Инклюзиция

Татьяна Павловна слегка улыбнулась.

– Олег, всё хорошо, правда. Благодарю за заботу.

Её голос оставался спокойным, но в нём была такая теплота, что Олег наконец-то смог выдохнуть. Он сел напротив неё, уставившись в её лицо, словно боялся, что это всего лишь сон.

Мила, до этого сидевшая на диване, молча наблюдала за ними. Она облокотилась на спинку дивана, её губы тронула лёгкая усмешка. Девушка чуть наклонилась в сторону Данилы и тихо хихикнула, чтобы никто не услышал.

– Посмотри, какой он, – прошептала она голосом, пропитанным скрытым смехом. – Словно щенок, который нашёл хозяина.

Данила бросил на неё короткий взгляд. Уголки его губ дрогнули, но он ничего не сказал. Его глаза снова вернулись к Татьяне Павловне.

Она заметила их молчаливую перепалку. Её взгляд на мгновение задержался на Даниле, и в нём мелькнуло что-то похожее на укор, но слишком мягкий, чтобы быть серьёзным.

– Мила, – сказала она, переводя взгляд на девушку, – что у нас с ужином?

– О, он ждёт, чтобы я его приготовила, – отозвалась она, подняв руки в жесте притворной невиновности.

Татьяна Павловна коротко кивнула, возвращаясь к своему сдержанному спокойствию. Олег, не отрывая взгляда, снова обратился к ней:

– Я боялся, что… что всё кончено. Но вы здесь. Это… вы даже не представляете, что это значит.

– Знаю, – мягко ответила она, её голос прозвучал теплее, чем раньше.

Данила поймал этот оттенок и вновь посмотрел на Милу. Она молча покачала головой, словно говоря: «Ну конечно».

Комната снова наполнилась лёгким шумом – скрипом старых половиц, шёпотом ветра за окном. Но эта музыка уже звучала по-другому. Она напоминала передышку перед новой борьбой, но с той искрой тепла, которую они все так отчаянно искали.

Вскоре после встречи с Олегом группа собралась за столом, который теперь служил им штабом в заброшенном доме. Лампочка под потолком тускло мигала, освещая потрескавшиеся стены и остатки старой мебели. Тишина в комнате напоминала о том, что город больше не принадлежит людям.

Данила развернул карту Москвы на столе. Она была старой, местами испачканной, но всё ещё сохраняла чёткие линии улиц, станции метро и главные ориентиры города.

– Нам нужно решить, как проникнуть к Останкинской башне, – начал он, проведя пальцем по маршруту. Его голос звучал уверенно, но в глазах читалась тревога. – Это наш единственный шанс.

Олег откинулся на стуле, его лицо оставалось напряжённым.

– Я всё это время слышал, что метро – это ключ, – сказал он. – Если черви избегают подземелий, мы можем использовать тоннели, чтобы подобраться ближе к телебашне.

Мила прищурилась, пронзив парня острым недоверчивым взглядом.

– Ты видел это сам? Или ты просто слышал слухи? – спросила она с лёгким сарказмом, но в её голосе чувствовалось желание понять, что знает парень.

– Не видел, – честно ответил Олег, наклонившись вперёд. – Но я видел людей, которые шли туда. Они говорили, что черви не спускаются под землю. Не знаю, почему, но метро может быть нашим шансом приблизиться незаметно.

Мила недоверчиво склонила голову, и её взгляд задержался на Олеге.

– Боятся? – уточнила она спокойно, но в голосе слышался интерес.

– Возможно, – Олег кивнул. – Может, дело в тесноте тоннелей. Может, им не хватает света. Но если это правда, метро – наша единственная возможность подобраться ближе к башне.

Мила скрестила руки на груди, её взгляд скользнул по карте.

– А если это ловушка? – резко сказала она. – Если они ждут нас там, в темноте?

