Портрет с девятью неизвестными

– Я выросла в крохотной деревне. Никто не верил, что у меня есть будущее, даже я сама. Моё детство – это холодные зимы и постоянная борьба за выживание. Отец пил, а мать… – Она замялась, глядя в пламя камина. – Мать просто исчезла однажды. Ушла и не вернулась.

Профессор молчал, но его глаза выражали сочувствие, и Катрин это почувствовала.

– Когда мне было семнадцать, я сбежала. Уехала в Париж, думая, что там всё будет иначе. Но жизнь оказалась ещё жестче. Работала официанткой, жила в комнате с прогнившим полом. Каждый день – борьба, чтобы заработать хоть немного. А потом… – Она на секунду замолчала, её голос стал тише. – Потом мне повезло. Я встретила человека, который дал мне шанс. Маленькая статья в местной газете, ещё одна… Так началось моё настоящее.

Ренар осторожно спросил:

– И вы сразу выбрали журналистику? Или это был вынужденный выбор?

Катрин улыбнулась горько.

– Я хотела найти правду. Всегда. Даже когда никто не верил в меня, я знала, что правда – это сила. Она может изменить жизнь, может разрушить ложь, в которой мы живём.

Её глаза встретились с глазами профессора, и он увидел в них что-то большее – не только боль прошлого, но и внутреннюю силу.

– Но, чтобы добиться успеха, мне пришлось пройти через многое, – продолжила она. – Меня называли слишком настырной, слишком упорной. Я слышала о себе всё: что я готова продать душу за статью, что у меня нет совести. А я просто делала своё дело. Свою работу.

– И в этом вы нашли себя? – спросил Ренар мягко.

Катрин отвела взгляд.

– Нашла ли? Иногда мне кажется, что да. Но бывают моменты, как сейчас, когда всё кажется зыбким. Как будто весь мой опыт, весь мой путь – это лишь подготовка к чему-то большему, более опасному.

Она замолчала, а профессор остался на месте, давая ей пространство. Пламя камина отбрасывало пляшущие тени на стены, словно подчёркивая её рассказ.

– А вы? – неожиданно спросила она. – Вы говорите, что знаете о таких вещах, как эта картина. Но вы ведь тоже не просто так оказались здесь, верно?

Профессор чуть улыбнулся. Казалось, он выбирает, что сказать, а что оставить в секрете.

Ренар, некоторое время задумчиво глядя на пламя камина, скрестил руки на груди и откинулся на спинку кресла. Его лицо приобрело тень меланхолии, словно он мысленно возвращался в прошлое.

– Вы правы, мадемуазель Лаваль, – произнёс он наконец, его голос был низким, но проникновенным. – Я тоже здесь не случайно. Хотя, возможно, моя история не столь драматична, как ваша.

Катрин слегка улыбнулась, позволяя себе немного расслабиться.

– Я родился в Лионе, в семье учёных. Мои родители были одержимы знанием: отец – археолог, мать – историк искусств. Они привили мне эту жажду открытий. В детстве я часами просиживал в их кабинете, листая древние фолианты и глядя на старинные карты. Казалось, каждая из них хранила свои тайны.

Он на секунду замолчал, а потом продолжил, слегка понизив голос:

– Но настоящий интерес ко всему мистическому появился позже, когда я оказался в Румынии. Был молодой аспирант, отправленный изучать местные народные предания. Там, в одной из деревень, я впервые услышал о картинах, запирающих души. Старая женщина, у которой я остановился, рассказала мне, что её прадед видел, как такие картины использовались в ритуалах. Это были не просто холсты, а… инструменты. Средства, связывающие мир живых и мёртвых.

Катрин внимательно слушала, сосредоточившись на словах Ренара.

– Вы говорите, что эта картина может быть связана с чем-то подобным? – спросила она.

Ренар кивнул, его взгляд на мгновение остановился на её лице.

