Каллиграфия убийства

– Скажите, а жертвы подражателя были изнасилованы? – спросил Гуров.

– В первом и в третьем случае – нет. Убийца все-таки придерживался правил и старался максимально похоже воспроизвести картинку тех давних убийств, – ответила студентка. – Например, в первом случае подражательного убийства все вещи убитого гомосексуалиста были раскиданы в том же радиусе, что и вещи Вилкина, а в третьем случае джинсы девушки так и не были найдены. Известно, что Цюман тогда унес с собой джинсы Анны Линебергер. Они ему, видите ли, приглянулись. И еще одна деталь – Цюман уже после удушения девушки нанес ей несколько ударов кулаком в голову и лицо. Точно таким же образом поступил и подражатель.

Елена замолчала, по-видимому, ожидая вопросов. Но когда их не последовало, она продолжила:

– Визитной карточкой в убийствах Цюмана были черные колготки, которые оставались на практически голой в остальном жертве. При нападении на Линебергер Цюман не знал, что на девушке под джинсами окажутся еще и колготки, хотя была почти середина мая и уже достаточно тепло. Но потом, по словам «черноколготочника», так Цюмана окрестили в народе и прессе, он намеренно стал выбирать девушек, одетых в черные колготки.

– Цюман забирал себе что-то из вещей убитых им женщин? – уточнил Станислав.

– Да, – ответила Елена, – забирал. В основном драгоценности и новые или почти новые вещи. Что-то он продавал, а что-то раздаривал родственникам. Но в нашем случае были унесены только джинсы – все, как и в случае с убийством Линебергер.

– Хорошо, в общих чертах мы поняли, что объединяло старые преступления и новые, – с интересом посмотрел на девушку Гуров. – Но хотелось бы теперь узнать, как вы объединили все три таких непохожих друг на друга убийства в одну серию.

– Когда я совершенно случайно наткнулась на первое убийство… – Елена вдруг замолчала, нахмурилась, словно какая-то мысль вдруг пришла ей в голову, но тут же ускользнула от нее. После небольшой паузы она продолжила: – Я хочу сказать, что очень подробно в свое время изучала все материалы, которые касались отечественных серийных убийц. Собственно, моя дипломная работа будет основана на сравнительном анализе психологических портретов серийников советского времени и современных убийц. Наверное, именно по этой причине я, прочитав незаконченное дело полуторагодовой давности, увидела в нем сходство с убийством Ряховского. Но там были и отличительные особенности, которые навели меня на мысль, что это преступление не единственное, которое могло быть совершено в этом ключе… В этой манере.

– То есть вы хотите сказать, что, несмотря на подражательность, у этого убийства был свой, своеобразный почерк, который все-таки отличал его от первого убийства Ряховского? – уточнил Лев Иванович.

– Да, такая особенность прямо-таки бросалась в глаза, – согласно кивнула Елена и поправила упавшую на лицо прядь волос. – Убийство было не просто убийством ради убийства, а убийством ради… – Она на секунду задумалась. – Ради того, чтобы показать свою уникальность. Все сводилось к одному – к постановке.

– Ага, я понял, – быстро сказал Крячко, – вы имеете в виду, что убийство было постановочным и задумывалось таким с самого начала.

– Да, именно так, – согласилась Елена. – Дело в том, что само убийство произошло не там, где было обнаружено тело, а в каком-то совсем другом месте, а затем жертву перевезли и расположили в соответствии с задуманным сценарием. Вернее, уже с готовым сценарием. Ведь подобное убийство уже случалось. То, что убийство было совершенно в другом месте, отмечается и в описании, и в протоколах.

– И именно это навело вас на мысль, что это убийство не единично? – задумчиво спросил Гуров. – Но мало ли преступников убивают в одном месте, а переносят свои жертвы в другое? Мне кажется, что было что-то еще.

Елена кивнула и ответила:

– Преступник не оставил ни одного следа, ни одной зацепки, ни одной улики против себя. Эксперты осмотрели всю территорию вокруг тела чуть ли не с лупой. Медицинский анализ и вскрытие жертвы проводились настолько тщательно, насколько это возможно в современных условиях, – и ничего. Создавалось такое впечатление, что труп перенесли по воздуху. О том, что тело было тщательно вымыто, а одежда выстирана и даже выглажена, я уже не говорю.

