«Небо наш родимый дом…»

Доброе слово

Неужели песню не доброшу яДо родного, дальнего села,Где сейчас пушистою порошеюУлица до крыш занесена.А над ними розовое, раннееУтро из-за синь-лесов встает.Там в уютном домике с геранямиВалентина Павловна живет.Старая учительша. Ни жалобОт нее,Ни просьб не услыхать.В сад ее, единственный пожалуй,Яблок не ходили воровать.Дров зимой вязанку не одну ейСкладывали утром у дверей.Заменяла мать она роднуюТем, кто не запомнил матерей.Мы росли,Мы крепли и мужали,Уезжали, покидали дом,Руки ее старческие жали,Пропадая в сумраке густом.И когда пылающей зарницейПодожжен был мирный горизонт,Нам она вязала рукавицы,Отсылала с адресом – «На фронт».Но метели вскоре стали тише,А когда последний выстрел смолк,Мы решили все, что ей напишемДлинное, хорошее письмо.Только написать мы не успели —Вновь война полнеба обожгла…Ходят одинокие метелиНашей длинной улицей села.Ночью у овинов, за околицей,Ухает голодная сова…

По тревоге

В глухую ночь мы вышли по тревоге,Десятки верст минувшим днем пройдя.Шумит весна,И черные дорогиПокрыты лаком первого дождя.Блестят штыки. Пехоты шаг размерен.Налево – лесИ пятна плотной тьмы.Темнеют пни,Как будто это звериПрисели на отлогие холмы.А впереди – широкая поляна.Рассвет сочится с облачных высот.Мы с полной выкладкой,И только два баянаПо очереди рота вся несет.И с каждым шагом звезды в небе блекнут.Светлеет даль, светлеет вышина.В повозке новенькойВезет сухой паек намВеснушчатый товарищ старшина.Не оттого ль,Что свеж и сочен воздух,Легко нести винтовку?ВдалекеКричат о чем-то паровозыНа непонятном резком языке.В грязи тягучей вязнут, тонут ноги,Но мы идем, идем – и сон забыт……Винтовки взяв впотьмах из пирамид,В любую ночь мы выйдем по тревоге.

Музыка

Ветер метался, кружась по оврагу,Он падал, вставал и летел напрямик.Команда звала батальон в атаку.Бойцы оглянулись, застыв на миг.Казалось, настала секунда затишья,Казалось, что стало немного темней.Снег осыпался цветением вишен,Лишь чуть покрупнее,Лишь чуть холодней.Пули пронзительно свистнули рядом.Скорей бы схватиться…Длинна ты, верста…Черствую землю копнули снаряды,И кто-то споткнулся.И кто-то не встал.– Во славу Советов! —Простуженно кто-то крикнул.«Ура» пролетело овраг.В дымуНа верхушку разбитого дотаВзметнулся простреленныйКрасный флаг.На утреннем небе еще не потухлиВчерашние звезды, что вечер зажег.Мирно дымились походные кухни.Бойцы по-хозяйски садились в кружок.Василий смотрел на отлогие взгорьяИ думал: весна неприветная тут…Что, может, сейчас вотВ консерваториюПо лужам веселым ребята идут.Они на углу покупают мимозы(На улице Герцена столько мимоз!).И день начинается шумен и розов,А здесь тишинаИ мохнатый мороз.Да снег – то упругий,То жесткий,То зыбкий.Снежинки поземки как иглы остры.И руки, когда-то державшие скрипку,Сжимают винтовку.Горят костры.Каменный дом за железной оградойКругом обложила тайги синева.Должно быть, разрывомШального снарядаСшвырнуло с подъезда чугунного льва.Крыльцо заросло желтоватым мохом.Стены огнем батарей сожжены.Шли осторожно, —Ждали подвохаОт этой почти ледяной тишины.Быть может, под камнемСкрываются миныИ смерть притаилась за каждым углом?..Следы легковой,Но тяжелой машиныШли, огибая таинственный дом.Вошли.Квартира довольно простая.Здесь жили недавно.Скатерть бела.Дым от сигары еще не растаял.Василий потрогал сигару —Тепла.Бойцы смотрели, не прикасаясь,Вещи, картины,Особенно ту,Где девушка шла по траве босая,Где алые маки на грядках цветут.На шторах дверных поблескивал бисер,Там белая чайка взмахнула крылом.Бойцов растолкал батальонный писарьИ целиком завладел столом.Ручку нашел. Чернила подвинул.Достал листки своего дневника.Товарищ толкнул Василия в спину:– Вася, смотри-ка,Скрипка, никак?.. —Тот, оглянувшись, едва не вскрикнул,И, сняв со стены футляр дорогой,Он вынул красивую, легкую скрипкуИ нежно погладил озябшей рукой.Щекою прильнув к ее скользкому тельцу,Он робко по струнам провел смычком.Ну а потомЗакружилась метелицаЗвуков, рожденных бойцом-скрипачом.Пускай непослушны замерзшие пальцыИ, часто сбиваясь, скрипка поет.Но слышалось в музыке —Снег осыпаетсяНочьюВ час отдыха от боев.И стонут под ветром высокие сосны.И шастает по лесуТень от костров.Гугукнула пушка,И многоголосноПо полю катится, ширясь, —«Ура-а-а!»Товарищи слушали восхищенноПовесть о грозных, суровых боях.Шумно вошел командир батальонаИ остановился в дверях.Была какая-то странная силаВ музыке, полной огня, новизны.Погибших товарищей вспомнил Василий.Смычок постепенно ушел на низы.И вдруг…Будто первой победы предвестник,Родился высокий, торжественный звук.И полилась победная песня.И вырвался смычок из рук.Скрипка замолкла.Ребята молчали.Ловили Василия трепетный взгляд.И восхищенно за их плечамиСмотрел на него молодой комбат.Василий горел,Дрожали ресницы.Комбат подошел.Поравнялся с ним.Снял свои теплые рукавицыИ тихо сказал: – Возьми. —Потом, отвернувшись,Шагами широкимиУшел в дальний уголИ лег на шинель.Ребята молчали.За синими окнамиШла в наступленье метель.

Песня о ночном бомбардировщике

Летит фанерный наш У-2по бесконечной дали.Ну где ж то видно, чтоб дровапо воздуху летали?Шутил солдат и думал вслух —У-2 солдату лучший друг.Спокойно на душе у нас,а враг бежит в окоп,когда гремит наш «тарантас»по кочкам облаков.В кромешной тьме наш «тарантас»летает как по нотам.И бомбы точно в самый раз,что ложку в рот кладет он.Недаром славила молваночной бомбардировщик.Летит-гудит родной У-2,гремит лихой извозчик.Он невелик, наш аппарат —часы, а не машина.Ему, пожалуй, в аккуратангар в норе мышиной.Шутил солдат и думал вслух —У-2 солдату лучший друг.Спокойно на душе у нас,а враг бежит в окоп,когда гремит наш «тарантас»по кочкам облаков.

Портрет

Получила Любушка письмо,А в письме любимого портрет.Голубою шелковой тесьмойЗавязала розовый конверт.Говорила: – Как хорош,как портрет его похож.Право, в мире краше нет —посмотрите на портрет.Парень статен и плечист,взгляд лучист и грудь горой.Сразу видно, что танкист,и, наверное, герой.Но портрет успеха не имел.Девушки смотрели на негои, сказав, что парень похудел,не сказали больше ничего.Только Люба им в ответ:– Краше парня в мире нет,а не нравится, ну что ж, —значит просто не похож.Если вышел неказист,как в народе говорят,в том нисколько не танкист,в том фотограф виноват.

Солдатская песня

Много ли солдату нужно?Горсть махорочки в кисет.Служба – это, братцы, – служба,на войне покоя нет.На то, браток, она война,чтоб шел солдат, не зная сна,не зная отдыха в пути,когда приказано идти                               вперед.Солдата стужа не берет.Бывает хуже – стужа врет.Ремень потуже и – в поход,в поход!Как возьмем немецкий город,мы на радостях тогдавыпьем кружечку кагора,чтоб не сохла борода.На то, браток, она война,чтоб шел солдат, не зная сна,не зная отдыха в пути,когда приказано идти                                    вперед.Солдата стужа не берет.Бывает хуже – стужа врет.Ремень потуже и – в поход,                                   в поход!Чтоб жене не снились миныи солдат под их дождем,мы из города Берлинателеграмму ей пошлем.

