Крестный путь Андрея Боголюбского

Андрей Боголюбский:

– Но взамен сладкого пира могла приключиться горькая тризна… (Князь встает и начинает шагать в раздумье с места на место). Стало быть, ты надеялся на чудо и умыл руки?

Иоаким Стефанович:

– Именем твоим, княже, накануне велел я посаднику выставить у ворот стражу, чтобы толпа на створы не напирала. Это и зодчие присоветовали. Петр вот свидетель – он ходил с повелением. Кто же ведал, что олухи эти из стражи в самый разгар торжества путь толпе отворят?

Петр мечник:

– Истинно так, господин наш! Мы с боярином сложа руки не сидели. А про недобрый знак – это впустую языками молотят. С нами Бог и крестная сила! Вот и чудо новое тому в подтверждение.

Андрей Боголюбский:

– Выходит, это посадник не досмотрел? Ну, что же, стало быть, он и головой отвечать должен.

Иоаким Стефанович:

– По закону, так. И покойный батюшка твой, великий князь Юрий, так бы и поступил. Уж это мы, грешные чада Кучковы, точно ведаем. Но ведь милость, по заповеди Божией, превыше закона, верно? Потому мы теперь с тобою одна семья. И кровь отца нашего, казненного боярина Стефана Кучки, нас породнила. Сего ради, помышляю, что ты, княже, посадника нерадивого тоже помилуешь. Ибо милость твоя всем известна.

Андрей Боголюбский:

– Я русский князь, Мономахова рода, а не язычник или кровопийца! Страх Божий имею и заповеди храню. Вспомни, как после вокняжения моего учинили бояре в Ростове смуту. По наущению мачехи моей, вдовой княгини. Половина города в пожаре сгорела. Заодно и древний собор деревянный, где святители ростовские покоились. Многих ли тогда я сгоряча казнил?

Иоаким Стефанович:

– Помню, княже: ты всех помиловал. Лишь по настоянию ближних и верных слуг, повелел изгнать из земли своей мачеху с сыновьями, твоими братьями меньшими, да старых отцовских бояр, которые ее поддержали. На том дело и утихло. Зато после смуты мы святые мощи на пожарище обрели.

Андрей Боголюбский:

– Святыня открылась великая. Но злая молва разнесла по всей Руси, будто умылся я кровью и голов срубил без числа! Потому и милую.

Иоаким Стефанович:

– А все же следовало бы наказать. И меня первого за нерадение.

Андрей Боголюбский (сменяет гнев на милость):

– Если всех повинных наказывать, кто же мне тогда служить будет?

Тем временем на сцене тихо появляются: княгиня и дочь Кучки. Чтобы не прерывать мужской разговор, обе прячутся за кулисами, лицом к залу.

Иулита Стефановна (входит и кланяется):

– Прости меня, любезный супруг и господин мой! Сотвори милость княжью: в честь праздничного дня и явленного чуда, оставь на плечах все повинные головы. Бог им судья!

Андрей Боголюбский (милостиво кивает):

– Добро! Быть по сему. Послушаюсь тебя, любезная моя супруга. Не ради словес брата единоутробного, но ради сердца твоего милостивого.

Князь встает с места, подходит к княгине, обнимает и целует ее.

Иулита Стефановна:

– Уж если кто и повинен, то я одна. Это я, грешница, настояла, чтобы праздник назначили на сей день, и не откладывали. Желала почтить госпожу нашу Богородицу и подруг ее жен-мироносиц. Сам ведаешь, любезный мой, сколько милостей Царица Небесная нам явила и являет.

На сцену выбегает дочь Кучки. Увидев обнимающихся князя и княгиню, замирает от растерянности.

Гордислава Иоакимовна:

– Ой, господин и госпожа! Батюшка родимый! Уж гости все собрались! Трапеза давно готова. Только вас ожидают.

Петр мечник бросается к ней с волнением:

– Ну, слава Богу! Гордислава! Уж я думал, что ты вовсе не придешь. С утра раннего тебя у Золотых ворот дожидался. А ты здесь?

Иоаким Стефанович (притворно строго):

–Что за дело тебе, братец, до моей дочери?

Петр, (не смутившись):

– Ответа жду, боярин батюшка! Счастье всей жизни моей нынче решается. А Гордислава Иоакимовна все медлит с ответом.