– Надо же, какой каллиграф нам попался, – недоуменно покрутил головой Арцыбашев. – Повторяя прошлые убийства, он тем не менее «переписывал» их настолько филигранно, что получалось просто-таки идеальное убийство. Как вы уже поняли, – обратился он к Гурову и Крячко, – совокупность всех необычных для такого преступления нюансов и навела Елену Витальевну на мысль, что вполне возможно, что это не единственное в своем роде такое преступление, и она…

Следователь кивнул студентке, давая понять, чтобы она продолжила его мысль.

– Да, так вот, – задумчивость Елены как рукой сняло. Она снова оживилась и, глядя прямо на своих слушателей, стала объяснять: – Понимаете, все три преступника-серийника советских времен явно относились к типу дезорганизованных асоциальных серийных убийц. Все убийства Ряховским, Кузнецовым и Цюманом были совершены спонтанно. Они не выбирали специально жертвы, не следили за ними, не готовили и не планировали убийства. Все происходило спонтанно, под воздействием обстоятельств и психоэмоционального чувства, овладевающего на этот момент преступником. К тому же все трое были довольно низкой социальной культуры. Мало читали, воспитывались в тоталитарных семьях, где мать или отец не скупились на тумаки и презрительные замечания. Все трое имели проблемы в общении с женщинами. Хотя у Кузнецова была любовница, и он свободно мог знакомиться с любой женщиной, но и у него с матерью были плохие отношения. У Цюмана была сожительница, но он мог иметь с ней хоть какие-то маломальские половые отношения, только если на ней была соответствующая одежда – черные колготки и такого же цвета купальник и туфли.

Елена вдруг замолчала, оглянулась и попросила у Крячко воды. Станислав подал ей стакан и улыбнулся подбадривающей улыбкой.

– Отличная лекция, – пошутил он.

Но Елена его шутку или не поняла, или не приняла и, нахмурившись, ответила:

– Я просто пытаюсь объяснить, почему мне пришла в голову мысль, что это не единственное убийство, которое совершено, скорее всего, одним человеком.

– Да я ничего, – вдруг стушевался Крячко. – Я ведь в хорошем смысле сказал. Не хотел вас обидеть.

– В случае же, где… – Елена подыскивала подходящее слово, – где убийца действовал, подражая Ряховскому, явно просматривается тип организованного несоциального убийцы. Контроль над всем, начиная от выбора жертвы, заканчивая мелочами, которые он использовал в постановке убийства на месте, где оставлял трупы, говорят о его высоком уровне самоконтроля. И кстати, все жертвы были похищены за двое или трое суток до того, как их потом находили уже убитыми. Время смерти не превышало двадцати четырех часов, а это значит, что похититель не убивал жертв сразу, а где-то держал их какое-то время. Я внимательно изучила первое дело и пришла к выводу, что убийца не просто так срежиссировал старое убийство, а с каким-то намеком. Вроде как предложил некую игру…

– Кому он ее предложил? – наклонил голову Гуров.

– Ну, не знаю, – вдруг растерялась девушка. – Может быть, полиции или обществу в целом. Смотря какие у него амбиции.

– Вот вы – будущий криминальный психолог-профайлер. Как вы думаете, для кого были воссозданы все эти убийственные постановки? – не унимался Лев Иванович.

Елена немного подумала, опустив глаза, а потом ответила:

– Сначала, когда я обнаружила подражание первому убийству, я вообще не думала о нем как об игре. Но когда я нашла второе и третье, то… Мне кажется, что это вызов для всей системы правосудия. Понимаете, и Ряховский, и Кузнецов, и Цюман в свое время наделали много шума своими убийствами, но их арест и суд совпали со временем, когда смертная казнь была отменена. Все смертные приговоры, которые были вынесены этим убийцам, были заменены на пожизненные сроки. И мне кажется, что именно это послужило толчком, идеей к тому, что наш современный Чикатило начал убивать, подражая этим выродкам. Прошу прощения за слова.

– Да нет, все нормально, – ответил ей Станислав. – Они и есть выродки и нелюди. Так, значит, изучив подробно первое дело, вы поняли, что наверняка могут быть и еще подобные дела?

