Под серым небом … войны

Тот копался в угловатом механизме с солдатом и лишь сосредоточенно кивнул в ответ. Руки были у него в отработанном топливе, а на лице виднелись следы копоти. Заместитель по вооружению и военной технике, в простонародье – зампотех, был фигурой значимой, если не сказать важной. Важной в первую очередь для живучести полка. Всё, что ездило, стреляло, поднимало, копало, а на флоте – плавало или в авиации – летало, за всё это, чтобы оно нормально работало, отвечал один человек в части – зампотех. За организацию техосмотров и ремонт, за поддержание работоспособности и правильную эксплуатацию. За знание солдатами и офицерами правил техники безопасности при работе на технике. Это была его вотчина.

В этой вотчине за неделю надо было привести в чувство машины…

* * *

Четыре БТР-82А вырулили на шоссе и остановились у обочины.

Боекомплект и сухой паёк были закинуть в десант, бронежилеты получили не все, но кому не достались «Ратники», накинули старого образца «Черепахи» – так называемые в простонародье 6Б23. Как-то в этих делах, неделя пролетела незаметно.

Лейтенант разделил пополам бойцов и натаскивал половину экипажей сначала на водителей – они постоянно гоняли технику по лесам и полям вокруг части, периодически сами выбирая непролазные маршруты, а вторую команду он загнал на изучение вооружения и сам им всё объяснял, показывал, обучал. Когда водители, уставшие, но довольные, на четвёртый день марша слезли наконец с БТРов, комвзвода поменял их местами.

Теперь те, кто были наводчиками, сели за руль, а водители пошли изучать «тридцатку».

Лейтенант хотел вымуштровать взаимозаменяемый экипаж, чтоб в бою наводчик мог сесть на место водителя и вывести технику. А водитель мог в случае чего прицельно стрелять из автоматической пушки.

Майор Д… довёл «коробочки» до ума. Заменил часть изношенных деталей, поставил навесное оборудование. На одной боевой машине расклинил пушку и привёл её к нормальному бою.

Техника вышла из-за «ленты» недавно. Броня была в выбоинах и рытвинах. Всё необходимое снимали с доноров – боевых машин, которые невозможно было восстановить. Они стояли недалеко, одинокие, с ужасными следами от недавних боёв. Прямые попадания в силовые отсеки, развороченный метал от фугасов. Лопнувшие по шву корпуса. Их не получалось ни заварить, ни стянуть как-нибудь – конструкция потеряла целостность. Если только на заводе. Но до завода было далеко.

* * *

Выстроившись в колонну друг за другом, боевые машины замерли, незаметно подрагивая от работающих на холостом ходу двигателей.

Все водители высунулись по пояс и внимательно следили за головной машиной.

Лейтенант ждал приказа на начало марша.

А «коробочки» ждали на передовой.

Через несколько минут подошёл полковник уставшего вида, с куском карты и, разложив её на броне, показал комвзводу, как ему стоит вести технику:

– Смотри, лейтенант. Вот здесь пересечёшь границу, потом на юго-запад до посёлка Новопост по этой трассе, а дальше поворот на запад за Новочёрским поселковым. Вот здесь и здесь блокпосты. От Новочерска до Братовки – по прямой.

Он стал тыкать толстым пальцем в еле заметные отметки. После чего, смахнув песок с карты, сложил её и убрал в офицерский планшет. Закурил и добавил:

– Ты не торопись. Если прибудете ночью на границу, то оставайтесь там на ночёвку. В Новой Злотовке. Не пересекайте «ноль» до утра. Утром идёт колонна снабжения. Чтоб не потерялись, можете с ними двигаться. А можете сами. Завтра к вечеру – прибыть в район тылового обеспечения, за городком Братовка. Там вас встретят. Ну, ни пуха…

Лейтенант козырнул и постучал по броне, сплюнув через левое плечо:

– К чёрту…

И, заскочив в командирский люк, по радиостанции передал:

– Шшш… Парни…шшш, я – «Первый». Двинули… Начать движение…

Сквозь шипение послышались далекие:

– Шшшш… «Коробочка-два», шшш… Приняла…

– «Третий» принял… шшшш…

– «Замыкающий»… принял… шшш…

Колонна, потихоньку набирая скорость и постепенно растягиваясь, устремилась на фронт для выполнения поставленных задач.

* * *

Кровь из неглубокого пореза над бровью перестала сочиться и заливать глаза. Человек в зелёной форме зажмурился.

