Приключения хорошего мальчика

Как только дым наполнил рот до отказа, Лёнька его выдохнул и, закатив глаза, специально свалился со стула. Тут он принялся изображать то, что на самом деле происходило с ним на чердаке. Он искусно изображал все прежние рвотные конвульсии, кашель, вопли, слёзы, корчась и катался по полу комнаты, якобы это действительно происходит с ним сейчас.

А слёзы текли по-настоящему. Рёв из горла и кашель на самом деле вырывались неподдельными.

Орал Лёнька больше всего от страха, ведь не изобрази он этот спектакль, быть бы ему в итоге поротым как сидоровой козе. А что у папы рука тяжёлая, Лёнька не раз пробовал. Поэтому, страшась предполагаемой расправы, орал он и вопил от души.

Первой не выдержала мама. Она с криками и стенаниями бросилась к своему сыночку. Подхватила Лёньку на руки и принялась целовать его лицо, глаза и, вытекающие из них слёзы.

– Ты что же это такое сотворил?! Ты же ребёнка чуть не убил! – кричала она в лицо растерявшемуся папе, а тот только бормотал:

– Ну как же так? Ну, только раз? Да не может же такого быть…

Но мама не обращала внимания на папины слова. Она быстро унесла Лёньку в ванную комнату, раздела и поставила под тёплый душ. Слёзы потихоньку смешались с тёплыми струями воды и рыдания постепенно прекратились.

Вынув сыночка из ванны, мама завернула его в тёплое полотенце и уложила в кровать, а сама легла рядом. Всхлипывания стали затихать, и Лёнька провалился в сон.

Утро стояло прекрасное. Долина только начала прогреваться восходящим из-за гор солнцем. Внизу слышался вечный рокот Ардона, а в палисаднике у дома не ощущалось ни единого дуновения ветерка.

Вместе с мамой Лёнька вышел из дома. Навстречу им попались тётя Галя с потрёпанным Черёмой.

– Ты уж доведи моего оболтуса до школы, – попросила она маму, а сама заспешила в другую сторону.

Взяв обоих мальчишек за руки, мама привела их в школу, поцеловала Лёньку в щёку и погладила по макушке.

– Смотри, будь хорошим мальчиком, – в напутствие проворковала она, достала кошелёк и дала скромно молчащему сыночку двадцать копеек. – А это потратишь в буфете. По своему усмотрению, – напомнила она и, ещё раз чмокнув своего херувимчика в щёку, развернулась и пошла на работу.

Двери школы за мамой закрылись, а до звонка на урок оставалось ещё минут десять.

Тут Лёнька взглянул на понурого Черёму.

– Ну что? – участливо поинтересовался он. – Лупили вчера?

Черёма пошевелил лопатками и поёжился:

– Отец как сдурел, ремнём лупил прямо по спине.

– И ты что, ни в чём не сознался? – с ехидцей смотрел Лёнька на несчастного и взъерошенного Черёму.

– Да ты что? Он бы меня тогда вообще бы убил, – угрюмо пробубнил тот в ответ.

– Ну и дурак. А я всё рассказал и мне мама, видишь, даже двадцать копеек дала на пирожки, вместо пяти. И это всё за правду. – Гордо сообщил Лёнька.

– Дашь укусить? – и тут Лёнька почувствовал, что Черёму сегодня даже не покормили или у него после порки, отсутствовал аппетит.

– Конечно, – утвердительно кивнул Лёнька. – После первого урока прибегай к буфету. – Предложил он, собираясь бежать к себе в класс, а в ответ увидел большие добрые глаза своего друга.

– А курить я всё равно буду, – упрямо пробурчал Черёма.

Лёньку как будто окатило холодной водой. Он повернулся к Вовке и, подойдя вплотную к нему, пригрозил:

– Если закуришь, за пирожком на перемене не подходи, – и рванул к себе в класс.

Насколько Леониду Владимировичу известно, Вовка Черёмин так никогда больше и не курил, хотя его перипетии судьбы заставили это сделать.

Владивосток 2012

Вой волка

Как всегда, после школы делать оказалось нечего. В школе хорошо.

На уроках можно сидеть и делать вид, что слушаешь Прасковью Антоновну, а самому вспоминать про приключения индейцев, прочитанных в романах Майн Рида или Фенимора Купера или мечтать о чём-нибудь хорошем. Например, о прошедшей рыбалке, поездкой в горы с папиными друзьями или о том, как собирали грибы в Бадкинском ущелье прошедшим летом.