– Да. И я оказалась права. Хотя все три убийства различаются по почерку и совершены в разных районах Москвы, их объединяло одно, а вернее, целых три нюанса. Первый – подражание одному из серийных убийц конца восьмидесятых – начала девяностых годов прошлого столетия. Второй нюанс – все жертвы были не случайны, а тщательно подобраны так, чтобы максимально и по внешности, и по социальному статусу походить на жертвы советских маньяков. И третий – убийства происходили не в местах нахождения трупов и не имели никаких следов, которые бы могли указать на личность убийцы.

– А не мог убийца быть кем-то, кто раньше работал в уголовном отделе или был еще как-то связан с государственными органами правопорядка и правосудия? – спросил Лев Иванович.

– Не обязательно, – вздохнула Елена. – Сегодня в интернете можно найти все подробности, включая и фотографии, – она махнула рукой на фото на доске, – жертв серийных убийц.

– Но ведь по какому-то принципу он выбирал, кому будет подражать? Вот вы каким принципом руководствовались, когда искали нужные убийства?

– Я, в принципе, ничем таким особенным не руководствовалась. Вернее, я запросила все незаконченные за последние два года дела, в которых бы фигурировали убийства без явных следов и улик и эти убийства были бы совершены не в том месте, где были найдены тела.

– Думаю, что вам пришлось попотеть, выискивая те, что подошли бы под описание убийств Кузнецова и Цюмана, – усмехнулся Крячко. – Таких убийств в год случается явно не одно. Я имею в виду убийства, которые совершены не на месте нахождения трупов.

– Я четко оговаривала в своих запросах, что мне не нужны убийства, в которых тела были бы найдены в воде или после сильных дождей, – добавила Елена. – Насколько я знаю, все громкие серийные преступления в советский период не были совершены у воды и убийцы не сбрасывали своих жертв в реку. Да, вода смывает все улики. Но мне нужны были такие тела, где убийца сам смывал все улики. И таких дел в Москве и Подмосковье набралось восемь за два года.

– Из восьми вы выбрали только два. Почему?

– В остальных шести не были соблюдены все три условия, – пояснила Елена. – Вернее, не было одного, самого главного условия…

– Они не были подражательными, – закончил за нее Лев Иванович и встал. – Что ж, Елена Витальевна, убедили. И мне… Апчхи! – вдруг громко чихнул Гуров и выругался: – Чтоб тебя! Проклятая простуда. Извините.

– Будьте здоровы, – улыбнувшись, пожелала девушка и добавила: – А я вас помню, Лев Иванович.

Гуров молча и удивленно посмотрел на нее, ожидая пояснения.

– Вас как-то приглашал к нам на лекцию наш ректор – Ревякин Сергей Владимирович. Я еще тогда на первом курсе училась.

– Да? Не помню. И что я там рассказывал?

– Много всего. Мы тогда еще только знакомились со своей будущей профессией, и вы отвечали на наши вопросы относительно того, как вести себя с подозреваемыми и со свидетелями, как лучше их разговорить, какое поведение выбрать и какие вопросы задавать, чтобы человек раскрылся.

– Не помню, если честно, – смутился Лев Иванович. – Наверное, так и было, раз вы помните. Просто меня почти каждый год куда-нибудь приглашают к студентам. Так что… – он развел руками.

– Так значит, вы, Лев Иванович и Станислав Васильевич, беретесь за это дело? – Арцыбашев встал и довольный посмотрел на сыщиков и на Сухову. – Тогда я уверенно оставляю Елену Витальевну на ваше попечение, а сам удаляюсь. Меня ждут неотложные, хотя и временно отложенные мной, дела. – Он протянул руку для прощания.

– Я думал, что мы… – растерянно проговорил Гуров, пожимая ему руку и поглядывая на студентку.

– Нет-нет, Елена Витальевна по праву должна участвовать в этом деле. Ведь именно она нашла сходство в трех, казалось бы, совершенно разных убийствах и соединила их в одно дело. Девушке нужна практика. А где, как не у вас, она получит должное внимание к своим талантам? Молодежь, Лев Иванович, нуждается в нашей поддержке. Тем более талантливая молодежь, – скороговоркой говорил Илья Иванович, задом отступая к двери. – Вы ведь не станете возражать, что Елена Витальевна – весьма перспективная кандидатура для работы в уголовном розыске?

– Да, наверное, – растерянно ответил Гуров и покосился на Крячко.

