Правда о Кощее

– Пришла ты неспроста, дитятко, – проговорил старец хрипловатым голосом, даже не подняв взгляд с украшенного орнаментом древка своего помощника. – Руна сияет ясно на ладони твоей…

Анна замерла напротив старца, её пальцы невольно сжались в крепкий кулак, будто хотели удержать рвущиеся наружу чувства.

– Откройте мне всю правду, прошу вас, – тихо произнесла она, устремив взгляд в серые глаза мудрого старейшины.

Тот тяжко вздохнул, устало проведя ладонью по серебристо-седым прядям, свисающим до плеч. Его голос прозвучал глухо и печально:

– Когда-то давно Волх был прославленным волхвом, чьё имя славилось далеко за пределами наших земель. Он знал тайны мироздания, умел исцелять недуги и читать знаки судьбы. Однако непомерная алчность и гордыня постепенно разъели его душу, превратив некогда великого служителя богов в жуткое существо, полное ненависти и зла. Не сумев возвыситься над миром смертных, он впустил внутрь себя чёрную бездну тёмных сил. И теперь, заключённый внутри собственного мрачного существа, Волх ищет способ вновь воскресить древнее зло, заключённое в облике бессмертного Кощея, надеясь через его силу обрести долгожданное господство над людьми и самим собой.

–Но ведь Кощей воплощение зла! – вскрикнула Анна, словно отголоски древних сказаний внезапно всплыли перед глазами, заставив сердце тревожно замереть.

Игорь медленно перевёл взор на девушку, глаза его потемнели, отражая глубину размышлений.

–А вот тут всё не так однозначно… – проговорил он негромко, будто пробуя каждое слово на вкус. – Наши древние легенды говорят совсем иное: Кощей – страж порога меж мирами живых и умерших. Зло появилось позже, когда страх людской затуманил разум.

Анна замолчала, погружаясь мыслями в туман далёких времён, ощущая холодок неопределённости вдоль позвоночника. Наконец осторожно спросила: «Значит, мой учитель заблуждается?»

–Может статься, – ответил Игорь мягко, – однако сейчас поздно менять ход событий. Ритуал начат, нити судьбы сплетены иначе. А твоя матушка – всего лишь одно звено цепочки тех, кого затронула воля Волха.

Наступила пауза, наполненная тревожным ожиданием и пониманием неизбежности выбора. Голос Анны дрогнул едва заметно, когда она задала самый важный вопрос: —Что теперь делать, чтобы вернуть ей свободу?

Старец медленно поднялся, опираясь на древний посох, резьба которого хранила память многих поколений.

– Лишь тебе подвластно свершить это деяние, дщерь моя, – голос его был тихим, словно шелест осенних листьев. – Твоё сердце хранит заветную силу, твою кровь помечала сама судьба. Но остерегайся: Волх исполнен тёмной решимости, он пойдёт до конца.

Анна шла обратно по сумрачному лесу, её шаги были легкими, почти невесомыми. Руна, вытатуированная на ладошке, мерцала ярче прежнего, словно огонь, стремящийся вырваться наружу. Сердце девушки учащённо билось, предчувствуя неизбежное приближение испытания. Время неумолимо утекало сквозь пальцы, и она ясно ощущала, что часы сочтены.

Глава 3. Слёзы Чернобылья

Ночь тихо накрыла Волынь тяжёлым бархатным покровом, словно нежданный гость, укутавший землю мягким мраком. Анна лежала в своей комнате, беспокойно ворочаясь среди мягких перин, сон никак не приходил. Она чувствовала лёгкое тепло руны, медленно вибрирующей на её ладони, будто таинственный пульс невидимого сердца. А в ушах вновь и вновь повторялись тревожащие слова старца Игоря:

– Волх стремится воскресить Кощея…

Девушка осторожно поднялась с постели, стряхивая остатки сна, мягко ступила босыми ногами по прохладному полу и приблизилась к маленькому деревянному окошку. Там, в кромешной тьме ночи, вдали от привычных очертаний деревенского двора, замерцали странные призрачные огни. Это были не знакомые золотистые искорки светляков, озаряющих летнюю ночь своим робким сиянием, а зловещие, болезненные отблески, подобные мерцанию старых лампад перед забытыми иконами. Они висели неподвижно, словно застывшие звёзды потустороннего мира, наполняющие душу девушки неясным предчувствием беды.

– Иван! – едва слышно прошептала она, легонько постукивая костяшками пальцев по двери соседской комнаты.

И вот уже спустя мгновение распахнулась дверь, и перед ней предстал брат – взлохмаченный, босой, в расстёгнутой рубахе, сжимавший крепко большой боевой топор.

– Что там? Опять крысы завелись? Или ветер крышу сорвал?

Анна молча протянула руку, указывая на ночное небо, светившееся странным нездешним светом. Сердце её тревожно сжалось от предчувствия чего-то необычного и тревожащего.

– Нет… Не верю, чтобы природа могла создать такое сияние.

Они медленно ступили за порог дома, оказавшись посреди двора, который теперь казался незнакомым и пугающим. Вечерняя мгла опустилась на землю тяжёлым покрывалом, воздух сделался плотным, словно напитанным странной, чужой силой, нависшей над всеми живущими здесь людьми. Тихое дыхание ветра терялось среди деревьев, глухо шелестящих ветвями, будто стараясь заглушить тревожные звуки, несущиеся откуда-то издалека. Из глубины тёмного леса слышались едва различимые стоны, смутно напоминающие чей-то печальный, прерывистый плач, полный невыразимой скорби и одиночества.

Иван тихо перевёл взгляд на сестру и чуть заметно кивнул головой куда-то вдаль, туда, где дрожали неясные очертания теней, пока ещё невидимых глазу. Его голос прозвучал приглушённо и таинственно, будто пробуждая затаившиеся страхи прошлого:

– Это тени… Они вернулись вновь.

И вот, словно сама судьба явила своё загадочное лицо, из-за угла старинной деревенской избы появилась она – тёмная фигура. То была Марфа, матушка Анны, но какая-то другая, чуждая теперь своей дочери. Исчезла прежняя мягкость черт её лица, исчезло тепло материнских рук, взгляд утратил живость глаз, озаряемых когда-то искренней любовью и заботой. Теперь кожа Марфы казалась серым саваном, холодным и безжизненным, глаза вспыхивали тусклым мерцающим светом, будто две призрачные свечи, вставленные глубоко внутрь глазниц. Каждое движение женщины было лишено человеческой плавности, оно стало грубым, механическим, лишённым малейшей тени былого тепла и нежности.