Московское золото или нежная попа комсомолки

Лёха вскочил со стола, рванулся к двери в противоположной стене комнаты и совершенно запутался в ногах. Его ноги не собирались его поддерживать, оказались удивительно тонкими и почему-то одетыми в чёрные колготки с сеточкой и симпатичные туфли-лодочки на приличных каблуках.

Машинально глянув на отрывной настенный календарь, он увидел: 23 марта 1936 года…

– Что, я в раю? Но откуда в раю пидарасы???

Подняв взгляд и ошарашенно уставившись в большое зеркало на противоположной стене, Лёха замер.

В нём отражалась весьма симпатичная брюнетка лет тридцати с правильными чертами лица и короткой стрижкой каре, красивыми сиськами не менее третьего размера, вывалившимися из старомодного лифчика, и тёмным треугольником волос между ногами, в чёрных чулках, пристёгнутых к такому же чёрному поясу.

– Трындец! Приплыли… – прошептал Лёха, абсолютно теряя чувство реальности.

*****

– Критическая остановка ноль-пространства, аварийное прерывание, – снова взвыл в голове механический женский голос.

Зеркало с улыбающейся ему симпатичной брюнеткой, массивный дубовый стол и валяющийся на полу скулящий голый мужик, зажимающий разбитую промежность, стали быстро отдаляться и исчезать в темноте.

– Занавес, – подумал Лёха.

*****

– Две сотых! Идиоты! Это две сотых гендерной совместимости! Это критический разрыв пространства! Кто вас только учил, придурков! – взревел в мозгу грубый мужской голос. – Это абсолютная несовместимость! Есть что-то ещё в радиусе? Быстро, мы сейчас зажжём сверхновую!

– Валентин! Я не идиотка, и вы не имеете… – завизжал в ответ женский голос.

– Тихо! Есть кто-то ещё в пределе радиуса?

– Да, ещё один био-разум на границе радиуса, но он гораздо хуже! Ноль семьдесят пять по омега—хрр—брр—резистентной совместимости! Хрр—бррр… Я же говорила! Отравление организма продуктами органического горения, хрр – сильнейшая интоксикация этилосодержащими препаратами! Абсолютная гендерная ограниченность! И в добавок он сильно истощён! При стирании изначального сознания возможно полное разрушение нейронных связей! Функция головного мозга может быть нарушена при стирании личности!

– Хрен с ним, зато не пидор! – пророкотал мужской голос. – Отключай стирание памяти, весь свободный ресурс на восстановление биооболочки и на стимуляцию психо-нейронной деятельности! Весь, я сказал! Быстрее! – зашёлся в крике мужской голос.

Взжжиик – раздался противный звук, и в голове взорвалась яркая вспышка.

*****

Потом Лёха увидел туннель. Он крутился яркими полосами и спиралями, засасывал и звал в такой прекрасный и уютный мир, и Лёхе так хотелось перестать сопротивляться и уйти туда. И только где-то на границе сознания долбил мерзкий мужской голос:

– Давай! Старайся, борись! Ты сможешь! Давай!

И Лёха как-то медленно и неловко раскорячился поперёк потока, потом почему-то развернулся к туннелю задом и слабо погрёб, преодолевая вязкий кисель, прочь.

*****

– Хрр—брр! Эй, пацан! Слышишь ты, потомок хренов! – в голове раздался далёкий и искажённый голос того же мужика. – Всё пошло по хррр—бррр… эта тупая пи… фьюють загнала нас в полную жо… брр—фрр эта ду… хррр—бррр всё прое … хррр—бррр ресурс спалила, надо не допустить… хррр—брр мочить фашистов… фьюють—бряк… вариант истории… хрр… фотонный гипер-фазовый переход… хррр… фьюють каждые десять тысяч лет строят гипер-мезонный коллайдер… хррр… фьюють. Иначе всем полный пи… брр… наш космос! Давай! У тебя получится, пацан! – необычно чётко прозвучал конец послания, и голос умолк, растворившись вдали.

– Какой я тебе пацан, – успел подумать Лёха, и его сознание померкло в очередной раз.

*****

Сознание вернулось рывком, но слабо и, как оказалось, ненадолго.

Первое и единственное, что Лёха успел увидеть, приоткрыв глаза, была густая трава. Она медленно приближалась навстречу, словно скользила прямо к его лицу, как будто он смотрел фильм в замедленной съёмке. Ветер слегка колыхал травинки, они плавно наклонялись и расправлялись, как будто танцевали в такт какому-то невидимому ритму.

