Можно. Фантастические повести и рассказы

Это оказалось самым трудным, но сильный рыбьим духом Сом совладал и с этим.

– А если родятся дети? – спросил он только с тем, чтобы снова отвлечься.

– Они не родятся, – возразила Планета. – Давай мне его сюда, в рот. Родится кал, как и положено разумным существам.

Сомодел, сомородный орган, хоронился в забрюшинном пространстве и умел выдвигаться на половину локтя Почвенника. Уже без чешуек, откровенно мясной, он с трудом поместился у Планеты во рту.

– Ну и ну, – промычала Путина. Поспешно шевельнув языком, она извергла из Сомма пол-литра жидкости, сильно отдававшей лососевой икрой. – А запах рыбьего жира обожаю с детства. Сегодня диета, – обронила Планета непонятное слово.

– Болт у тебя будь здоров, – продолжила она, одеваясь. Опустошенный и влюбленный Сомм стоял дурак дураком. Заметив это, Планета перестала быть вульгарной, помогла ему замотаться в тряпье и ласково взяла за руку.

– Вон там отсек, – показала она.

Чуть видная, сливавшаяся со стенкой округлая дверь с кодовым замком и поворотной, как у сейфа, ручкой. Высокое напряжение. Табличка – череп с костями неизвестного существа. Четыре титановые ступеньки. Решетчатые. Без перил.

6

– Меня-то, такую рожу, хоть не сразу сожгут? – не выдержал Сомм.

– Что ты! – рассмеялась Планета Путина. – Тебя там только и ждут. Гейзер Чуркиной просто не терпится на тебя посмотреть. И не только, – добавила она со значением.

И Сомм неожиданно осознал, что навсегда расстается со всем – Сомом, односельчанами, лучевой нагрузкой, взорванным городом. С лесом, местами необъяснимо вечнозеленым, где водились невиданные существа. С Жеребцами, Орланами, Ветрунами, Змееглавцами и Шатунами. С вечным, но уже въевшимся в измененные клетки морозом. Вероятно, с непрошибаемой тьмой и снегом. Кострами, водой, налетами Почвенников. Россказни старости он уже потерял. Стало жаль всего этого – извращенной тоской по гнусному, но привычному. И только вскипевшая в Сомме любовь не дала ему повернуть назад, пренебрегая Детьми Котов и Крыс.

Путина прошлась пальцами по невидимым, утопленным кнопкам. Щелкнула ручка. За дверью оказался широкий люк, который поехал назад, как оконечность толстого стержня, а тот тонул где-то в глубинах горных пород. Пространство освобождалось. Вспыхнул теплый свет – домашний, сказал бы Сомм, знай он, как тот выглядит. Сомм почему-то ждал мертвящего, белого. Сбоку растворилась дверца, сливавшаяся со стеной.

– Вот и вы, наконец-то!

Распростерши объятия, вошел благообразный пожилой человек в обтягивающем белоснежном трико. Одежда была увешана коробочками, линзами, проводками. Пухлые кисти были упрятаны в медицинские перчатки.

«Лекарь», – почему-то сообразил Сомм.

Но ошибся.

– Преподобный Космос Гундяев, – представился вошедший. – Исповедник и пастырь данного сектора Бункера.

Сомм промолчал, глядя непонимающе.

Космос сделал широкий круговой жест рукой.

– Все, что построено под землей, называется Бункером, и это один из его секторов. Эй, голуби мои сладкие! – призвал он, заметив, что Путина и Сомм чересчур неприкрыто себя ощупывают. – Прошу вас не здесь. У вас будет достаточно места для грешных утех.

– Ты не пострадала, моя милая? – заботливо обратился к Планете преподобный.

– Ни капли. Было забавно, когда меня вознамерились съесть кошки.

Гундяев не развеселился.

– Это не дело. В следующий раз надо снабдить их кошачьим кормом. У нас тоже водятся кошки, – пояснил он Сомму. – Только они совершенно обыкновенные и бесподобно мурчат, если чесать за ушком. У нас в своем роде Ноев ковчег. Здесь сохранилась вся нормальная живность, какую удалось уберечь. Она живет в зоопарке. Тебе ведь известно про Ноя?

– У их старосты была Библия, – сказала Планета Путина. – Сшитая невесть из чего.

– Ты ее выбросила, – с горечью напомнил Сомм.

