Минимальное воздействие. Книга 2

Убивать их монахи не стали, лишний грех на душу брать никто не желал, хотя там и так уже у каждого не маленькое личное кладбище набиралось. Но то ж все были грешники и еретики. А тут всё же государевы служивые люди. Ну, во всяком случае, пока не установлено, что и они еретики. А потому обезоружили и в ту же коляску и положили.

И поехали обратно все вместе. Патриарх ждёт.

А Медведев, сжавшись в комок на дне коляски, всё думал, что же для него будет хуже? На нож у Софьи, на дыбу у Иоакима или удавка у Магистра, приказ которого он так и не выполнил. Варианта, при котором он останется живым, Сильвестр для себя так и не нашёл. А может покаяться и сдать всё и всех Петру? Вдруг живым оставит? Вон у него советчик какой теперь есть. Может и с ним договориться можно будет как-то. Хоть и чёрный он, как ночь, но глаза вон какие умные и речи так складно ведёт. И красивый.... И православный. Надо попытаться!

…

– Прокладки из бумаги? – Пелагея уже неделю не могла наговориться с Натальей. – Это из той же бумаги, что ты говорила и для…

– Нет, туалетная бумага – это другая. Она тонкая и в воде потом растворяется.

– Зачем?

– Ну… чтобы сливать её можно было в канализацию, и она её не засоряла…, наверное.

– Сливать?

Практически каждое объяснение любого неизвестного Пелагее понятия или слова приводило к новым вопросам. И так бесконечно. По началу это было приятной забавой, видеть, как у боярыни каждый раз делались круглыми глаза, и она начинала охать и руками плескать. Но за неделю таких пыток Наталья уже начала немного уставать.

А потом к их этой игре в слова присоединились и Илья с Сергеем. И Наталья немного выдохнула. Но обсуждать с мужчинами какие-то чисто женские вопросы для боярыни, естественно, было неуместно. И поэтому Пелагея взялась записывать какие-то из них, чтобы потом всё-таки приватно обсудить с Натальей. Ну, и то уже легче.

– Так, а кто же тогда землёй владеет? Крестьяне сами что-ли?

– У крестьян тоже есть свои наделы, как и сейчас, а вот пахотными землями почти всеми владеют крупные компании, ну, типа товарищества такие, где несколько собственников и много нанятых рабочих.

Пелагея была достаточно образована для своего времени и многие вещи схватывала прям на лету. Политическое устройство России в будущем и основы её экономического развития за период, который знали попаданцы, она усвоила со слов Ильи достаточно быстро.

– Это, как и заводы? Тоже все на товарищества работают?

– Точно! – Илья улыбнулся понятливой барышне. – Есть конечно и олигархи отдельные, которые лично владеют всем имуществом, и заводами, и пароходами…

Блин, вот зачем он про пароходы ляпнул, вон как глаза опять у ней загорелись!

– Пароходы, это такие корабли, которые без парусов по воде ходят. В смысле, плавают конечно. Но моряки говорят, что ходят.

– Ой, а мне Наталья уже про самолёты рассказывала. Которые по небу летают, но не как птицы, потому как железные и крыльями не машут. – Радостно поделилась боярыня, аккуратно записывая на лист новое слово – пароход, корабль без парусов.

– А про паровозы не рассказывала?

Блин, вот зачем он про паровозы…!

…

В подземелье Троице-Сергиева монастыря было сухо. Из книжек и фильмов Васька помнил капающую с потолка воду и бегающих в темноте крыс. Но тут было сухо, и крыс никаких видно не было. Может местные жители сожрали тут их всех, а может и чистюли-монахи повывели.

Глава Стрелецкого приказа висел на дыбе с вывернутыми назад суставами рук. Не для пытки, а для порядку, как объяснил Ваське местный кат, который у патриарха был вместо церковного дознавателя.

Помещение пыточной освещалось четырьмя почему-то не очень чадящими, но тускло горевшими факелами, придавая эдакий мрачный средневековый антураж всей композиции. А, собственно, они тут в средневековье и есть, подумал Васька и уселся на принесённый дьяком деревянный табурет. В углу комнаты стоял небольшой столик, за которым при свете огрызка свечи какой-то монах водил пером по бумаге, записывая слова пытаемого.

…

То, что неизвестного доселе никому Василия Головина произвели в поручики и назначили главным дознавателем при молодом царе Петре, практически все ближние бояре восприняли как должное. Новая метла, она метёт чисто! Понятно было всем, что царь, придя к власти самодержавной, новые порядки заводить будет. И людишек своих новых на старые места расставит. Вот и старались бояре, чтобы и самим угодить царю, и остаться при своих, хотя бы. А лучше бы, конечно, и сверху маслица ещё добавить чтобы. И детишек пристроить на освободившиеся вдруг тёплые места, да и самим может поближе к трону протиснуться. И шли бояре косяком в Троицу, поклоны били, подарки несли, лишь бы успеть в струю попасть.

И Софью они уже успели списать со счетов. Понимали, что те, кто с ней ещё в кремле остался, скоро или на плаху пойдут, или в ссылку. И надо успеть, чтобы вдруг не загреметь вместе с ними!