– Мила, – мягко вмешалась Татьяна Павловна, и её голос зазвучал ровно, но твёрдо, – у нас нет других вариантов. Если башня – это действительно центр управления, мы должны попытаться.

– Она права, – поддержал Данила, провёл пальцем по линиям метро. – Вот ближайшая станция. До неё всего несколько кварталов. Если тоннели действительно безопасны, мы сможем выйти где-то рядом с башней.

Мила хмыкнула, её взгляд на миг задержался на Олеге, но она ничего не сказала. Наконец она вздохнула и подняла глаза на Данилу.

– Хорошо. Но если там будет хоть что-то подозрительное, мы возвращаемся сразу же, – произнесла она, прищурившись.

– Никто и не собирается рисковать понапрасну, – ответил парень. – Мы будем осторожны.

Олег вдруг поднял руку, привлекая внимание.

– Есть ещё одно, это важно, – сказал он. – Я заметил: черви плохо ориентируются в тумане. Это можно использовать, чтобы добраться до метро.

Данила задумался, глядя на карту.

– Значит, выходить лучше на рассвете, – сказал он, поднимая взгляд. – Туман в это время самый плотный.

Татьяна Павловна кивнула, и, хотя её лицо оставалось спокойным, в глазах мелькнула решимость.

– Тогда нам нужно подготовиться, – сказала она, оглядывая комнату. – Подумать о припасах, маршрутных точках и возможных рисках.

– Я займусь сбором еды и воды, – вызвался Олег.

– Батарейки, – вставила Мила, поднимаясь со стула. – Фонари долго не протянут.

Данила наклонился над картой, пока его пальцы двигались вдоль маршрутов метро.

– Я изучу схему тоннелей, – сказал он, не отрывая взгляда. – Если там есть завалы или что-то похожее, нам нужно будет знать об этом заранее.

Татьяна Павловна слегка улыбнулась, но в её улыбке не было тепла – лишь поддержка:

– Хорошо. У нас немного времени, но мы должны использовать его максимально эффективно.

Комната наполнилась звуками активной подготовки. Каждый из них занялся своим делом, но в воздухе висела тень тревоги. Никто не говорил вслух, но они понимали, что этот рассвет может стать для них последним.

Глава 6

Туман, стелющийся за окном, казался живым. Он клубился, заполняя щели между разрушенными зданиями, словно выискивая, куда ещё проникнуть. Свет проникал сквозь него с трудом, делая очертания предметов расплывчатыми. За этим мутным стеклом каждое движение будто угрожало обернуться чем-то опасным. Комната утонула в полумраке настолько, что даже собственное дыхание звучало глухо.

Олег сидел на старом ящике, держал в руках нож и раз за разом проводил пальцем по лезвию. Его взгляд был устремлён в одну точку, но мысли, судя по всему, плутали где-то в прошлом. Наконец он вдохнул, словно принял окончательное решение, и зафиксировал нож на поясе. Данила, сидя напротив, украдкой следил за ним. Он молча проверял фонари, по очереди стуча по батарейным отсекам. Лёгкий металлический звук напоминал отбивание секунд: напряжение в комнате нарастало.

– Это самоубийство, – неожиданно произнесла Мила, прервав тишину. Голос её был жёстким, резким, будто она пыталась пробить стену сомнений. Она стояла, опершись о стол, и сверлила Данилу взглядом. – Метро – явно не лучший вариант. Внизу может быть что угодно.

– Мы всё равно не узнаем, пока не спустимся, – спокойно отозвался он, не отрывая глаз от карты. В его голосе звучала усталость, но слова были уверенными, почти равнодушными. – Если останемся здесь, это конец. У нас нет времени искать обходные пути.

– А если попытаться пойти по поверхности? – Мила сжала ремень фонаря. Её голос дрогнул, но взгляд оставался твёрдым. – Это безопаснее.

