Красная комната

– Что за бред здесь творится… За идиота меня держишь, Друзь?!

– Записал всё так, как было, товарищ майор, – нервно ответил подчинённый.

– А это что?! «По словам Степанова выяснилось, что перед тем, как он почувствовал силу в ногах, тот самый Добров снял с шеи золотою цепь с каким-то камнем, приложил к нему свои руки, а затем и руки допрашиваемого Степанова». Очередной целитель?! Таких сажать надо лет на пятнадцать, чтобы народ наш не дурачили!

– Товарищ Волков, но ведь до этого он проходил интенсивное лечение и ничего не помогало, а тут сразу же на следующий день после визита…

– «В кабинет безвозмездной помощи»! – с долей недовольства процитировал майор.

– Так точно! Я опросил соседей, они так же подтверждают, что Степанов постоянно был в коляске, даже не мог выйти на улицу. Они его всем этажом периодически вывозили на прогулки.

– И что, как к нам это дело попало?

– Так гражданин Степанов – рецидивист! Как только смог бегать, сразу же ограбил некую гражданку Петракову, она продавала лисьи воротники у соседнего дома.

– Десять лет прошло, а ничего не изменилось… Как только на ноги встал, так сразу за старое. И что теперь с ним?

– Сидит в отделении милиции, ожидает следствия.

– Всё было бы весьма очевидно, если бы не тот факт, что такой больной резко стал ходить и бегать. Видимо, тот Добров, первоклассный шарлатан. Ещё что-нибудь узнал?

– Нет, товарищ майор. Дело передал вам. Вы просили докладывать о странных и интересных делах.

– Хорошо, Друзь. И это, извиняй за крики, самочувствие сегодня скверное…

– Рад служить, товарищ майор! – сказал подчинённый и отдал честь.

– Вольно. Свободен. И еще, Друзь, про это дело ни-ко-му. Знаю я, щас побегут в этот чёртов кабинет, бессмертие да баб выпрашивать!

– Есть никому не говорить, товарищ майор!

– Вот так-то, молодец, генералом будешь.

Волков сел за свой стол и заново начал пролистывать дело. Он частенько ухмылялся, не веря в то, что написано на листах. Следователь тщательно изучил описание целителя Доброва, походившего на обычного преподавателя, а может и заведующего кафедры, какой-нибудь философско-пустотрёпской науки. Открыв свой новенький дипломат, он бросил в него расследуемое дело, свою толстую записную книжку, купленную на днях в канцелярском, пачку сигарет и стопку сторублёвых купюр, стянутых резинкой. Таких стопок в его железном сейфе было немало. Будучи в Германии, Волков зря время не терял. Он открыл на небольшой улочке свой магазин по продаже алкоголя и табака, что было весьма прибыльно и удобно для отвода глаз.

Как назло, рядом со зданием следственного не было ни единого таксиста. Прождав пятнадцать минут и выкурив одну сигарету, Волков перешёл дорогу и спустился в метро. Добравшись по эскалатору до платформы, майор сразу же забежал в вагон и сел на свободное место. Благо, людей было мало, в обеденное время многие работали, что значительно сокращало загруженность метрополитена.

– «Станция Павелецкая. Переход на станции кольцевой линии» – сказал диспетчер вагона пассажирам. Многие вышли из поезда, в том числе и майор. Последний сразу направился на кольцевую и быстро доехал до Добрынинской, а после вышел в город. Кругом стояли однотипные дома с достаточно красивыми фасадами, гуляли родители с детьми, пока октябрь радовал погодой, а улицы патрулировали милиционеры. Подойдя к ним, Волков обратился к старшему по званию:

– Товарищ, подскажите, где тут находится главное отделение милиции, ну где у вас подозреваемые сидят? Не бывал здесь, плохо ориентируюсь.

– С какой целью интересуетесь?

– Мне нужно найти одного человека, на днях он женщину ограбил.

– А, этот старик, как там его…

– Степанов.

– Да, он самый. Ну, вам нужно перейти через вон ту дорогу, свернуть налево, потом прямо до конца сквера и сразу же упрётесь в отделение. А вы кем приходитесь этому Степанову, я могу узнать?

– Слишком ты много вопросов задаёшь, товарищ милиционер, – с ноткой недовольства сказал майор.

– Предъявите свой паспорт, вы кажитесь мне подозрительным! – в повелительной форме сказал старший патрульный.

