Катрина: Меч зари

– Они будут не всегда.

Леди Сандерленд настороженно подумала, неотрывно рассматривая лицо Джульетт в полумраке пылающей свечи, затем переспросила:

– Как это, не всегда?

– Однажды чудовищ не станет.

– Прошу прощения, я совсем не понимаю. Не могла бы ты выражаться яснее?

Джульетт кивнула, подобрала губы, поправила волосы и выпалила со слабо теплящейся верой:

– Мертвецы сгинут однажды. Падут. И больше не станет их. И ничто потустороннее не будет угрожать живым. Это я увидела тогда же.

Астрид усмехнулась.

– Какая замечательная новость! Но как они сгинут, если ты говоришь, что они бессмертные мертвые призраки? – Казалось, теперь она, наконец, ожила и задышала. Посмеиваясь, она продолжала дивиться этой доброй вести. – А как это произойдет?

– Их всех победит воин.

– О, ну конечно! Доблестный рыцарь? Как я раньше не догадалась! Чудесно, просто чудесно, – улыбнулась Астрид с облегчением. – Вот теперь я успокоилась. А то слова твои поначалу всерьёз напугали меня.

Джульетт попыталась объяснить:

– Но я не знаю, когда это произойдет…

– Люди всю жизнь ждут чего-то хорошего, наполняя бессмысленное смыслом. И в том находят утешение. Быть может, и нам стоит последовать их примеру.

Легкость, с которой Астрид это произнесла, зародила сомнения в Джульетт – действительно ли леди Сандерленд отнеслась к словам пророчества так серьезно, как считала Джульетт?

– Простите, а могли бы вы передать о том, что узнали, людям своего круга? Возможно, чтобы пророчество сбылось, нужно чтобы все о нем знали. Вы же наверняка знакомы с уважаемыми джентльменами, которые способны разобраться в столь серьезных вопросах. Они-то могут придумать, что людям делать. Такие вещи стоит обсуждать на уровне Короны. В парламенте. С премьер-министром!

– О, разумеется, расскажу! – заверила Астрид. – Могу заверить даже, что о тебе уже говорят в лондонском свете! И неспроста. Ты производишь хорошее впечатление на людей. Занимательно, насколько ты начитанна. Умные вещи порой говоришь.

Джульетт показалось, что в леди Сандерленд произошла едва уловимая перемена после всего услышанного. Девушка начинала сомневаться, что знатная гостья по-прежнему верит ей. Она опустила голову, задумавшись об этом и почувствовав, как печаль и чувство безысходности снова возвращаются к ней. Как если бы она вновь стояла одна в потоке крови, перед кишащей чудищами тьмой.

– Знаешь, что? – раздался азартный голос Астрид в полумраке. – А гадать по руке ты умеешь?

– Да, матушка заставила научиться.

– И как, успешно гадаешь?

– Как знать, разве что на потеху посетителям.

Леди Сандерленд сняла бархатную перчатку, и из темноты в свет свечи протянулась её белая рука.

– Погадай тогда уж и мне. Что начертано мне судьбою? – спросил вкрадчивый полушепот из-за свечи.

Не видя в этом смысла, Джульетт вздохнула и согласилась. Она взялась за раскрытую ладонь Астрид, чтобы получше рассмотреть линии на сгибах, и в этот момент произошло нечто страшное.

Джульетт будто утянуло на дно, и всего воздуха в легких не стало.

Через прикосновение к руке леди Сандерленд Джульетт будто заглянула в момент рождения тьмы. Слишком сложный для объяснения.

Человек на лодке. Бушующее море. Черный остров посреди озера крови. Перевернутое дерево. Вечный мрак, утаскивающий путника в бездонный колодец.

Имя, высеченное на любу бессмертных, что прежде было сокрыто.

Имя падшего принца.

Лордок.