– Безопаснее? – тихо переспросила Татьяна Павловна, сидящая у окна. Она медленно повернула голову, внимательно глядя на девушку. – Если мы будем откладывать, город окончательно закроет нас. Туман станет нашим врагом. Метро – это шанс. Пускай хрупкий, но шанс.

Мила метнула на неё острый взгляд, но не ответила. Её плечи дрогнули, словно тело противилось сдерживать накопившуюся ярость. Она отвернулась и молча начала перебирать припасы, выстукивая ладонью ритм на крышке консервной банки.

– Метро – наш единственный путь, – продолжил свою мысль Данила, проводя пальцем по линии на карте. – Если будем осторожны, у нас есть шанс добраться до башни. Иначе… ты и сама знаешь.

Мила хмыкнула, и её губы тронула горькая усмешка. Она повернулась к ним спиной, словно всем видом давая понять, что спор окончен.

– В тоннелях хотя бы нет этих тварей, – тихо вставил Олег, пытаясь смягчить обстановку. Его голос прозвучал тихо, почти умоляюще.

– В тоннелях – темнота, – отрезала Мила, даже не оборачиваясь. – И там может быть всё, что угодно.

Татьяна Павловна поднялась с места. Её движения были плавными, как у человека, привыкшего контролировать себя. Подойдя к Миле, она положила руку на её плечо. Девушка вздрогнула, но не отстранилась.

– Я знаю, ты боишься, – сказала Татьяна Павловна тихо, но твёрдо. – Мы все боимся. Это нормально. Но если мы будем ссориться сейчас, страх нас и погубит.

Мила перевела взгляд на её лицо. В её глазах была злость, смешанная с растерянностью, вызванной отсутствием поддержки, но она не сказала ничего. Только отвернулась, резко выдохнув. Через мгновение она подняла один из фонарей, проверила его и бросила в рюкзак с нарочитой грубостью.

Данила наблюдал за этой сценой, стараясь не вмешиваться. Его взгляд задержался на движениях Милы – резких, нервных. Он уже собирался что-то сказать, как вдруг заметил странный блеск в её кармане. Это был небольшой амулет, не больше монеты, с выгравированным символом. Он знал, что раньше этого предмета у неё не было.

– Это что? – спросил он, кивая на карман.

Мила замерла. Её глаза на мгновение сузились. Затем, будто бросая вызов, она вытащила амулет и положила на стол.

– Это просто безделушка, – бросила она резко, избегая его взгляда.

Но Данила чувствовал, что это не простая вещь. Амулет был слишком аккуратным, слишком… важным. Его поверхность, отполированная до блеска, отражала слабый свет лампы. Он посмотрел на Татьяну Павловну, но та лишь слабо качнула головой, словно говорила: "Не время задавать вопросы".

Неприятное напряжение повисло в воздухе. Каждый продолжал заниматься своим делом, но теперь в их движениях чувствовалась ещё большая отстранённость. Готовясь к завтрашнему переходу, они старались не думать о том, что может скрываться за стеной тумана.

Дом они покинули на рассвете, миновали окраины, промзоны, редкие заросли. Без проблем добрались до Новой Москвы. Жизни нигде не было.

Группа пробиралась через дворы Люблино. Шаги звучали гулко в пустых переулках, где каждая трещина на стенах старых домов скрывала что-то зловещее. Краснодарская улица, некогда шумная и утопающая в зелени, теперь выглядела мёртвой. Вывороченные деревья, чёрные от копоти, с корнями, торчащими из земли, как когти, стояли вдоль тротуаров безмолвными свидетелями катастрофы. Разбитые витрины магазинов и закопчённые фасады домов хранили следы панической суеты: покосившиеся манекены за стёклами, рваные вывески, мебель, сброшенная с балконов в тщетной попытке забаррикадировать подъезды.