Пощупав рану пальцем, он стал очень медленно шевелиться. Руку неожиданно дёрнуло, и она резко заболела. Сковырнув ногтем резиновый край розового цвета, он проверил, нормально ли намотал его. Жгут перетянул рукав бушлата и саму руку, вполне был зафиксирован.

В голове стучало: «Надо шевелиться, надо двигаться, нельзя терять ни секунды, нельзя терять сознание…».

Медленно, превозмогая резкие вспышки боли, перекатившись на правый бок, он упёрся локтем здоровой руки о чернозём. Земля была угольно-чёрная, жирная, напитанная влагой, с вкраплениями семян и мелкой крошки сухой травы. Грязь по краям луж была похожа на отработанное машинное масло: вязкая, липкая, густая.

Тело начало ломать. Где-то по груди, по спине, потекли горячие тонкие струйки. Локоть утонул наполовину в грязи с неприятным тихим хлюпаньем. Перед глазами возвышались ряды неубранного подсолнечника: когда-то жёлтые яркие цветки уже почернели, высохли. Крупные, тёмно-бурые шляпки были опущены к земле. Раньше круглые, сейчас они скукожились, деформировались, семечки из некоторых осыпались под основание буро-серых стеблей.

Подсолнечник был повсюду.

Резкий звук близких выстрелов разорвал тишину. Трассера, вспоров воздух где-то над головой, срезали несколько шляпок. Те, покачнувшись, тихо упали на чернозём. Семечки рассыпались крупными жменями по жухлой траве и опавшей листве. Он пригнул голову и распластался на земле. Вокруг засвистело множество пуль. Где-то неподалёку разгорался бой, звук трескотни автоматных очередей всё усиливался.

Поискав взглядом автомат и не найдя его, боец в форме стал медленно ползти, подволакивая раненую ногу, подальше от звуков боя. В голове всё ещё пульсировала одна мысль: «Надо двигаться… Останавливаться нельзя… Надо шевелиться… И надо вспомнить… что здесь происходит…».

Волнами накатывала дурнота. Казалось, он всего на мгновение прикрыл глаза и опять впал в забытье. Взгляд блуждал, перед лицом клубились какие-то чёрные мошки.

Последняя мысль, что пульсировала, сформировалась в голове.

В глазах что-то кольнуло. В голове всплыли образы мелькающих колёс техники, взрывы, огонь. Когда это было? Когда?.. Вспоминай.

Глава вторая

Колонна, набирая скорость, аккуратно начала движение. БТРы были массивные, больше легкового транспорта. Камазовские шины, шелестя по сырому асфальту шоссе, постепенно раскручивались. Моторы равномерно ревели, иногда выплёвывая небольшие клубы серого дыма из выхлопных. По зелёной пятнистой броне скользили лучи заходящего солнца. Наступали сумерки.

Проскочив город, вереница боевой техники стала проезжать поля, пересечённые редкими лесопосадками.

Сырой воздух бил в лицо лейтенанту, холодок медленно просачивался под бушлат, под форму, пробирая до костей даже под пластиной бронежилета.

Вскоре показался очередной населённый пункт, за которым должна была пролегать граница.

«Ленточка», «ноль», «линия», «кордон», «ниточка» – как только не называли в приграничье сами погранцы и военные ту черту, у которой кончалась земля одной страны и начиналась территория другой.

Показались пограничные столбы и мелькнувшая в отблеске фар сетка-рабица между ними.

На первый взгляд КПП пограничной службы был в запустении, но при этом чувствовалось какое-то присутствие. Присмотревшись, офицер увидел торчащую над кустами башню танка и курившего неподалёку бойца. До утра надо было где-то переночевать, но на пропускной пункт комвзвода опасался загонять технику. Противник не дремал, беспилотники постоянно крутились в воздухе, висели у горизонта. Их отгоняли, но они возвращались. Артналёты не были чем-то удивительным в тыловых районах, а ближе к фронту их вероятность возрастала. КПП был скоплением построек, служивших хорошим ориентиром.

Не доезжая метров сто, колонна свернула с дороги и въехала под деревья вплотную к посадке. До пересечения «ленточки» необходимо было дораздать боекомплект и обезболивающее.