Осколки новых видений пронеслись, перед Джульетт, смешиваясь с прежними. И теперь к ним прибавилось всё, что чувствовала Астрид Сандерленд, забирая каждую жизнь, совращая каждую невинную душу, крадя кровь и оставляя бездыханные тела. А также всю боль, что испытали её жертвы. Все страсти, на которые подтолкнули людей соблазны Астрид. Джульетт пережила её смерть много веков назад и утонула в яде, что стремился теперь по её жилам. Всё разом обрушились на Джульетт мерзкой волной, выжавшей из пророчицы душераздирающий крик.

Голова закружилась. Она упала со стула и в ужасе стала отползать к стене, шепча имя, которое повторял шепот в её голове. Шепот крови. Проклятое знание. Не благословенное откровение, сошедшее на церковных ступенях, но тайна, отравленная тьмой самой преисподней.

– Лордок… – прошептала Джульетт, с ужасом уставившись на Астрид.

Леди Сандерленд тут же поднялась из-за стола и молча смотрела на Джульетт. Глаза её остекленели от нахлынувшей злобы. А затем велела холодным и бездушным голосом:

– Повтори!

Будто посторонняя воля заставляла Джульетт послушаться, но пророчица вместо этого обронила, всё ещё потрясенная многовековым ужасом, что передался ей от Астрид:

– Вы одна из них! – вжимаясь в стену, шептала Джульетт и не сводила испуганных глаз с леди Сандерленд.

Астрид бесилась всё больше с каждым звуком, издаваемым Джульетт.

– Откуда ты знаешь это слово? КТО ТЕБЕ ЕГО НАЗВАЛ?!

– Вы одна из них, – на иной лад повторила Джульетт, теперь услышав себя и ужаснувшись ещё больше.

На крик Джульетт прибежала миссис Фэннинг.

– Джульетт вошла в контакт с кем-то из духов, – с оскорбленным видом объяснила Астрид. – Это уже чересчур! Я слишком напугана, чтобы продолжать сегодняшний сеанс, и вынуждена уйти!

Она с негодованием смерила взглядом миссис Фэннинг, затем перевела разъяренный взгляд на Джульетт, в котором угадывалось удивление, граничащее с ужасом и непониманием. В свете свечи глаза леди Сандерленд будто разгорались неестественным желтым сиянием.

А затем она направилась к выходу из гостиной. Спешно и решительно. И каждое движение Астрид теперь пугало Джульетт, ведь теперь она знала: движения эти не принадлежали человеку. Ещё больше она испугалась, когда увидела, что Джеффри и Энни, её младшие брат и сестра, спустились по лестнице на крики и настороженно выглядывали между перил, чтобы посмотреть, что происходит.

Выйдя, Астрид Сандерленд наткнулась взглядом прямо на них, затем развернулась в дверях и улыбнулась Джульетт, прикладывая палец к губам. Миссис Фэннинг в это время начала расспрашивать Джульетт, что опять она натворила.

Но Джульетт её не слушала. Она нашла в себе силы подняться, выйти из гостиной и проследить за тем, чтобы страшная гостья действительно покинула их дом. Дрожащими руками придерживаясь за стены, Джульетт выглянула в коридор.

Входная дверь медленно плыла, закрываясь за изумрудным подолом платья. А за ней чернела щель на ночную Джилл-стрит. Джульетт подбежала к двери и закрыла её на все замки. Как же страшно ей теперь было. Видения видениями, но только что она впервые встретила бессмертное существо из своего пророчества и даже впитала темное знание, что несла в себе Астрид, наследница падшего принца.

Вся в слезах, Джульетт уложила брата и сестру спать. И дождалась отца. Она не слушала мать, которая пыталась затевать скандал несколько раз, обвиняя в том, что Джульетт спугнула состоятельную клиентку.