Хотя, если Лёньку неожиданно спрашивали, о чём только что говорилось на уроке, он мог дословно всё пересказать, и Прасковья Антоновна всегда этому удивлялась.

Но, несмотря на такую особенность, она специально пересадила Лёньку с Женькой со среднего ряда и передней парты, в первый ряд на первую парту перед своим столом.

Это для того, чтобы Лёнька всегда находился у неё на виду и не натворил каких-нибудь пакостей.

Это произошло не просто так. Прасковья Антоновна с Лёнькиной мамой очень озадачились его поведением.

Многих осетинов оставили на осенние занятия по русскому языку и арифметике после первого класса, а Лёньку…

Прасковья Антоновна сомневалась переводить ли его во второй класс с таким поведением или оставить на второй год следующей учительнице.

Сейчас Леонид Владимирович понимал, что они применили один из воспитательных педагогических приёмов. Но он почему-то на Лёньку не подействовал.

                                       * * *

Лёньке в конце учебного года в первом классе оценку по поведению не поставили. Графа по поведению оставалась незаполненной. Ему объяснили, что, если там появится двойка, то его оставят на второй год в первом классе. А для того, чтобы исправить её, Лёньке требовалось пройти специальное испытание по поведению в августе перед началом занятий во втором классе.

Если он покажет свою усидчивость, то его переведут во второй класс. Ну, а если нет, то ему грозило стать второгодником из-за своего поведения. Но перевод во второй класс зависел только от решения учительницы и об этом Лёнькины мама с папой очень серьёзно с ней разговаривали.

От Лёньки требовалось приходить в школу в девять часов утра и сидеть спокойно за партой четыре часа, пока все осетины не выучат арифметику или русский язык.

И вот так на первой паре в третьем ряду ему приходилось проводить четыре часа.

Конечно, после окончания таких занятий, Лёньку у дверей школы ждал Таймураз, а иногда и Женька. И они вместе убегали в ущелье и носились там по лугам.

Какие же трудности испытывал Лёнька, чтобы высидеть эти четыре урока с второгодниками, которые не могли понять объяснений Прасковья Антоновны! Это невозможно описать!

Лёнька, иногда пытался помочь этим несчастным, но вездесущее око учительницы не позволяло ему этого сделать, каждый раз грозившей выгнать его с занятий. Ну, а если она его выгонит, то придётся Лёньке снова идти в первый класс. А ему этого ой как не хотелось…

Поэтому поняв, что лучше спокойно отсидеть и получать за каждый отсиженный день пятёрку, Лёнька смирился. На каждый вопрос, заданный второгодникам, он уже заранее знал все ответы. Ведь они их уже проходили в первом классе. Лёньке казалось странным, почему его одноклассники не поняли всё это во время школьных занятий. Ведь объясняли же всем одинаково. По какой-то причине они ничего не поняли и теперь доучиваются, чтобы перейти во второй класс. А его за что тут держат? Чему его учат? Смирению, что ли?

И он, как и приказали, молча сидел в стороне от своих одноклассников на дальней парте в крайнем ряду.

Руки под партой. Ни слова не скажи. Это таким образом он исправлял свою двойку по поведению.

Но у парты есть крышка. Она поднимается. А между партой и крышкой всегда остаётся щель.

Первые дни в эту щель Лёнька разглядывал только свои руки. Через неделю он начал приносить в карманах солдатиков, привезённых ему папой из Москвы.

С виду он сидел смиренно, понурясь. Но его руки воевали. Иногда с двумя солдатиками, а иногда и с четырьмя сразу.

Главное, ничем себя не выдать учительнице и сдерживать себя, чтобы не сделать подсказки особо «одарённым» одноклассникам, когда они «тормозили» от вопросов учительницы.

Если Лёнька не сдерживался, то Прасковья Антоновна сразу прерывала его:

– Макаров, сиди спокойно, – каждый раз прерывая попытки Лёньки вмешаться в процесс обучения.

– Ой, Прасковья Антоновна, я совсем забылся, – отвечал Лёнька и делал скорбную физиономию, вновь утыкаясь взглядом в парту.

После этого учителка про него забывала, и он мог спокойно продолжать играть в солдатики.

Но вчера Таймураз принёс Лёньке патрон от мелкашки. И сейчас он держал его в руках. Под щелью он его разглядывал и так заинтересовался этим патроном, что потерял бдительность.