Боевая техника стала притормаживать, колёса, мягко зашуршав по гравию, замедлили ход и замерли, пристроившись в кустах у просёлочной дороги по краю пахотного поля. Люки откинулись, и экипажи стали выпрыгивать наружу, прохаживаясь вдоль бортов, разминая ноги и потягиваясь. Водитель лейтенанта высунулся по пояс и, затянувшись, прикурил две сигареты. Одну оставил у себя в зубах, вторую протянул комвзводу. Офицер отрицательно покачал головой, пробурчав:

– Извини, Саныч… Сейчас не хочу…

Водитель пожал плечами и отдал прикуренную сигарету своему наводчику Кубе. Позывной Куба боец получил, потому что был очень похож на латиноамериканца в возрасте, довольно потрепанного, скорее, постаревшего.

Махнув рукой, комвзвода крикнул:

– Куба, вытаскивай ящики!

Ночь была непроглядная, от низин потянуло холодом. На лице и ладонях осели мелкие капли. За какие-то минуты поднялся густой туман. Достав фонарик, офицер пристроил его на броне, чтобы он светил, аккуратно рассекая темень, но не далеко. На откинутые десантные люки один за другим вытащили несколько небольших ящичков, вещевой мешок, набитый пустыми магазинами и обоймами, а также пластиковую упаковку с аптечками.

Доставая и вскрывая цинки, наводчики стали ссыпать патроны в деревянный ящик. Водители, откинув люки на силовом, проверяли масло и осматривали перегретые двигатели. Мало ли. Каждый был занят своим делом.

Горка патронов становилась всё больше. Закончив с последней упаковкой, бойцы из экипажей, собравшись в кружок, начали потихоньку заряжать магазины и убирать их в подсумки. После патронов вскрыли ящичек с гранатами.

Беря в руку рифлёную чугунную рубашку зелёного цвета, лейтенант внимательно посмотрел в лица сгрудившихся солдат и настойчиво произнёс:

– Парни, с этими штуками шутки плохи, поэтому убираем гранаты и запалы к ним – отдельно. Не вкручивая, понятно? Если надо будет, я скажу, когда стоит гранату снарядить.

Бойцы молча закивали, распихивая гранаты по карманам разгрузочных жилетов или в маленькие гранатные подсумки на поясе. Последними комвзвода раздал аптечки, предварительно выдав каждому обезболивающие в тюбиках.

Теперь всё. Теперь они были готовы и снаряжены. Завтра поутру их ждал долгий марш к фронту, в самую гущу войны.

* * *

Ночью лейтенант позвонил домой.

В телефоне долго звучали гудки, потом сонный голос ответил тихо:

– Да, алё?

Лейтенант произнёс:

– Зай, привет, как твои дела?

Девушка на том конце радостно защебетала:

– Котя, привет, мой любимый, у меня всё нормально. Ты где?

Врать не хотелось. Тяжело вздохнув, офицер тихо проговорил:

– Зай, не переживай, всё нормально. Я на границе. Мы тут ненадолго.

Повисло тяжёлое молчание. Потом грустный голос с тревогой спросил:

– А что вы там делаете? Вы же ненадолго там?

Лейтенант медлил с ответом, но всё же сказал:

– Я технику погнал, завтра передам её, и обратно. Мы заночевали на Большой земле. Ты не переживай, хорошо?

Даже через динамик телефона чувствовалась густота печали, которая повисла между ними. Наконец почти шёпотом женский голос ответил:

– Как не переживать… Обещай мне, что всё будет хорошо? Обещай…

Комвзвода кивнул:

– Конечно, малыш. Обещаю. Ложись спать. Я люблю тебя…

– И я тебя, – прозвучал ответ. В динамике что-то пискнуло и наступила тишина.

* * *

Откинув десантный люк, лейтенант вдохнул сырой свежий воздух и аккуратно вылез наружу.

Цепочка БТРов, заехав в кусты, была почти не видна из-за мелкой поросли. С другой стороны тянулись деревья, также прикрывавшие борта на всякий случай.

Ночь сгустилась вокруг корпусов боевых машин. От земли начало парить, уже поднималась лёгкая дымка марева. Земля остывала.

Где-то вдалеке, еле уловимо, гремела тяжёлая канонада. Ветер доносил звуки раскатов выстрелов орудий. На Западе, куда они двигались, которую неделю шли затяжные бои.

В небе послышался еле уловимый звук турбин реактивных самолётов.

Комвзвода поднял взгляд в синевато-чёрное небо, где меж тяжёлых нависших туч горели цепочки звёздочек. Какие-то две небольшие тени, мелькнув, перекрыли их. Звук реактивных двигателей стал удаляться куда-то в сторону канонады.