Тот стоял с невозмутимым видом и кивал. Но Лев Иванович-то видел, что в глазах его напарника скачут веселые бесенята. Станиславу явно понравилась идея понянчиться (читай поработать) с симпатичной и, Лев Иванович должен был честно себе признаться, неглупой студенткой.

2

Лев Иванович насупился, хмыкнул что-то неопределенное себе под нос и решительным шагом направился к двери, никому не говоря ни слова. И только выйдя за двери кабинета, позвал Крячко:

– Станислав, пойдем, поможешь мне.

Крячко в недоумении пожал плечами и, не ответив на вопросительный взгляд Елены, тоже вышел. Не было их минут пять, а потом они вошли и внесли в кабинет массивный стол, который еле протиснули в дверной проем. Стол поставили посредине кабинета. Все так же молча и не глядя на студентку, Гуров расставил вокруг стола три стула и только после этого поднял глаза на Елену.

– Что стоим? – спросил он. – Раз уж у нас тут неожиданно собралась целая оперативная группа, то нужно работать с комфортом. Я так понимаю, основные материалы на все три убийства с участием подражателя у вас в папке. Вы так нежно ее прижимали к груди, когда вошли! Я так понял, что там и находятся все копии нужных нам для расследования документов. Правильно?

Елена кивнула и едва заметно улыбнулась. При этом взгляд ее был направлен не на Гурова, а куда-то мимо него. Лев Иванович невольно оглянулся, но никого за спиной у себя не обнаружил и решил, что у девушки просто такая особенность – не встречаться взглядом с собеседником. Ну или не особенность. «Фобия?» – мелькнула мысль, но Гуров ее тут же отогнал. Елена не очень-то походила на девушку с фобиями. Держалась она в незнакомом ей кабинете спокойно, уверенно и ничуть не смущаясь двух взрослых мужиков.

Елена переложила папку со стола Гурова на стол, который принесли сыщики, и достала из нее еще одну папку, набитую прозрачными файликами, в которых лежали копии разных документов.

– Это материалы по делу об убийстве сантехника Чалкина Михаила Геннадьевича, пятидесяти лет, – пояснила она.

– Это тот самый скрытый гомосексуалист, похожий на Вилкина? – уточнил Крячко.

– Да, это первая жертва Каллиграфа, – подтвердила Елена.

– Кого? – не понял Лев Иванович и удивленно посмотрел на девушку.

– Ну, – смутилась она, – надо же нам как-то его называть, пока мы не знаем, кто он. Просто Илья Иванович назвал почерк его убийств каллиграфическим, а его самого… – тихо добавила она.

– А мне нравится, – заявил Станислав бодрым голосом. – Звучит, во всяком случае, лучше, чем Чикатило или просто маньяк-подражатель.

– Хм, что же, пусть будет Каллиграф, – хмыкнул Гуров. – А насчет его почерка мы еще посмотрим, настолько ли он идеален, что не подкопаться. Так, что там у нас с первой жертвой? Елена, вы уже изучили все эти дела, вам и карты, как говорится, в руки. Рассказывайте подробно и по порядку. А мы со Станиславом Васильевичем будем на ус мотать. Кстати, о картах.

Лев Иванович подошел к своему столу, что-то некоторое время искал в его недрах, а потом с восклицанием: «Ах, да вот же она», достал дорожную карту Москвы и Подмосковья. Карта была водружена им на доску, на сторону, свободную от копий фотографий, и накрепко прикреплена магнитами со всех сторон.

– Вот, – Гуров отошел и на расстоянии полюбовался делом своих рук, – теперь можно начинать наше первое оперативное совещание.

Елена достала из одного из файлов несколько листочков и, не глядя в них, стала рассказывать:

– Как я уже сказала, первой жертвой Каллиграфа…

– А почему вы считаете, что это была первая жертва? – прервал ее Лев Иванович. – Может, она была уже десятой жертвой, просто мы о других еще не знаем.

Елена смутилась, нахмурилась, а потом честно призналась:

– Да, я как-то не подумала об этом. Сразу стала изучать дела с убийствами, которые по времени произошли позже убийства Чалкина. Это мое упущение, – виновато опустила она голову.