Волков ослабил верхнюю пуговицу плаща, вытащил красное удостоверение с семью заветными золотыми буквами «КГБ СССР» и развернул перед назойливым человеком.

Патрульные мигом выпрямились, отдали честь, а старший сразу же сказал:

– Прошу прощения, товарищ майор, не знал!

– Не знание что…?

– Не освобождает от ответственности!

– Ничего, прощаю. Хвалю за бдительность.

Особист развернулся и пошёл к переходу через оживлённую улицу. Через полчаса медленного размеренного темпа, следователь подошёл к отделению милиции. Пройдя через пост дежурного и несколько коридоров, Волков подошёл к комнате допросов и попросил сотрудника привести к нему Степанова. Пока тот вёл к нему чудным образом вставшего инвалида, майор достал из дипломата свою записную книжку, затем стальную немецкую ручку и маленький пузырёк коньяка. Ожидать пришлось не долго. В комнату завели испуганного мужчину, на вид шестидесяти лет, седовласого и щетинистого. Лицо его было достаточно сухое и исхудалое, а глаза то и дело бегали в разные стороны. На подозреваемом была старая рубашка с несколькими оторванными пуговицами, заправленная выше пупка в старые спортивные синие штаны. На шее красовались подвешенные на нитку очки с толстыми линзами и заушниками с намотанной на них изолентой.

– Гражданин Степанов? – сухо спросил следователь.

– Я! Меня чего, расстреляют?! Ах вы, нелюди, из-за лисьего воротника готовы старика прибить. Я, между прочим, этими вот руками Берлин брал в сорок пятом!

– Надо же, я как раз оттуда приехал, – усмехнулся особист.

– Так меня еще и немец будет расстреливать?! Не бывать такому! Дайте мне пистолет, я прошу честную дуэль!

– Успокойтесь, гражданин Степанов. Безусловно, ваши руки сделали множество великих подвигов, например, кражу воротников у беззащитной женщины. Я пришёл не за этим, тут ваша вина уже доказана. Расстреливать вас никто не станет, посидите в колонии честные лет пять, там ваши руки и не на такое сгодятся.

– Вы для начала представьтесь! – продолжал заведённый старик.

– Вот, это уже правильный вопрос. Меня зовут Волков, Николай Алексеевич. Я начальник следственного отдела КГБ. А вас как зовут?

– Спиридон Михайлович. Степанов. Чем это я так заинтересовал «кгбшников»?

– Меня интересуете не вы, а некий гражданин Добров. Знакомы с ним?

– Да. Замечательный человек! Он меня на ноги мигом поднял, не то что мой терапевт. Ходит как собака сутулая, сделать ничего не может! – с вылетающими слюнями затараторил собеседник.

– Вы, Спиридон, успокойтесь. Лучше расскажите мне о Доброве.

– Не хочу я вам, немцам, что-то говорить!

– Я не немец. Моя фамилия Волков. Ни о чём не говорит?

– Всё равно ничего не скажу. Так и так на зоне пятак сидеть.

Волков пристально вгляделся в места, где через порванные пуговицы торчали фрагменты тощего тела. Внимание привлекла часть татуировки, на которой был изображён Ленин, а под его профилем виднелись буквы «О» и «Р».

– Давайте отвлечёмся, – предложил следователь. – Я так понимаю, вы уже привлекались по похожей статье, верно?

– С чего бы это?

– У вас татуировка с товарищем Лениным, а внизу написано «ВОР». Как там это у вас переводится? «Вождь октябрьской революции»?

– Да, и что?

– В вашем досье не сказано ни о каких ходках с 1945 года. До этого времени о вас почти нет никакой информации. Если бы не татуировка, то я бы и не подумал, что вы уже сидели.

– Было дело, заскочил по малолетке. С ребятами грабанули булочную, жрать нечего было. Мне за это не стыдно, товарищ майор. Я свою жизнь как смог, так отжил.

– Следствие может пойти к вам на встречу, я могу накатать записку, сядешь не на пять лет, а на четыре. Будешь давать показания?

– Классические уловки следаков. Я такие ещё в детстве в книжках читал.

– Неправильные вы книжки читали, Спиридон Михайлович. Вам повезло, я не совсем классический, как вы выразились, «следак».

Волков кивнул подчинённому, указал на бутылочку коньяка, показал два пальца на руке и подмигнул. Молодой сержантик сразу сообразил и через несколько минут на столе стояли два гранённых стакана.

– Ну так что, давай что-ль по-человечески, по-нашему? Но коньяк немецкий. Импортный.