Иулита Стефановна (шутливо):

– Что же ты, сестрица, доброго молодца неведением мучаешь? Ответа не даешь? Разве не мил он тебе?

Гордислава Иоакимовна, (сгорая от стыда):

– Сей же час отвечать? Но я… Батюшка… Эх, вот ему мой ответ! Как вернетесь из похода, так свадьбу и сыграем! По осени. Ой… Что я говорю, глупая?

Петр мечник (с облегчением крестится):

– Слава Богу!

Иоаким Стефанович:

– Рано, братец, радуешься! До свадьбы еще дожить надобно. Не для охоты с оружием идти собираемся, на войну. А эту красавицу без жаркого боя в полон не возьмешь!

Гордислава Иоакимовна:

– Верно, батюшка! Без победы и славы ратной пусть не возвращается! Мне такой жених не нужен. Пусть явит на поле брани удаль молодецкую! Тогда и поглядим.

Князь с княгиней подходят к молодым и благословляют их.

– Божье вам благословение и наше княжеское заодно. Совет да любовь! Сей же час на пиру и возвестим для всех о помолвке. Верно, Иоаким?

Иоаким Стефанович (с лукавством):

– Как повелишь, княже. По правде говоря, мечтал я дочь за сына твоего отдать. Но ведь мы с тобой и так уж сроднились. Пожалуй, одна только смерть разлучит нас.

Андрей Боголюбский (обнимает шурина):

– Спешить не будем. У нас еще трудов впереди много.

Входят слуги. С поклоном отворяют занавес, скрывающий заднюю часть сцены. Там виден большой праздничный стол и много нарядно одетых гостей. Все приветствуют князя и княгиню радостными возгласами. Звучит веселая музыка Древней Руси. На сцену выскакивают удалые скоморохи в шутовских нарядах, начинают плясать и распевать песни.

Скоморохи:

– Эх, гуляй, веселись, честной народ! Нынче радость всему свету – за столом печали нету!

Занавес опускается.

Действие 5.

Старый Юрьев княжий двор. Женская половина. Княгинина светлица. На сцене рукодельные пяльцы для вышивания. За работой лицом к залу сидит княгиня Иулита. Неторопливо вышивает на полотне. Самого изображения не видно.

Иулита Стефановна (задумчиво напевает):

– Под Твою милость

Прибегаем, Богородице Дево.

Молений наших не презри в скорбех,

Но от бед избави нас,

Едина Чистая и Благословенная…

В светлицу тихо входит князь. Остановившись на пороге, наблюдает за работой супруги. На лице его теплое выражение любви и нежности. Ощутив чужой взгляд, княгиня вздрагивает и бросает работу.

Иулита Стефановна:

– Ой, Господи! Кто здесь?! Ты, Андрей? Напугал меня до полусмерти. Вошел без шума, как степняки половцы, в своих войлочных сапогах.

Андрей Боголюбский:

– Я сам из них. И ходить без шума тоже могу. Это наше родовое, мы ведь кочевники да разбойники.

Князь учтиво кланяется супруге. Княгиня вновь садится за работу.

Иулита Стефановна (с усмешкой):

– Я думала, ты русский.

Андрей Боголюбский:

– Сердце у меня от отца, русское, а повадки от матери – половецкие. Что поделать? Люби таким, какой есть.

Иулита Стефановна (со вздохом):

– Таким и люблю.

Андрей Боголюбский (садится возле супруги):

– А ты, любезная моя, что томишься в одиночестве?

Иулита Стефановна:

– Я не томлюсь, а рукоделием занимаюсь. Разве не видно? Новую плащаницу к празднику Успения Богородицы вышиваю. Ладно ли выходит?

Андрей Боголюбский :

– Лепота! Только до Успения еще далеко. Не рано ли?

Иулита Стефановна:

– В самый раз. Лето пролетит быстро. А мне недосуг все.

Андрей Боголюбский (качает головой):

– Я ведаю. Забот у тебя не перечесть. И за вышивание садишься, когда на душе у тебя печаль или смута.

Иулита Стефановна:

– Все ты про меня ведаешь, любезный мой.