– Ладно, ничего страшного, – успокоил девушку Гуров. – Пока не доказано обратное, будем считать это убийство первым. Станислав, давай-ка сделай пометочку. Надо будет проверить информацию о подобных убийствах в Москве и Подмосковье, скажем, за последние… ну, допустим, года три до убийства этого Чалкина-Вилкина. Надо же, – покачал он головой, – даже фамилии звучат почти одинаково. Елена, простите, что перебил, но и впредь буду перебивать, задавать всякие вопросы и уточнять прочие рабочие моменты.

– Ничего, все правильно, – серьезно отозвалась девушка. – Я понимаю, что методы работы у всех свои.

– Вот именно! – Крячко многозначительно поднял указательный палец и пошутил: – Московские Шерлоки Холмсы совершенно отличаются от лондонских сыщиков методикой поиска разных там профессоров Мориарти.

Елена улыбнулась и украдкой бросила взгляд на Гурова.

– Давайте к делу, – нахмурился Лев Иванович и снова неожиданно чихнул. – Извиняюсь, – прогундосил он.

– Чалкин Михаил Геннадьевич, пятидесяти лет, проживал на улице Окской неподалеку от храма Андрея Боголюбского. Пропал в июле позапрошлого года неподалеку от дома. Во всяком случае, его мобильный телефон был обнаружен в соседнем с его домом дворе. Его тело с первыми признаками трупного окоченения было найдено через два дня после того, как он не пришел домой ночевать. Что, со слов его жены, было уже не раз. Я имею в виду ночевки Чалкина вне дома. Поэтому сразу она его не хватилась.

– Постойте, – прервал ее Гуров. – Выходит, что жена знала о… о наклонностях своего мужа ходить налево…

– Да, – спокойно ответила Елена. – Оперативник, который вел дело Чалкина, разговаривал с ней и выяснил, что Михаил Геннадьевич стал открыто позиционировать свою нетрадиционную ориентацию примерно лет пять назад. Ну как открыто? Имеется в виду, что он не стал скрывать это от своей жены. Но его коллеги, друзья семьи, родственники и дети Михаила Геннадьевича, правда, об этом не знали. Женщина стыдилась рассказывать им такие подробности.

– Стыдилась, но не разводилась, – саркастически заметил Крячко.

– Они прожили в браке тридцать лет. Смысла в разводе она просто не видела, – пояснила Елена и протянула листочек с копией беседы с женой Чалкина Гурову. Лев Иванович быстро пробежал глазами текст и передал бумагу Крячко.

– Она отзывается о нем как о хорошем отце и семьянине. Чалкин практически не брал в рот спиртного, неплохо зарабатывал, особенно на калымах. У него была своя клиентура по всей Москве, которая приглашала его как опытного мастера, честно выполняющего свою работу, – отметил Гуров главное в характеристике Чалкина.

– Да, но по словам его… Э-э-э, как это сказать точнее… – Елена запнулась.

– Его знакомых, – подсказал Крячко.

– Да, его знакомых, – согласилась студентка. – Он постоянного друга не имел и нередко уходил из бара «Трюдо», в котором и собирался соответствующий контингент, с разными мужчинами.

– То есть вел беспорядочный сексуальный образ жизни, – вставил Лев Иванович.

– Да, наверное, – согласилась с ним Елена.

– В какой день недели он не пришел домой ночевать? – спросил Лев Иванович.

– Это была пятница, – заглянув в записи допроса Чалкиной, ответил Станислав.

– А нашли его в воскресенье вечером собачники в парке имени Шкулева, – добавила Елена. – Причем время смерти наступило, по мнению медэксперта, буквально за три-четыре часа до того, как его тело было обнаружено недалеко от Люблинских прудов на реке Чурилихе. То есть, когда его нашли, трупное окоченение еще не наступило.

Девушка встала и, подойдя к карте, которую повесил Гуров, быстро нашла и указала на место, где было найдено тело Чалкина.

– Вот тут примерно. Ближе не могу показать, масштаб не тот.

– Неважно, – заметил Лев Иванович. – Я так думаю, что вы уже побывали там и сможете показать нам точнее, когда мы туда отправимся.

– А как вы догадались, что я там уже была? – удивленно посмотрела на него Елена, но когда Гуров попытался перехватить ее взгляд, она тут же опустила голову.

– Ну, судя по вашему дотошному характеру и желанию все узнать подробно, я предположил, что вы просто обязаны были съездить и посмотреть все своими глазами. Так?

– Да, я там была, – призналась Елена.