Бойцы разожгли небольшой костерок в яме и разогревали консервы на языках пламени. Рядом на палочке висел котелок с водой для чая.

Иногда через край жестяной банки выливались-выплескивались струйки сока. Стекая по стенкам консервной баночки подтёками, жир вспыхивал, освещая на мгновение лица собравшихся вокруг людей.

Взгляды были сосредоточены, брови у многих сведены. В глазах плясали огоньки, наполняя пустые глаза какой-то загадочностью и еле уловимой злобой. Лейтенант подумал: может, это ему показалось? Пламя отражалось от чёрных значков, его взгляд выглядел так же.

Протянув руки, бойцы расхватали баночки и стали уплетать содержимое, тихо переговариваясь. Кто-то закурил, к дыму прибавился терпкий запах табака.

* * *

Куба сидел на скосе башни и тихо напевал:

– Братан, привет,Вернёшься скоро или нет?Встречаешь в Сирии рассвет,Взял словно волк шакалов след.И много лет…

Офицер распределил ночные смены для охраны, Куба заступил первым. Махнув ему, лейтенант проговорил:

– Я на КПП сгоняю, посмотрю, что там, уточню, как завтра будем проходить. За бойцами следи, пусть ложатся спать, подъём будет ранний.

В ответ боец только кивнул, продолжая что-то напевать:

– Ты подставляешь свой жилет,Считая свой боекомплект,Уничтожаешь ада чёрный свет.Братан, привет,У нас над городом рассвет…

Выйдя на асфальт, комвзвода поправил автомат и неторопливо пошёл в сторону торчащего из кустов башни танка.

Не доходя до него метров пять, его окликнули:

– Стой, кто идёт.

Голос был совершенно уставший, измотанный, всё сказанное было озвучено формально. Лейтенант, замедлив шаг, ответил:

– Я из колонны бэтээров. Мне нужен старший на контрольно-пропускном пункте.

Ветки затрещали, и из-за корпуса вышел танкист в чёрной форме. В ночной тьме выделялось его светлое лицо. Подкурив сигарету, он выпустил струйку дыма и, махнув рукой в сторону одной из построек, сказал:

– Смотри, командир, вот там горит огонёк, окошко. Идёшь туда, спроси капитана. С позывным… – Танкист задумался и, помедлив, произнёс: – С позывным, как его… Узбек, кажется. Да, кстати, найдёшь его, передай, чтобы внёс нас в очередь на заправку. Танчик скоро нельзя завести будет.

Комвзвода кивнул и пошёл в сторону одинокого, еле мерцавшего квадратного оконного проёма.

Вся территория контрольно-пропускного пункта была окутана тьмой. Прожектора не горели. На фоне полей, окружавших скопление построек, сами коробки зданий чернели более насыщенно, плотно.

По пути его ещё раз остановили, но уже патруль и, узнав причину прибытия, проводили до места.

Вблизи тусклый прямоугольник, к которому топал офицер, оказался плохо заклеенным стеклопакетом панорамных окон во весь рост. Посередине была дверь, обложенная с двух сторон мешками с песком таким образом, что получился коридор, ведущий к дверному проёму.

Толкнув пластиковую дверь, лейтенант зашёл в помещение и зажмурился.

Слабый дневной свет ударил в глаза. Постепенно привыкнув, он огляделся.

Это был стандартный зал таможенной службы. Вполне большой, с турникетами и множеством лавочек по краям у стен. Сами стены украшали большие баннеры с правилами заполнения пограничных документов и деклараций, схемы эвакуации помещений и таблички с эмблемами и гербами Таможенной и Пограничной службы. Все окна были заложены мешками с песком и вдобавок заклеены кусками картона. Внутри было светло, а наружу пробивались только лучи из плохо проклеенных щелей. Светомаскировка. Необходимая на войне вещь. Любой беспилотник или коптер давно бы нашёл скопления людей и техники, которые освещались бы из горящих окон ночных зданий.

А так не получится. Чёрные, кажущиеся безжизненными пустые коробки построек – вот что увидит воздушная разведка.

В помещении, как и везде, где останавливались военнослужащие, было накурено. Дым поднимался от сигарет и скручивался в спирали под потолком, образуя еле заметные кольца вокруг ламп дневного света.

На нескольких раскладушках, расположенных в глубине зала рядами, лежали бойцы. Кто-то спал, кто-то читал книги. Пара человек пила что-то из эмалированных кружек, наблюдая, как в трёх метрах от них шумная компания играет в шахматы. У большинства под головой вместо подушек были рюкзаки или закрученные спальники, в ногах лежали бронежилеты. У каждого под рукой или за спиной висел автомат. Тихо, на грани слышимости играла музыка, какая-то знакомая песня. Кажется, Цой.