– А вот немецкий коньяк я уважаю, товарищ майор, ой как уважаю! – сказал старик, облизываясь и поглядывая на красивую бутылку с яркой этикеткой.

– Нет-нет, никакого коньяка, если мы не договоримся на разговор. Будем говорить не как оступившийся и следователь, а как мужик с мужиком, ну, ты сам понимаешь, да? – с улыбкой сказал Волков, подмигнув заядлому алкоголику.

– По рукам, товарищ Волков, ну что…

– Для вас я не следователь Волков, а Коля. Просто Коля. Договор?

– Базару нет, Колян. А я, стало быть, Спиря!

– Хорошо, Спиря, начнём…

Волков налил собеседнику в три раза больше коньяка, а свой напиток между делом разбавил водой. На это не обращал внимания счастливый Спиридон, сжигая в своем желудке горячительное, как печка дрова в холодную зиму. Трясущейся рукой Спиря наливал себе очередной стакан, осушив пузырёк больше, чем наполовину.

– Ты смотри не переусердствуй, – сказал майор. – Лучше скажи, как познакомился с Добровым, при каких обстоятельствах?

– Ох, Коленька, Колян… Увидел я как-то в газетке одной, совсем не популярной, интересное объявление. Что-то по типу: «Рядом с вами открылся кабинет безвозмездной помощи! Каждый желающий может поговорить со специалистом и решить разного рода проблемы!».

– Вот так объявление. И что дальше?

– Попросил я своего кореша, Серёгу, привезти меня к этому специалисту. В очереди сидел часа два, не меньше. Это даже с учётом того, что большинство выходило из кабинета, не пробыв в нём и минуты.

– Странно, почему?

– Я это понял только на приёме. Серёжку то моего попросили выйти, чтобы со мной с глазу на глаз поговорить.

– Так и знал, чтобы мозги запудрить… Продолжайте, – сказал майор и запалил сигарету.

– Специалист этот сразу же спросил у меня, какая мне нужна помощь и почему я её достоин. Так он, видимо, отсеивал желающих.

– Что же вы ему ответили?

– Сказал я ему, что десять лет у бедного старика прикованы ноги к инвалидной коляске. Мне себя обслуживать сложно, вплоть до справления своих нужд. Ну, короче, поссать. Сам понимаешь, да, Колян?

– Понимаю, Спиря, ты говори, говори…

– В общем гнал я ему душещипательные речи минут так пятнадцать, а он меня слушал молча и в глаза смотрел. Спрашивал у меня о моём прошлом, естественно, я ему про ходки в тюрягу то не сказал, а то подумает ещё, что я плохой гражданин. Эм…

– Что ещё спрашивал?

– А, да. Про семью, значится, спрашивал. Получаю ли я льготы, что бы я сделал, если бы снова смог ходить, как в молодости.

– И конечно же вы ему сказали, что сразу сопрёте воротнички?

– Ну что ты, начальник, я ж не могу так сказать. Да и мне тогда не хотелось. Я просто мечтал вновь пройтись по вечерней Москве, с красивой барышней под ручку, без той проклятой коляски. Побегать утром. По порожкам походить.

– Расскажите, как он вас вылечил? По щелчку пальца?

– Нет, товарищ особист, он снял с себя какую-то безделушку, похожую на кристалл, положил её мне на руку и что-то прошептал, не отрывая от меня глаз, потом поводил по ногам. Жутковато было, если честно.

– Больше ничего не делал?

– Нет. Сказал, что сеанс окончен. Ещё добавил, что на следующее утро я почувствую изменения. Также настоятельно просил не возвращаться, не присылать ему что-то в знак благодарности, и никому не говорить о существовании кабинета.

– Не понимаю, он сказал никому не говорить, а сам поместил объявление в газету. Что-то не сходится… – прищурившись, сказал следователь.

– Так вот. Я ему этот вопрос и задал, на что он мне сказал, что его сами найдут те, которым на самом деле нужна помощь. Загадочно это всё как-то…

– Хорошо. Что-нибудь странное вы заметили, когда были в его кабинете?

– Ничего. Выглядел он прилично, заумно, доверительно. Ему, наверное, как и мне, лет шестьдесят. Везде висели какие-то грамоты, благодарности, медали. Фотографии были, да. Даже с Брежневым!

– Вот оно как… Дело обретает серьёзный поворот… – задумчиво сказал Волков, затягивая сигару.