– Да уж, чего только не приснится. Надо пить бросить, – лениво пронеслось в голове у Лёхи. Он ещё не до конца понял, что происходит, и реальность всё ещё оставалась чем-то неуловимым, как кусок ваты в руках. Ему казалось, что вот-вот придёт осознание, что это сон, и всё растворится. Но нет. Картинка становилась всё чётче. Травинки перед глазами неожиданно выросли, превратившись в огромные лезвия, каждое из которых вдруг заполнило всё его поле зрения. Они тянулись к нему всё ближе и ближе. Казалось, что их можно даже потрогать.

А потом – был шмяк. Глухой удар, резкий, не оставляющий сомнений. Ощущение, будто мир мгновенно выключился. Кто-то щёлкнул выключателем, и экран жизни снова потух. Секунда – и больше ничего. Никаких звуков, никакой травы, никакого ветра. Только пустота и тишина, разлившиеся в голове, как густой туман.

– Чёрт, снова, – успел подумать Лёха перед тем, как его сознание окончательно провалилось в темноту.

23 марта 1936 года. Военный аэродром где то на юге СССР,

– Лёха! Ишак ты недоделанный! Открой глаза! Ты как? – голос был резкий, словно кто—то только что облил его ледяной водой. Лёха почувствовал, как его голова дёргается из стороны в сторону под градом увесистых пощёчин.

Медленно, с трудом разлепив веки, он увидел лицо с густыми, разлапистыми усами, которое склонилось над ним. В глазах ещё плыло, но усы были настолько характерными, что Лёха понял, что откуда то знает этого человека. Иван Петрович – выплыло из глубин сознания, старший механик из технической службы. Лицо дыхнуло на него жуткой смесью перегара, махорки и не чищенных зубов.

– Фууу… Да, жив я, жив, – прохрипел он, пытаясь выдавить слова из пересохшего горла.

Голова гудела, как будто внутри вместо мозга теперь была пустота. Всё вокруг было мутным, как в тумане.

Лёха огляделся. Он лежал на траве посреди большого поля. Вокруг него суетилось несколько человек в заляпанных комбинезонах, размахивая руками и обсуждая что—то ожесточённо.

– Тьфу ты! – воскликнул явно недовольный —лежишь тут, как герой на параде! Чуть башку себе не раскроил!

– Что случилось—то? – спросил Лёха, пытаясь собрать мысли в кучу.

– Хренов как всегда отличился – фыркнул один из технарей, – Полдня нам байки заливал.

– Ага, как в цирке! – подхватил другой, смеясь. – Тебя здоровенной балкой приложило! И взлетел ты, как птица, только вот летать не научился ещё!

Как уже сильно после выяснил Лёха, в этот день тех служба авиационной морской эскадрильи подняла на козла биплан и подкатила некое подобие крана из двух балок по форме напоминающие заглавную букву А и длинного бревна в качестве стрелы для снятия двигателя. Лёха полдня вертелся у технарей под ногами, умничал и давал дурацкие советы. В какой то момент от идиотских слов предыдущий владелец тела Лёхи, перешел к идиотским делам. Он залез на самый верх стремянки и зачем то дернул за стопор стрелы…

Как в лучших комедиях, здоровенной балкой врезало по трехметровой стремянке, на которую успел взгромоздиться Лёха. И нелепо взмахнув руками Лёха отправился в высокий, но не далёкий и кратковременный полет. Встреча с землей не только начисто отключило его сознание от здешнего мира, но и расчистила дорогу «зеленым человечкам», что позволило им заместить сознание одного дурацкого индивидуума на не сильно лучшую его копию из будущего.

Потом Лёху, словно мешок с картошкой, оттащили на другой конец поля. Там стоял небольшой грузовичок – явно раритетный экземпляр. Полуторка – снова выплыло знание из глубины мозга. Его буквально внесли в кузов и устроили на полу на куске брезента, сунув под голову какой-то подозрительного вида мешок.

Очень захотелось пить, и Лёха начал ворочать непослушным языком, стараясь вымолвить такие важные слова:

– Пи… – начал тянуть он невыносимо длинное слово.

Полуторка дернулась, и всех участников движения здорово тряхнуло.

Клац! Щелкнули Лёхины челюсти, больно прикусив язык.

– …Зда! – само собой вылетело изо рта окончание фразы.

– Ах ты хам! Наглый, самодовольный… – прямо перед ним нарисовалось какое-то знакомое женское лицо, которое следовало бы назвать симпатичным, если бы не перекосившая его злоба.