– …Одеялом лоскутным на нейГород в дорожной петле.А над городом плывут облака,Закрывая небесный свет.А над городом жёлтый дым,Городу две тысячи лет,Прожитых под светомЗвезды по имени Солнце…

В углу помещения за письменным столом сидел ссутулившийся человек с еле заметными восточными чертами и что-то писал в толстый журнал. На погонах блестели четыре звёздочки, на правом предплечье формы, висела нашивка чёрного цвета с двумя буквами посередине: «В/П» – военная полиция.

Подойдя к капитану, комвзвода, приложил ладонь к виску, поздоровался и спросил:

– Здрав желаю. Мне нужен Узбек, где я могу его найти…

Капитан поднял осунувшееся лицо с мешками под глазами, ответил с хрипотцой в голосе:

– Здоров, коль не шутишь. Ну, я, допустим, Узбек.

Указав на стул, продолжил:

– Садись лейтенант. Ты от колонны БТРов?

Комвзвода закивал и, присев, проговорил:

– Да, так точно, тарищ капитан…

Махнув рукой, Узбек подозвал кого-то со словами:

– Дежурный, чаю сюда, с печеньем, – и, повернув голову, проронил. – Давай без формальностей, лейтенант. Расслабься, ты здесь не при штабе. По струнке ходить не заставляю. Чего хотел?

На столе появилась кружка с дымящимся чаем, тарелочка с печеньем. Боец, что это принёс, козырнул и куда-то заспешил.

Подвинув стакан к лейтенанту, капитан выжидающе молчал.

Песня сменилась. Комвзвода стал медленно потягивать крепкий бурый чай, прислушиваться. Эту группу он не знал:

– …Вам может быть одна из падающих звёзд,Может быть для вас, прочь от этих слёз,От жизни над землёй принесёт наш поцелуй домой.И может на крови вырастет тот дом,Чистый для любви… Может быть потомНаших падших душ не коснётся больше зло…

Дежурный, маячивший за спиной капитана, крикнул кому-то:

– Переключи, хватит нагонять тоску. Давай что-то другое.

Музыка прервалась, послышались недовольные возгласы. Через несколько секунд заиграла новая песня:

– Я шёл вперёд каждый миг. Мне казалось: не зря.Я свой маршрут размечал чередою побед.Но с каждым шагом всё дальше был сам от себя,И вот, похоже, назад пути нет…

Лейтенант задумался. В голове этот мотив стал чем-то знакомым. Очень понятным. Явно близким к состоянию, в котором находился лейтенант.

– …Что это, явь или сон? Всё не то и не так.Во тьме бездонной мои изменились черты.Но вдруг иначе нельзя? И я спустился во мракУзнать себя здесь, на краю пустоты?Шаг в темноту —За горизонты бытия – путь во тьму,Где плещет вечный океан. Я умруДля мира времени. УйдуВ пустоту…

Автор этой песни знал, про что поёт. Голос был тяжелый, даже сердитый. Он играл на струнах души. Песня цепляла.

Неожиданно хриплый голос капитана вырвал комвзвода из раздумья:

– Лейтенант, ты музончик пришёл слушать? Говори, что хотел.

Поставив стакан с недопитым чаем, молодой офицер скороговоркой проговорил:

– Кэп, есть пара вопросов. Мы завтра каким порядком пересекаем ленточку?

Подцепив ногтем за край фильтра сигарету, Узбек прикурил и задумчиво выпустил струю дыма в потолок:

– Ну, процедура стандартная: перепишем номера техники, фамилии личного состава, цель убытия, проверим, доложим… Короче ничего необычного. Первый раз?

Комвзвода смущённо кивнул. Капитан продолжил, пожав плечами:

– Ты не стесняйся, спрашивай и не переживай.

Отпив ещё глоток, лейтенант тихо спросил:

– Как там?

Затянувшись, причмокнув, Узбек прищурился. Рассматривая свои ладони, он медленно начал рассказывать:

– Первое, не спеши. Проверяй технику перед каждым выездом, двигаясь в колонне, не теряй машины. Они должны быть постоянно рядом, в пределах видимости. Потеряешь единицу – будет не очень… Второе, узнай у бойцов, что они знают по медицине. Умеют ли пользоваться жгутом и перевязывающими средствами… Третье, весь боекомплект раздай.