А то ведь, не дай Господь, и к этому новому дознавателю могут сами попасть. Вон ведь, хоть и молод с виду, а глазами как зыркнет, так прям хошь сразу на колени падай и всё про себя рассказывай! Аж до костей пробирает! А какие страсти про него полковники царёвы рассказывали! Один сразу десятерых новых царёвых рынд уложил голыми руками! А уж на что те ещё звери!

Откуда только взялся такой? Бают, что он Попова Владимира сродственник. А и то похоже. Малюта Скуратов небось в гробу переворачивается, как его с этим демоном Японским сравнивают каждый божий день. Ой, времена настают тяжкие!

…

Васька вытер со лба капли пота и наконец-то вышел из пыточной. Мдааа…Нудный и неприятный это процесс. То ли дело экспресс-допрос! Быстренько клиента ошарашил и снимай сливки, пока тот в себя ещё не пришёл.

А тут вон свои правила. Надо, понимаешь, слегка и пожечь, и побить, и кожицу солью присыпать, чтобы у пациента и мысли даже не возникло чего-то утаить или забыть. Скажет всё. А ежели оговаривать кого начнёт, или вину чужую на себя брать, так это опытные дознаватели и видят, и чувствуют сразу. И по интонации, и по глазам и даже по выделению пота. Не первый год чай, опыт тут династиями передаётся в веках!

Неприятно, но надо!

Записи все Василий у монаха отобрал.

– Это всё? – спросил у монаха, показывая на четыре листа серой бумаги. – Не маловато? Он вроде больше говорил?

Монах что-то промычал в ответ, а церковный кат ответил за него:

– Феофан немой, не ответит тебе. А то, что мало, так то правильно. Все слова непотребные да богохульства, неоднократно повторяемые, в допросные листы обычно и не пишут. Просто указуют, что, мол де говорено многажды сие. И всё. Чего зазря бумагу-то казённую переводить.

– И то верно, – Васька лишний раз вспомнил, что бумага тут дефицит, однако. А попаданцы тут ещё её производство на нужды государства не сделали. Не первой очереди задача это. Хотя может и денежная… О чём только не думаешь, лишь бы в голове не звучали эти крики и стоны, пока идёшь длинными монастырскими переходами к покоям царя. И не поспал толком. Всю ночь просидел на этом долбаном табурете, даже в нужник не сходил, а то вдруг бы сказал чего Федька в это время, а он и не услышал бы. Зато сейчас самое время…

…

Пётр с утра сделал зарядку вместе с Сашкой и Поповым. Эта японская гимнастика ему сперва не очень понравилась, какие-то плавные движения, как будто танцуешь. Но когда Попов изобразил для них «ката» – сиречь «бой с тенью» – царь прям загорелся. Полный контроль над телом и сознанием, как сказал мастер. А когда он ещё и доску рукой проломил, да при этом руку не сломал, это прям волшебство какое-то. Вот уже почти полгода Петр и тренируется. И закаляться весной начали. Сашка-то давно уже закалялся водой студёной. А как Пётр узнал про это, тоже втянулся. Бодрит его обливание по утрам да после тренировки. Всё тело наливается силой и энергией, аж кожа хрустит. Может оттого и Дунька забеременела так быстро, после того как начал он гимнастикой да закаливанием заниматься? Всё ж и силы мужской в нём прибавилось заметно.

Молодой царь очень хотел верить в то, что все бабы Кукуйские ему на ассамблеях в слободе строили глазки не потому, что он будущий царь, а потому, что он их привлекал как мужчина. Вон и Анька Монс ему всё время твердила, что богатырь он настоящий, да как крепко обнимает, что у неё аж дух захватывает… Хм… Ладно, думать надо наперёд о деле. Позже про амуры будем думать, когда дело сделаем!

После завтрака рында на входе в палаты доложил, что пришёл Головин Василий с докладом. Петр вскочил со скамьи и быстро выхватил у опешившего Василия из рук листы.

– Вот, государь, – проговорил уставший новоиспечённый поручик в затылок развернувшемуся к столу царю, – всё что есть на сейчас. Но, вроде, всех назвал.

– А ещё… так … «что Софья хочет выйти замуж за Василия Голицына, а Медведева Сильвестра возвести на патриаршество вместо Иоакима», – читал вслух царь, вышагивая по палатам из угла в угол. – Вот ведь дура! – Пётр бросил листы на стол. – Замуж ей, дуре, захотелось! Царевной, вишь, в девках останется да в монастырь, а коли царицей станет так и сразу замужем ей быть! Тьфу! Бабы!

– А если ей и правда разрешить замуж-то выйти? – подал голос Меншиков, выскребая грязь из-под ногтей с задумчивым видом. – Может и утихомирилась бы девка-то?

– За кого? За Ваську Голицына? Так у того уже и жена, и детей полон дом! Мы ж тут не Англия какая, чтобы развод так вот запросто давать всем. И не Порта с их многожёнством! Хотя …, – он задумчиво посмотрел на икону в углу, – я бы Соньку и продал бы в какой такой гарем турецкий. Чтоб перебесилась там! Но это врядли! – и он перекрестился. – Ишь чего удумала!