Андрей Боголюбский:

– Как же иначе? Уж добрых два десятка лет вместе живем. Все друг про друга знаем. Одно нам неведомо: когда Бог судит нам разлучиться…

Иулита Стефановна, (нечаянно уколов иглой палец):

– Ой, больно! Сколько раз просила не говорить под руку?

Андрей Боголюбский (целует ее руку):

– Сей же час пройдет! Потерпи немного.

Иулита Стефановна:

– Это разве боль? Вот ждать тебя в неведении – это боль и тоска смертная. Сколько лет я тебя ждала, когда уезжал ты на брань? Покоя не ведала. Места себе не находила. Все сердце, будто этой иглою, до крови изранено.

Андрей Боголюбский:

– Но ведь я возвращался. С честью и славой.

Иулита Стефановна:

– Что слава земная – пустой сон. Игра для юношей безусых. А ты уже почтенный муж. И все в игры играешь.

Андрей Боголюбский:

– Я князь! Война мое служение. Для этого я рожден и живу. За это меня народ почитает и верно мне служит. А если сидеть буду на печи, какая мне награда?

Иулита Стефановна:

– Верно. Твои награды – это раны без числа и рубцы кровавые, с которыми ты возвращался. Сколько раз я молила тебя: не бросайся, как в омут, в самую жаркую сечу! А ты, как нарочно, все туда норовишь. Только бы удаль молодецкую явить. Вспомни, как тебя под Луцком, когда ты один с толпою немцев схватился, половцы, сродники твои, лишь чудом спасли?! И разве единожды это было?

Андрей Боголюбский (виновато разводит руками):

– Такой уж я неугомонный. За что ни возьмусь – во всем предела не ведаю. И заносит меня судьба, как буйный конь, в самое адское пекло. Но ведь в этом и есть настоящая жизнь. Разве не правда?

Иулита Стефановна

– Твоя правда! А для меня – иная…

(Смахнув со щеки слезу, княгиня продолжает):

– Тебе ехать на войну, а мне – мука крестная тебя ждать. Ночей не спать, бить поклоны и слезами умываться. Вот какое счастье мне Господь даровал. А еще ездить за тобой с места на место, в новые земли и города, куда отец сажал тебя княжить. Да все с малыми детками на руках. Не успеешь к одному дому привыкнуть, надо уже в другой переезжать. Теперь, слава Богу, ты остепенился. Стольный град воздвиг и княжий двор. Свое место обрели, где можно пустить корни. И детки наши выросли. Не ровен час, скоро внуки пойдут. А тебя опять война зовет. И сына нашего первенца с собою забираешь… Господи, милостивый!

Закрыв лицо руками, княгиня начинает плакать. Князь пробует ее утешить, но супруга уклоняется.

Иулита Стефановна:

– А если с сыном нашим что худое случится? Ты подумал: как я это переживу?!

Андрей Боголюбский (встает с места и размышляет вслух):

– Двум смертям не бывать, а одной не миновать. И сыновей воинов нам двоих Господь послал. С Божьей помощью, ничего худого не случится. Ты верь и молись. Твоя молитва нас крепче, нежели стальная кольчуга, защитит. А еще я возьму в поход чудотворную икону Богородицы, что привела нас сюда из земли Киевской.

Иулита Стефановна, (смирившись):

– Выходит, решил бесповоротно? Что же, Бог вас благословит. Когда выступаете?

Андрей Боголюбский:

– К походу все давно готово. После Егорьева дня сразу и выступим. Брат мой, державный Фридрих, кесарь Священно-Римский, с малых лет в походы ходит. Бьется с басурманами за святую веру. Что же мне от своей судьбы бежать? И первенец наш Изяслав тоже не отступит. Весь в меня.

Иулита Стефановна:

– И младший, Мстислав, в свои пятнадцать лет тоже о походе и славе воинской мечтает. Но тебя не решается просить.

Андрей Боголюбский:

– Моя порода! В его лета я, по воле отца, уже за море ходил. Ничего и никого не страшился. В самом Царьграде побывал. Всю Европу из конца в конец проехал.

Иулита Стефановна (с улыбкой):

– Это когда ты невесту отцу вдовому ездил сватать? А после сбежал из княжьего дома. По всей Европе тебя слуги искали. Слава Богу, на Афоне нашли. Ты монахом тогда помышлял стать. Ну, какой из тебя монах? Ты и дома усидеть не можешь, в келье и подавно.