Хлоп! Вдруг ему в лицо прилетела пощёчина, отправляя нашего героя в очередной бессознательный полёт.

Перед Лёхиными глазами опять нарисовался туннель, почему-то в этот раз розового цвета и окружён сине-бело-красной светомузыкой.

«Я так с этими психованными бабами до динозавров доперемещаюсь!» – с испугом подумал Лёха, судорожно пытаясь отгрести от туннеля руками и ногами…

Глава 3. Медсестра лучший друг человека.

– И что ты? – аж задохнулась от интриги вторая женщина.

– А что я! Чувствую, трындец котёнку пришёл! Брык на спинку и лапки задрала! Я и «мяу» то сказать не успела!

– А он?

– А что он! Чуть не порвал, как огромный абизьян! …

23 марта 1936. Медсанчасть, город Севастополь.

Вдруг заиграла мелодия и включилась песня «Миллион алых роз» в исполнении профессора Лебединского, туннель замигал лампочками в такт песне и поперек входа зажглась яркая жёлтая надпись на синем фоне: «Вход закрыт! Дрова не завезли! Котлы на профилактике! Черти на переучивании!»

И Лёху выплюнуло обратно в кузов трясущейся и стонущей всеми сочленениями на каждом ухабе полуторки.

*****

Первым делом осмотрев кузов, Лёха не увидел женского присутствия и облегчённо выдохнул.

Он пару раз отключался от тряски, проваливаясь в чёрные пустоты, и вновь приходил в себя от очередного резкого толчка.

Наконец, когда поездка, казалось, длилась уже вечность, грузовичок остановился перед двухэтажным домом с колоннами. Дом выглядел внушительно, даже красиво, как старинная усадьба, но Лёха не успел толком рассмотреть детали – в суете его случайно уронили на землю при попытки вытащить из кузова. По телу прокатилась электрическая волна и мысли стали на удивление ясными.

Наконец слегка помятое тело занесли внутрь дома и передали в руки невысокой светлой девушке в линялом белом халате.

– Так, посмотрим, кто тут у нас, – важно сказала она, надув полные губы и спрятав один глаз за зеркальцем с дыркой, прямо, как доктор из старых советских фильмов. Лёху посадили на стул, ощупали со всех сторон, как овощ на рынке, и принялись проверять его состояние. Пульс медсестра измеряла, зажав его руку пальцами и считая по секундомеру.

Стараясь поучаствовать в этом сюре, Лёха в какой то момент стал считать с ней хором.

– Больной, не мешайте доктору,– строго сказала медсестра.

Потом Лёхе намотали на руку ленту доисторического аппарата, накачивая чёрную грушу и стравливая воздух, померяли давление. Всё происходящее казалось Лёхе абсурдом, будто он попал в больницу времён прошлого века.

После всех этих процедур в комнату вошёл прыщавый сержант с тремя треугольниками в петлицах. В руках у него был маленький резиновый молоточек, которым он начал водить перед носом Лёхи, заставляя его следить за движениями.

– Сюда смотри, – приказал сержант. Лёха послушно следил за молоточком, чувствуя, как его мозг напрягается от этой бессмысленной задачи.

А потом, без предупреждения, сержант резко треснул его этим молоточком прямо ему под коленку.

– Бл@! – искренне выдохнул Лёха, нога непроизвольно дёрнулась вверх и инстинктивно брыкнула экзекутора в промежность. Отомстить обидчику удалось только частично, средства размножения сержанта не пострадали, но опорную ногу медработника Лёха выбил картинно. В связи с этим сержант с воем завалился на бок, разбросав свои тонометры и молотки.

– Товарищ лейтенант! Что вы делаете! Это диагностика работы нервных окончаний! – закричала блондинистая медсестра.

– Ага! То-то я и смотрю, что у товарища сержанта окончания явно не в порядке, – Лёха постарался сказать с наивным лицом. – Нервы шалят у него! Вот видите, как он кричит.

Грудастая блондинка, давясь смехом, подняла упавший молоточек и стала им водить перед Лёхиным лицом.

– Аааа, – сказал Лёха и старательно высунул язык.

– Это лишнее, – зарумянилась очаровательная медработница, слегка нагнувших к нему.

Вырез халатика слегка приоткрылся, вызвав живейший интерес,

– А у вас явное сотрясение мозга, – вырез вернулся на место, – Вот вернётся товарищ военврач второго ранга и осмотрит вас на предмет диагноза. А пока я прописываю вам постельный режим до завтра.