Наступило молчание. Спиридон до последней капли налил коньяка, выдохнул, и залпом выдул всё содержимое стакана. Следователь, видя, что допрашиваемый скоро достигнет кондиции, в которой даже с крысой было бы разговаривать куда результативнее, задал несколько последних вопросов:

– Вы у него ничего не пили? Ничего он вам не подсыпал, не давал? Гипноза не было?

– Э-э-э… Нет, гражданин начальник, ничего не было, – ответил Степанов, частенько икая что есть мочи. – Хороший у вас коньяк, мы у немцев тоже его со складов захваченных тырили.

Спиридон даже сидя на стуле начал пошатываться. Волков кивнул дежурному, тот поднял подозреваемого и потащил к выходу.

– Спиря, ты точно ничего странного не помнишь? – в надежде спросил особист.

– Начальник, одно только помню, в его комнате всегда горел красный свет. Не обычный, а красный, аж в глазах резало, – невнятно ответил герой-освободитель и уснул, оперевшись на сержанта.

– Красный свет… Это уже интересно, – вслух сказал Волков, собрав все свои вещи в дипломат. – Очень интересно.

Глава

IV

«Стальная подружка»

Очередной раз не дождавшись такси, Волков решил прогуляться по столице. В голове он раз за разом прокручивал допрос, вспоминал странности поведения, материалы дела. Казалось, что картинка складывалась, но на самом деле он постоянно приходил к выводу, что она не складывается вовсе. «Красный свет» – думал он. Майор решил отвлечься от этого смутного дела и зашёл в таксофон, чтобы связаться с Кузмичом. Николай бросил жетон в телефонный аппарат и набрал номер своего приятеля.

– Алло, кто звонит?

– Здравствуй, Георгий, это я, Волков.

– Давно не разговаривали, Алексеич! Что там у тебя, освоился?

– Помаленьку. Дельце одно расследую.

– Молоток! И как, движется? Может помочь чем?

– Не, Кузмич, не нужно. Я вот что звоню, устал я в кабинете своём жить, может с квартирой как-то получится?

– Ё моё, что ж ты сразу то не сказал?! У меня вся голова забита, с этой генеральской должностью дел прибавилось в разы. Так, записывай адрес, выезжай туда. Постучишь в дверь, скажешь женщине, что ты от Цинёва. Обязательно скажи слово в слово: «Одинокому кораблю нужно причалить».

– Прям так и сказать? – недоумённо спросил особист.

– Конечно же нет, твою ж за ногу! Просто скажи, что ты от меня и тебе нужна служебная квартира. Предъявишь удостоверение. А дальше по обстоятельствам.

– Спасибо большое, Кузмич. Я у тебя в долгу.

– Это я у твоего отца в долгу. Жаль погиб. Думаю, он не против, что я отдаю долг его сыну.

– Да…

– Деньги-то есть? Зарплата через две недели?

– О деньгах не беспокойся, у меня достаточно, а вот с квартирой спасибо.

– Обращайся, Алексеич. Я побежал. Жена зовет, до скорого!

– До ско…

Звонок был сброшен с той противоположной стороны. Волков значительно повеселел от мысли, что теперь он сможет спать на хорошей постели, и будет заниматься своими личными делами без лишних глаз и внимания. Пройдя дальше по улице, он увидел забегаловку, а сверху белую таблицу со словом «Пельменная». Как много было в этом слове. Живот, почувствовав ментальную связь с этим шедевром кулинарного искусства, протяжно заурчал. Майор прибавил шаг и уже через пять минут стоял в очереди.

– Добрый день, что вам? – быстро спросила женщина за кассой на раздаче.

– Мне порцию останкинских пельменей с ложкой сметаны, два ломтика бородинского хлеба и… Какие у вас компоты есть?

– Яблочный, апельсиновый и смородиновый.

– И стаканчик апельсинового.

– С вас восемьдесят копеек.

Волков порылся в кармане плаща, нашёл рублёвую монету и положил её на тарелку у кассы. Вторая женщина в колпаке и фартуке накладывала горячие пельмени в глубокую тарелку. Видок у этой раздатчицы был неважный: хмурое лицо, ненавистные глаза и большая родинка на щеке под глазом, из которой торчали волосы. Аппетит, глядя на это, собирал вещи и уматывал куда-нибудь на другой материк.

– Бульон нужен? – спросила вышеупомянутая дама таким голосом, будто вот-вот она сейчас достанет какой-нибудь «Маузер» и выпустит обойму во всех посетителей.