– Я не уверен, но признаки есть. Эта работа… Она не просто произведение искусства. Она создавалась с целью. Вопрос в том, с какой именно.

Катрин нахмурилась.

– И вы думаете, эта цель – жертвы? То, что произошло с Луизой и Леоном… Это может быть частью какого-то ритуала?

Ренар скрестил пальцы, его голос стал чуть громче.

– Возможно. Такие ритуалы часто предполагают жертвы. Это усиливает магическое воздействие. Если картина действительно связана с таким ритуалом, то каждое новое лицо на ней приближает к завершению обряда.

– Завершению? – переспросила Катрин. – Но зачем? Что это даст?

Профессор на мгновение замолчал, словно взвешивая свои слова.

– Трудно сказать. Но в древних текстах часто упоминается, что такие обряды могут даровать бессмертие, силу, власть. Или, что более вероятно, освободить что-то или кого-то, запертого внутри.

Эти слова заставили Катрин напрячься. Она посмотрела на камин, как будто пытаясь переварить услышанное.

– Значит, если мы ничего не сделаем, смерти продолжатся, – произнесла она, её голос прозвучал как утверждение, а не вопрос.

Ренар кивнул.

– Похоже на то. Но мы можем попытаться понять, как это остановить. Всё начинается с изучения самой картины.

– Тогда завтра утром мы этим займёмся, – твёрдо заявила Катрин. – Надо узнать всё, что можно, пока не стало слишком поздно.

Ренар одобрительно кивнул, его глаза блеснули решимостью.

– Это разумное решение. Но будьте готовы: истина может оказаться куда более страшной, чем нам хотелось бы.

Глава 5

Буря за окнами продолжала бушевать, словно напоминание о том, что мир за пределами отеля перестал существовать. В «Ля Вертиж» время словно замерло. Тишина, прерываемая лишь завыванием ветра, становилась всё тяжелее, давя на каждого из гостей. Атмосфера угнетала, вынуждая их искать утешения в разговоре, хотя многие предпочли бы молчать.

В комнате Делькуров свет был приглушённым, и слабые отблески лампы едва касались стен. Софи сидела на краю кровати, её взгляд был устремлён в пол. Тишина между ней и Антуаном становилась почти невыносимой. Антуан стоял у окна, глядя на снежную бурю. Его плечи были напряжены, будто каждое слово, которое он собирался сказать, было камнем на его сердце.

– Ты действительно думаешь, что я ничего не знаю? – наконец произнесла Софи, её голос был холодным и резким.

Антуан вздрогнул, но не обернулся.

– О чём ты? – спросил он, стараясь сохранить спокойствие, но в голосе прозвучала неуверенность.

– О тебе, – резко ответила Софи и её глаза вспыхнули гневом. – О твоих… развлечениях.

Он медленно повернулся к ней:

– Софи, ты говоришь так, будто я всю жизнь лгал тебе, – начал он, подходя ближе. – Это не так.

– Не так? – Софи горько рассмеялась. – Ты думаешь, я ничего не замечала? Каждый раз, когда ты поздно возвращался с работы, каждый взгляд, который ты бросал на женщин. Я видела всё, Антуан.

– Я не могу изменить то, что было, – признался он, опустив голову. – Но я никогда не переставал любить тебя. Ни на мгновение.

Софи поднялась, и хотя руки у нее дрожали, она старалась держаться. Её голос стал тише, но от этого не менее резким:

– Ты думаешь, это оправдание? «Любил тебя»? Любил и в то же время предавал? Как можно совмещать одно с другим?

Антуан сделал шаг вперёд. Его руки непроизвольно сжались в кулаки.

– Ты не понимаешь. Я пытался… пытался быть лучше. Но жизнь, работа, давление – всё это тянуло меня вниз. Иногда я чувствовал, что теряю себя.

– И находил себя в других? – Софи фыркнула, отводя взгляд. – Я была для тебя просто… привычкой?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.