Глядя на медработницу, Лёха ощутил прилив интереса в своей нижней и, как он считал, лучшей половине тела.

– Интересно, могло ли быть что-то у этого тела с девицей, – подумал Лёха.

Нырнув в воспоминания тела, Лёха с удовольствием увидел, как предыдущий владелец этого тела задирает чью-то тёмную юбку и, обхватив руками объёмную белую попу, совершает сначала пихательные, а потом и развратно-поступательные движения. Действие происходило в каком-то слабо освещённом помещении, комсомолка лежала крупной грудью на столе и упиралась руками в стену. Лицо комсомолки воспоминания не сохранили. От таких картинок нижняя часть Лёхи принялась наливаться кровью и пытаться выскочить из шаровар.

– Почти как меня тогда растянули и чуть не отпердолили прямо на столе, – не кстати подумал Лёха. Прилив крови мгновенно прошёл, яйца сжались, и всякое желание сошло на нет.

– Нафиг, нафиг, – украдкой перекрестился Лёха, направляясь за девушкой в палату.

24 марта 1936. Медсанчасть, город Севастополь.

Вчера, попав в палату, Лёха попробовал проявить интерес к обладательнице шикарного выреза в халате, и в качестве ответных чувств получил болезненный укол в зад нежными женскими руками – как лошадь лягнула, подумал он, – отвернулся к стене, и тут его захлестнула волна воспоминаний полученного тела. Минут через тридцать Лёха освоился с системой управления воспоминаниями, если можно так выразиться. В нормальном режиме воспоминания о предыдущей жизни особенно не лезли в его голову. Иногда, правда, они проявлялись как яркие картинки под конкретную ситуацию. Если хотелось что-то вспомнить или понять специально, нужно было отключиться от окружающей действительности и буквально нырнуть в интересующий период или событие.

Что-то вспоминалось легко, как, например, обучение в Качинской авиашколе по призыву партии – комсомолец, на самолёт. Зато какие-то моменты были покрыты мраком. Было вообще не понятно, есть ли такое воспоминание в сознании этого тела.

Промучившись в поиске ответов на самые актуальные вопросы типа "кто я" и "где я", Лёха не заметил, как уснул.

*****

Проснувшись от необходимости облегчить мочевой пузырь, Лёха постарался аккуратно сползти со скрипучей кровати с панцирной сеткой. Часа в два ночи он осторожно вылез из-под одеяла, надел тапочки без задников «ни шагу назад» и отправился в туалет, прихрамывая на раненное медсестрой полужопие.

Палата ответила ему дружным храпом раненых молодых организмов.

Справившись с кальсонами на завязках и как следует облегчившись, наш товарищ отправился в обратное путешествие. По пути он заметил полоску света, пробивающуюся из-под двери в ординаторскую. Живо представив вчерашнюю блондинку в развязанном халатике на голое тело, Лёха тихонько поскребся и отворил дверь.

Перед ним предстала картина: вчерашняя медсестра, что-то вытаскивающая из открытого шкафа. Её филейная часть в коротковатом халате и крепкие ноги, призывно покачиваясь, торчали из шкафа.

Лёха ощутил, как член моментально напрягся и попытался вырваться из-под больничного халата. Он решительно шагнул вперёд, прижался к блондинке и обнял её нежную попу.

– Меня Лёша зовут, – зачем-то представился он.

«Сейчас она меня точно убьёт», – мелькнула у него в голове мысль.

С удивлённым видом блондинка распрямилась и повернула голову, держа в руках какую-то коробку. Её нежная попа ещё сильнее прижалась и, казалось, слегка потерлась о торчащий прибор. Лёха, не думая, впился в её губы долгим поцелуем. Слабая попытка отстраниться провалилась – медсестра держала в руках коробку с ампулами. Лёха аккуратно отобрал её и поставил на стол. Затем, не отрываясь от поцелуя, перенёс медсестру на небольшой диванчик у стены. Халатик распахнулся, и, падая на спину, молодая женщина увлекла Лёху за собой, крепко обхватив его ногами.

