Поиск Анны

Смолина судорожно сглотнула и кивнула. Резнов мягко толкнул дверь, и она отворилась со скрипом, метнувшимся по пустому подъезду. Поисковик быстро вошел внутрь квартиры, и его мгновенно поглотила тьма. Анна замешкалась на пороге, но тут из темноты появилась сильная рука, схватила за грудки и втянула внутрь. Дверь за Смолиной тихо прикрылась.

– Че замерла, раззява? – горячо прошептал ей в ухо Резнов и сунул в руку фонарь. – Давай быстро бери что хотела, и уходим.

Анна заметалась по квартире, словно опаздывала на самолет и забыла, куда положила билет. Только вот это была не ее квартира.

– Перед окнами не светись! – шепнул ей вслед Резнов. – И фонарем не маши! Приглуши свет рукой.

Смолина замерла, боясь сделать лишнее движение. Снова появилось это дурацкое ощущение, словно она вор, но не тот, что вламывается в квартиры в надежде найти деньги или драгоценности. Нет, она вторглась гораздо глубже – в личную жизнь незнакомых людей, в чертоги памяти с тем, чтобы похитить самое ценное, что есть у человека, – воспоминания.

«Так, Смолина, соберись! – мысленно сказала она сама себе. – Просто сделай это. Ради Машеньки. Ради Ленки».

Анна прикрыла рукой фонарь, так, что сквозь пальцы прорывалась лишь узкая полоска света. Так в детстве, возвращаясь поздно от подруги в деревне, она ловила светлячков, аккуратно держа их в сомкнутых ладонях, чтобы не страшно было идти одной сквозь темный лес. И сейчас ей показалось, что она вновь маленькая Аня, бредущая через тьму, а светлячки освещают ей путь.

Она медленно и глубоко вдохнула, как учила ее Света, и шагнула в темную комнату, но тут же замерла. Что-то было не так. Она пока еще не понимала, что именно, но в квартире что-то точно изменилось.

Мозг с бешеной скоростью обрабатывал информацию. Вокруг почти полная темнота, и Анна не могла ничего видеть, значит, изменения не визуальные. Внутри уже кто-то бил в набат, трубил в трубы, крича прямо в ухо об опасности. И тогда Смолина поняла: изменился запах. В квартире висел тонкий, едва уловимый шлейф запаха ладана.

Ее бросило в жар, спина моментально покрылась липким потом. В квартире кто-то был, а может, есть и сейчас.

Смолина вновь замерла. Что делать? Позвать из прихожей Резнова? Спросить: «Кто здесь?» Бросить все и выбежать из темной страшной квартиры, прыгнуть в теплый «Ленд-Крузер», доехать до дома, забраться под одеяло и не показывать нос до весны, пока на небе не появится солнце, и забыть эту кошмарную историю? Но как же Ленка?

Неведомый гость, если он сейчас был здесь, никак не проявлял себя.

Что, если он тоже пришел за диском? Словно в подтверждение этому из дальней комнаты послышался шорох. Анна с ужасом поняла, что назад пути нет. Сейчас или никогда.

Она одним рывком преодолела оставшееся пространство до книжных полок и раскрыла ладонь, залив их светом.

Диск лежал там же, где она его и оставила. Смолина схватила его и в следующую секунду была уже в прихожей. Она вцепилась в Резнова и вытолкнула его из квартиры, а потом – потом она не понимала как, но следующее воспоминание было, когда они неслись на машине по ночному шоссе.

* * *

Дома Анна сходила в душ, пытаясь смыть с себя липкое чувство тревоги. Всплеск адреналина прошел, и теперь по телу разливалась свинцовая усталость. Хорошо, что Резнов довез ее до дома – он решил, что в таком состоянии садиться за руль ей не стоило. Старый поисковик, конечно, был удивлен поспешным бегством из квартиры и даже пытался пошутить на тему неопытной взломщицы, но когда услышал, что в квартире, возможно, кто-то был, – передумал.

В спальне Анна еще раз изучила обложку. Неужели за этой картинкой скрывается дьявольское изобретение больного маньяка, способное сломать психику и даже убить? Но каким образом? Кто и зачем создал эту игру? И как с этим связана Лисинцева? Вопросов было больше, чем ответов. Скандинавская девчонка хищно скалилась Смолиной с обложки, и Анну охватил суеверный страх – она спешно отложила диск, перевернув его лицом вниз.

Смолина взглянула на часы и ахнула – спать ей оставалось пару часов. Она положила диск на компьютерный столик и, как только голова коснулась подушки, отключилась.

Руна 10

Кто исчез, не станет мужем,Кто погиб, тот жить не будет;Ведь сиги глаза пожрали,Ведь объели плечи щуки.Брось его в поток скорее,В реку Туонелы обратно:Пусть он там трескою станет,Пусть в кита он обратится.«Калевала»

Деревянный кругляш все никак не хотел насаживаться на гвоздь. Аня пыхтела, стучала по нему молотком, но сил не хватало. Она уже второй час возилась в дедушкином гараже – благо он был на работе и забыл закрыть тяжелые металлические двери на амбарный замок.

Аню никогда не пускали в гараж – царство мужчин. Говорили, что девчонкам тут не место, что можно пораниться об острые инструменты, и вообще – иди играй в куклы. Но Аня не хотела кукол. Ей всегда нравились ножи, гвозди и пилы.

У соседской Нюрки скоро был день рождения. Нюрке было всего восемь, и она, в отличие от Ани, любила кукол. Вот только стоили они дорого для обычной советской семьи, да и достать их было нелегко. Поэтому Аня решила сделать Нюрке подарок – самодельную пирамидку.

Она видела такую по телевизору, в передаче про Хрюшу и Степашку. Там, в этом сказочном мире, на столе у тети Тани вместе с другими игрушками стояла пирамидка, блестя отполированными деревянными боками. Аня всегда хотела такую же. Но потом она выросла, и стало не до пирамидки. А вот Нюрке будет в самый раз!

Аня нашла самый длинный гвоздь и зажала его в тисках. Она как-то наблюдала, как это делал дедушка – крутил тяжелую железную ручку, и две толстые наковальни намертво сжимали деталь. Сейчас проржавевший гвоздь торчал острием вверх, с уже насаженными пятью звеньями пирамидки.

Аня не без гордости осмотрела предмет своего творчества. Она сама лобзиком выпилила кружочки разного размера из найденной доски (пусть не идеально ровные, не как у тети Тани, но все же). Аня клала кружочки на гвоздь и стучала сверху молотком, пока острие не пробивало дерево, а там оставалось только надавить – и кружочек вставал на свое законное место. Очередь была за шестым кружочком, а завершит конструкцию деревянный же набалдашник, как навершие у новогодней елки, – чтобы Нюрка случайно не поранилась об острый гвоздь.

Но шестой кружок все никак не хотел протыкаться гвоздем. То ли Аня устала, то ли в деревяшке попался сучок – но девочка никак не могла с ним совладать. Со злости Аня надавила ладонью на кружок всем весом – и вдруг он поддался. Острие ржавого гвоздя насквозь прошило кружок, а вместе с ним – и ладонь девочки.

От страха Аня тут же выдернула руку, и из раны брызнула кровь – ладонь была пробита насквозь. Девочка зажала рану другой рукой, в ужасе озираясь. Первая мысль была такой: не дай бог, кто-то увидит!

Баба Нина обычно не обращала внимания на внучку, но при этом была очень строгой. Дождаться от нее похвалы было невозможно, при этом Аню ругали за все – за синяки и ссадины, за опоздание с гулянки на пять минут, за невымытые полы. А уж что будет за проткнутую гвоздем руку, не хотелось даже думать. И совершенно точно – если бабушка узнает, это дойдет до отца. А какой будет его реакция, можно было только гадать. При мысли о том, что отец расстроится ее поведением, Аню пробил холодный пот. Уж точно ее отправят в город. А там, в городе… Только не это! Сделать все что угодно, лишь бы никто не узнал!

На улице загремели ведра, и Аня с ужасом поняла, что баба Нина идет кормить кур. И путь ее лежит мимо открытого гаража.

Аня стояла у верстака, с ужасом наблюдая, как обе ее ладони полностью покрываются кровью, и уже непонятно, где рана. Кровь начала капать на грязный пол, взбивая фонтанчики пыли.

Когда Аня подняла глаза от окровавленных ладоней, она увидела застывшую в дверях бабу Нину.

– Ах ты дрянь такая!

– Баб Нин, я случайно!

Ведра загремели, покатившись по утоптанной земле. Толстая рука бабы Нины вцепилась Ане в косу и неумолимо потянула в сторону кухни. Капли крови слетали с ладоней, оставляя красную дорожку в пыли.

– Тебе сказано было в гараж не ходить! Дрянь! Что я теперь отцу твоему скажу?

Аня захлебывалась слезами. Бабушка затолкала девочку в ванную комнату и включила свет.

– А ну показывай, где рана? – кричала она.

– Я не знаю, – плакала Аня. Кровь так густо залила ладонь, что увидеть дырку было непросто.

Баба Нина достала перекись водорода и наугад залила Ане обе ладони целиком. Кровь остановилась. Затем достала с полки тряпку и замотала руку в несколько слоев. Только сейчас Аня заметила, что руки самой бабы Нины трясутся.

– Дед придет, что я ему скажу? – голос бабы Нины тоже дрожал. – Не уберегла девчонку? А отцу твоему, коли спросит? А если он тебя больше ко мне не отпустит?

Девочка подняла на бабушку заплаканные глаза и увидела в них страх. Аню как из ушата обдало – она вдруг поняла, что бабушка переживает за нее. Что все это время баба Нина была такой строгой потому, что боялась, как бы с единственной внучкой что-то не произошло. И не дай бог, отец Ани решит, что старая бабка не углядела, – не видать ей больше внучки.

– Ты уж прости меня, дитятко, что я так тебя, – со слезами на глазах проговорила баба Нина. – Испугалась за тебя, вот и накричала сдуру. Иди сюда, родная!

Слезы с новой силой брызнули из глаз Ани, и она бухнулась в объятия больших и теплых рук бабушки.

– Мы папе не скажем ничего, – шептала сквозь слезы бабушка, гладя Аню по голове. – А я тебе сегодня блинчиков напеку. Только в гараж больше не ходи, заклинаю тебя!

Аня кивала сквозь всхлипы и впервые за долгие годы поняла – ее любят.

Для этого стоило пробить руку гвоздем.

* * *

2006 год, 23 сентября

Петрозаводск

Утром Анна с трудом разлепила глаза. Несмотря на выходной день, работу никто не отменял – сегодня была ее смена в типографии. Будильник звенел как угорелый, хотелось долбануть его чем-то тяжелым. Плотные занавески хоть и приглушали солнечные лучи, но после всего двух часов сна даже такой мягкий свет резал глаза. Смолина на ощупь впихнула ноги в тапки, накинула халат и вышла на кухню.

Ленка уже проснулась и сейчас ставила на газ сверкающий металлическими боками начищенный чайник со свистком.

– Доброе утро! – слегка настороженно сказала Ленка.

– Да уж, добрее не бывает, – пробурчала Анна. Она бы и рада была выдать что-то более приветливое, но двухчасовой сон никак не способствовал хорошему настроению. Она опаздывала на работу, а еще этот диск…

– Фу, какая гадость! – голос Лены вырвал Анну из задумчивости. – Его что, собаки рвали?

В руках у Лены Анна увидела Тима.