Под ногами хрустело стекло. Асфальт был усыпан мелкими осколками, детскими игрушками и порванными куртками. В одном из дворов виднелась коляска, перевёрнутая и оставленная в спешке. Олег инстинктивно замедлил шаг и начал оглядываться. Его глаза искали источник возможной угрозы, будто сам воздух мог стать врагом. Данила жестом приказал двигаться дальше. Его лицо оставалось бесстрастным.

Они свернули на Белореченскую. Место, известное своими дореволюционными особняками, выглядело, как часть чужого, потустороннего мира. Раньше фасады здесь сияли ухоженной лепниной, а балконы украшали резные решётки. Теперь всё это оказалось покрыто гарью. С окон свисали занавески, разорванные до лоскутов, которые дрожали на слабом ветру, подрагивая от ужаса. Местами на тротуарах виднелись размытые отпечатки человеческих тел, а от парадных дверей оставались лишь полуразрушенные рамы.

На углу одного из зданий остановились. Там, где раньше находилась аптечная витрина, зияла огромная дыра, словно здание разорвало изнутри. Ржавые железные балки торчали, как обломки кости, а осколки стекла, покрытые пылью, блестели в туманной мгле, создавая ощущение, будто кто-то рассыпал горсть мелких зеркал.

– Слышите? – прошептал Олег, вслушиваясь в звуки мертвого города. Ему казалось, что откуда-то изнутри донёсся глухой скрип. Он потянулся к ножу, но Данила мягко положил руку ему на плечо.

– Это просто ветер, – сказал он, но сам выглядел настороженным. Даже ветер в этих местах звучал странно, как будто воздух, пропитанный тягучей влажностью, двигался с усилием.

Они свернули в переулок, ведущий к Новороссийской улице. Раньше эта дорога соединяла жилые массивы. Теперь она превратилась в неузнаваемую груду мусора. Перевёрнутые автобусы, искорёженные автомобили, обросшие тёмными пятнами липкой слизи, стояли посреди дороги, блокируя проезд. От резкого запаха кислого тлена кружилась голова.

Олег вдруг замер. Его взгляд остановился на следах, пересекавших дорогу. Полосы тянулись вдоль асфальта, будто нечто огромное и тяжёлое проползло здесь недавно. Данила, увидев это, нахмурился.

– Не трогай, – коротко бросил он, заметив, как Олег инстинктивно наклоняется ближе.

Следы выглядели зловеще. Они продавили асфальт, а по краям борозд осталась густая, блестящая слизь. В слабом свете фонаря она будто светилась, шевелилась, отзываясь на любое движение воздуха.

– Это они, – хрипло выдохнул Олег.

Мила прищурилась и хотела было рассмотреть находку ближе, но Татьяна Павловна шагнула вперёд и остановила её.

– Не подходи, – строго сказала она. – Это может быть опасно.

Мила подняла взгляд, встретившись с глазами Татьяны Павловны. Казалось, она хотела возразить, но вместо этого лишь коротко кивнула и отступила.

– Эти совсем свежие, – сказала она спустя время, глядя на Данилу. – Они были здесь недавно.

– Значит, могут быть где-то поблизости, – заметила Татьяна Павловна. В её голосе не звучало паники, но тревога ясно читалась в глазах.

Туман сгущался. Теперь он казался не просто естественным явлением, а частью этих улиц, словно сам район отгородился от внешнего мира невидимой завесой. Звуки глухо раздавались из разных сторон: скрип ветки, шелест мусора. Данила жестом показал продолжать путь.

Метро было близко. Они миновали двор на Совхозной. Этот участок напоминал импровизированный лагерь, где кто-то пытался выстоять против нашествия. Баррикады из дверей, старых шин и железных листов выглядели хрупкими. В центре двора валялись остатки костра: чёрный круг обгоревших камней. Запах гари смешивался с сыростью, словно воздух всё ещё хранил воспоминание о жаре.

Рядом лежали вещи: ботинок, порванный рюкзак, пустая банка консервов. Всё вокруг выглядело застывшим, как фотография. Место, где оборвалась чья-то жизнь, но следы борьбы так и не нашли своих свидетелей.

