Черный снег

– Съешь корочку черного хлеба, и все пройдет. – сказала она. Я грыз, давясь, чёрствый черный хлеб, а неприятное ощущение все равно оставалось.

– Ты, наверное, просто ободрал горло косточкой. Я там ничего не вижу. – сказала мама, внимательно посмотрев мне в рот.

И мы пошли в клуб смотреть кино. Фильм был очень интересный, там герою пришили жабры, и он мог плавать под водой. Но боль и неприятные ощущения отвлекали меня и не давали насладиться фильмом.

На следующий день горло не прошло, и мне стало трудно глотать. Весь день я промучился и с трудом заснул вечером. В ночь мне стало ещё хуже, я стал задыхаться, плакать, и меня стало рвать кровью с гноем. Родители вызвали скорую помощь, и меня увезли в больницу.

Наутро врач осмотрел меня и, найдя кровоточащую опухоль, велел ехать мне с мамой в областной город в Онкологическую больницу.

Из разговора папы и мамы я понял, что туда очень тяжело добираться и никто не знает, где искать эту больницу в чужом большом городе. Мама очень сильно переживала, а отец сказал:

– Нечего никуда ехать, все равно умрет, у него рак.

Я плакал и спрашивал:

– А что такое рак, я же ел карася?

На следующий день мы с мамой поехали на электричке в Пензу. Было очень интересно. Потом мы долго плутали искали «раковую» больницу.

Проходя мимо очередной витрины очередного магазина, я увидел ее. И встал как вкопанный. Это была игрушечная железная дорога. Мама, видимо желая меня отвлечь, зашла со мной в магазин и попросила показать игрушку. Там был электрический паровозик, который сам бегал по железной дороге и таскал за собой два грузовых вагончика и цистерну. Все это было очень красиво сделано (как настоящие), и движением состава можно было управлять ручным пультом. Я замер в абсолютном восторге. Ведь свой поезд мы уже пару лет собирали вместе с Андреем у него в сарае. Таскали всякие железяки, что отваливались от вагонов и валялись по краю железнодорожного полотна. Я сразу понял, что это мечта всей моей жизни.

И вдруг мама сказала:

– Хочешь, я ее тебе куплю?

Об этом я даже просить не смел и не собирался закатывать истерику, как тогда из-за ружья, что стреляло пробками.

– Хочу, мама. – тихо сказал я.

– Ну ладно, вот выпишут нас из больницы, и мы на обратной дороге ее купим. Я был самым счастливым человеком на свете. Я мысленно уже собирал пути в зале, и мы с Андреем играли.

Я прокручивал в своей голове один вариант игры за другим. Отложенное счастье было у меня уже в кармане.

В больницу меня положили и обследовали на следующий день. Засунули какуюто трубку в горло и смотрели в окошечко на другом конце. Врач сказал, что рака у меня нет, а это была, наверное, косточка от рыбы. Вокруг нее сильно воспалилось, потом нарыв прорвался, и всё вышло вместе с гноем, и косточка тоже.

В этот же день нас выписали.

А железную дорогу, несмотря на меня, орущего весь обратный путь, мне так и не купили.

Позднее я понял, что это было слишком дорого.

По прошествии многих лет, когда у меня был уже семилетний сын, в самый разгар 90-х, я, проходя по рынку в поисках чего-нибудь подешевле, опять увидел такую же железную дорогу.

И это опять было очень дорого. Игрушка стоила целую зарплату, которую не давали несколько месяцев.

Я ее купил, не раздумывая. Сын был очень рад, жена орала матом. А мы вместе с ним играли в зале, разложив ее около домов из деревянных кубиков.

Мы с Андреем были одного года рождения. Он июльский, а я октябрьский. Его в школу отдали когда ему исполнилось семь лет.

А меня решили на следующий год.

–Пусть подрастёт,-говорил отец- еще успеет двоек нахватать. С девчонками мы ходили за цветами.

Первые весной зацветала мать и мачеха. Она появлялась в грязи около бетонного забора Машзавода. Там где тек ручей с насосной станции. Ручей тек из вечно текущих труб и баков для хранения воды. Благодаря ему все лето можно было бегать сюда и в образовавшейся рядом луже ловить дафней для аквариумных рыбок.