Когда Ирвин пришел, он почувствовал странную перемену в доме. Будто сегодня в его жилище кто-то умер. Он заставил жену наконец замолкнуть, а заплаканную и до сих пор не пришедшую в себя Джульетт отвел в её комнату и расспросил, что случилось. Чувство тревоги, витавшее в воздухе, настолько передалось Ирвину, что он забыл даже зажечь свет.

Его старшая дочь села на свою кровать, обреченно повесила руки и уставилась в темноту перед собой. Она рассказала всё. Упавшим голосом жертвы, пережившей тысячи смертей из прошлого Астрид.

Описывая всё, что увидела и испытала, она невольно поразила Ирвина и убедила его в том, что всё сказанное правда. По-другому быть не могло. И Ирвин начинал верить, что их гостья, зовущаяся леди Астрид Сандерленд, была волком в овечьей шкуре. Он и без того не питал большого доверия к людям. А в Астрид с самого начала чувствовал неладное.

– Пап, мне нужно бежать. С рассветом. Иначе она вернется за мной. Пожалуйста. Поверь мне.

Ирвин не говорил ни слова. Не отвечал. А Джульетт продолжала тихо убеждать, чтобы не услышала мать. Она тараторила и тараторила. Убеждая снова и снова. Думая, что отец не верит. Что он откажется. Что навлечет тем самым ужасную беду на всех них.

А потом Джульетт поняла, что это она, глупая, навлекла беду на свою семью. И расплакалась вновь. Она сползла на пол, опустившись на колени, и стала молить отца простить её.

Ирвин поднял её за плечи и запретил впадать в истерику.

– Хочешь уехать, уедем, а истерику прекращай! – строго велел он.

Джульетт старательно кивнула, вытирая слезы. Она готова была на всё, лишь бы сделать что-то. Лишь бы он ей поверил. Лишь бы они как-то исправили ошибку Джульетт, наивно выдавшей пророчество одной из бессмертных наследниц тьмы.

– Знаю я, куда нам ехать, – прикинув, кивнул себе Ирвин. – Есть одно местечко. Но много вещей не возьмем. Налегке выдвинемся. А там уж разберемся, чудачка ты у меня сумасшедшая или всё это правда. В любом случае, сельский воздух тебе не помешает. Ни к чему сидеть в этих стенах.

Так они и поступили, как сказал Ирвин.

Собрали немного вещей и еды в дорогу. И на рассвете пешком выдвинулись в грузовой порт, что раскинулся неподалеку. Порой тихими утрами на Джилл-стрит были слышны звуки работ оттуда. В порту Ирвин сговорился с одним из моряков, и за небольшую плату тот согласился взять их на борт. Судно шло в Ирландское море, в Ливерпуль с заходом в порт острова Мэн.

Вечером следующего дня, к тому времени, как Джульетт и Ирвин Фэннинг плыли морем в безопасное место, Астрид Сандерленд вновь наведалась в их дом в Лондоне.

Преисполненная решимости убить шестнадцатилетнюю пророчицу, чтобы скрыть тайну своей личности. Убить, выпытав сначала правду о том, откуда Джульетт известно про лордоков, и кто надоумил её нести эту ересь, будто бы бессмертные однажды сгинут. Астрид нужно было знать, ради чего Джульетт твердит эту кощунственную ложь?

Ей открыла мать Джульетт, обрадованная возвращением Астрид, извиняющаяся, но с сожалением вынужденная сообщить, что Джульетт нет дома.

– Как это «нет дома»? – притворно улыбнулась Астрид и с нажимом спросила. – А где ещё ей быть?!

– Леди Сандерленд, по правде сказать, я сама не знаю…

Астрид разозлилась в одно мгновение. Она толкнула дверь рукой, и та ударила миссис Фэннинг по лицу. Да так, что рассекла ей лоб в кровь. Пэтти Фэннинг попятилась испуганно, но продолжая чувствовать себя обязанной перед знатной гостьей. Ведь она могла щедро заплатить. И Астрид знала, как сильно эта женщина, эта ничтожная прачка, любит деньги.