– Презервативов-то в этом времени, наверное, ещё и нет, – запоздало подумал Лёха, провоцируя методичный скрип дивана…

Когда через полтора часа довольный, как удав, Лёха пробрался в палату, он уже знал о Маше – так звали его новую знакомую – почти всё. И что ей уже целых двадцать восемь лет, и что она второй год как в разводе, и у неё давно никого не было, хотя особист пытается оказывать ей знаки внимания. И что Лёха ей сразу понравился, и хотя она знает, что болтушка, но ей не с кем поговорить, так что он пусть не волнуется. А вообще, она учится в мединституте заочно, на педиатра, потому что любит детей, а в части подрабатывает для практики…

Лёха в это время лежал, закинув руки за голову, даже не пытаясь говорить, слушая в пол-уха местный аналог Телеграмма и прочих информационных каналов.

*****

Появившийся с утра местный аналог доктора Айболита в форме с двумя прямоугольниками в петлицахвнимательно прочитал вчерашние записи блондинки, потом прослушал Леху, заглянул в глаза, простукал всю Лёхину голову, плечи и спину, долго заставлял крутить руками, нагибаться и даже подпрыгнуть. В результате обследования доктор вынес вердикт, что падение особенно ни на что не повлияло, может быть был небольшой ушиб головного мозга.

– Ага, был бы мозг, может и было бы что ушибать, а так там же кость одна, – влез в рассуждения доктора Лёха.

Доктор посмеялся и прописал пару дней постельного режима в профилактических целях.

– От полетов я вас отстранять не буду, но на внеочередную лётно-врачебную комиссию запишу. Так и вам и мне спокойнее, – озвучил вердикт эскулап от медицины.

*****

Лёха залез на крышу медицинского блока и, удобно устроившись за невысоким ограждением, скрывавшим его от посторонних глаз, валялся на спине, уставившись в высокое голубое небо.

– Ни единого облачка, – подумал Лёха.

После вчерашнего дождя откровенно дерьмовая погода, накрывшая полуостров Крым с конца февраля, закончилась, и начало весны радовало его ранним теплом.

– Да, похоже, что-то подкрутили в организме зелёные человечки. Сотрясение точно было, но прошло за ночь. Да и энергии стало безумное количество, прёт меня, как быка перед случкой, – с удовольствием вспомнил Лёха предыдущую ночь.

Солнце пригревало, и тело разомлело под его жаркими лучами.

– Вот понять бы ещё, на хрена меня занесло в этот мир, – лениво шевелились в голове мысли. – Коллайдеры, переходы, фашисты недоделанные, сверхновые! Нет бы методичку прислать! – Лёха лениво перевернулся на бок и закрыл глаза. – Об этом я подумаю завтра, – задремал он в лучших традициях Скарлетт О’Хары.

На улице был конец марта 1936 года.

Придремавший Лёха сквозь сон услышал мелодичный женский голос:

– Ой, Лена! Что вчера было…

26 марта 1936. Поселок Кача, район Севастополя.

Лёха удивительно быстро перестал нервничать по поводу своего загадочного переноса в прошлое. Вся эта ситуация, которая сперва показалась абсурдной и пугающей, неожиданно стала для него чем-то вроде захватывающего приключения. Теперь его охватило не страх, а безумное любопытство к происходящему вокруг. Всякий раз, сталкиваясь с чем-то, чего он не понимал или не знал, Лёха просто погружался в воспоминания тела, ставшие теперь его собственными.

Со стороны это выглядело так, словно он просто замолкал и глубоко задумывался, как человек, размышляющий о чём-то важном. На самом деле Лёха в эти моменты «нырял» в воспоминания, пытаясь найти ответы на вопросы о том, как устроен этот мир. Его ум, привыкший к современным технологиям и обилию информации, легко сумел адаптироваться к новой, старой реальности, каждый раз находя в ней что-то удивительно интересное для себя. Прибыв на попутном грузовичке в расположение части из госпиталя, Лёха, ориентируясь на странные, но всё более привычные воспоминания этого тела, довольно быстро нашёл своё «место жительства». Оказалось, что он снимал чистенькую комнату с отдельным входом в небольшой мазанке у пожилой, дородной украинки. Дом стоял несколько в стороне от части, на краю небольшого посёлка Кача, метрах в пятидесяти от обрывистого берега моря. До аэродрома отсюда можно было добраться быстрым шагом за пятнадцать, ну, максимум двадцать минут, но среди военлётов это считалось далеко и не пользовалось популярностью. Для Лёхи, привыкшего к шуму и транспорту, такое место показалось даже забавным – уединённое, тихое, да ещё и море рядом.

Хозяйка, Мария Петровна, похоже взяла над Лёхой шефство. Ей было лет за шестьдесят, крепкая женщина с властным голосом. Она предложила за небольшую доплату готовить ему завтраки, но предупредила:

– Девок не води, – строго сказала она, покачивая головой. – Кровать сломаете, а где новую брать? На пляж ходите тешиться!