– Да, пожалуйста, – холодно ответил следователь, не отрывая серых глаз от бросившей ему вызов дамочки.

Она, глядя на него, но никак не смотря под руки, нарезала ножом ломтики хлеба, да так сильно, будто перерубает хрящики при разделке свиньи.

– Дружелюбный у вас коллектив, – подметил оперсотрудник, забирая поднос с линии раздачи. Продавщица, принимающая заказ, мило улыбнулась и еле заметно покраснела.

Зал был забит почти полностью. Пятничный вечер, все выбирались на прогулку. Хорошим жестом было пригласить возлюбленную не только в кафе, но и в пельменную. За круглыми столиками сидели разного рода люди: от заводских алкоголиков до хорошо одетых спекулянтов и высокодолжностных людей. Естественно, рядом такие люди не сидели, а старались столпиться в кучки, соответствующие статусу. «Коммунизм. Равноправие. Всем поровну. Эх, как заметна эффективность этой модели» – говорил сам себе Волков, вспоминая немецкий общественный уклад. Найдя единственный свободный столик вдалеке, особист ускорился и занял место. Как же он скучал по этим пельменям. В Германии подобного попробовать было нельзя, даже в ресторанах русской кухни. Там только пародия, а здесь – неповторимый оригинал. С каждым укусом бульон расходился по ротовой полости, одновременно перенося гурмана в счастливое детство. Вечер. Зима. За окном вьюга, а кухня нагрета батареями. Матушка сдвинула два стола. На одном- алюминиевый тазик с фаршем, а на втором рассыпанная мука со скалкой и свежим крутым тестом. За столом вся семья: от самых маленьких до родителей. Все друг другу улыбаются. Одни раскатывают тесто, вторые гранённым стаканом формируют круглые кусочки, третьи кладут строго по чайной ложке фарша с луком, ну а четвёртые, что постарше, красиво заворачивают пельмень, помещая его на очередной присыпанный мукой противень. Какая же всё-таки романтика в этом всём действии. За душевными разговорами семья превращалась в единый механизм, который производил по нескольку сотен этих прекрасных изделий. Обязательный атрибут такого события – радиоприёмник, вещающий какие-то важные новости, между которыми играла замечательная советская музыка.

– Э-э-э, мужик. К тебе можно, а? – оборвал чудесные воспоминания столичный алкаш, от которого знатно разило разными жидкостями, а не только водкой.

– Слушай, иди-ка ты отсюда и дай мне нормально поесть, – раздражённо ответил особист.

– Какие мы злые! Эй, товарищи, посмотрите какой серьёзный молодой человек! – смеясь на всю пельменную говорил мужик.

Некоторые и впрямь смотрели на следователя, а кто-то не отрывал взгляда от нежданного мерзопакостного гостя. Мало ли, пришибёт ещё? Были и те, кто не обращал внимания и спокойно принимали трапезу. Скорее всего, постоянные гости этой забегаловки. Николай вытащил краюшек удостоверения, чтобы местный алкоголик смог понять, с кем имеет дело. Тот икнул, посмотрел в глаза Волкова, затем ещё раз икнул и протяжно, как бы рыча, отрывисто сказал:

– Понял. Я понял. Удаляюсь за пределы сего чудесного… Как там его… А! Чудесного заведения!

Шатающаяся фигура вышла из пельменной, затем повалилась у входа, где её тут же подобрал наряд патрулирующей милиции. «Вот гад, весь аппетит перебил» – подумал оперсотрудник и наспех доел остатки еды.

По дороге к другой станции метро, следователю приглянулся мото-салон «Два колеса», который занимал достаточно много места. В ряд стояло множество отполированных до блеска мотоциклов разных моделей. В основном стояли отечественные аппараты, но среди них ярко выделялся мотоцикл, бывший мечтой каждого мальчишки и очень многих взрослых мужчин. Николай Алексеевич смотрел на изящество этого чуда техники, рассматривая каждую деталь. К нему сразу же подошёл продавец. Это был низкий мужчина, в дорогом костюме и шляпе. Сразу видно – при деньгах.

– Приглянулась? Каждый день эта красотка ловит на себе тысячи мечтающих взглядов! Только посмотрите на этот блеск, товарищ! Какой цвет, какие формы, какой шик! Многие женщины не могут доставить такого удовольствия, как этот мотоцикл!

Оперсотрудник молчал и дальше разглядывал представленный образец. Времени не терял и продавец.

