинок на левой ноге. По крайней мере, так нам Марта сказала. Он был в красивом зелёном плаще, с прекрасной заколкой на правом кармане в виде четырёх зелёных камушков. В одной руке у него был чёрный пакет, в другой – шикарный ярко-зелёный зонт, перевязанный шёлковой лентой. Увидев рядом с собой девушку, он заговорил с ней. Узнав, что она ждёт здесь того, кто предложит ей быть невестой, он рассмеялся и сказал, что готов на ней жениться. Он пообещал прийти к нам в дом через неделю с букетом прекрасных цветов и, так и не завязав свой ботинок, ушёл. Правда, меня немного смутило то, что когда Марта об этом вспоминала, она говорила, что он даже не спросил, как её зовут. Но Марта выглядела такой счастливой, что постепенно и я заразилась её уверенностью. Теперь Марта не выходила на улицу и не меняла платья, а просто садилась у окна и ждала, когда придёт её кавалер. Она вновь перешила моё платье и вернула его мне, украсив рукава чёрным бисером, так что оно стало ещё лучше, чем прежде. Но прошла неделя, затем другая, затем прошёл её день рождения (празднование которого она решила отложить до прихода того господина), затем месяц, а его всё не было. Марта ждала его ещё неделю, а затем заболела и слегла, прямо в своём единственном платье, которое она не позволила с себя снять. Она сказала, что её кавалер обязательно придёт и ей не хотелось бы, чтобы он увидел её в домашнем халате. С тех самых пор – а с того дня, как она легла в постель, прошло уже больше четырёх лет – она всё лежит и ждёт, когда же придёт её жених с букетом прекрасных цветов, сделает ей предложение и все мы наконец-то сможем отпраздновать её восемнадцатилетие. Марта запретила нам праздновать её дни рождения, дарить подарки и вообще хоть как-то напоминать ей об этом празднике. Она сказала, что восемнадцать ей исполнится лишь тогда, когда её жених придёт к ней. Поэтому-то, увидев вас сегодня здесь с цветами, я решила, что это вы и есть. Я подумала, что, может быть, сегодня с вашим приходом ожидание чуда, которое не даёт Марте выздороветь, наконец-то закончится. Вообще, не только жизнь Марты, но и наши с мамой жизни тоже превратились в вечное ожидание. Но вот вы говорите, что не знаете никакой Марты и что цветы эти не для неё. Ах, моя бедная Марта! Что теперь с ней будет?
И Мими тихонько заплакала. Зигмунд постарался её успокоить.
– Не плачьте, Мими. Мне очень жаль, что с вашей сестрой приключилась такая печальная история. Я бы с радостью помог и ей, и вам, но, к сожалению, не знаю, чем могу быть полезен в такой ситуации. К тому же, я тороплюсь. Я хотел кое-что спросить у вас…
– Помогите мне!
– Но чем же я могу помочь?
– Пойдёмте со мной, к Марте. Ведь прошло уже четыре года и она вряд ли помнит лицо человека, которого видела всего лишь раз. Правда, вы не в плаще и зонта у вас нет. Но это ничего! Вы притворитесь, что вы и есть тот самый человек. Вы скажите ей, что были больны или же были в далёкой поездке – придумайте сами, что захотите. Успокойте её. Она страдает, бедняжка! А эти цветы так прекрасны, что когда вы подарите их ей, она непременно выздоровеет и снова начнёт записывать свои мечты в старую тетрадку.
– Но, видите ли, в чём дело, – начал Зигмунд, тщательно подбирая слова. – Эти цветы не принадлежат мне. Они не мои. Мне лишь поручено передать их.
– Но кому же? Кому?!
– Эти цветы для некой Марии, живущей в квартире тридцать семь. Меня просили передать их ей. И я как раз хотел спросить у вас, не подскажите ли вы мне, где находится эта квартира?
Мими задумчиво посмотрела на свои тряпки, морща лоб.
– В нашем доме нет никакой Марии.
Зигмунд растерянно посмотрел сначала на неё, затем на букет.
– Не может быть. Там внизу стоит её жених, который, собственно, и просил меня передать ей эти цветы. Может, вы с ней просто не знакомы?
Мими отрицательно покачала головой.
– Нет-нет, я знаю всех, кто живёт в этом доме. На улицу я практически не выхожу и потому у меня было время узнать своих соседей. И среди них нет ни одной Марии.
Зигмунд сделал ещё одну попытку разобраться в ситуации.
– Ну, а квартира тридцать семь? Есть в этом доме такая квартира?
Мими подняла на него свои глаза, ещё не просохшие от слёз.
– Да, квартира, конечно, есть. И там живут две молодые девушки. Но, насколько я знаю, ни одна из них никогда не была Марией.
Зигмунд был в замешательстве. Всё походило на один большой розыгрыш. Вот только кто его разыгрывал? Молодой парень, ждущий его внизу (и ждущий ли вообще?), или же эта девушка? Если всё-таки Мими пытается по каким-то своим причинам одурачить его, то будет очень неудобно явиться к парню назад с цветами и сказать о том, что здесь нет нужной ему девушки, а затем узнать, что его подло разыграли. Нет уж, раз решил что-то делать, то делать нужно до конца. Тем более эта Мими не вызывала у него доверия. Странная она какая-то. Зигмунд решил добраться до злополучной квартиры и выяснить всё на месте. Даже если там и не окажется никакой Марии то, по крайней мере, когда он спуститься вниз, стыдно будет не ему, а тому парню, жениху этой самой Марии.
– Мими, ты не могла бы проводить меня до квартиры тридцать семь?
Он и сам не заметил, как перешёл с «вы» на «ты».
– Нет!!! – вдруг громко крикнула Мими и бросила своё бельё на пол, так что Зигмунд даже вздрогнул от неожиданности.
Крикнув, она так и застыла с полуоткрытым ртом и неестественно опущенными руками, будто испугавшись звука собственного голоса.
– Простите, – сказала она и, став на колени, стала собирать свои грязные тряпки.
Зигмунд стоял, не зная, что дальше предпринять. Толку от этой девушки не было, она лишь тянула время. Взглянув ей в лицо, он опять увидел сгусток мутной слизи, нависший над её верхней губой. Расстроившись, Мими даже не чувствовала, как у неё течёт из носа.
«Ну что же она не высморкается? – подумал Зигмунд, отводя в сторону взгляд. – Может, ей предложить свой носовой платок? Нет. Обидится».
Мими, не издавая ни звука, собирала тряпки. Зигмунд собрался молча уйти, как вдруг открылась уже знакомая ему дверь и оттуда вновь появилась Дарья. Халат её был весь перепачкан чем-то дурно пахнущим, похожим на кисель грязно-зелёного цвета, а в правой руке у неё была здоровенная ложка, облепленная какой-то кашей. На груди виднелись маленькие кусочки пищи. Она выглядела до смерти уставшей.
– Опять вы? – угрюмо спросила она у Зигмунда с таким выражением, будто никого другого здесь и не ожидала увидеть.
– Я уже ухожу, – сказал он и уже собирался уйти, но Дарья остановила его.
– Постойте-ка, – сказала она и, взглянув на ползающую по полу Мими, обратилась к ней. – Мими, почему ты кричала? Он что, приставал к тебе?
Мими, подобрав последнюю грязную сорочку, встала, вытерла свободной рукой вконец испачкавшийся нос и молча стала смотреть себе под ноги, будто не решаясь взглянуть в глаза своей соседке. Дарья вновь посмотрела на Зигмунда.
– Вы думаете, если у вас хороший костюм и букет цветов, то это дает вам право бесцеремонно обращаться с девушками и приставать к ним? Если вы не знаете, так я вам скажу: нет!
Зигмунду надоели эти бесконечные незаслуженные упрёки.
– Послушайте. Я попал в ваш дом совершенно случайно. Я никого здесь не знаю и ни к кому приставать не собираюсь. У Мими я всего лишь хотел узнать, где живет Мария, для которой, собственно, и куплены эти цветы. Её жених несколько минут назад просил ей их передать. А если вы не верите, то спуститесь вниз и спросите у него, вру я или нет. Вот и всё.
Дарья слушала его речь с непроницаемым лицом.
– Всё? – сказала она таким голосом, словно и не слышала ни слова из того, что он сейчас сказал. – А как насчёт этого?
И она указала пальцем на пятна на собственном халате.
– Вчера вечером я специально не ужинала, чтобы было чем покормить мужа сегодня. А ест он ещё хуже, чем спит. Мне с таким трудом удалось сделать это! Чтобы он проглотил хоть одну ложку, его, словно ребёнка, приходится упрашивать несколько минут. Если бы вы знали, сколько сил я на это потратила! После того, как вы в первый раз его разбудили своим шумом, он так разволновался, что у него температура поднялась. А теперь ваша возня привела к тому, что его вырвало! Всё, что он съел, оказалось на моем халате. А вы мне говорите «вот и всё».