– Я никогда ничего зря не выбрасываю, – возразила та и вынула фолиант из межъягодичного пространства, где, Сомм мог поклясться, минутами раньше было просторно и пусто. – Но старосте не повезло. Он угодил под резак вместе с Детьми Котов.

– Все мы возляжем под этот резак, – кротко утешил ее Космос. – Так что же: там есть про Ноев ковчег?

– Немного есть, – сказал Сомм.

– А еще?

Преподобный взял Библию и принялся ее листать.

– Да, чего тут только не найдешь, – пробормотал он сдавленно, но, как почудилось Сомму, с одобрением. И вклеено, и дописано… Вот это, например.

Он начал читать. За сильно попорченным временем рассказом о целовании Суса шло следующее, начертанное на другой бумаге и другими буквами:

«Василий Сталин исступленно гвоздал каблуком извивающегося жовто-блакитного червя.

«Ахррр! Ахррр!» – рычал Василий. Слов у него не осталось.

Уже довольно давно на мир пала тьма. Но не совсем. Еще сохранились отдельные люди, которым было дорого дорогое.

За спиной у Василия расцвел ядерный гриб.

«Уходим», – молвил старец Дристобор, творя дезактивирующую молитву…»

Это был древний и темный по смыслу фрагмент, восходивший еще, быть может, к досусовым временам. Соом не понимал его и видел в нем описание чудес, произошедших сразу по возвращении Суса, которое по чьей-то непонятливости переместилось из конца книги в ее середину.

Космос пытливо всмотрелся в Планету.

– С ним-то ясно, – произнес он. – Ну, а ты? Ты сумела в него влюбиться?

– Истинно реку тебе, отче, – ответила та, что – да. Он совершил для меня подвиг, пришел мне на выручку. Нес меня. У него такой… такой многообещающий уд…

– Вас проверят на полиграфе, – предупредил Гундяев. – Это условие пари. Возьмут анализы, определят гормональный состав. Но я рад за тебя, дочь моя. Запись уже достаточно убедила меня в твоей искренности. Ты обрела нечто дорогое и важное, ценное для тебя лично.

– Да уж не Ракете Рогозину давать, – усмехнулась Путина. – Там такие жабры… если поиграть в них кончиками пальцев, но перед этим подстричь неровно ногти..

– Избавь, – отмахнулся преподобный. – Я тоже слаб и рискую соблазниться.

– И что? В соблазне же подвиг.

– Да, но годы гнетут меня… А искушения множатся в угоду Махогу. Сейчас, мой дорогой… я не ошибся – Сомм? вам устроят маленькую экскурсию.

Странно, но тот его понял.

– — Конечно, экспозиция будет скромна, всего не обойти и за нашу долгую жизнь, но кое-что я вам покажу как лицо духовное и ответственное за развитие юноши в правильном направлении. Мы начнем с галереи портретов – живописных, фотографических, стереоскопических, восковых. Увидим посмертные маски основателей Бункера, если от тех хоть что-то осталось. Но для начала вам, разумеется, придется привести себя в порядок. Планета!

– Да, преподобный? – присела в реверансе Путина.

– А вам, – спохватился Космос, – не режут слух наши имена. «Планета», например. Ведь это не имя, это наименование небесного тела.

– Да нет, – пожал плечами Сомм. – Мы ведь тоже разные Бобры, Сомы, Вепри, Лоси. Каждому свое. По ранжиру, – добавил он совершенно невозможное для себя слово.

– У нас элементы телепатического обучения. Да, у каждого своя стезя, каждому – по заслугам, свое. «Jedem das Seine» – так было начертано на вратах одного древнего учреждения. Между прочим, не бессмысленная фраза.

– Что такое сафари? – спросил Сомм.

– После, мой мальчик, после. Чтобы усвоить это, понадобится некоторое духовное просвещение. Будь любезна, Планета, отведи Сомма поочередно в дезактивационную – мытья вам вместе, так что можете немного развлечься. Потом – под сканер и в лабораторию. Генетическую – обязательно. И в душ, само собой! Там тоже будет возможность снять напряжение. Потом Сомма должным образом переоденут, и мы перейдем к делу. Любишь его? – вдруг свирепо осклабился он.

– Люблю, – без запинки ответила Планета Путина. – С первого взгляда.

– Большая редкость, но случается. А ты ее? – Гундяев вперил в Сомма взгляд, какой тот видел только у Орланов.

– Больше себя самого.