– «Ява»! Триста пятидесятая! Какая красотка, не правда ли?! Сто двадцать километров в час! Чехословакия! Вам ни откажет ни одна дама, – талантливо сделал акцент на последней фразе торгаш.

– Так ещё и красный цвет. Вызывающий, эффектный, пылающий! Есть у меня на эту красотку несколько клиентов, завтра будут приезжать, торговаться. Желающих много, а покупатель один. Цена уже превышает восемьсот рублей, товарищ, и вам нужно немедленно поспешить, ведь…

– Может быть ты уже заткнёшься и дашь мне подумать? Тараторишь и тараторишь, – серьёзным грозным голосом прервал Волков.

Продавец сглотнул и начал вытирать выступающий пот на лбу. Следователь подошёл к мотоциклу и провёл по блестящему бензобаку ладонью. Затем он оседлал эту стальную лошадку и примерил под себя руль. Коротышка всё пытался что-то сказать, но страх останавливал его неимоверное желание продолжить свой замечательный монолог.

– Сколько?

– Восемьсот пятьдесят.

– А без люльки?

– Без неё не продаю. Куда ж я её по-вашему дену потом?

– Залей бензина полный бак, да люльку отцепи. Себе её оставишь, может быть соорудишь завтра ракету, да так же бодро продашь её.

Мужичок свистнул работникам, осматривающим товар на наличие недочётов. Они сразу же прибежали и принялись выполнять нужную просьбу. Волков открыл свой дипломат, вытащил из пачки денег девять купюр и передал их продавцу.

– Так, добавим сюда работу моих людей, несколько литров бензина… Хм…

У следователя выступили вены на виске. Ещё немного и чаша его терпения могла не только быть перелитой, но и упасть на бок к чёртовой матери. Он скрипел зубами, ожидая подсчёты счастливого перекупщика.

– Дай мне вон тот чёрный шлем за тридцатку и сдачи не надо, – не выдержал Николай.

– По рукам!

Волков прицепил к маленькому багажнику сзади свой дипломат, завёл иностранный механизм и поддал газу. Новенький мотор издавал безупречные хищные звуки, а из бликующего на солнце глушителя вылетал дым от сгорающего бензина. Она так и просила тронуться с места и показать на что способна. Особист накинул на голову новенький шлем, опустил стекло, выкрутил обе ручки на руле и прытко рванул на оживлённую дорогу. Обгоняя автомобили, он улыбался как мальчишка. «Девочка», как сразу же прозвал её новый хозяин, податливо слушалась каждому движению водителя. Он проскакивал между рядами машин, которые периодически сигналили ему либо в знак зависти, либо от раздражённости. «Перекрашу тебя в чёрный, тогда совсем с ума станешь сводить» – мысленно обратился к новой подружке мотоциклист. Ночная Москва стала играть совсем иными красками под сопровождение рёва мотора.

До места, где находилась служебная квартира оставалось несколько сотен метров. За спиной Волкова послышалась сирена, а зеркала отражали синие мигалки. Сотрудники ГАИ, севшие на хвост, всячески старались остановить нарушителя, но руки последнего были достаточно опытны. В Берлине у него был хороший мотоцикл, который, к сожалению, пришлось продать перед вылетом в Советский Союз. Свернув в узкие дворы, мотоциклист юрко растворился в узких улочках между дворами.

– Ушёл, гад! И без номеров! – сказал толстый запыхавшийся гаишник за рулём новенькой жёлтой «Копейки».

– Расстрелял бы, как дедушка Сталин завещал! – добавил напарник, сидящий по соседству.

– Ничего, Родина гада не забудет, всем отплатит, – продолжил напыщенный толстячок.

Волков не спеша подъехал к нужному дому. В пятиэтажке всюду горел свет из квартир. Он поставил мотоцикл возле подъезда, взял с собой шлем и дипломат. В подъезде был небольшой коридор, где сидела немолодая женщина в очках с серой шалью на плечах, читающая свежий выпуск «Комсомольской правды». Она постоянно смазывала слюной пальцы перед перелистыванием страницы, что смотрелось весьма отвратно.

– Добрый вечер, я от…

– Вы, товарищ, на часы посмотрите!

– Одиннадцать.

– Вот именно! Одиннадцать! Где ж вы все шляетесь? Молодняк совсем с ума посходил! В мои-то годы уже все давно по кроватям лежали, да третий сон досматривали после хозяйственных работ. Кто ты такой?

– Что ж мне сегодня так не везёт, а.. – вырвалось у особиста.