Прежнее тело, как узнал из воспоминаний Лёха, не особо это беспокоило. Лёха задумался – такой профсоюз его не устраивал, и он решительно пошёл к хозяйке на переговоры.

*****

Лёха, используя весь арсенал навыков из двадцать первого века, решительно направился к Марии Петровне для переговоров. Прежде чем постучаться, он слегка поднёс к носу кусочек лука, предусмотрительно подрезанный с кухни, чтобы придать глазам нужную драматичность. Лук не подвёл. Лёха зашёл в комнату с глазами, полными слёз, и начал свою речь:

– Мария Петровна, – начал он чуть дрожащим голосом, – боюсь, придётся мне от вас съезжать…

Она, заметив его грустное лицо, слегка насторожилась: избытка квартирантов у неё не было.

– С чего это вдруг? – прищурилась она.

– Понимаете, стал вот с девушкой встречаться, – продолжил Лёха, вытирая несуществующую слезу, – холостой и здоровый красный командир, как-никак. А вынужден, простите, по помойкам шарахаться! Ведь начальство прознает. Позор же! Надо решить этот вопрос! – Лёха добавил убедительности в голос.

Мария Петровна выдвинула свой вечный аргумент:

– Кровать сломаете! И скрипеть по ночам будете на весь дом! – буркнула она, нахмурившись.

Лёха в этот момент пытался представить, как вообще можно сломать этого железного монстра с панцирной сеткой, но спорить с хозяйкой на эту тему было бесполезно.

Лёхина фантазия живо представила совокупляющуюся пару. Кровать побеждала. Потом фантазия несколько раз последовательно увеличивала размер и объем участвующих в битве с кроватью индивидуумов. И только уже совсем выйдя на рамки приличия и добавив к развратной картинке третьего слона, Лёхина фантазия смогла нанести ущерб железному мастодонту.

– Тогда давайте я её тогда куплю! – предложил Лёха. – А чтобы тихо было, я матрас принесу из казармы и на пол пристрою. А потом уже, как уважаемые люди, на такой кровати только спать будем.

Мария Петровна задумалась, постукивая пальцами по столу.

– Ну, раз уж так дело стоит, – неуверенно сказала она, – давай так сделаем: покупать не надо, тащи свой матрас из части. Только смотри мне, чтоб всё по-тихому было!

Лёха победно выдохнул. Очередное небольшое препятствие было преодолено, и теперь он мог наслаждаться маленькими радостями жизни в этом новом – старом мире.

Оставалась сущая ерунда -найти девушку.

*****

«Фигня», – подумал Лёха, пристраивая на стену найденный под кроватью отрывной агитационный календарь. Сегодня явно отмечался день победы невыносимой грязи над трактором. Стараниями художника, маленький, но смелый пролетарский трактор, не боясь грязи, уверенно пёр по целине. Видимо, усиливая связь народа с землёй.«Чего мы только не придумаем, лишь бы дороги не строить», – удивился Лёха, прочитав, что сегодня день автодорожника.

Проявив любопытство он перевернул листочек и глянул в светлое будущее.

На завтра в календаре стоял – День колхозного пчеловода.«Пчёлы и пролетариат – вместе к новым рекордам!» – озвучил прочитанное Лёха. – Славься, мёд для трудового народа!

24 марта 1936. Медсанчасть, город Севастополь.

Стоявшая на крыльце симпатичная блондинка с обтянутой халатом большой грудью, затягиваясь папиросой, шёпотом рассказывала курящей напротив неё темноволосой подруге:

– Ой, Лена! Только по секрету, что вчера было! Привезли лётчика, его там каким-то бревном на аэродроме пришибло. Молодой и симпатичный, аж сил нет. А наш Пилюлькин свалил в штаб, якобы за лекарствами. Ну, я его осмотрела, сотрясение без сомнения – глазки в кучку, пульс скачет. Вкатила ему в задницу пару кубов снотворного, он в палате и уснул сразу.

А ночью я в шкаф полезла за лекарствами и переодеться, а он тут как тут и вошёл! И ко мне, с торчащим и дымящимся членом из-под халата на перевес!

– И что ты? – аж задохнулась от интриги вторая женщина.

– А что я! Чувствую, трындец котёнку пришёл! Брык на спинку и лапки задрала! Лишь бы не порвал, думаю! Я и «мяу» сказать не успела!