– Фантастическая удача, неслучайное пари. Я верю вам, молодые люди, но проверю. Давайте же начнем.

Он что-то произнес в пустоту, и разошлись новые двери. Впереди протянулся коридор с обещанными снимками, картинами и изваяниями.

– Бункеров тьма, – словоохотливо поделился Космос, шагнув за порог. – По возможности они соединены. Их строили еще во времена Второй войны, снабжая всем необходимым на многие годы вперед. С приходом к власти пращура твоей возлюбленной строительство резко ускорилось и приняло международный характер. Его обсуждали на разных – саммитах…

– ?… – еще не понял Сомм.

– Высоких встречах, собраниях. Великих Семерок, Восьмерок, Четверок, Двадцаток. В том числе и тет-а-тет.

– А?

– Наедине друг с другом. Идемте же, друзья. Вот статуя предка нашей Планеты, который по праву считается одним из главных создателей данного Бункера.

И Сомм уставился на золотую носатую и лысую фигуру, стоявшую на персидском коврике босиком и в кимоно, руки в боки. Обнаженная грудь, маленькие круглые глазки, чем-то похожие на соммовы. Сходства с Планетой не было ни малейшего, и он об этом сказал.

– Прошла тьма веков, – пожал плечами Гундяев. – Мы все утратили внешнее сходство с пращурами. Правда, в некоторых угадываются дорогие черты.

Коридор был пуст. Очевидно, здесь никого не боялись и в случае чего распыляли потайными орудиями. А может быть, выстреливали сильнодействующими средствами или как-нибудь быстро сводили с ума.

Сомм, Космос и Планета были одни.

– Почему у нее такое необычное имя? – спросил Сомм.

– В согласии с величием Махога вообще. Здесь во всем отражается нечто мощное, разрушительное, грозно, ну или уж слишком заметное, выдающееся. Мой предок якобы поклонялся человеку-Сусу, однако я служу Махогу и Сатане, а потому зовусь Космосом, ибо он бескраен. Планета грандиозна и прекрасна. Она планета вся. Все потомки первых колонистов выбрали себе яркие, зачастую пламенные имена. А вы по собственной воле нареклись Сомами и Вепрями. Вы – твари, мы – конструкторы. Но начнем же обход.

7

Коридор оказался не настолько безлюдным. Статуя лидера была необоснованно велика, и за ней прятались Почва Ле Пен и Спутник Гагарин. Оба румяные, мускулистые, загорелые они неожиданно выскочили и заключили Планету Путина в объятия. Космос Гундяев взирал на эту шалость добродушно.

– Вернулась! Цела! – закричали они хором.

– А Сомм-то каков! – порадовался Спутник. – Прямо лягушонок в коробчонке!

– Не смей! – Планета показала ему кулак.

– Ну, теперь мы тоже на такое же сафари. Теперь нас не удержать. И сразу же – диаконский чин: слышите, Космос?

– Да поспоспешествую, – отозвался тот, оглаживая бородку.

– Почему на такое же? – спросил Сомм, на сей раз уточнив вопрос.

– Потому что любовь же у вас. – Ле Пен сверкнула лазоревыми глазами.

Гундяев решил уступить.

– Во все времена молодежи нравилось поохотиться, – улыбнулся он. – Я вижу в этом обычный спорт.

– А того, что мы люди – не видите? – сдерзил Сомм.

– Это не совсем так. Проповедь будет дальше, но считай, что отчасти она уже началась. Вы сами причислили себя к рептилиям, земноводным, пернатым, парно- и непарнокопытным. К ежам и страусам, которые скачут в запустении. Даже к бактериям и амебам. Некоторых мы сохраняем для изучения. Между прочим, мы собираемся вскрыть вашего Сома. Напластовать его, ибо он похож на древо, по годовым кольцам которого можно кое-что выяснить об истории мира. «Не все мы умрем, но все мы изменимся», – примерно так сказал ваш апостол. И да, под Сусом умерли не все, но изменились основательно – я бы даже выразился: капитально. А мы, как видите, сберегли даже старую речь. И славьте вашего Суса за обретение ваших истинных обличий – гиен и крокодилов. Потому на вас и охотятся. Благо мы обитаем в Геенне. Мы не меняемся, мы закаляемся.

– Ты дашь его мне? – спросила у Путиной Почва, кивнув на Сомма.

– Конечно,

Ответ поразил его. Сомм и помыслить не мог разделить нежданное чувство.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.