– Вот и хорошо. Значит, проблем с осмотром места у нас не будет, – серьезно заметил Гуров. – Так вы говорите, что Вилкина, ой, простите, Чалкина нашел кто-то из собачников?

– Да. Муж с женой. Они живут по улице Шкулева, которая примыкает к парку, и часто по выходным прогуливают там своих золотистых ретриверов Сандалика и Панамку.

– Это что, собак так зовут? – усмехнулся Лев Иванович. – Надо же додуматься дать такие клички! Они как их вообще подзывают? Панамка, иди ко мне, Сандалик, не убегай далеко?

Гуров недоуменно и вполне серьезно покачал головой, Крячко улыбнулся, а Елена прыснула в ладошку.

– Скажите спасибо, что они собак так назвали, а не своих детей. Сейчас младенцам такие имена дают, что плакать и смеяться хочется одновременно, – заметила она. – Собак, по словам Русских, это фамилия свидетелей, в какой-то момент спустили с поводка, и они, скрывшись в кустах, вдруг стали неистово лаять, словно бы призывая хозяев подойти к ним. Пара подумала, что они обнаружили белку или бурундука, и стали их звать к себе. Но обычно послушные, собаки не вернулись и продолжали лаять. Пришлось идти за ними сначала женщине, а потом и ее мужу. Тогда они и увидели тело, – четко и быстро, словно прочитав текст с листка, проговорила Елена.

– Раз трупное окоченение еще не наступило, значит, Чалкина где-то убили и сразу же после этого привезли и перенесли уже на подготовленную заранее площадку, где его вскоре и нашли, – предположил Станислав.

– Да, скорее всего, все этапы этого убийства были не просто спланированы заранее, но и тщательно разработаны и подготовлены убийцей. Он даже вычислил время и безопасные подходы к месту сброса тела, – согласился с ним Лев Иванович. – Не будь это так, он запросто мог столкнуться нос к носу с кем-нибудь из собачников. Во сколько нашли тело?

– Примерно в половине десятого вечера.

– Ага. – Гуров на секунду задумался. – В июле в это время еще довольно светло.

– В том месте, где было найдено тело Чалкина, парк довольно густо зарос кустарником и деревьями, – пояснила Елена. – Я пробовала определить, когда была на том месте, откуда могли принести труп… И немного запуталась, – призналась она честно и вздохнула. – У меня с детства развит топографический идиотизм.

– Это что еще за болезнь? – покосился на нее Гуров.

– А это, Лев Иванович, заболевание, которым страдает большинство женщин. Всем известный факт – женщины чаще, чем мужчины, теряются в незнакомом месте и не могут правильно определить какое-либо направление в пространстве, в котором они находятся. Теряют ориентиры, так сказать. Исключения составляют торговые центры и бутики, – рассмеявшись, пояснил Крячко.

– Что, правда? – удивился Лев Иванович и посмотрел на Елену.

Та, скромно улыбнувшись, кивнула, подтверждая слова Крячко.

– Что ж, тогда нам обязательно нужно будет побывать в этом месте вдвоем еще раз, – серьезно ответил Гуров и спросил: – Кого еще успели опросить оперативники, перед тем как присвоить этому делу статус «глухаря»?

– Вы даже это знаете? – Глаза девушки округлились.

– Да тут к бабке-гадалке не ходи, и так все понятно, – усмехнулся Лев Иванович. – Пока не всплыли окончательные результаты экспертизы, которые дали нулевой результат, проводился опрос свидетелей и были предприняты попытки найти последние связи Чалкина. Ну а когда следствие по всем статьям зашло в тупик, дело положили в сейф до лучших времен, – пояснил Лев Иванович.

– И когда обычно наступают эти лучшие времена? – не поняла Елена.

– А вот сейчас они и наступили, – торжественно сообщил Станислав Крячко. – И все благодаря вам, Елена Витальевна, а вернее, вашей дипломной работе и, как следствие, вашим изысканиям, которые вы провели в следственном комитете.

– Да, часто так бывает, – начал пояснять Лев Иванович, – что дела лежат годами без движения до тех пор, пока неожиданно не всплывет или какой-то неизвестный до сих пор следствию свидетель, или улика, или не произойдет еще одно убийство, которое по своему почерку не будет походить на то, которое лежит в сейфе. Тогда дело поднимается заново, заново начинается опрос свидетелей и все прочие следственные действия… В общем, все идет по кругу.