– Здесь всё мертвое, – тихо сказала Мила, оглядывая двор.

– Пока что, – ответил Данила, поднимая фонарь. – Но это может измениться в любую секунду.

Данила первым вошёл в лагерь, велев остальным держаться позади. Его движения сделались аккуратными, почти кошачьими. Он медленно подошёл к костру и слегка пнул ногой кусок дерева, давно обугленный до чёрного блеска. Взгляд скользил по деталям, ловя каждую мелочь.

– Они ушли в спешке, – наконец сказал он, наклоняясь над одной из банок. – Но почему всё цело?

– Может, успели уйти, – тихо предположила Татьяна Павловна, подходя ближе. Она присела у костра, провела пальцем по углю и нахмурилась. – Уголь холодный. Никто не был здесь несколько дней.

Олег, стоявший в стороне, заметил на одном из баррикадных столов рваную клеёнку, прикрывающую небольшую коробку. Он поднял её и обнаружил под ней старый дневник. Кожаная обложка потемнела от сырости, страницы слиплись, но на первой из них всё ещё можно было разобрать имя: «Николай Л.».

– Что это? – шёпотом спросила Мила, подходя ближе.

– Дневник, – отозвался Олег. Его голос был тихим, как если бы громкие звуки могли разбудить что-то невидимое. – Кажется, его потеряли

Он открыл тетрадь, перелистывая страницы с осторожностью, чтобы не повредить влажную бумагу. Чернила кое-где расплылись, но часть записей всё ещё читалась.

3 сентября:

«Мы удерживаем лагерь. Эти существа не подходят близко, если костёр горит. Свет – это единственное, что их держит. Но дрова заканчиваются…»

Олег замолчал, и его пальцы дрожали, пока он листал дальше. Следующая запись выглядела торопливой, строки шли неровно, как будто писавший был в панике.

4 сентября:

«Сегодня пропал Артём. Он пошёл за водой и не вернулся. Мы слышали его крики… Чёрт, я не могу это забыть. Это был не человеческий крик. Что-то жуткое, будто железо скрипит по стеклу…»

Олег тяжело сглотнул. Его руки уже не просто дрожали, а заметно тряслись. Он перевернул страницу, и здесь чернила слились с пятнами, похожими на засохшую кровь.

5 сентября:

«Костёр почти догорел. Никто не спит. Они приближаются. Я чувствую, как от них дрожит сама земля. Если они прорвутся…»

Запись резко обрывалась. Последняя фраза была вдавлена в бумагу так глубоко, что её можно было ощутить пальцами:

«Они уже здесь».

– Они знали, что это конец, – прошептал Олег, захлопывая дневник. Его голос дрогнул, когда он перевёл взгляд на Данилу. – Мы опоздали.

Данила хотел что-то сказать, но его внимание привлекло движение Милы. Она осторожно обошла костёр и остановилась у баррикады. Её лицо побледнело, а рука медленно указала в сторону травы.

– Данила, – её голос прозвучал напряжённо, почти сорвавшись. – Ты это видишь?

Он подошёл к ней, пробираясь через груды мусора, и заметил, на что указывала девушка. В траве, едва видимый в тумане, лежал человек. Его тело было вывернуто под странным углом, а конечности напоминали сломанные кукольные суставы. Сама кожа выглядела неестественно блестящей, покрытой тонким слоем слизи, которая поблёскивала в тусклом свете.

– Осторожно, – предупредила Татьяна Павловна, подойдя ближе, но остановившись на безопасном расстоянии.

Данила медленно приблизился, но в воздухе повисло тяжёлое ощущение страха. Лицо лежащего человека сохранило гримасу ужаса, глаза были открыты, но взгляд был пустым, как у манекена. Из его носа и рта вытекала всё та же слизь, густая и зловонная, смешанная с кровью.