– Сделал, – поддакнул лейтенант.

Одобрительно кивая, капитан стал бубнить дальше:

– На одном из БТРов назначь наблюдателя, пусть вертит башней, выцеливает воздушные цели. Сейчас беспилотники активизировались, постоянно висят в тылах и над передовой. И наши, и ихние. Я не думаю, что твой наводчик настолько крут, что с первой очереди приземлит «птичку», но шугануть шуганет. Так… Что ещё…

Перебирая, постукивая пальцами одной руки по столешнице, второй он подпёр подбородок. Сигарета качнулась в губах, серый пепел осыпался и упал на форменный рукав. Заметив это, капитан смахнул его на пол со словами:

– По обстановке… Пока всё более-менее. Недавно нам дали по зубам, слышал, наверное. Но линия фронта стабилизировалась. Сейчас идут качели. Километр – сюда, километр – туда… Мы укрепляемся. Мобилизованные прибывают, постепенно вводят их в курс дела. Есть, конечно, проволочки, но это всё решаемо. Вот…

С этими словами он достал из-под стола какую-то газету. Пробежав глазами по строчкам, лейтенант прочёл:

«…Артиллерия, воздушная разведка работают над обнаружением, сковыванием и уничтожением противника на севере Народных республик. Там подразделения противника группируются для возможного удара на линии Сва… – Кре…, – передаёт военкор с места событий. – В данное время противник группирует и перебрасывает лёгкую технику и резервы личного состава к позициям западнее реки Оск… Наши подразделения и части, отойдя на более выгодные рубежи, организовывают глубокоэшелонированную оборону…».

– Свежая… Газете – день, сам всё видишь. – Затушив остаток сигареты, произнёс капитан и добавил:

– Скажу своё мнение. Скорее всего, наступление ВСУ прекратилось. Сейчас они будут диверсантами тревожить, да артой крыть. Их возможности не безграничны. Вот такие дела.

* * *

Они просидели ещё около часа, обсудив последние новости и выпив по стакану кофе. Узбек, оказывается, знал командира батальона курсантов, в котором учился будущий комвзвода. Только он перехаживал капитаном второй срок, а комбат перед его выпуском получил подполковника. Такая жизнь военная.

Пожав руки, оба отправились спать, каждый к своим. Завалившись на крайнюю раскладушку, сняв только берцы, капитан вскоре захрапел. А лейтенант, открыв дверь, шагнул в темноту. В лицо задул холодный, промозглый ветер, а в спину ударили слова очередной песни:

– …Не дочистил автомат товарищ майор.Мы закурили и такой-то получился разговор.Кто-то с бабами в тепле, ну а кто-то на войнеОдни головы кладут, а другие водку пьют…

Дверь закрылась, оборвав тихо игравшую музыку.

Глава третья

Тыловой лагерь технического обеспечения представлял из себя множество машин, загнанных в чащу леса, где над ними трудился техсостав подразделений обеспечения.

Весь марш занял всего пол дня. Покинув КПП погранцов рано утром, четыре «коробочки» пристроились в конце длинной колонны тыловой техники.

Множество КАМАзов и Уралов со снарядами, несколько топливозаправщиков и пара «Тигров» чуть скинув скорость промчались без остановки через шлагбаум. Колонна торопилась, явно где-то нахватало боеприпасов.

Сворачивая с дороги на опушку, четыре БТРа упёрлись в такой же полусгоревший бронетранспортёр, который явно сюда притащили недавно. Борта и десантное отделение облепили несколько технарей, орудовавших гаечными ключами и другим инструментарием. В стоявшие неподалеку ящики летели только что открученные части и детали. Движок уменьшался буквально на глазах: патрубки, ремни ГРМ, шестерни, бачки, болты, пробки, радиаторная сетка – всё это снималось почти моментально. Машина явно настолько сильно была повреждена, что стала донором для другой, менее повреждённой техники.

На броне виднелись сколы, царапины и рваные отверстия с подтёками застывшей стали по краям. На башенке стоял старенький радиоприёмничек, из которого играла незамысловатая музыка. Сами технари были будто измазаны толстым слоем дёгтя и присыпанные сверху песком. Форма и костюмы-технички лоснились от коричневых и чёрных блестящих пятен, покрывавших их с ног до головы. Шуточки и остроты так и сыпались.

Из динамика радио звучали гитарные запилы, здесь была своя атмосфера: