Зеркало Эхо: Проклятие тринадцати отражений

– Ты думала, шрам на шее – просто след от детской прививки? – Тень касается ожога, и боль выжигает воспоминание: мать в ночи, вводящая шприц с ртутью в спящую дочь. – Это клапан. Чтобы мы не вырвались.

Кукла-воск хватает ножницы со стола и вонзает их себе в грудь. Вместо крови – фотографии: Лика в колодце клиники, её тело обвито змеёй с лицом Марии. Глаз в розе на потолке начинает плакать, слёзы оставляя ожоги в форме дат: 1980.10.31 → 2025.09.30.

– Выбери, – Тень разжимает кольца, её тело распадаясь на рой мух с глазами-розами. – Стань ножом, разрывающим паутину. Или… – Мухи складываются в зеркало, где отражение Марии держит куклу-воск с лицом Лики, – …новой нитью в нашей погребальной вуали.

Ожог на руке пульсирует, вытягиваясь в ключ. Мария хватает его, и металл прожигает ладонь до кости. В дыму возникает дверь с гравировкой Echo XIII, за ней – рёв воды в колодце. Голос Лики смешивается с воем ветра:

– Они похоронили меня в 60.0123! Выкопай! Выкопай, пока ртуть не…

Зеркало взрывается. Осколки впиваются в стену, складываясь в фреску: Мария с ножом стоит над колодцем, а вокруг – поколения Вороновых, аплодирующие в молчании. На запястье горит новое кольцо – змея, пожирающая дату 2025.

– Добро пожаловать домой, – шепчет Тень, рассыпаясь пеплом. – Игра в молчание окончена.

В тишине остаётся лишь звук капающей ртути. И детский смех, доносящийся из-под двери с координатами.

Тринадцать граней материнской лжи

Зеркало Echo XIII разлетается под ударом кулака, чешуя на костяшках крошится, смешиваясь со стеклом. Осколки не падают – застывают в воздухе, вращаясь как рой ослеплённых светлячков. В каждом: мать. 13 матерей, 13 ипостасей. Одна рыдает, прижимая к груди куклу-воск с лицом Лики, её слёзы – жидкая ртуть, разъедающая кожу. Вторая хохочет, вонзая осколок в запястье, а кровь превращается в чешуйчатых змей с гравировкой 60.0123. Третья вырезает ножницами глаза из семейных фото, шепча: «Никто не должен видеть, никто…»

– Выбери правду, – Тень обвивает шею Марии кольцом из ртути, её голос – скрежет стекла по кости. – Или стань четырнадцатым осколком.

Мария хватает ближайший фрагмент. Холодное стекло впивается в ладонь, кровь стекает, рисуя на полу карту клиники. В осколке – мать в операционной, пришивающая к кукле-воск прядь волос Марии.

– Ты думала, я хотела тебя спасти? – эта версия матери поворачивается, игла в её руке блестит как змеиный клык. – Я спасала их – Вороновых. Твоя нормальность – саван для наших грехов.

Осколок взрывается, раня лицо. В следующем фрагменте – мать-девочка у колодца, пьющая чёрную жидкость. Её кожа покрывается чешуёй, а изо рта вырастает роза с глазом вместо бутона.

– Мы все дебютантки в этом балете лжи, – смеётся девочка, вырывая глаз из розы и бросая его в колодец. – Прабабка, я, ты… Добро пожаловать в кордебет!

Тень сжимает горло, заставляя Марию схватить третий осколок. Здесь – мать в морге №4, зашивающая Лике рот серебряными нитями. На столе вместо тела – кукла-воск с сердцем из ртути.

– Она слишком много спрашивала, – мать тычет скальпелем в куклу, и та кричит голосом Лики. – Пришлось заменить её… тобой.

Воздух густеет от запаха горящего воска. Осколки начинают вибрировать, напевая колыбельную на языке, где смешались русский и шипение змей. Матери хором:

– Спи, дитя, в коконе из ложных воспоминаний,

– Мы сошьём тебе платье из мёртвых роз,

– Выколем глаза, чтобы ты не видела,

– Как Лика гниёт в 60.0123…

Рука Марии, обмотанная змеёй-Тенью, тянется к самому большому осколку. В нём – она сама, сидящая в комнате с куклами. Мать (настоящая? ещё одна версия?) вставляет ей в глаз розовый бутон.

– Видишь? – Тень впивается зубами в её плечо. – Правда в том, что ты добровольно стала куклой. Чтобы забыть, как кричала Лика, когда ртуть прожигала ей лёгкие.

Кукла-воск в углу взрывается, из неё выпадает дневник с записями: «31.10.1980. Сегодня Мария стала совершенной. Стерла Лику. Стерла правду. Стерла себя». Страницы слипаются от ртути, складываясь в змею, которая обвивает ножку стула – тот трещит, превращаясь в колодец.

– Выбирай! – Тень разрывает себе грудь, обнажая сердце из зеркал. В каждом отражении – Мария с новым изъяном: чешуя вместо кожи, розы вместо глаз, воск вместо костей. – Стань осколком… или собери нас воедино!

Мария вонзает осколок в сердечко-зеркало. Треск. Взрыв света. 13 матерей падают на колени, их рты сшиты серебряными нитями. Из разлома в полу выползает кукла-воск с лицом Лики – её тело испещрено координатами клиники.

– Правда в том, – кукла кладёт окровавленную руку на плечо Марии, – что колодец – не могила. Это дверь. И ключ… – Она вырывает из груди розу с глазом, вкладывая её в ладонь сестре, – …всегда был твоим зрачком.

Стеклянный дождь прекращается. На полу – лишь осколок с гравировкой XIII и лужа ртути, где плавает отражение: Мария с розой в глазу стоит над колодцем, а за её спиной – вереница женщин Вороновых, аплодирующих в молчании. Чешуя на её руке складывается в слова: Глава XIII: Расплата.

Где-то в усадьбе Ворон падает зеркало. Где-то в клинике «Светлячок» захлопывается журнал с диагнозом: «Пациент 14. Рецидив правды».

Феникс из ртути и пепла

Роза взрывается вверх, стебель трещит, как позвоночник под пыткой. Шипы впиваются в потолок, сочась кровью, которая закипает, превращаясь в ртутный туман. Глаз в бутоне вытягивается, зрачок разрываясь в портал – пламя костра пожирает ночь 1693 года. Элиза Ворон, в платье, сплетённом из змеиной кожи, стоит на поленнице, её волосы – спутанные корни роз с глазами вместо шипов. Пламя лижет ступни, чешуя на ногах трещит, обнажая восковую плоть.

– Смотри, наследница! – Элиза вскидывает руку, пальцы сгорают, обнажая кости, чёрные как вороньи перья. – Они жгут тело, но семя… – Она вонзает коготь в живот, вырывая матку, из которой сыплются зёрна-глаза. – …прорастёт сквозь века. В тебе. Через тебя.

Мария пытается отшатнуться, но корни розы оплетают её ноги, чешуя на лодыжках трескаясь, как яичная скорлупа. В портале Элизина матка превращается в рой мух с гравировкой 60.0123 на крыльях. Они садятся на лицо Марии, вползая в ноздри, откладывая личинки-слёзы.

– Ты – урожай моего гнева, – Элиза смеётся, язык распухая, как змея, и падает в огонь. – Каждые 13 лет Воронова рожает саму себя. Чувствуешь, как горит прабабка Лидия в твоей печени?

Портал расширяется, поглощая комнату. На стенах проступают тени девушек в клетках – куклы-воск с табличками «Урожай XIII». Одна, с лицом матери Марии, бьётся в конвульсиях, изо рта вырываются розы с глазами:

– Они заставили нас глотать семена! – кукла рвёт на себе платье, обнажая живот, где под кожей копошатся ртутные черви. – Теперь мы плодоносим болью. Режь нас! Режь!

Роза с рёвом выдёргивает корни из пола, обнажая колодец. На дне – Элиза, её скелет обвит цветущими розами. Глаз в главном бутоне поворачивается к Марии:

– Возьми серп, – голос Элизы выходит из челюсти черепа. – Собери урожай. Лика, мать, ты… Все вы – колосья моего бессмертия.

На руке Марии чешуя вздувается, лопаясь. Из ран выползают зёрна-глаза, прорастая в розы, которые тут же сгорают, оставляя пепел с координатами клиники. Тень Элизы протягивает ей серп из кости и шипов:

– Жни, – шепчет пламя. – Или стань удобрением для XIV урожая.

Кукла-воск с лицом Лики вскакивает, хватая серп. Её воск тает от жара, обнажая чешую:

– Убей корень! – кричит она, вонзая лезвие в колодец. – Сожги семя в…

Роза бьёт стеблем, сшибая куклу в колодец. Снизу доносится всплеск ртути. Портал схлопывается, оставляя на стене обугленный силуэт Элизы. Воздух пахнет пеплом и формалином. На полу, среди осколков глаз-зёрен, дрожит надпись из чешуи:

«Глава XIV: Жатва».

В ушах Марии звенит последний хохот Элизы, переходящий в карканье. Чешуя на запястье пульсирует, отсчитывая 13 ударов. Где-то в глубине колодца стучит сердце, выращенное из пепла.

Восковая крипта под кожей лжи

Коробка хрустит, как старый позвонок, под ножом Марии. Ложное дно, залитое ртутью, обнажает куклу – её восковое лицо точь-в-точь повторяет черты Марии 1995 года, но с седыми волосами, вплетёнными в косу из шипов. Иглы торчат из груди, образуя змеиный узор вокруг надписи «Мария, 1995», выжженной кислотой. Пальцы куклы сжаты на дневнике, страницы которого – человеческая кожа с картой родинок-координат 60.0123.

– Наконец-то, – Тень Лики выползает из глазниц куклы, её голос скрипит, как несмазанные ножницы. – Твоя настоящая метрика. Мать вылепила её из воска и моих костей. Чувствуешь?

Мария касается куклы – воск тает, обнажая под ним чешую. Седые волосы шевелятся, впиваясь в кожу, как паразиты. Из груди выпадает ампула с этикеткой: «XIII поколение. Замещение памяти». Внутри – прядь детских волос, плавающих в ртути.

– Ты всегда была куклой, – шепчет Тень, обвивая шею Марии цепью из игл. – Рождённой не в 1995, а в 1980, в ту самую ночь, когда Лику разобрали на части. Твои первые волосы – её волосы. Твои слёзы – её ртуть.

Стены комнаты трескаются, обнажая операционную клиники. Мать в маске из розовых лепестков пришивает кукле-воск седые волосы, напевая: «Спи, Машенька, стань новой кожей для старой боли». На столе – Лика, её тело разрезано на куски, каждый помечен ярлыком: «Сердце – усадьба Ворон», «Кости – колодец», «Душа – кукла».

– Зачем? – Мария срывает с куклы платье, обнажая ртутные вены. – Я же была живой!

– Живой? – Тень вливается в куклу, заставляя её сесть. Восковые губы растягиваются в улыбку. – Ты – ритуал. Бессмертие Вороновых через замену тел. Каждые 13 лет новая кукла, новая девочка с тем же именем. Спроси свою «маму», где оригинал?

Кукла тычет иглой в свою грудь – из прокола вытекает фотография: девочка 1872 года с табличкой «Мария I» стоит у колодца, её волосы седы, а в руках – кукла с лицом Лики. На заднем плане – Элиза Ворон, поливающая розы кровью.

– Мы все – восковые свечи в их подсвечнике, – Тень вырывает из куклы сердце – комок волос и ртути. – Горим, чтобы они могли читать будущее по нашему дыму.

На полу ртуть собирается в зеркало. В отражении – Мария в детстве, играющая с куклой. Мать крадётся сзади с ножницами: «Пора менять волосы, девочка. Твои уже слишком… живые». Стрижётся не кукла – Мария. Седые пряди падают в коробку, превращаясь в змей.

– Они вырезали Лику, чтобы вшить в тебя, – Тень вкладывает в руку Марии иглу с гравировкой XIII. – Но кукла… кукла помнит всё. Даже то, как ты кричала в утробе, когда ртуть заменяла твою кровь.

Кукла вдруг хватает Марию за запястье. Воск тает, обнажая чешую Лики:

– Нас обменяли местами, – шепчет она, выдёргивая иглу из сердца. – Ты должна была умереть в 1995. Я – жить. Но мать… – Глаза куклы взрываются, забрызгивая стену датами: 1980.10.31 → 1995.09.12 → 2025.09.30.

В углу прорастает роза. Глаз в бутоне смотрит на коробку, зрачок расширяясь в портал: бесконечный коридор клиники, где в каждой палате – Мария разного возраста, пришивающая себе новые волосы. Последняя камера пуста – только табличка «Мария XIV. Готовность: 98%».

– Выбор, – Тень сливается с куклой, её голос теперь исходит из радио на столе. – Сжечь куклу и стать настоящей… или продолжить цикл, заменив мать у зеркала?

Седые волосы куклы обвивают горло Марии, вытягиваясь в петлю. На стене загорается надпись из чешуи: «Глава XV: Воскресение оригинала». Где-то в усадьбе Ворон падает зеркало, освобождая крик, заточённый в 1872 году.

Зеркальный костяк в лепестках лжи

Кукла-воск шипит, как раскалённый металл в воде, когда Мария подносит её к розе. Глаз в бутоне расширяется, зрачок разрываясь в чёрный портал, откуда тянет запахом гниющих хризантем и ртути. Воск стекает с куклы ручьями, обнажая ключицу с выжженными координатами 60.0123, а под ними – ржавую цепь, вросшую в кость.

– Тринадцать жертв, – голос Элизы Ворон вырывается из портала, сдирая лепестки розы. – Тринадцать зеркал, чтобы поймать наше бегство. Ты – замок в этой цепи. Сломаешься – освободишь всех нас.

Кость куклы трещит, обнажая гравировку: «XIII = XIV. Ты – последняя нить». Седые волосы куклы вдруг оживают, впиваясь в запястье Марии, высасывая кровь и заменяя её ртутью. На стене проступают тени: 13 девушек в зеркальных рамах, каждая с куклой-воск в руках. Лика, прикованная к центру композиции, бьётся в паутине из волос:

– Они заставили нас отражать друг друга, – её голос режет стеклом, из порезов на шее сочится ртуть. – Мать вшила мне твоё лицо, а тебе – мои кости. Разбей зеркала!

Тень Элизы материализуется из дыма, её пальцы – шипы роз, вонзающиеся в плечо Марии. Чешуя на шее вздувается, лопаясь личинками, которые превращаются в крошечные зеркальца. В каждом – мать с ножницами, подстригающая кукле язык:

– Молчи, – шипит мать в отражении, перерезая голосовые связки восковой Лике. – Истина сожжёт тебя быстрее костра.

Роза внезапно сжимает бутон, дробя глаз в месиво. Из мякоти выползает змея с чешуёй-осколками. Она обвивает кость куклы, сливаясь с гравировкой, и шипит голосом Тени:

– Выбери: стать новым зеркалом или молотком! – Змея впивается клыками в ладонь Марии, и боль выжигает видение – клиника «Светлячок», где в подвале стоят 13 цинковых гробов с табличками «Мария I – XIII». В последнем, полуоткрытом, шевелится кукла с её лицом, зашитым поверх черепа Лики.

Кукла-воск в руках Марии вдруг хрипит, её грудная клетка раскрывается, как ловушка. Внутри – карта усадьбы с горящими отметинами: колодец, розарий, комната с зеркалами. На рёбрах выцарапано: «Сожги кость в колодце. Исполни ритуал Элизы – стань пламенем, а не свечой».

– Они соврали, – Тень Лики прорастает из стены, её тело – сплетение корней и проводков от капельниц. – Не 13 жертв, а 13 копий. Мать стёрла оригинал. Но оригинал… – Она вкладывает в руку Марии осколок зеркала, где отражается девочка 1872 года с куклой из человеческих костей, – …это ты. Та, что выжила.

Глаз розы регенерирует с хрустом ломающихся рёбер. Зрачок теперь показывает операционную: мать в 2025 году стоит над телом взрослой Марии, вшивая ей в грудную клетку куклу-воск. На мониторе – пульс в виде координат 60.0123, превращающихся в дату: 31.10.2025.

– Смерть или бессмертие? – Элиза возникает за спиной, её скелет обвит розами с глазами вместо бутонов. – Разбей цикл – умри по-настоящему. Или… – Она проводит костяным пальцем по горлу Марии, чешуя под ним рассыпается, обнажая шов от старых швов, – …стань Марией XIV, продолжив цепь. Выбирай, пока ртуть не затопила лёгкие.

Кукла в руках Марии взрывается. Осколки кости впиваются в стену, складываясь в фреску: девочка с серпом стоит над колодцем, наполненным зеркалами. На её спине – крылья из медицинских карт, а вокруг 13 Теней кланяются, их рты зашиты нитями из волос.

В ушах звенит смех Элизы, переходящий в рёв пожара. Чешуя на запястье пульсирует последним предупреждением: XIII. Воздух наполняется хрустальным звоном – где-то в клинике падает первое зеркало.

Инфернальный плевок в лицо вечности

Ожог на запястье вскипает, чешуя трещит, как лёд под каблуком. Тень вливается в рану – холодный шов, прошивающий вены ртутью. Мария падает на колени, её пальцы впиваются в пол, выдирая доски с гравировкой XIII. Из щелей выползают куклы-воск, их рты залиты расплавленным серебром.

– Они вырезали нас, как аппендицит! – голос Лики бьётся в черепе, будто птица в дымоходе. – Но память… память живёт в трещинах. В осколках. В этом…

Рука Марии дёргается против воли, хватает молоток с полки. Рукоять – человеческая кость с выжженными координатами 60.0123, обмотанная волосами. Первое зеркало в коридоре вздрагивает, отражая не Марию, а операционную: мать в перчатках из змеиной кожи вшивает куклу-воск в грудную клетку ребёнка.

– Разбей! – Лика кричит в унисон с Тенью, их голоса сливаясь в рёв водопада. – Каждое зеркало – клетка для одной из нас!

Молоток обрушивается на стекло. Зеркало не разбивается – кричит, выбрасывая осколки-клыки. Из раны вытекает ртуть, собираясь в фигуру девочки с крыльями из медицинских карт.

– Остановись, – шепчет ртутная Лика, её пальцы впиваются в плечо Марии. – Если уничтожишь все, исчезнешь и ты. Мы… – Её лицо расплывается, обнажая под кожей фотографии 13 Марий в гробах-зеркалах, – …мы все умрём по-настоящему.

Тень в венах сжимается, выжигая ответ:

– Ложь! – Чешуя на спине Марии вздыбливается, рвёт рубашку, обнажая татуировку – розу с глазом, чей зрачок расширяется в портал. Внутри: Элиза Ворон, прикованная цепями к костру, вонзает нож в куклу с лицом Марии. – Они уже мертвы. Ты – последний гвоздь в крышку их бессмертия. Бей!

Молоток снова падает. Зеркало взрывается ливнем стальных пчёл. Осколки впиваются в кожу, но вместо крови сочится воск. Мария чувствует, как челюсть теряет форму – лицо плавится, обнажая под ним куклу-воск 1995 года.

– Видишь? – Тень вырывается из её рта чёрным дымом, сжимая горло. – Ты насквозь фальшивая. Но под воском… – Дым формирует руку, вонзающуюся в её грудь, – …под ним – я.

Из рваной раны Мария вытаскивает ребро с гравировкой: «Лика. Урожай XIII. Замена отклонена». Кость превращается в нож, рукоять которого – спираль из седых волос. Зеркала в доме начинают визжать, их поверхности пузырясь, как кожа при ожоге.

– Режь! – Лика овладевает её рукой, ведя лезвие к следующему зеркалу. – Освободи наш голос из-под их швов!

В отражении – она сама в возрасте семи лет, зашивающая рот кукле. На стене за спиной ребёнка – карта с булавками на координатах клиники.

– Не смей! – кричит мать из зеркала, её лицо распадаясь на мух. – Я дала тебе жизнь!

– Рабство! – огрызается Тень, выламывая Марии руку в локте. Лезвие вонзается в стекло. Зеркало лопается, выпуская стаю воронов с глазами-розами. В их клювах – обрывки дневника: «31.10.2025. Сегодня Мария стала совершенной. Стерла себя. Стерла нас всех».

Стены начинают кровоточить ртутью. Куклы-воск плавятся, обнажая скелеты с табличками «Отбраковка». Глаз в розе на потолке слепнет, зрачок превращаясь в дверную скважину. Сквозь неё виден колодец, где 13 девушек с лицами Марии толкают друг друга в воду, их крики сливаясь в колыбельную:

– Спи, кукла, в ртутной колыбели,

– Мы станцуем на твоих костях,

– Вырвем нити, сожжём дневники,

– Чтобы Элиза смеялась в гробах…

Молоток выпадает из рук, превращаясь в розу с шипами-ножами. Мария хватает её, чувствуя, как корни впиваются в ладонь, прорастая через кость. Тень Лики обнимает её сзади, шепча на ухо, пока комната рушится:

– Последнее зеркало – в тебе. Разбей его.

Взгляд падает на окно. В отражении – не Мария. Не Лика. Девочка 1872 года с серпом и вороном на плече машет рукой, её губы шевелятся: «Жатва началась».

Чешуя покрывает тело полностью. Глаз в розе на потолке захлопывается. Где-то в клинике «Светлячок» падает последнее зеркало, освобождая рёв, который ждал 153 года.

Ртутная агония в доме разбитых отражений

Молоток впивается в зеркало, и вместо звонкого треска раздаётся хлюпающий стон – стекло оказывается кожей, натянутой на костяной каркас. Из рваной раны вываливаются черви, слепленные из ртути и пепла, их сегментированные тела испещрены микроскопическими координатами 60.0123. Они падают на паркет, впиваясь щупальцами в щели, и пол начинает пульсировать, как гигантская диафрагма. Из трещин выползают серебристые змеи – их чешуя зеркальна, в каждом отражении мелькает кукла-воск, зашитая в стену усадьбы.

– Ты опоздала на три поколения, – шипит змея, обвивая лодыжку Марии. В её пасти – крошечный глазок розы, вращающийся как калейдоскоп. – Элиза уже выгрызла себе путь в 2025 год. Смотри!

Черви сливаются в ртутную лужу, поверхность которой вздымается, формируя сцену: клиника «Светлячок», где в операционной мать в маске из лепестков вшивает куклу-воск в грудную клетку девочки. На мониторе пульс отображается как цепочка координат, ведущая к колодцу.

– Останови её! – голос Лики вырывается из трещины в потолке, за ней – рой ослеплённых мух с гравировкой XIII на крыльях. – Каждая кукла – это гвоздь в моём гробу!

Мария топчет змею каблуком, но та рассыпается на осколки, каждый из которых превращается в крошечное зеркальце. В них отражаются 13 Марий разных эпох: одна в платье 1872 года режет розу серпом, другая в советской школе пишет на доске координаты клиники, третья в 2025-м стоит над разбитым зеркалом с молотком. Все они хором:

– Мы – плоды Элизиной ярости, созревшие для жатвы.

Стена вздувается пузырём, лопаясь потоком ртути. Внутри – кукла-воск в человеческий рост, её лицо покрыто чешуёй, а из глазниц растут розы. Грудная клетка прозрачна: внутри, вместо сердца, бьётся миниатюрное зеркало, где Элиза Ворон кормит змей из чаши с гравировкой XIV.

– Разбей его, – Тень Лики материализуется из дыма, её пальцы – скальпели, вонзающиеся в плечи Марии. – Это последний замок!

Молоток дрожит в руке, рукоять обрастает волосами. Удар – зеркало-сердце взрывается ливнем игл. Кукла-воск падает, её тело рассыпается на фотографии: мать в 1980 году закапывает дневник под розой, девочка 1995-го (лицо закрыто восковой маской) копает колодец, а в 2025-м – сама Мария сжигает усадьбу.

– Ложь! – кричит мать из ртутной лужи, её голос – скрежет ножа по стеклу. – Я спасала тебя от правды!

Из-под пола выползает змея с глазами-розами. Она впивается в запястье Марии, чешуя на руке трескаясь, обнажая восковую плоть. В ране – крошечная кукла, зашитая в мышечную ткань.

– Нашли тебя в колодце, – шепчет кукла, вырывая нитки из своих швов. – Обмыли ртутью, вшили в семью. Ты думала, шрам на лбу – от падения?

Стены начинают плавиться, обнажая кирпичи из спрессованных медицинских карт. На одной – диагноз: «Мария XIV. Одержимость зеркалами. Рекомендована замена носителя».

Тень Лики хватает молоток и бьёт по полу. Паркет разлетается, открывая колодец, наполненный ртутью. На поверхности – отражение: Элиза Ворон стоит за спиной Марии, её рука превращается в серп.

– Жатва завершена, – Элиза вонзает лезвие в спину Марии. Боль превращается в звон разбивающихся зеркал. – Теперь ты – зерно для следующего цикла.

Черви сгруппировываются в фигуру девочки и заползают в колодец. В последнем осколке Мария видит себя – лицо покрыто чешуёй, в глазу цветёт роза, а изо рта выползает змея с гравировкой XIV.

Где-то падает последний осколок зеркала. Где-то в клинике загорается надпись: «Глава XVIII: Урожай».

Кровь и ртуть в зеркале ассимиляции

Лужа ртути дышит, её поверхность вздуваясь пузырями с лицами 13 Марий. Отражение шевелится: вместо собственных черт – Элиза Ворон 1693 года, её кожа покрыта живой чешуёй, а в левой глазнице цветёт роза с зрачком-порталoм. Мария тычет пальцем в жидкость – плоть отзывается ожогом, ноготь чернеет и отваливается, обнажая восковую фалангу.