Астрид закрыла за собой дверь и медленно повернулась к миссис Фэннинг.

– Не нужно мне лгать! – прошипела Астрид, искажая лицо от бешенства. – Лучше скажи мне, сколько ты предлагаешь за дочь целиком, если я выкуплю у тебя Джульетт? Двадцать фунтов? Пятьдесят? Сто?

Мать пророчицы сначала оторопела от вопроса, а потом решила, будто поняла, что к чему. Она посчитала, что речь идет о бизнесе и прибылях. Что богатая особа увидела в её Джульетт золотоносный резерв. Если Астрид предлагает сто фунтов, значит они смогут заработать много больше, решила Пэтти Фэннинг. И ответила с гордостью и вызовом:

– Я не позволю наживаться на таланте Джульетт кому-то еще!

Астрид рассмеялась.

– Дура тупая. Думаешь, дело в этом?

Подскочив к Пэтти Фэннинг так быстро, что та не успела даже моргнуть, Астрид схватила её за запястье и заглянула в глаза:

– Говори, куда убежала эта девчонка?

Мать Джульетт ощутила постороннюю волю, будто вселившуюся в неё и развязавшую ей язык. Она рассказала, что проснулась утром, а дочери с мужем уже не было дома. А больше она ничего не знает. Но Астрид не поверила и этому. Ведь если эта прачка любила свою дочь, то никакая власть над её волей не расколет её.

Астрид оттолкнула её в сторону и поднялась на второй этаж в этом тесном как сундук домишке. Она нашла спальню Джульетт и велела миссис Фэннинг показать одежду дочери, которую не носил никто, кроме Джульетт. Та послушно отдала леди Сандерленд шерстяной свитерок, который связала для Джульетт и та его часто носила в холода. Также Астрид забрала расческу Джульетт. И сказав, что ещё вернется, ушла.

Сейчас ей надо было найти пророчицу первым делом. А с семьей Фэннингов она разберется потом.

Астрид уткнула нос в свитер и втянула запах Джульетт. Запоминая. А затем стала искать его обрывки в воздухе. И пошла на юг по Джилл-стрит. В сторону верфи и доков. Туда же, куда четырнадцать часов назад шли Ирвин и Джульетт.

В свете редких ночных фонарей Ист-Энда она приближалась к порту, не глядя на прохожих и рабочих, оглядывающихся на нее. Отмечающих её странное поведение. Астрид, будто гончая, причуивала след. Всё больше боясь, что он приведет её к воде.

Так и произошло. Причал, возле которого остановилась Астрид, вглядываясь над серой рябью Темзы, обрывал след. Новое судно, что стояло у причала, пахло чем угодно, только не пророчицей из Лаймхаус.

В бешенстве Астрид зарычала на весь порт и ушла.

Вернувшись за час до полуночи в особняк лорда Сандерленда, Астрид подняла дикий крик с самого порога. Это не были слова, это не был ни один звук, похожий на те, что может издать человек. Призывный тревожный вопль прокатился в темных стенах особняка, в котором по ночам не зажигали света.

И минуту спустя из теней стали появляться фигуры. Подданные Астрид. Её клан. Пятеро. Они стягивались к ней, как к вожаку стаи. Опасливо и молча.

– Перевернуть весь Лондон, все порты, всю Англию вверх дном! Найти эту оборванку!

В ночной свет от окон просторного полукруглого холла вышла белокурая роза. Нежный ангел с кошачьими чертами лица.

– Госпожа, что за запах ты принесла с собой? – спросила Сандрин Вольтер.

– След, – прошипела Астрид. – Её вы должны найти.

Леди Сандерленд протянула руки со свитером и расческой Джульетт. И поданные прильнули к вещам пророчицы, втягивая их запах. И запоминая.

Все они отправились в разные концы Лондона, на вокзалы, в порты, в соседние деревни, в соседние графства и к ближайшим берегам. Нигде не обнаруживая Джульетт.

Шли дни и ночи, драгоценное время уходило. Джульетт Фэннинг была всё дальше. А результатов всё не было.

Неудача в поимке пророчицы заставила Астрид отправиться на телеграф и послать телеграмму в Швейцарию.

Старейшему из бессмертных. Чтобы призвать стражей Триумвирата на поиски девчонки.

Глава 3. Швейцарская Конфедерация

Восточная Швейцария.

Май 1910 года.

Далеко на востоке над горными массивами Ретийских Альп бледнело предрассветное небо. Время стояло совсем раннее. В чистоте небосклона восходящего дня ещё сияли звезды.

Сапфировые глаза из-под длинных ресниц следили за полетом орлана, кружащего где-то внизу среди скал. Ветер мирно развевал длинные полы черной отороченной мехом дубленки на изящной женственной фигуре.

Катрина Вэллкат смотрела в безмолвную даль заснеженных гор с полуоткрытой галереи, колоннадой висящей над пропастью меж скал и ледников. Открывающийся отсюда вид всегда приносил покой и уверенность. Это древнее место служило наёмнице вторым домом бессчетное количество лет, на протяжении которых обязанности стражей приводили её в Цитадель Триумвирата.

Позади остались часы ожиданий. Трое лордов-маршалов, возглавлявших три клана стражей, совещались всю ночь на закрытом совете, куда в этот раз не допускались ни летописцы, ни советники. Сюда, в Швейцарию, их созвал старейший из лордоков Понари́н Люцербер. И никто из их подданных не знал, почему.

За спиной наёмницы раздался чуть удивленный юношеский возглас:

– Катрина Вэллкат!

Она обернулась к приближавшемуся стражу в одеждах Морбиева клана.

– Да?

– Я Бальдо из гвардии стражей Морбия.

Парень, вышедший на продуваемую галерею из недр Цитадели, был одного роста с Катриной, по движениям явно проворный, но поступь его сковывало легкое волнение. С мелкими чертами лица и некрупными ладонями, на вид полностью лишенный силы – удивительно, что он стал стражем.

– Я помню вас, – кивнула Катрина.

– Не знаю, уместно ли это сейчас, – спешно выпалил он, – я давно хотел сказать, что восхищен вашей работой в Венеции. Уверен, это было нелегкое задание даже для наёмника.

Катрина приподняла брови:

– Славных дел наёмниками свершено немало. Почему именно Венеция?

– Как же? Вы проявили крайне неординарное тактическое мышление. Милосердием добились того, чего не смогло бы насилие, – с убеждением горячно заговорил Бальдо, а потом с гордостью покивал: – Лишь истинный воин способен понимать, что не всё достигается взмахом меча.

Наемница холодновато напомнила:

– Я слышала, что в клане Морбия иное суждение о моих делах в Венеции.

Испуг и сожаление скользнули по белому лицу Бальдо.

– В таком случае, я не разделяю их мнения, – доброжелательно заверил парень.

– Напомните, как вы стали стражем, – спросила Катрина.

– О, долгая история, – улыбнулся он, отмахнувшись, и тут же прибавил, посчитав, что ответ его прозвучал невежливо: – Если вам интересно, могу рассказать вкратце.

– Расскажите.

– Я служил надзирателем в тюрьме Дете’ро. А один из заключенных предпринял попытку бегства. Один из уподобившихся волкам. Образный. И мне каким-то образом удалось его поймать цепью. После этого лорд-маршал Морбий обратил свое внимание на меня и взял в стражи, – он задумался о чем-то, и произнес, обращенный взором к своим воспоминаниям: – Знаете, вблизи они совсем ужасны. Оборотни. Омерзительны!

– Знаю. И смертоносны, если их рассматривать, когда они пытаются напасть, – с толикой иронии добавила наёмница.

Бальдо посмеялся.

– Да, точно подмечено, леди Катрина.

Отголоски чужого смеха в дальней части галереи привлекли внимание обоих. Сюда приближался особый подданный Понарина. Окруженный свитой, увлеченный собственным рассказом, он охотно ловил похвалу от своих подданных и с упоением смеялся в ответ на восторженные возгласы. А ему поддакивали и так же охотно льстили.

Нобилиор. Второй наёмник Триумвирата.

Наружностью безупречный, уверенный и лишенный изъянов. Он звонко вышагивал по мерзлому камню в блестящем кожаном плаще, фасона характерного для представителей швейцарского клана. С рядами ремней-застежек, пересекавших его стройный торс.

Увидев издали Катрину Нобилиор предложил своим спутникам и спутницам подойти поприветствовать сербскую наёмницу.

Он был не молод и совсем не стар. Туго натянутое на черепе прямоугольное лицо сидело, словно подтаявший воск. Крупные губы тоже не имели четкой формы. И ни единой морщинки, даже мимической. Короткие, зализанные назад волосы открывали лоб.

Ледяная сталь его глаз скользнула по Бальдо, когда он приблизился. Абсолютно мертвый взгляд. Нобилиор обладал всеми приметами, которые идеально соответствовали его званию. Как и Катрина, он был посланцем самой смерти.

– Наемница! – с почтением громко приветствовал Нобилиор.

– Наемник! – так же ответила ему Катрина.

Оба склонили головы в знак уважения друг к другу. Два редчайших воина, специально отобранных и подготовленных как никто другой. Закаленных в горниле испытаний, столь суровых, что не перенес бы ни один смертный. Впитавших тысячелетнюю мудрость войн. Оба представляли собой острейшее жало, которым обладал Триумвират.

– Прекрасно выглядите, Катрина!

– Благодарю. И вы ни капли не изменились, Нобилиор.

Наемник коротко повернулся, взглянул на Бальдо, стоящего подле Катрины.

– Страж! – приветственно кивнул Нобилиор подданному румынского клана. – Не припомню ваше лицо. У Морбия что, пополнение в гвардии? – Но прежде, чем Бальдо успел ответить, Нобилиор не дождался его и вновь заговорил, обращаясь уже к Катрине: – Как вы находите наши пейзажи в это время года?

– Любуюсь, наёмник, – окинув взглядом светлеющие горные дали, ответила Катрина. – И считаю их в равной степени своими. Поскольку доводилось стоять в этой галерее и взирать на них издавна и весьма часто. Цитадель Триумвирата мой второй дом.

За её словами крылся ненавязчивый намек на то, что в этом поколении наёмников она была первой и самой опытной.

– Пожалуй, как и для всех нас, – улыбнулся Нобилиор. – Как вы добрались из Королевства Сербии?

– Быстро. Телеграмма лорда-маршала Понарина весьма… взбудоражила, – с азартом в сапфировых глазах, проговорила Катрина. – Итак. Вам известно, что заставило Триумвират собраться в столь срочном порядке?

Вопрос этот прозвучал как утверждение. Нобилиор глянул на Бальдо, словно отмечая, что тот будет лишним при данном разговоре, и ограничился лишь кратким ответом:

– Не больше вашего. Как и все, жду, когда всё раскроется.

Он замолчал. Его мертвенный взгляд неподвижно оставался на лице Катрины. Непробиваемый, как толщина окружавших их стен. Наемница не поверила ему.

В галерею вышел герольд Понарина, объявил о завершении заседания и позвал всех заслушать решение Триумвирата.

– Прошу! – с холодной учтивостью пригласил Катрину вперед Нобилиор.

Стражи трех кланов прошли в тронный зал и оказались в величественном длинном помещении с высоченным потолком.

Выложенный из темного камня габбро, убранством зал походил на окружающий горный пейзаж, но превосходил его торжественностью прямых линий. С тремя стрельчатым окнами позади трона и восемью световыми шахтами в потолке, столь длинными и устроенными таким образом, что прямой солнечный свет не попадал сюда даже днем.