Соловьи

Пришла и к нам на фронт весна,Солдатам стало не до сна —Не потому, что пушки бьют,А потому, что вновь поют,Забыв, что здесь идут бои,Поют шальные соловьи.Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат,Пусть солдаты немного поспят…Но что война для соловья!У соловья ведь жизнь своя.Не спит солдат, припомнив домИ сад зеленый над прудом,Где соловьи всю ночь поют,А в доме том солдата ждут.Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат,Пусть солдаты немного поспят…Ведь завтра снова будет бой.Уж так назначено судьбой,Чтоб нам уйти, не долюбив,От наших жен, от наших нив.Но с каждым шагом в том боюНам ближе дом в родном краю.Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат,Пусть солдаты немного поспят…

Ухажеры

Ой, вы соколы-дружки,не топчите сапожки.Возле дома, возле окончудо-девицы души.Для нее, для черноокой,вы не больно хороши.Вы ее покой не троньте,ее миленький на фронте.Он дерется на Карпатахв батальоне боевом.Не тягайтесь с ним, ребята,вы не стоите его.А ребята: «Ну скажи-ты!Что ж мы, лыком, что ли, шиты?»Распахнули вмиг тужурки:под тужуркой (вот те на!) —на гражданских синих курткахтрудовые ордена.Как бы парни ни гордились,двери в дом не отворились.И видали все подруги,как красавица селана знатнейших лиц в округедаже глаз не подняла.Парни ждали и вздыхали,пока ночи мерзнуть стали.Мимо гордой королевывозле крашеных ворот,повернул один налево,а другой – наоборот.

Гаданье

Как-то летом шли девчатаСредь муравистых луговИ решили: будь что будет,Погадать на женихов.Порешили, сели кругом,Стали песню запевать,И одна из них подругамПредложила загадать.Если вдруг закружит птицаНад лесочками,Суждено тогда девицамБыть за летчиками.Если трактор кто услышит,Сердце дрогнет и замрет,Знай: танкист письмо напишет,Сватов в дом к тебе пришлет.Если зыбью бирюзовойВдруг подернется река,На крылечке, на тесовом,Поджидай ты моряка.Солнце близится к закату,Как назло, нет ветерка.Запропал куда-то трактор,Как стекло гладка река.Пригорюнившись, девчата,Перестали песни петь.Знать, не ждать им к дому сватов,Видно, в девках век сидеть…Вдруг взлетает в небо птицаНад лесочками,Значит, суждено девицамБыть за летчиками.Но не видно самолетов.Неужель примета врет?С песней по полю пехотаПрямо к девушкам идет.Молодцы, идут ребятаНа подбор за рядом ряд,И смущенные девчатаУзнают своих ребят.Отгорел тот день закатом.Потемнело. Рассвело.Вместе с зорькою девчатаВозвратились на село.С той поры у них заботаЖдать любимых женихов.Ой, не идет ли где пехотаСредь муравистых лугов?

А мне сказали…

В деревню нашуприехал старшийиз лейтенантов лейтенант.Высок и статен,весьма приятен, красавец даже, и не женат.Ему сказали:«Вы все видали,но что сравнится с моей красой?»А он ответил,что не заметил.Я и не знала, что он такой.Неумолимопрошла я мимо,как будто очень спешу домой.Не обернулся,не оглянулся.Я и не знала, что он герой.Когда стемнело,я песню спела.В платочке белом прошла горой.Меня заметил,у дома встретил.Я и не знала, что он герой.Когда же малостьпройти осталось,к нему прижалась я той порой.А он смутилсяи вдруг простился.А мне сказали, что он герой.

Шел отряд сторонкой

Шел отряд сторонкойПо степи родной.И сказал мальчонка,Снайпер молодой:– Все мне здесь знакомоРеки и кусты,Мне теперь до домаПолторы версты.За лесом, за речкой,Вон там, за холмом,Совсем недалечкоМой низенький дом.У старого тынаРябина цветет.Оксана-дивчинаТам песню поет:«Придет ли любимыйИ скоро ль придет?»Лег отряд до солнцаВ поле отдохнуть.Отпустили хлопцаВ недалекий путь.Теплый летний ветерПровожал его.В поле хлопец встретилДруга своего.– За лесом, за речкой,Вон там, за холмом,Резное крылечко,Родимый мой дом.Скажи, где у тынаРябина цветет,Оксана-дивчинаПо-прежнему ль ждет,Придет ли любимыйИ скоро ль придет?..Рассказать всю правдуДругу друг не смел.За холмы, курганыДолго он смотрел.Перед ним лежалиГолые поля,Выжжена пожаромМертвая земля.За лесом, за речкой.За взрытым холмом,Где было крылечко,Где был отчий дом,Где пышно рябинаУ тына цвела,Где хлопца дивчинаПодолгу ждала, —Лишь пепел да ветер,Огонь да зола.За родные хатыНа жестокий бойШел отряд на западСтороной родной.

«Как становится тихо…»

Как становится тихоУ переднего края,Вдоль окопов гвоздикаЛепестки расправляет.И куда ни посмотришь —Всё цветы полевые.Всё березы да зори,Всё Россия! Россия!Что ты брови насупил,Боль души пересилив?Дальше мы не отступим:Дальше – сердце России.

Застольная

Снова в поход уходить нам, друзья,Снова сквозь ветер и стужи.Без тоста, друзья, расставаться нельзя,Пусть кружки бокалами служат.Вместе с друзьями бывалымиДружно поднимем бокалы мы.За смелых в бою, за землю свою,За девушек в нашем краю!Юноши с нами впервые пойдут.Слез не роняйте, подруги,Пусть вашу любовь они в бой понесут,Так дайте на счастье им руки.Вместе с друзьями бывалымиДружно поднимем бокалы мы.За смелых в бою, за землю свою,За девушек в нашем краю!Родину любим свою горячо,Просторы и даль голубую.Родная страна, обопрись на плечо,Мы выдержим тяжесть любую.Вместе с друзьями бывалымиДружно поднимем бокалы мы.За смелых в бою, за землю свою,За девушек в нашем краю!

«Возле сосен у мосточка…»

Возле сосен у мосточкасделали привалтри танкиста, три дружочка,и один сказал:– Не пойму,   почему   больно сердцу моему.   Должен в том дружный наш   разобраться экипаж.Совещались   возле сосен три бойца.Разобрались   в том вопросе до конца.Дело в том, что тех дружочковдесять дней назадпрострелили очень точнометкие глаза.   Не ему   одному   очень грустно посему.   Что за стыд – весь грустит   экипаж гвардейский наш.Порешили   ей подробно написатьи просили   фотографию прислать.Вскоре им письмо приходит:– Карточки не шлю,милый мой в морской пехоте.Я его люблю.   Лишь его   Одного,   потому лишь у него   и в морях и в боях   фотография моя.Как вернется,   загляните побывать,приглашаю   вас на свадьбу пировать.

Горсть земли

Уходил товарищ в бойна смерть с немцем биться.В бой товарищ взял с собойгорсть родной землицы.Положил ее на грудьон в платок расшитый,ведь на ней, не где-нибудь,столько лет прожито.И тропинка узкаяповела в поля.Ой, землица русская,матушка-земля.Ведь на ней он полюбиллес, луга и ветер.Ведь на ней он счастлив былбольше всех на свете.Здесь на береге крутомнад плакучей ивойсамый лучший в мире дом,старый дом родимый.Но тропинка узкаяповела в поля.Ой, землица русская,матушка-земля.И ушел товарищ в бойнасмерть с немцем биться.Всюду носит он с собойгорсть родной землицы.Так и мы в бои ушлиот родного жита.Сердце жжет нам горсть землисквозь платок расшитый.Нас тропинка узкаяповела в поля.Ой, землица русская,матушка-земля.

Святое слово

Мы бьем врага, как наши деды били.О наших подвигах летит за вестью весть.Мы в эти дни всем сердцем полюбилиБезжалостное слово – месть.Горела рожь. Пожары закрывалиСиянье бледных, ослепленных звезд.Мы в эту ночь врага назад прогналиНа двадцать кровью орошенных верст.Не знаю, на каком наречьеМне рассказать, чтоб видно было всемРазрушенный мой край. Обугленные печи.Труп девушки на скошенном овсе.От крови черным стал платок лиловый.Рожденная, чтоб расцветать и цвесть,Она в губах остывших сохранила слово.Мы поняли, что это слово – месть.И мы прочли в застывшем этом словеПризыв святой поруганной любви.И было это жуткое безмолвьеСтрашнее клятвы, данной на крови.Мы дальше шли. И с каждым нашим шагомНазад откатывался лютый, злобный враг.Заря над полем нам казалась флагом.Рассвет за нами нес победы нашей флаг.Мы в эти дни врага нещадно били.О наших подвигах летела песней весть.Мы в эти дни в сердцах благословилиОдно-единственное слово – месть.