– Он заражён, – наконец сказала Татьяна Павловна. Её голос хоть и был ровным, но в нём слышался отголосок ужаса. – Они… не просто убивают. Они делают с нами что-то ещё.

Мила отвернулась, закрыв рот рукой, чтобы не вырвало. Олег смотрел на тело, как загипнотизированный. Его лицо потеряло всякий цвет.

– Что это с ним? – выдохнул он, не сводя глаз с жуткого зрелища.

– Похоже, они изменяют нас, – тихо ответил Данила, сглотнув. – Превращают во что-то своё.

Воздух вокруг стал гуще. Сам туман впитывал ужас происходящего. Олег сделал шаг назад. Его ноги подгибались, а дыхание сбивалось с ритма.

– Мы не можем здесь оставаться, – резко сказал Данила, выпрямившись. Его голос прозвучал твёрдо, хотя в руках всё ещё ощущалась дрожь. – Здесь небезопасно. Нужно идти.

Мила обернулась: её лицо было мокрым от слёз, но она кивнула. Олег, всё ещё потрясённый, молча двинулся за остальными. Только Татьяна Павловна задержалась, бросив последний взгляд на тело. Её губы шевельнулись, будто она хотела произнести молитву, но слова застряли.

Тихий, почти незаметный скрип прорезал напряжённое молчание, как острый нож. Тело, лежавшее перед ними, едва заметно шевельнулось. Его рука, неестественно изогнутая, дёрнулась, словно сквозь мёртвую плоть пробежал последний электрический импульс. Олег инстинктивно отступил ещё на шаг.

– Оно… шевелится, – прохрипел он, не сводя глаз с фигуры на земле.

Данила стоял ближе всех. Его рука непроизвольно потянулась к ножу, но он медлил. В тишине, которая казалась теперь ещё гуще, чем туман вокруг, его шаги прозвучали оглушительно громко. Он не двигался дальше, словно боялся потревожить то, что едва начало оживать перед ними.

– Спокойно, – прошептала Татьяна Павловна, подняв руку, как будто жестом могла остановить оживление мёртвого тела.

Но существо вдруг издало звук. Это был не просто хрип – он напоминал свистящий стон, будто изнутри его тела вырывалось что-то чуждое. Хрип становился громче, переходя в низкий, дребезжащий смех, который звучал одновременно человеческим и неестественным.

Затем фигура резко поднялась. Голова, словно не чувствуя гравитации, мотнулась набок, пустые глаза встретились с Милой. Взгляд был таким, будто этими глазами наблюдал кто-то ещё, пронзая её насквозь.

Мила вскрикнула, отшатнувшись, но «заражённый» уже рванулся вперёд. Его движения были резкими, механическими, словно внутри тела работал сломанный механизм. Он набросился на девушку, повалив её на землю с такой силой, что она ударилась головой о камень.

– Мила! – крикнул Данила, но не успел её схватить.

Существо оказалось сверху, его руки судорожно вцепились в её плечи. Оно рычало, изо рта текла густая слизь, падала на лицо Милы, вызывая у неё судорожное отвращение. Взгляд его глаз был пустым, но движения – пугающе целеустремлёнными.

Оживший мертвец начал рвать одежду девушки, буквально раздирая ткань, как если бы это был единственный инстинкт, который оно понимало. В его действиях была не только агрессия, но и отвратительная, животная жажда.

– Уберите его от меня! – закричала Мила, пытаясь вырваться из цепких, холодных пальцев.

Её руки судорожно били по воздуху, ногти вонзались в кожу заражённого, но он даже не замечал боли. Его лицо нависло над ней, а дышало оно так, что захлёбывалось в собственных звуках. Она чувствовала, как его пальцы пробираются под разорванную ткань, и отчаяние охватило её.

– Чёрт возьми! – выкрикнул Олег, первым бросаясь вперёд.