Надо ним возвышалась Прасковья Антоновна. Она с треском откинула крышку парты и перед её всевидящим оком предстали Лёнькины шаловливые ручонки с неразряженным патроном в руках.

Прасковья Антоновна медленно изъяла патрон из его рук, прошла к столу, сняла очки, спокойно выдохнула и тихим голосом произнесла:

– Макаров, марш отсюда. Чтобы я тебя больше здесь не видела до первого сентября.

От её приказа Лёньку смыло из класса с оставшимися тупариками, как волна прибоя смывает пену с береговых камней.

На улице его ждали Таймураз и Женька. Они долго смеялись после того, как Лёнька рассказал, что у него отняли патрон, и не жалели о его потере. Потом сорвались и с криками и гиканьем побежали вверх по дороге, вдоль Бадки к Поляне Растерях, второму мосту, на альпийские луга, где было так хорошо и свободно.

А вечером…

Папа с мамой разговаривали с Лёнькой целый вечер. Больше, конечно, говорил папа, объясняя всю недостойность Лёнькиного поведения.

А для того, чтобы показать, что их сын не такой уж и безобразный хулиган, Лёнька стоял перед ними, слушал их правильные слова и из его глаз градом лились правдивые слёзы, чтобы действительно доказать, что он и вправду всё сказанное осознал и собирается в кратчайшее время исправиться.

После долгих нравоучений мама взяла своего любимого сыночка на ручки и, наговорив ласковых слов, уложила спать. Слушая её успокаивающий голос, Лёнька заснул с одной мыслью, чтобы все отстали от него и быстрее бы наступило завтра, когда снова можно побегать и поиграть с друзьями.

А что Лёнька мог поделать с собой? Если ему так хотелось выяснить из чего же состоит этот патрон. И не виноват он в том, что Прасковья Антоновна обнаружила патрон в его руках. Ну, просто так получилось. Зато Лёнька провел после этого замечательный день в горных лугах вместе с Ляжкиным и Женькой.

                                       * * *

Теперь, по просьбе мамы Лёньку пересадили, и он всегда находился под наблюдением у Прасковьи Антоновны. Мама радовалась, что из школы ей больше не звонили о его нарушениях, и что её сын всегда приносил только хорошие отметки. Женькина мама тоже осталась довольна, что её дочь учится хорошо и что она с Лёнькой больше не бегает в горы.

А эта тростиночка Женька постоянно косила глазом в Лёнькины тетради, а он специально отодвигал руку, чтобы она лучше видела правильные ответы в них. Лёнька старался так показывать свои тетради, чтобы и Прасковья Антоновна не видела этого и её сынок Свисток, сидевший на второй парте за ними, тоже ничего не разглядел.

У Свистка не работала правая рука после полиомиелита. Он всегда писал левой рукой, но если что и успевал заметить, то сразу же на перемене закладывал об этом своей маме.

Но когда Лёнька подставлял Женьке для списывания свою тетрадку, Свисток тоже старался списать с неё. И тогда он маме уже не рассказывал, что Лёнька помогает Женьке. Поэтому Прасковья Антоновна была уверена, что и её сынок, несмотря на атрофированную правую руку, всё равно самый умный мальчик.

Тогда Лёнька решил, что пусть так оно и будет, лишь бы Свисток не мешал ему и Женьке. А то иной раз этот, толстопузый задавака на переменках предлагал Женьке то пирожок, то чебурек. А Женька, как казалось Лёньке, всегда сторонилась Свистка. Но если мама давала Лёньке в школу бутерброды с колбасой, а иногда и с ветчиной, то Женька никогда не отказывалась от них. Если требовалось запить бутерброды, то Ляжкин бегал за водой, а Женька оставалась рядом с Лёнькой. Они ни о чём с ней не разговаривали. Просто красота её карих глаз всегда обвораживала Лёньку. Ему всегда хотел поделиться с ней всем самым лучшим, что он имел.

Мама знала об их дружбе и всегда давала Лёньке бутербродов на троих, а когда в доме стала жить домработница тётя Глаша, то она всегда спрашивала Лёньку:

– А Женька с Таймуразом тоже покушают не переменке?

У Лёньки в портфеле всегда оставлялось место для этих бутербродов.

                                       * * *

А сегодня, когда закончились уроки, Лёнька вернулся домой. Поел и сделал уроки на завтра. Что делать дальше? Эта мысль терзала его больше всего.

Отрезав от булки кусок белого хлеба и намазав маслом, он посыпал его сахаром и решил выйти во двор. С таким богатством во дворе всегда кто-нибудь да встретится. Обязательно попросит «сорок», то есть откусить кусочек. Но сегодня во дворе он никого не увидел, поэтому откусил кусок от бутерброда и заорал во всю глотку:

– Черёма!!

Через некоторое время на его балконе открылась дверь и с перил свесилась Черёмина голова:

– Чего надо? – полушёпотом спросил он. – Бабка только заснула, – пояснил он свой шёпот.

Лёнька так же шёпотом позвал его:

– Спускайся, дело есть, – и показал ему на бутерброд.

Черёма облизнулся и, кивнув, что понял, что ему предлагают, через несколько минут сбежал вниз. Там они вместе доели огромный бутерброд, а когда он закончился, то в нерешительности посмотрели друг на друга.

– Ну, и что дальше? – уставился на Лёньку Черёма.

Вопрос озадачил Лёньку и он, задрав голову посмотрел на уходящие круто вверх склоны гор. И тут ему в голову пришла неожиданная мысль.

– Смотри. Видишь вон ту старую грушу на горе? – показал он пальцем на распадок между двух заросших деревьями склонов гор.

– Ну, вижу, – пробормотал Черёма и осторожно посмотрел на Лёньку, как будто предвидя очередную пакость, которую тот может предложить.

– Так вот, слушай, – с жаром, продолжил Лёнька, не обратив внимания на подозрительный взгляд друга. – Она настолько старая, что груши с неё не падают летом. А падают они только после первых холодов. И мы будем первыми, кто соберёт их. Мы их соберём и отдадим их нашим родителям. Они, знаешь, как будут от этого рады? Ты даже себе не представляешь!

У Черёмы и в самом деле в глазах появилась какая-то мысль.

– Точно. А давай и вправду их соберём, пока бабка спит, – бодро отреагировал он на заманчивое предложение.

Лёньку решительность друга подзадорила и они, сорвавшись со скамейки, выбежали со двора.

Зашли к Лёньке в сарай, где квохтали две курицы-несушки, взяли по пустому мешку, и медленно начали карабкаться в гору.

Папа Лёньке объяснил, что при подъёме в гору надо ступать на полную ступню и идти не торопясь, а то можно быстро устать и сил добраться до вершины не останется.

Поэтому мальчишки двигались неспеша.

Старая груша росла у ручья. Под её тенью всегда хорошо полежать летом и отдохнуть после подъёма. Под ней всегда чувствовалось спокойствие и уют, а в ручье, бьющим из-под скалы рядом, всегда можно набрать холодной воды.

Но ствол груши очень толстый и на неё невозможно взобраться, чтобы набрать плодов. Они всегда так заманчиво манили к себе, но из-за толщины ствола оставались недоступными, зато после первых заморозков сами падали на землю. А так как первые заморозки в горах уже прошли, то, чтобы набрать сладких и сочных плодов надо только забраться на гору.

Весной эта груша на горе выделялась своей белизной при цветении, а осенью – желтизной от плодов и пожухлых листьев. Из-под неё многие жители посёлка собирали урожай.

Вот и сейчас Лёнька надеялся, что они соберут вкусные, последние плоды.

Взбираться на гору трудно и долго. Уж очень отвесные горы окружали посёлок.

Если Лёнька с папой летом, когда они ходили за грибами, добирались туда почти час, то сейчас он решил сэкономить время, поэтому мальчишки карабкались до груши наикратчайшим путём. Черёма пыхтел, но молча полз за Лёнькой.

Однажды дед Геор показал ему эту тропу. Но он тогда предупредил, чтобы Лёнька никогда больше этой тропой не пользовался. Она, по его мнению, очень крутая и опасная. С неё можно легко свалиться вниз на острые камни, нагроможденные под обрывами.

Но сейчас Лёнька хотел срочно добраться до груши и нарушил обещание, данное деду Геору.

Вот они и добрались до этой груши! Хотя земля уже и холодная, но мальчишки легли на мешки и долго смотрели в небо, стараясь отдышаться после подъёма.

Рядом журчал ручей. Вокруг тишина, только последние листья старой груши трепетали над ними, нарушая её своим шелестом. Мальчишки лежали и, ни о чём не думая, наслаждались тишиной и покоем. Они хотели только передохнуть, чтобы с новыми силами собрать плоды и вернуться домой.

Отдохнув, Лёнька огляделся. Вокруг лежало множество опавших жёлтых груш!

Зачерпнув из ручейка вкуснейшей воды, он напился и посмотрел на притихшего Черёму:

– Ну, что? Давай собирать, – предложил он.

Тот нехотя поднялся, взял в рот, лежащий рядом с ним жёлтый плод и впился в него зубами, но тут глаза Черёмы округлились, и он застыл.

Откуда-то сверху донесся протяжный волчий вой, а потом ещё один и ещё…

У Лёньки от услышанного, всё внутри обмерло и непроизвольно вырвалось:

– Нас сейчас сожрут… – и он с ужасом уставился на Черёму.

Мальчишек пронизал такой страх, что они оцепенели. Протяжный волчий вой, о котором они слышали только по рассказам, холодил кровь, заставляя сердце сжиматься и отбивал напрочь все мысли, кроме одной – бежать, бежать и бежать. Драпать как можно подальше и как можно быстрее.

В страхе переглянувшись и забыв про мешки и урожай, за которым они взобрались на такую высоту, мальчишки сорвались с места и помчались вниз к посёлку. Мозг сверлила только одна мысль:

– Подальше, подальше от этих прóклятых мест. Подальше от этой груши, от этого жуткого воя, от этого гиблого места, – и это мысль гнала их только вниз к дому.

– Мамочка, дорогая, спаси и защити меня. Я больше никогда ничего плохого делать не буду, – при каждом шаге и прыжке только и приговаривал Лёнька. – Я всегда тебя буду слушаться. Только люби и сбереги меня.

Черёма орал в голос то же самое, и они неслись вниз с воплями:

– А-а-а-а-а!!!

На очередном повороте Лёнька заметил, что Черёмы рядом с ним нет. Он куда-то исчез. И, как бы ему ни было страшно, он остановил бег и заорал:

– Черёма, ты где?!!!

В ответ ни звука и только тишина. А откуда-то сверху продолжал нестись страшный заунывный волчий вой:

– У-у-у-у.

Нет! Без Черёмы Лёнька не мог бежать домой! Поэтому он повернул назад и всё время орал, кричал и взывал:

– Черёма, Черёма, Вовка! Где ты, нас же убьют, сожрут! Появись. Ты где? Ты куда пропал? – от страха ему казалось, что Черёму уже сожрали и он больше его никогда не увидит.

Лёнька бегал кругами по склону и звал Черёму, а тот неожиданно появился откуда-то из-под земли.

– Лёнька! Ты чё орёшь? Иди сюда. Быстрее! Вытащи меня отсюда. – Прокричала Лёньке его голова, торчащая из-под земли.

Глаза на голове Черёмы круглые от страха, а щёки бледные и перемазанные грязью.

– Там мертвецы, скелеты. Там темно, – в страхе кричал он и протягивал Лёньке руки. – Забери меня! Быстрее бежим отсюда!

Лёнька протянул ему руку и помог выбраться из ямы. В руках Черёма держал какую-то короткую палку, на которую опирался, разгребая себе дорогу.

Черёма с Лёнькиной помощью выкарабкался из ямы, и они вновь рванули вниз подальше от этого страшного волчьего воя.

Уже внизу, почти у самых домов, мальчишки остановились и присели за сараями, чтобы перевести дух и по-прежнему глядя друг на друга ошалелыми глазами.

Такого страха Лёнька ещё никогда не испытывал. Но, посмотрев друг на друга, на свои испуганные лица, перепачканную одежду и руки, они долго-долго смеялись, тыча друг в друга пальцами. Потому что волчьего воя они уже не слышали и находились в безопасности. Вон он дом. Вон там люди. И нигде нет этих страшенных волков. Им удалось от них убежать! Но этот смех после пережитого страха, они никак не могли унять.

Только потом, успокоившись, они поподробнее осмотрели себя. Как говориться, начали зализывать раны.

И тут обнаружилось, что в руках у Черёмы не палка, а железяка.

Они попытались отчистить её от грязи и очень удивились ей.

Это оказывается не железяка, а настоящий кинжал. Ножны, хоть и грязные, но в некоторых местах, они поблескивали серебром. Лезвие кинжала покрыто лёгкой ржавчиной, но притягивало своей красотой. На рукояти кинжала какие-то рисунки. Мальчишки с восхищением рассматривали находку Черёмы.

– Ты где это взял? – Лёнька с удивлением уставился на Черёму.

– Откуда я знаю, – так же непонимающе смотрел он на Лёньку. – Я провалился в яму. Что-то свалилось на меня. Я как заору. А на меня только скелеты смотрят. Страшно. Жуть! Я давай выкарабкиваться от них, а они за мной. Я орать, а один протянул мне палку, и махнул в сторону света. Я туда на четвереньках и выполз. А потом ты помог мне выбраться от этих смертей, – с ужасом рассказывал Черёма.

Лёнька посмотрел на него и только сейчас понял, какой страх испытал Вовка, пообщавшись с мертвецами, увиденных им в яме.

– Что будем делать с кинжалом? – Лёнька вертел в руках старинную вещь. – Нам же всё равно попадёт, – и в заключение решил: – Лучше уж сразу во всём признаться.

Черёма понимающе посмотрел на своего друга и невольно почесал зад.

– Чего ты его чешешь? Всё равно влетит! Давай сознаваться, – накинулся Лёнька на Черёму, стараясь побороть его нерешительность.

Черёма недовольно согласился и уже через несколько минут они подошли к дому. А там, на их случай невезучий стояли Лёнькина мама с тётей Галей.

По их озабоченным лицам мальчишки поняли, что они уже оббегали весь посёлок, потому что имели уж очень растрёпанный вид.

Мальчишек не лупили, а только схватили на руки и обливали слезами, обнимая и расцеловывая.

Несколько недель назад со скалы свалился и погиб Тутик, пацан из их дома.

Мамы с мальчишек тогда взяли обещание, что они никогда не будут ходить в горы одни. Мальчишки тогда им всё это обещали. Но сегодня так получилось, что они нарушили свои обещания.

Лёньку мама сразу посадила в ванну и отмывала от грязи тёплой водой. Она всё боялась, чтобы он не простудился. Потом, укутанного в тёплые полотенца, поила чаем с малиной.

Вечером пришла тётя Галя с этим злосчастным кинжалом и они с мамой держали совет. Что же с ним делать. Решили сдать его в музей.

Такое решение Лёньку несказанно обрадовало. Отлично! Завтра не надо идти в школу!

Утром к дому подъехал дядя Лаврик (папин шофёр) и они все вместе поехали в Тамийск. Там находился музей.

Черёма имел очень важный вид, когда отдавал кинжал директору музея. Он чувствовал себя абсолютным героем. Обычно после таких похождений его лупили, как сидорову козу. Но сегодня он светился от гордости, и тётя Галя выглядела счастливой. Ведь её сын сделал такую важную находку.

На гору, в обнаруженную могилу, родители мальчишек больше не пустили, когда приехали люди из музея. Занимался этим дед Геор. Он и раньше знал про этот склеп. Но где он, так и не мог найти, а по рассказам Лёньки и Черёмы нашёл его.

И теперь частица истории осетинского народа находится в музее. Лёнькин класс как-то привозили туда. Ребята с интересом рассматривали уже очищенный кинжал, газыри и одежду людей, живших задолго до них.

Владивосток март 2013

Поджигатели

Уроки на сегодня закончены. Портфель брошен в угол комнаты, и Лёньке хотелось чем-то заняться. Он слонялся по комнате и не знал, что же такого сделать.

А делать есть всегда что. Ведь вчера папа дал ему почитать книгу про Гекельберри Финна и Тома Сойера. Об их невероятных приключениях на реке Миссисипи. Лёнька читал запоем о приключениях этих отважных мальчишек. И даже маму, когда она сказала, что надо идти спать, не послушался, а залез под одеяло, чтобы продолжить чтение об этих храбрецах.

С фонариком под одеялом читать душно. Лёнька покрывался потом, периодически открывая одеяло, чтобы охладиться, но желание узнать о новых приключениях, полюбившихся ему авантюристов, пересиливало все неудобства. Больше всего Лёньке понравилось спасение мальчишек на острове, где они палили костёр и искали еду, чтобы выжить.

Как же это всё сделать у них в посёлке? У них нет ни такой громадной реки, ни лодок, ни рабовладельцев, ни негров. У них есть только бешеная река Ардон и крутые горы. Но всё равно надо же как-то жить? С этой мыслью Лёнька метался по комнате, поглядывая на часы.

Потому-что скоро Черёмина бабушка закончит его кормить после школы и тогда он сможет спокойно выйти на улицу.

Но пока есть время, Лёнька взял авоську, сложил в неё с десяток картофелин, завернув их в газету, положил туда же спички и вынес всё это в коридор.