На солнечной поляночке

На солнечной поляночке,Дугою выгнув бровь,Парнишка на тальяночкеИграет про любовь.Про то, как ночи жаркиеС подружкой проводил,Какие полушалки ейКрасивые дарил.Играй, играй, рассказывай,Тальяночка, самаО том, как черноглазаяСвела с ума.Когда на битву грознуюПарнишка уходил,Он ночью темной, звездноюЕй сердце предложил.В ответ дивчина гордаяШутила, видно, с ним:– Когда вернешься с орденом,Тогда поговорим.Играй, играй, рассказывай,Тальяночка, самаО том, как черноглазаяСвела с ума.Боец средь дыма-порохаС тальяночкой дружил,И в лютой битве с ворогомМедаль он заслужил.Пришло письмо летучееВ заснеженную даль,Что ждет… Что в крайнем случаеСогласна на медаль.Играй, играй, рассказывай,Тальяночка, самаО том, как черноглазаяСвела с ума.

Ехал казак воевать

Ехал казак воевать.– Добрый путь солдату!Выходили провожатьКазака девчата.– Ой, казаче молодой,Сделай одолженье —Хоть одну возьми с собойВ жаркие сраженья.От таких казак речейБрови поднял к чубу.– Ту возьму, что горячейПоцелует в губы.И девчата, не смутясь,Хлопца целовали,Не сводили ясных глазИ ответа ждали.Покачал он головой,Улыбнулся кстати:– Нужно всех вас взять с собой,Да коней не хватит.Рассмеялся, поскакал,Пыль взвилась порошей.Вот какой казак-нахал,Но боец хороший!

«Тебя во сне я вижу очень редко…»

Тебя во сне я вижу очень редко,Все потому, что некогда нам спать.Идет в поход отважная разведка,Идут ребята с врагами воевать.И если нас окружит враг проклятый,Пред ним спины вовеки не склоню.Себя взорву последнею гранатой,Но честь солдата детям сохраню.

«У разрушенного бомбами вокзала…»

У разрушенного бомбами вокзалаПримерзали к рельсам эшелоны.В бывшем клубе печка догоралаИ крутил солдат бывалый ручку                                        граммофона.Граммофон в малиновых разводахНам таким знакомым показался…Думалось, в сраженьях и походах,Что́ нам в устаревших ныне вальсах.Коль вглядеться в золотые были,Вспомним, как на первые доходыВсем колхозом клубу мы купилиГраммофон в таких же вот разводах.Словно в сказке, в милой небылице,Дед Мороз принес из чудо-лесаНашей юности забытую страницуНа разъезд под городом Смоленском.Как – не знаю, руки отыскалиДевичьи, в перчатках теплых, пальцы.Как мы закружились в этом залеВ старомодном, хрипловатом вальсе!Видел я застывшие в восторгеСиние глаза твои, роднаяДевушка в защитной гимнастерке,Милая подруга фронтовая.Вальс мы до конца не станцевали:На посадку сбор труба сыграла.Мы тогда друг друга потерялиВ темноте разбитого вокзала.Но, пройдя дорогою военной,Возвратившись в сторону родную,Мы найдем друг друга непременно,Вальс мы непременно дотанцуем.

Ничего не говорила

Ничего не говорила,Только с нами до речки дошла.Посмотрела – как будто рублем подарила.Посмотрела – как будто огнем обожгла.Расставаясь, оглянулась.На прощанье махнула рукойИ такою улыбкой тогда улыбнулась,Что вовек не забыть нам улыбки такой.Даль сегодня прояснилась.Ночь хорошие звезды зажгла.Первой роте сегодня ты ночью приснилась,А четвертая рота – заснуть не могла.

Звездочка

Долго ночка длится,Лютый ветер злится,По траншеям нашим бьет крылом.Скоро ль до рассвета,До весны, до летаМы с тобой, товарищ, доживем?Там, где солнце всходит,Есть на небосводеЗвездочка заветная одна.Днем она не гаснет,Нет ее прекрасней,Из-за тучи звездочка видна.С милой как простились,Так уговорилисьВечно помнить звездочку свою.Где я только не был!Лишь взгляну на небо —Звездочку средь тысяч узнаю.Вот она – высоко,Далеко-далёко,Над родною улицей моей,Где цветет рябина,Где моя дивчина,Где поет до зорьки соловей.

Нездешние мы

Вышло солнце вешнее,Льнет к цветочку каждому,Но люди мы нездешние,И все здесь не по-нашему.Весна у нас раздольнее,Разливы – любо-дорого.Все вымоется волнами,Что пахло гарью-порохом.Что сожжено, загублено,Взрастим работой доблестной.Смолою сосен срубленныхЗапахли наши области.Девчата все нарядные.Сплясать и спеть – пожалуйста!Вот жаль, гармонь трехряднаяВ Европе задержалася…

Скрипка бойца

1Еще и пожары в лесу не потухли,Как все запушил, побелил снежок.Мирно дымились походные кухни,Бойцы по-хозяйски садились в кружок.Василий смотрел на отлогие взгорьяИ думал: «Весна невеселая тут…»Что, может, сейчас вот в консерваториюПо улицам шумным ребята идут.Они на углу покупают мимозы(На улице Герцена столько мимоз!..),И день начинается шумен и розов,А здесь… Канонада… Мохнатый морозИ снег то колючий, то жесткий, то зыбкий.Снежинки поземки как иглы остры.И руки, когда-то державшие скрипку,Сжимают винтовку… Горят костры.. . . . . . . . . . . . . . . .Каменный дом за железной оградой.Кругом обложила лесов синева.Должно быть, тяжелым осколком снарядаСмахнуло с подъезда чугунного льва.Крыльцо поросло желтоватым мохом,Белые стены обожжены.Шли осторожно: ждали подвохаОт этой почти ледяной тишины.Быть может, под камнем скрывается минаИ смерть притаилась за каждым кустом?Гуськом, с полушубков стряхнувши иней,Солдаты входили в таинственный дом.И вот – открыта солдатская фляга,Сало румяное на столе.А стол, как памятник бывшим благам,Стоит здесь не менее сотни лет.На окнах морозных поблескивал бисер.И, словно хозяин, вошедший в дом,Бойцов растолкал батальонный писарьИ целиком завладел столом.Чернила из сумки походной вынул.Достал из планшетки листки дневника.Товарищ толкнул Василия в спину:«Вася, смотри-ка, – скрипка, никак?»Тот, оглянувшись, едва не вскрикнул,И, сняв со стены футляр дорогой,Он вынул красивую, легкую скрипкуИ нежно погладил озябшей рукой.Щекою прильнув к ее скользкому тельцу,Он робко по струнам провел смычком, —И вот поднялась, закружилась метелицаЗвуков, рожденных бойцом-скрипачом.Звуки, родные и близкие сердцу,С каждым дыханьем смелели вдвойне.Что это? Танец? Фантазия? Скерцо?Нет! Это повесть, рассказ о войне.Пусть непослушны замерзшие пальцыИ, часто сбиваясь, скрипка поет,Но слышалось в музыке – снег осыпается,Ветер идет по полям боев.Ходят седые, бездомные вьюгиВ долгие, зимние ночи без сна.Горько, как плач одинокой подруги,Протяжно и долго рыдала струна.Словно все чувства бойцов измерив,Василий играл о прожитых днях…Скрипнули тяжко дубовые двери —Вошел командир и застыл в дверях.Было в музыке столько силы,Горя, радости, новизны!Погибших товарищей вспомнил Василий,Смычок постепенно ушел на низы.И вдруг, будто первой победы предвестник,Родился высокий, торжественный звук.Близкая сердцу солдатская песняТонкий смычок вырывала из рук.И подхватили мы песню, запели,И разомкнулась вокруг тишина.Там, где шумели кудлатые ели,Русская песня была слышна.Враг почуял, что к ним проникаетПесня под неуязвимую броньВ танки, в блиндаж, —С переднего краяПо голосу песни открыли огонь.А песня неслась через лес, по полю,Смешавшись с метелью, в чужое село,Славя народа отвагу и волю,Не умирая – врагам назло!Скрипка умолкла. И мы замолчали.Слезы светились в глазах у солдат.Стоя с приподнятыми плечами,Смотрел на Василия наш комбат.Смущенный Василий хотел было скрыться,Но командир, поравнявшись с ним,Снял свои теплые рукавицы,И по-отцовски сказал: «Возьми».Потом, отвернувшись, шагами широкимиУшел в дальний угол и лег на шинель.С воплем и свистом за синими окнамиШла в наступление метель…2Идут фашисты тучейсредь снежных равнин.А товарищ лучшийвпереди один.Засел с пулеметом,к нему не подойти.– Эй, кто таму нас на пути?Невесты отчаятсяждать вас домой!..Но лента кончается —проигран бой.Жаль, что вот некогдапоговорить как следует…Но отступать некуда.Продолжим беседу!Гранаты на взводе:– А ну, подходи!Лучший во взводе —впереди. Один.Его окружили.Хотят взять живым.– Эх,вместе мы жилии вместе умрем!Словно зубы волчьио камни пули лязгают.Наседают сволочи!И, сорвав повязку,с последней гранатойбежит Василий.– Неужель проклятыхне осилим?Взлетает снег. Колючая и злаялетит, свистит весенняя пурга.Как будто снег, он в рост – сажень косая —поднялся, вздыбился, рванулся на врага.А ночь темна. Ни края нет, ни дна ей.Лишь вспышки. Выстрелы. Далекие огни.Кричит Василий: «Милая, родная!Ты в этот час меня хоть словом помяни!»К утру рассеялась в поле вьюга.И с веток деревьев катилась капель.Василий с ребятами выручил друга —В окопе из хвои устроил постель.И трижды пробитого пулями, триждыв глаза увидавшего смерть,в постель уложили. Сказали: «Живи же!Живи!» В этот час суждено умеретьтому, кто должен за горе, за слезы,за смерть детей рассчитаться сполна.За ярко-багряные, мертвые розы,что в белом снегу разбросала война.– Ты что ж загрустил? Отложи-ка винтовку.Мы скрипку твою принесли из села.Сыграй-ка про дружбу, сыграй про Каховку,да так, чтобы песня за сердце взяла.И, скрипку погладив, Григорьев Василий,русский боец, композитор-солдатв окопах, в земле, о любимой Россиииграл вдохновенней и лучше в сто крат,чем в светлом и празднично-белом залесредь мудрых ценителей тонких искусств.Он здесь, среди грохота яростной стали,узнал глубину человеческих чувств.Узнал он, как можно любить. И как можетсердце бесслезное горе сковать,когда человек, на себя не похожий,о друге убитом начнет тосковать.О друге, о милой, о матери, детях,которых ему никогда не вернуть,как страшный, холодный,                               безжалостный ветерперерезает солдату путь.Услышали немцы, что скрипка играет.Что звуки ее проникают под бронь,под землю, в блиндаж,и с переднего краяпо скрипке, по песнеоткрыли огонь.А песня неслась под чернеющим полем,сквозь пули и мины,за лес, за село.По русским просторам,по снежным раздольямлетела проклятому немцу назло.И силу ее вы возьмите, измерьте:она – это сердца глубины и высь.И кто-то вдруг крикнул:– Пусть лютою смертьюзаплатят враги за разбитую жизнь!За наше большое и светлое счастье,за каждую ветку родного леска!Вперед! В наступленье, гвардейские части!Вперед! В наступленье, родные войска!На небе – весеннего солнца улыбка,и снова домой прилетели скворцы,а в поле поет вдохновенная скрипка,и снова в атаку уходят бойцы.

В час тревожный

В час тревожный расставаньяТы окошко раствориИ скажи мне «до свиданья»,А «прощай» не говори.В чистом поле пули свищут.Птицы боле не поют.В чистом поле пули ищутБуйну голову мою.Ходят грозы, ходят бури,Ходит смерть в лихом бою.Но спасает нас от пулиВера в родину свою.

Родина