– Положи на место! – взорвалась Смолина. – И никогда не трогай!

Ленка презрительно швырнула зайца на пол.

– Да было б что трогать! На помойке нашла?

– Тебя это не касается! – Анна подхватила с пола Тима и прижала к груди. – И не смей лазить по моим вещам!

– Он лежал на кухонном столе! Или мне теперь нельзя трогать ничего на кухне? – с вызовом бросила Ленка. – Голодом морить будешь, чтобы я такой же стала, как твой заяц драный?

– Закрой рот!

– Дура!

– Марш в свою комнату! – рявкнула Анна. – И чтобы не смела оттуда нос высовывать!

Ленка круто развернулась и, чеканя шаги, исчезла в комнате, на прощание хлопнув дверью так, что штукатурка посыпалась. Чайник закипел, и из его металлического носика вырвался пар вместе с отчаянным свистом. Смолина раздраженно крутанула ручку газа, чуть не отломав ее. Это она дура? Да как эта малолетка смеет так с ней разговаривать в ее доме! Если бы Анна в детстве хоть раз позволила такое слово в адрес отца или бабы Нины, потом неделю сидеть бы не смогла! А, ну да, она же забыла – она не мать. Она Анна. Дура.

Так, спокойно, Смолина! Как там учила Света? Медленный вдох… выдох… Ленка трудный ребенок, она все детство провела в интернате. Нужно помнить об этом и быть помягче… нужно… Похоже, Анна ночью оставила Тима на кухне, и по ее вещам никто не лазил. Вот же клуша! Но какого черта эта маленькая стерва швырнула Тима?! Еще и дурой назвала! Так, спокойно. Вдох… выдох… вдох… Сейчас нальем чаю и окончательно успокоимся.

– Зачем было меня из интерната забирать вообще? – послышалось из комнаты. – Знала бы, что ты такая сука, ни за что не согласилась бы с тобой жить! А еще хочешь, чтобы тебя называли матерью!

Анна в сердцах швырнула полный чайник в раковину, и тот взорвался брызгами кипятка и пара.

* * *

День тянулся медленно, словно плотная старая резина. Анне не давали покоя мысли об игре. Теперь, когда она нашла диск, Смолина стала еще ближе к разгадке, но вынуждена была несколько часов провести в душном офисе, разгребая документацию по типографии. Это неимоверно бесило, к тому же после ночных приключений, недосыпа и очередной ссоры с Леной Смолина никак не могла прийти в нормальное состояние – она заливала в себя уже четвертую чашку кофе, но мозг отказывался включаться в работу. Хотелось кого-нибудь убить.

Как только рабочий день подошел к концу, Анна чуть ли не бегом бросилась к машине. Связываться с Гуру с рабочего компьютера она бы не рискнула, к тому же не знала как – в клубе выходить в даркнет помогал админ. Смолина завела чуть прогретую машину, пытаясь согреть дыханием озябшие на руле руки, и не забыла заскочить за пятым латте.

Когда Анна подъехала к компьютерному клубу, уже начинало темнеть.

– Это снова вы, – настороженно произнес волосатый админ.

– Скучал? – Анна облокотилась на стойку.

– Если можно, сегодня не надо пытать детей.

– Да ладно, я даже никого не убила в тот раз. Но сегодня я не выспалась, у меня особенно отвратительное настроение, – Анна проницательно посмотрела на админа, и тот как-то скукожился. – Так что лучше меня не злить.

Смолина прошла за уже привычный ей компьютер в углу. Подростки перед ней расступились, словно стайка воробьев, разлетевшихся по веткам при приближении большой птицы. Админ что-то пощелкал по клавишам, и на экране компьютера появился уже знакомый Анне форум. Она кликнула на переписку с Гуру.

«Я достала диск».

Сообщение ушло. Смолина смотрела в монитор, ожидая ответа. А если его не будет? Если он не ответит? Или он сейчас не за компьютером? Анна посмотрела на часы – воскресенье, 17:40. Нормальные люди в это время дома с семьей. Смотрят телевизор либо в кино ходят. Анна тяжело вздохнула. Может, когда-то и у нее будет нормальная семья? А пока она готова ждать хоть до утра понедельника, пока Гуру выйдет на связь.

Из колонок донесся неожиданный звук, и Анна подпрыгнула на стуле.

«А ты настойчивая милфа!»

Смолина перевела дух. Что еще за милфа?

«Милфа – это что?»

«Не важно. Что ты хочешь от меня?»

«Хочу понять, что делать дальше».

«А я тут при чем? Это же ты заварила эту кашу».

«Мне нужно, чтобы ты еще кое-что сделал».

«Что именно?»

«Я передам тебе диск. И ты узнаешь, что внутри игры».

Пауза.

«Ты больная?»

«Тебя не учили, что со старшими так разговаривать нельзя?»

«С адекватными старшими. И потом, ты не знаешь, сколько мне лет».

«Да мне плевать, если честно. Мне нужно понять, что не так с игрой. Сколько это будет стоить?»

«Нисколько. Я не возьмусь».

«Испугался?»

«Нет. Просто не возьмусь».

«Понятно. Значит, ты сыкло?»

«Я известный на весь даркнет нетсталкер. И я не сыкло».

«Тогда в чем дело? Ты же не веришь, что игра может убить!»

Какое-то время курсор сообщения мигал – словно на той стороне думали, что ответить.

«Ты не понимаешь, что такое даркнет. Это чертова помойка, в которую сливают самую чернуху со всей Мировой сети. Здесь можно найти такое, о чем потом будешь жалеть всю оставшуюся жизнь».

«Значит, не поможешь?»

«Нет. И тебе не рекомендую влезать в это».

Анна задумалась.

«Ладно, деньгами тебя не заманишь. Но, может, есть что-то, кроме денег? Что тебе нужно?»

Некоторое время окошко мигало пустотой. В новом сообщении вместо текста было какое-то вложение – фотография. Анна открыла ее и обомлела. С экрана монитора на Смолину смотрела она сама.

«Это ты?» – спросил Гуру.

«Откуда у тебя мое фото?»

«Ты забыла, кто я? Я могу достать все в интернете».

«Значит, можешь выяснить и кто создал игру».

«Ок».

«Что ок? Ты согласен?»

«Да».

«На каких условиях?»

«Сочтемся. Сейчас мне нужно, чтобы ты положила диск в указанное место».

«Надежнее будет отдать в руки. При встрече».

«Никаких встреч. Я не буду светиться».

«Боишься, что сдам тебя мамочке?»

«Ты хочешь в черный список?»

«Ладно, пиши, куда положить диск».

Пока Анна ехала на указанное Гуру место, у нее из головы все не шла фраза «сочтемся». Что это значит? Пару сообщений до этого он пытался всеми правдами и неправдами откреститься от знакомства с игрой. Смолина терпеть не могла действовать в обстановке неопределенности, но почему-то именно этим ей всегда и приходилось заниматься. А в этом деле с каждым шагом она словно углублялась в дремучий лес, и просвета между деревьями все никак не было видно, наоборот – чем дальше, тем темнее становилось. Кроны закрывали небо, сучья цепляли одежду. Главное было не потерять тропу, по которой потом ей предстоит вернуться.

Только приехав на место, Анна обнаружила, что диска в сумочке нет. Сначала ее пробрал озноб от мысли «потеряла!», но потом так и не проснувшийся до конца мозг вспомнил, что диск остался лежать на столе в спальне. Смолина чертыхнулась и развернула машину.

* * *

Когда Анна вошла в квартиру, первое, что она услышала, – это музыка. Это было странно, потому что обычно Ленка слушала свои любимые группы в наушниках – Анна терпеть не могла этих ее так называемых «эмо». Ужасно грязный и агрессивный звук, никакой мелодии, вокалисты орут, как будто их черти дерут. А в слова лучше не вслушиваться – все сплошь про несчастную любовь и суицид. Да и выглядели музыканты не лучше (Анна видела несколько постеров в комнате Ленки) – длинные патлы, прилизанные челки, тату, серьги, кожа. Смолина не была ханжой и даже гордилась тем, что слушает разную музыку – от классики и джаза до попсы и рока, но такое она терпеть не могла. Поэтому с Ленкой был заключен договор: слушать слушай, но в наушниках.

То, что играло в квартире сейчас, никак не походило ни на одно Ленкино увлечение. Это была непривычная, с восточными мотивами, откровенно детская музыка. Веселая, простенькая. И доносилась она из комнаты Анны.

В общем, было понятно, что там делает Ленка: после ссоры она решила показать, что гордая и независимая и может сидеть за компьютером без разрешения. Смолина застыла в дверях, не понимая, как поступить. Надавить, поставить на место? Но это чревато еще бо́льшим скандалом, после которого и так скрытная Ленка окончательно замкнется. Сделать вид, будто ничего не случилось? Но тогда она сядет на шею. Наверное, лучше выбрать золотую середину – поговорить как взрослые люди и все обсудить. Все-таки Ленка ей не чужая, более того – Анна любила девочку. И сейчас она, хоть и со скрипом после утреннего скандала, но все же заставила себя разбудить в сердце любовь и нежность. С Ленкой нужно все-таки быть поласковее, вновь напомнила себе она. С этим решением Смолина разулась и направилась в комнату.

Когда она открыла дверь, в голове так и не оформился план разговора. Да что там план – было даже непонятно, с чего начать. Но, войдя в комнату, Анна увидела нечто, отчего все внутри вмиг заледенело от ужаса.

Ленка действительно сидела за компьютером. Ее спина закрывала от Анны монитор, и то, что происходило на нем, Смолина не видела. Но зато она увидела на столе диск с полуобнаженной скандинавской девочкой. Точнее – коробку от диска. Пустую. Сидиром компьютера жужжал и подмигивал зеленым огоньком, как бы говоря: «Угадай, что сейчас внутри меня?»

Смолина не успела ничего ни сказать, ни обдумать. Не помня себя, она в один прыжок пересекла комнату, схватила монитор и рывком швырнула его в окно. Раздался звон разбитого стекла и испуганный крик Ленки.

– Ты что, больная? – закричала Лена.

– Не смей так говорить со мной! – взорвалась Анна и залепила девочке звонкую пощечину. Глаза Лены вмиг наполнились слезами и злостью.

– Ненавижу тебя! Чтоб ты сдохла! – закричала девочка и выскочила в подъезд.

Смолина пару секунд осознавала, что именно она сейчас натворила, и только после этого ступор прошел. Она метнулась за Ленкой. На лестничной клетке никого не было, только громко всхлипнула рывком распахнутая подъездная дверь. Анна по лестнице сбежала вниз, выскочила на улицу как была, босиком, и огляделась.

Уже совсем стемнело, на мокром асфальте, словно брошенные дети, валялись грязные листья. Первые капли дождя упали на лицо Смолиной, смешиваясь с вдруг появившимися слезами. Улица была пуста.

– Лена! – закричала Анна, но ее крик потонул в налетевшем ливне.

Руна 11

Лоухи, Похъелы хозяйка,Так ответила старушке:«Ничего о том не знаю,Где твой сын запропастился;Жеребца ему дала я,Огневую лошадь в сани;Может, в проруби погиб он,Иль замерз на льдистом море,Или волку в пасть попался,Иль попал медведю в глотку?«Калевала»

Звонок в дверь в пустой квартире прозвучал словно тревожный колокол. Смолина третий час сидела как на иголках, ожидая Свету. Ливень за окном не прекращался, и страшно было представить, что сейчас где-то там Ленка одна, без теплой одежды… и что виной тому сама Анна.