Еще никем не занятый высокий черный трон из того же камня стоял на постаменте, под острым углом врезающимся в зал, словно нос корабля, застрявшего во льдах.

На стенах красовались высеченные гербы трех кланов: Вэллактов, Морбиев и Люцерберов. Символы равноправной власти каждого из лордов-маршалов в этих чертогах. За их пределами же на многие километры вокруг простирался ореол обитания клана Понарина.

Каждый раз на трон Цитадели Триумвирата садился один из трех лордов-маршалов и объявлял решение, которое приняли все трое. Кто именно будет объявлять решение, согласно протоколу, выбиралось вначале каждого заседания. До того, как начнется обсуждение, и станет ясна суть самого решения.

В этот раз вышел сам Понарин. Длинноволосый брюнет, затянутый в кожаный тренчкот на пряжках вместо пуговиц. Высокий и на удивление молодой для старейшего из бессмертных.

Устроившись на троне, Понарин немедля поднял над головой листок бумаги с телеграфными штампами и марками. Машинописный текст телеграммы был весьма развернутым.

– У меня в руке телеграмма из Лондона, – заговорил Понарин, повергнув зал в тишину. Стены встрепенулись эхом его рокочущего голоса. – От великочтимой Астрид, ныне именуемой леди Сандерленд. Содержание её телеграммы послужило причиной, по которой я срочно созвал в Цитадели Триумвирата достопочтенных лордов-маршалов Зана Вэллката и Дариуса Морбия. Дождавшись пока все благополучно доберутся, мы, наконец, провели заседание, на котором обсудили сообщение Астрид о событиях возмутительных и требующих вмешательства стражей. Здесь сказано, – Понарин потряс телеграммой, – что в Британии живет пророчица, предрекшая гибель всего нашего рода. Самозванка. Девчонка из лондонских трущоб, Джульетт Фэннинг. Однако полюбившаяся лондонской прессе. И что ещё важнее, знающая, что означает слово «лордок». И вот эта девчонка, посулившая наше полное уничтожение, теперь пропала. Сбежала из Лондона прежде, чем Астрид успела разобраться в этом странном деле самостоятельно. Факт исчезновения Джульетт Фэннинг обеспокоил Астрид и меня не меньше, чем болтовня, которую она выдает за пророчества. Разумеется, находись эта девчонка в Лондоне, живая или мертвая, Астрид нашла бы ее. Скорее всего, Джульетт покинула Лондон по воде. Это объясняет, почему Астрид потеряла след. С учетом всего вышесказанного, Астрид просит участия стражей в дальнейшем развитии событий.

В зале зазвучали озабоченные голоса сбитых с толку подданных Морбия:

– Она предрекает нашу гибель? Всех нас?

– Думаете, это правда? Нам что-то угрожает?

– Это провокация! Кто-то пытается выманить нас…

– Или поселить среди кланов панику и раздор.

– Но кто? – с жаром вопрошал Бальдо, ища ответа на лицах собратьев. – Фонарники? А может быть обра́зные?

Последнее предположение пуще прежнего обеспокоило их толпу.

Лишь представители клана Понарина остались невозмутимы, и так Катрина поняла, что информацию из телеграммы Астрид они знали ещё раньше, но не выдавали этого до окончания заседания Триумвирата.

Нобилиор, наёмник Понарина, окликнул румынскиих стражей:

– Чего так переполошились? Все это вздор. Британия далеко. Лондон перенаселен. Оставь мы всё как есть, голос девчонки затеряется в гомоне голосов шести миллионов человек, а сама она со временем умрет. Зачем нам вмешиваться?

– И что? Сидеть, сложа руки? А если это предвестие новой войны с обра́зными? Вдруг мы не выстоим на этот раз? – ответил ему один из стражей Морбия, Игнак.