Зигмунду надоело оправдываться, и он просто стоял и ждал, когда она выговорится. Дарья устало вздохнула, всем своим видом показывая, что она и не надеется на то, что Зигмунд сможет её понять. Затем, будто только сейчас вспомнив о том, что он говорил, хмуро спросила сама:
– Так к кому, вы сказали, вы пришли?
Зигмунд обрадовался, что разговор наконец-то переключился на нужную ему тему и быстро ответил:
– Мне нужно передать эти цветы Марии из квартиры номер тридцать семь.
Дарья хмыкнула.
– Квартира-то есть, но вот никакой Марии там я что-то не припомню. Впрочем, я могу и ошибаться. С тех пор как болеет муж – а это уже больше четырёх лет, – я все время провожу около него, изредка отлучаясь лишь в магазин за продуктами. Поднимитесь, спросите сами. Это на втором этаже.
Из-за открытой двери опять послышалась какая-то возня, звук падающей мебели и уже знакомый Зигмунду хриплый голос:
– Дарья! Почему ты стоишь в дверях? Кто там пришёл?
Дарья устало вздохнула.
– Видите? – обратилась она к Зигмунду. – Его ни на минуту нельзя оставить одного. Он совершенно беспомощен. Ну, теперь, когда я вам сказала, где находится нужная вам квартира, я надеюсь, больше вы не станете шуметь у нас под дверью?
– Конечно нет. Ещё раз простите за неудобства, которые я вам неумышленно причинил. Всего хорошего.
Дарья, уже стоявшая за порогом своей квартиры и собиравшаяся захлопнуть дверь, на секунду задержалась.
– Сколько вам лет? – вдруг спросила она у Зигмунда.
Тот, несколько сбитый с толку этим вопросом, не сразу ответил.
– Сорок девять. А что?
Дарья пристально осмотрела его с головы до ног.
– Врёте, – вдруг сказала она. – Вы – старик.
Зигмунд опешил от такого ответа.
– Простите… – начал он.
– И вам следует знать, – сказала Дарья, уже закрывая дверь, – что в нашем доме ничего неумышленно не происходит.
И она, как и в прошлый раз, с силой захлопнула дверь. Зигмунд и Мими вновь остались наедине. Он стоял, обдумывая последние слова Дарьи, а она вновь принялась теребить свободной рукой краешек грязной блузки. Гнетущая тишина повисла над ними.
– Странная женщина, – сказал Зигмунд с улыбкой, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.
– Самая обычная, – сказала Мими, не поднимая на него глаз.
Зигмунд, не зная, что ещё сказать, решил попрощаться.
– Ну, всего хорошего, Мими. Мне пора идти.
И он уже собирался уйти, но она остановила его, схватив за локоть, и, сама же испугавшись своего порыва, отступила на шаг.
– Я хотела лишь спросить у вас, – жалобно начала она. – Не согласились бы вы как-нибудь зайти к нам? Хоть на несколько минут?
– Это из-за сестры, да?
Мими кивнула и шмыгнула носом.
– Я бы с радостью, но сегодня очень занят. Я тороплюсь на встречу с другом и если задержусь здесь ещё на несколько минут, то точно опоздаю.
– Но вы могли бы зайти, скажем, завтра, – в надежде сказала Мими. – Или в любой удобный для вас день. Когда угодно.
Зигмунд понял: для того, чтобы эта девушка отстала от него, необходимо ей что-то пообещать.
– Хорошо, Мими. Я обязательно зайду к вам, как только смогу. Ненадолго.
– Обещаете?
– Обещаю.
– Знаете, – медленно начала Мими, словно говоря сама с собой, – было бы хорошо, если бы вы увидели Марту. Мне хочется узнать, правда ли она так красива, как она нам с мамой всегда говорила. Ведь ни я, ни мама ничего в этом не смыслим. В общем мы никого, кроме неё, толком и не видели. Мы просто взяли и поверили Марте. Но вдруг на самом деле…
Мими осеклась на полуслове, будто только сейчас поняла, что не одна. Она с опаской посмотрела на Зигмунда, как будто пытаясь понять, что он слышал из того, что она говорила. Зигмунд молча улыбнулся, стараясь успокоить не в меру чувствительную девушку. Мими тряхнула головой.
– Значит, обещаете, да?
– Я же уже сказал, что зайду. Как только будет время. Всего хорошего.