Милиция приняла заявку со скрипом. Смолина не первый раз работала с ними и знала: пока нет тела, вряд ли кто-то будет заниматься поисками всерьез. В AnnaSearh грустно шутили на эту тему – приходите, когда убьют. Сотрудник дежурной части в пропитанной потом синей форменной рубашке даже не скрывал безразличия, когда принимал заявление.

– Нагуляется – вернется, – лениво протянул милиционер. Анна прожгла его взглядом. В такие моменты она понимала, почему Резнов говорил: «Есть милиционеры, а есть менты».

– Я бы посмотрела, что бы ты сказал, если бы это была твоя дочь, – прошипела она. – Из-за халатности и бездействия таких, как ты, и появилась добровольческая организация по поискам пропавших. Потому что вам этим заниматься некогда!

Дежурный лениво взглянул на нее.

– Таких, как ты, у нас каждый день десятки. И у каждого самая важная на свете проблема! А у нас людей мало. На каждую бабскую истерику я не могу наряд вызывать!

– Ты знаешь, что по всему миру, по статистике, каждые две минуты поступает звонок о пропаже ребенка? А теперь можешь посчитать, сколько их пропало, пока ты со мной спорил!

Смолина в бессильной злобе стукнула кулаком по оргстеклу, отделяющему ее от дежурного, и под его недовольные выкрики вышла в дождь.

Впрочем, Анна на милицию особо не рассчитывала. Не первый год Смолина занималась розыском пропавших и знала, что государственный аппарат всегда был тяжелым на подъем. Когда нужно было действовать оперативно – обращались в AnnaSearh.

Первые часы Анна словно сумасшедшая носилась по району, зовя Ленку и опрашивая редких прохожих. Постоянно названивала Света.

– По улицам города ходит маньяк, убивающий детей! – кричала Смолина в трубку, перекрикивая дождь. – Она там одна, понимаешь?

– Ань, это было три года назад!

– А его кто-то поймал? Нет! Откуда тебе знать, что прямо сейчас он не выбивает зубы очередной девочке?

В итоге Света уговорила ее отправиться домой. Волонтеры уже были подняты по тревоге, поисковые группы прочесывали город. Анна не могла усидеть на месте, но Света настояла, чтобы она оставалась дома – что, если Ленка придет?

– Знаешь что, сама сиди и жди! – вспылила Анна. – Я не могу, ты понимаешь, не могу сидеть, пока она там!

– Ань, я понимаю, – успокаивала ее Света. – Но ты же знаешь регламент. Дома обязательно кто-то должен быть.

Смолина регламент знала и понимала – Света права. Но сидеть без действий было мучительно больно.

– Свет, ты можешь приехать?

– Покараулить вместо тебя?

– Я не могу больше сидеть, понимаешь? Это же из-за меня все…

Все-таки Света была золотым человеком. Как бы Анну ни бесили ее отдельные черты типа назидательного тона, но в кризисной ситуации она всегда готова была оказать поддержку.

Когда в квартире раздался звонок, Смолина метнулась к двери и распахнула ее, надеясь, что это Ленка – но на пороге стояла насквозь промокшая Света.

– Так и не пришла? – сказала Света, отряхивая воду.

– Свет, я боюсь, она не придет, – на этих словах словно кто-то схватил Анну за горло. Слезы сами собой брызнули из глаз.

– Ну-ну, иди сюда, – Света прижала плачущую Смолину к себе. – Я все равно мокрая, мне хуже не будет.

– Если на улице такой ливень, как она там без теплой одежды? – сквозь рыдания сдавленно произнесла Анна.

– Ну она же не дура, Ань! Ленка не какая-то изнеженная барышня, она же детдомовская! У них знаешь как выживалка работает! Она похлеще тебя умеет!