Андрей Боголюбский:

– Старцы афонские мне судьбу наперед предрекли. Потому я на Русь и вернулся. И теперь из похода вернусь. Ибо на поле брани мне умереть не суждено…

Иулита Стефановна (с тревогой):

– А где суждено? Ужели дома?

Андрей Боголюбский (обнимает и целует ее):

– Это, любезная моя, одному Богу известно. Мстиславу же нашему рано еще на брань собираться. Пусть растет и княжит во Владимире моим именем. Брат твой Иоаким при нем дядькой и посадником останется. А дядьку надлежит слушать, как отца! Я напомню ему про это на прощание.

На прощание оба широким крестом благословляют друг друга.

Иулита Стефановна:

– Ну, храни тебя Бог!

Андрей Боголюбский:

– И тебя, душа моя…

За сценой звучит печальная музыка предстоящей разлуки. Занавес.

Действие 6.

Стольный Владимир. Золотые ворота. Верхняя боевая площадка над проездной аркою. Впереди по краю сцены выставлены крепостные зубцы из белого камня (имитация).

Входят два воина: один с княжьим стягом, другой с медною трубой в виде большого рога. Становятся по углам сцены. Звучит трубный глас.

Следом – князь Андрей и князь половецкий. Кланяются надвратной церкви позади сцены (декорация). Встают лицом к залу и смотрят кругом, любуясь с высоты прекрасным видом стольного града.

Атлан Аэпович:

– О, чудо великое и дивное! Как высоко мы с тобой вознеслись, словно птицы! И небо так близко, можно достать рукой!

Андрей Боголюбский:

– Будь осторожен, брат. К самому краю не подходи. Не ровен час, пойдет кругом голова, и полетишь вниз. А крыльев Господь нам не дал.

Атлан Аэпович:

– О, брат мой Китан, князь мой Андрей! Сколь же хорош стольный град твой Владимир! Нигде я такой лепоты не видал. Глаз отвести нельзя! И все это ты и слуги твои своими руками сотворили? Быть не может!

Андрей Боголюбский:

– С Божьей помощью, все возможно. А еще десять лет назад был здесь младший захудалый городок. Ни церквей каменных, ни палат знатных, ни боярства, ни веча. Одна нищета, грязь и пыль. Теперь, погляди: сколь много людей из разных земель Руси, с иноземцами, пришли сюда, чтобы жить и трудиться под моей властью!

Атлан Аэпович:

– Поистине, велик и чуден русский Бог, если дает людям разум и силы такие чудеса творить! Эх, разве могут сравниться с этим градом наши бедные степные кибитки на колесах? Но и мы тоже счастья, по милости Божьей, не лишены: ибо даровал нам Господь свободу и всю Степь без конца и края!

Андрей Боголюбский:

– Всякая птица в своем гнезде живет, брат мой, и Бога славит… Но где же владыка наш Феодор? Уже дружины воинские пред Золотыми вратами к походу в полки строятся. Без благословения архиерея на войну не пойдем.

Позади сцены раздаются шумные вздохи запыхавшегося при подъеме на крутую лестницу епископа. Появляется владыка Феодор в белом клобуке. Его ведет под руку молодой иподьякон.

Епископ Феодор (тяжело отдувается):

– Боже милосердный! Куда это меня занесло? Ну, и высота! Даже поглядеть вниз страшно. Когда освящали сию церковь над вратами, много легче было восходить. Не иначе, ангелы на крыльях меня сюда вознесли…

Князь Андрей и князь Атлан тайком обмениваются насмешливыми взглядами.

Андрей Боголюбский (кланяется):

– Мир тебе, владыка! Благослови меня, грешного. А это брат мой князь половецкий Атлан, в святом крещении Георгий. Племянник моей почившей матери.

Привел из Великой степи на подмогу нам дружину лучших воинов! Пусть она невелика, но в бою сабель лишних не бывает. Вместе пойдем воевать на Волгу.

Епископ Феодор (широко благословляет обоих):

– Божье вам благословение, воины Христовы! Славно, господин, что брат твой нашу веру принял. Под знамением святого креста на смертный бой ступайте без сомнения! Яко с нами Бог! Недаром царь Константин начертал на щитах своего воинства: «Сим победишь!» А кому суждено живот свой положить за святую веру – таковым небесные венцы уготованы.

Атлан Аэпович:

– Позволь, владыка, слово молвить? Не успел я брата спросить, спрошу у тебя.

Епископ Феодор:

– Бог благословит! Что тебе надобно?

Атлан Аэпович:

– Видел я великий Дом, какой построил брат мой Андрей для Матери русского Бога. Воистину, дивное чудо света! Но и врата Золотые не менее изумления достойны. Растолкуй мне, владыка, неучу степному. Для чего у них столь высокая арка? Ужели есть в русском воинстве такие богатыри – ростом с колокольню?!

Епископ Феодор:

– Так открыл Бог господину и князю нашему: строить врата не только для воинства земного, но и для небесного. Ибо ангелы Божьи рост много паче человеческого имеют! Хоть ворота им без надобности – шествуют они на воздусех, – но уважение им оказать надобно, чтобы воинству земному с небес в битвах помогали!

Атлан Аэпович (с изумлением):

– Стало быть, ты видел их, брат мой Китан?

Андрей Боголюбский:

– Грешный я человек, чтобы святых ангелов лицезреть. Но старцы афонские мне сказывали, каковы они есть. Ибо силы небесные с ними в церкви нередко предстоят.

Атлан Аэпович:

– О, чудеса Божьи! Вот бы мне таких воинов – ростом с колокольню! Тогда мы басурман на Волге без труда бы побили… Но скажи мне, брат, чем прогневали тебя эти басурмане?

Андрей Боголюбский:

– Мы с ними давние соседи. То мирно живем и торгуем. А то – вспыхнет между нами война. Вот и теперь: стали они снова перекрывать нам торговые речные пути, обижать русских купцов, на земли наши за данью набеги устраивают.

Атлан Аэпович:

– Разбойничают? За это наказать крепко надо. Чтоб запомнили!

Епископ Феодор:

– Вот мы и накажем! Надолго запомнят, нехристи!

Андрей Боголюбский:

– Гляди, владыка, уж полки собрались. От ворот Золотых до Студеной горы яблоку упасть негде. Блестят шеломы и оружие. Кони бьют копытами землю. В походном строю: кресты, иконы, хоругви церковные. Впереди икона чудотворная Богородицы из церкви Златоверхой. Вьются над полками стяги воинские славного Мономаха! Все ждут твоего благословения!

Епископ Феодор (оглядывается назад и воздевает руку):

– Эй, звонарь, чего ты ждешь? Заводи небесную музыку!

С надвратной церкви (позади сцены) раздается трезвон колоколов.

Владыка берет из рук иподиакона золотой напрестольный крест, выходит на край сцены и широко благословляет стоящее внизу невидимое воинство.

Епископ Феодор (громко):

– Во имя Отца и Сына и Святаго Духа! Аминь! Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое, победы православным христианам на сопротивныя даруя и Твое сохраняя крестом Твоим жительство! Господи Боже сил! Восстани в помощь нашу и побори борющия ны! Воинству нашему подаждь во мнозем дерзновении и мужестве о имени Твоем победити! Ты бо еси заступление, и победа, и спасение уповающим на Тя. И Тебе славу воссылаем, ныне и присно и во веки веков! Аминь!

Андрей Боголюбский (крестится и дает войску знак двигаться вперед):

– С Богом, воинство Христово! Помоги нам Богородица живыми и невредимыми домой вернуться!

Атлан Аэпович:

– Ну, наконец, вот и двинулись полки! Каким путем надлежит им шествовать, брат мой?

Андрей Боголюбский:

– Для начала все пройдут через Золотые врата, как у славных Ромеев в Царьграде заведено. А мы чем хуже? Видишь: кругом уже народ толпится без числа. Провожают сродников и ближних своих на подвиг ратный.

Епископ Феодор:

– У каждой церкви будем служить молебен, и кропить воинство наше святою водой. И так до самых ворот Серебряных, на другом конце стольного града.