Но Данила оказался быстрее. Его нож блеснул в тусклом свете, и он с размаху вонзил его в бок существа. Лезвие пробило плоть, из которой хлынула густая, чёрная жидкость, похожая, как и у червей, на нефть.

Заражённый вскрикнул. Его движения на мгновение замедлились, но он не упал. Глаза существа резко повернулись к Даниле, и он почувствовал, как холод пробежал по его спине.

– Не смотри ему в глаза! – закричала Татьяна Павловна, отступая на шаг.

Данила перехватил нож, но заражённый, словно почуяв новую угрозу, оставил Милу и бросился на него, все такой же стремительный, механический. До отвращения неестественный. Данила едва успел увернуться, но существо снова напало, выбив нож из его руки.

– Убей его! – закричала Мила, прижимая к себе остатки одежды и пытаясь отползти.

Заражённый снова повернулся к девушке, но Данила, собравшись с силами, налетел на него, вцепившись руками в его шею. Существо издавало визгливые, нечеловеческие звуки, которые раздавались в ушах, будто удар колокола. Его тело дёргалось, руки пытались оттолкнуть Данилу, но он не отступал.

– Держись, Мила! – крикнул он, едва справляясь с чудовищной силой врага.

Наконец, нож, выпавший из его руки, оказался под ногой. Данила, не отпуская заражённого, поднял лезвие и с размаху вонзил его в шею. Клинок прошёл сквозь плоть с неприятным хрустом, и существо затихло. Его тело рухнуло на землю, словно сломанный манекен, а из раны продолжала течь густая чёрная жидкость.

Данила тяжело дышал. Его руки дико тряслись, а нож всё ещё был сжат в ладони. Он оглянулся на Милу, которая сидела на земле, обхватив себя руками. На её мертвенно-бледном лице ясно выделялись только округлившиеся от ужаса глаза.

– Оно… оно хотело меня, – выдавила она, её голос дрожал. – Оно знало… оно знало, что делало.

Татьяна Павловна подошла ближе, стараясь не смотреть на тело.

– Это не просто инстинкты, – сказала она тихо, осматривая заражённого. – Им управляют. Оно двигалось, как марионетка, но с конкретной целью. Кто-то или что-то управляло им.

Олег стоял в стороне и не мог оторвать взгляд от тела. Его пальцы судорожно сжимали лямку рюкзака.

– Это черви, – продолжила Татьяна Павловна. Её голос был твёрдым, но едва слышным. – Они не просто убивают. Они используют тела, чтобы продолжать что-то своё. Это не создают хаос… Похоже, у них есть своя система.

– Но это лишь значит, что мы даже не понимаем, с чем имеем дело, – резко сказал Данила. Он вытер нож о траву и оглядел своих спутников. – Мы не можем здесь оставаться. Если это произошло с ним, где-то поблизости могут быть другие.

Мила кивнула, всё ещё не поднимая глаз. Она обхватила себя руками, как будто хотела защититься от ужаса, который только что пережила. Олег молча двинулся за остальными, всё ещё оглядываясь на мёртвое тело.

– Они уже близко, – тихо произнесла Татьяна Павловна, бросив последний взгляд на заражённого. – Мы больше не можем позволить себе так ошибаться.

Группа зашагала дальше, оставляя позади мрачное поле битвы. Туман вокруг стал гуще, словно намеренно скрывал следы произошедшего. Каждый шаг был тяжёлым, каждый звук казался эхом предстоящей угрозы.

Маленькое помещение выглядело как случайная находка, но сейчас казалось их единственным спасением. Это был остаток какого-то технического пункта, маленький квадрат с голыми стенами из облупившегося бетона. Пыль лежала здесь толстым слоем, разрисованным запутанными узорами следов – чьих, никто не хотел догадываться. Единственное окно, забитое старыми досками, пропускало чуть-чуть мутного света. Воздух же был застоявшимся, как в гробнице.