Андрей Боголюбский:

– Далее пути их разойдутся. Полки пешие на речной пристани взойдут на корабли с бортами высокими, именуемые насады. И пойдут на веслах по Клязьме до Оки и далее в Волгу. Конная дружина своим ходом двинется следом вдоль берега.

Атлан Аэпович:

– Брат мой, а кто сейчас едет во главе войска нашего?

Андрей Боголюбский:

– Мой первенец и наследник: Изяслав Андреевич. Весь в сияющих доспехах. Рукою нам машет. Личину на шеломе приподнял. Видишь?

Атлан Аэпович:

– Теперь вижу молодого княжича Изяслава! В последний раз встречал его отроком. А нынче он муж зрелый и воин славный! Эх, хорошо сидит в седле! Будто родился в нем. Недаром он тоже потомок великих ханов Степи половецкой!

Андрей Боголюбский:

– Рядом едет первый наш воевода Борис Жирославич. Служил верно еще отцу моему, Юрию Владимировичу, и мне служит. За ними дружины союзников. Ведут их меньший брат мой Ярослав Юрьевич да князь Юрий Владимирович Муромский. Вслед за конными дружинами шагают полки ростовские и суздальские. Воеводами там знатные бояре: Добрыня Никитич и Петр Иванкович, с конными дружинами старших городов. Оба горделивы и надменны, как сами жители их. Но воины храбрые, и под моей твердою рукой, будто степные кони, присмирели.

Атлан Аэпович:

– Доброе у тебя войско, брат мой Китан и князь мой Андрей! Все одеты и обуты, вооружены, как подобает. Сердцем чую: ждет нас славная победа и богатая добыча!

Андрей Боголюбский:

– К походу готовились мы долго. Казны не жалели. Брали лучших воинов, коней и припасы. Ибо до Волги одолеть нам предстоит еще много сотен верст. А будет ли победа – один Бог ведает. (Князь Андрей по-братски хлопает гостя по плечу): Ну что же, поглядели с высоты на воинство Христово, теперь можно и трогаться в путь! Уж кони заждались, играют нетерпеливо под Золотыми воротами. Но прямиком по стогнам градским мы пока не поедем. Будем живы – вернемся с победою. Тогда пусть встречает нас стольный Владимир как победителей!

Оба князя уходят со сцены. За ними воины со стягом и трубой.

Владыка благословляет их вослед золотым крестом.

Колокольный звон постепенно умолкает. Занавес опускается.

Действие 7.

Волжская Булгария. Полевой стан русского воинства. В глубине сцены походный шатер князя Андрея. Перед ним высится на древке воинский стяг потомков Мономаха, со вздыбленным пардусом (барсом). По краям шатра стоят на страже вооруженные дружинники.       Посреди сцены в переносном киоте – чудотворная икона Богородицы. Рядом с нею соборный протопоп Микула вслух читает Псалтирь.

Отец Микула:

– Речет Господеви: Заступник мой еси и прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него… Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы, летящия во дни, от вещи во тме преходящия… Не придет к тебе зло, и рана не приближится телеси твоему… На аспида и василиска наступиши, и попереши льва и змия…

От усталости протопоп украдкой зевает и косится по сторонам. Но никому в стане нет до него дела. Потом садится возле иконы на обрубок дерева (имитация).

Отец Микула, (зевая):

– Ой, прости Господи! Вот напасть какая! Снова в сон клонит. Оно и понятно. Сколько верст прошли; сколько ночей не спали. Аз, грешный, не спал. Воины наши – народ привычный. Лег на землю, укрылся плащом и посапывай, яко младенец. А мне на старости лет не спится. Не на гулянье вышли, не на охоту в лесные урочища. На войну! А это дело такое: без помощи Божьей и молитвы нельзя.

Дозорные по всему стану перекликаются:

– Посматривай!… Послушивай!… Не зевай!…

Отец Микула:

– По вражьей стороне идем. Все кругом чужое; все дышит угрозою. А места здесь хороши: не обидел Бог края эти ни красотою, ни богатством. Просторы великие, реки широкие, леса дремучие, горы скалистые – всего много. Только ни единого храма Божьего, ни святого креста. Жители, как перед грозой, все попрятались. Одни стервятники в небесах кружат. Да басурмане конные порой на холмах маячат: нас караулят. Чует сердце мое – скоро будет лютая сеча…