– Ну, тогда в монастырь. – Сашка перестал чистить ногти и серьёзно посмотрел на царя.

…

Нине на монастырской кухне выделили целых четыре помещения и дали полный доступ к кладовой с продуктами.

– А это что? – она с удивлением смотрела на огромную плиту по центру комнаты, увенчанную не менее огромной вытяжкой. – Я не про плиту, а про грязь вокруг! – уточнила она у монаха, который так странно на неё смотрел.

Монастырь был мужской, но женщины тут всё-таки работали. И как раз на кухне у них и работали шесть крепостных баб, которые были приписаны к церковным землям. Но верховодил ими старший повар, пятидесятилетний брат Григорий, которому вдруг пришло такое странное прямое распоряжение от патриарха. Выделить, обеспечить, выдать, оказать полную помощь и содействие. На его кухне!?

Слой вековой грязи, который никого доселе особо не волновал, вдруг почему-то вызвал какие-то вопросы у этой царской поварихи. И Григорий залип, не зная, что и сказать. Так повелось?

…

Монастырский келарь, шедший рядом с царёвой поварихой по кладовой, держался одной рукой за стену, а второй за сердце.

Монахи жили скромно, и трапеза монастырская не поражала разнообразием блюд и деликатесов. Но запас продуктов в монастыре был внушительным. А тут вдруг столько народу привалило, и всех накорми, всем угоди. И бояре многие, кто со своими поварами пожаловали, предпочитали с келарем отдельно договариваться по поставкам к их столу продуктов из монастырской кладовой. Ну, не бесплатно само собой. Всем же сытно кушать хочется. Да посвежее чтоб. А тут пришла эта баба и давай пальцем тыкать во все стороны, загребая для царского стола всё самое лучшее.

Нина шла вдоль стеллажей с продуктами, как по супермаркету. Только без тележки в руках. За ней следовали четверо помощниц и укладывали в корзинки всё, что ей приглянулось. После того как сам патриарх начал приезжать к царю только за тем, чтобы отведать очередной раз её кулинарные шедевры, для неё были открыты все двери в кладовые монастыря. И она этим беззастенчиво пользовалась.

Но вот продукты…

Плесень, паутина, порченая насекомыми мука и пшено, сало зелёное и прогорклое! Молочные продукты вообще страшно было в руки брать. Сыры и масло как будто дышали от шевеления червей в них. Колбасы, подвешенные за полусгнившие нитки, могли своей твёрдостью соревноваться с трёхсотлетними дубовыми деревяшками, из которых были сделаны настилы в этой «кладовой».

– Это что? – Нина стояла посреди этого террариума и пылающим взглядом могла прожечь келаря до самого седалища. – Ты чем царя кормить хочешь? Этим? Ты это вообще для кого тут всё хранишь? Для покойников? Ты и монахов этим кормишь? Это у тебя лучшее самое?

Келарь стоял, оцепенев и прижимаясь к стенке, стремясь вжаться в камень. Он не боялся ни настоятеля, ни патриарха, ни самого чёрта лысого, но под взглядом этой бешеной бабы готов был провалиться сквозь стены. Кто она есть такая, иеромонах мог только догадываться. Молодой царь приехал со свитой, в которой эта баба была наравне с самыми именитыми боярами. И даже патриарх с ней здоровался отдельно от всех. Говорят, она как-то смогла вылечить его от кишечных колик, что-то там готовила ему особенное. Может лекарка она? Или травница? Но что тогда на кухне царёвой всем распоряжается? А смотрит-то вон как! Господи, спаси и сохрани!

– И чего молчим? Тебя спрашиваю! Убить царя задумал? – Нина пошла с козырей, прекрасно зная, как это работает на местных, она понизила голос до угрожающего шёпота и приблизила лицо к монаху. «Если он щас обоссытся, убирать сам будет», – подумала она и чуть сбавила напор. – Где продукты нормальные, скотина! Или спецназ позвать?

Про царёв спецназ в монастыре знали очень хорошо. Эти звери в людском обличье за два дня до приезда царя прошерстили весь монастырь сверху донизу, заглянув в каждую келью, и нашли много чего интересного у братьев-монахов. Слава Богу, их не заинтересовали ни картинки, ни книжки срамные. Оружие и яды искали. Не нашли. Но страху нагнали, жуть как!

– Не надо спецназ! – келарь наконец-то разлепил челюсть и смог что-то проскрипеть. – Это просто ошибка. Тут вот… – он начал лихорадочно перебирать ключи на связке, – тут это не для того… – он повёл дрожащей рукой с сторону третьей запертой двери. – Там это… вот. – Он протянут ключ.

– Ну пошли посмотрим, – и зверь-баба пошла в сторону двери. А за ней медленно засеменил несчастный мужик в предынфарктном состоянии.

…

Готовить на всю ораву Нине, слава Богу, было не нужно. Она обеспечивала стол для царя, цариц и для их приближённых. Ну народу всё равно при этом набегало под сотню ртов.

Следить за порядком на кухне Попов поставил пятерых своих гвардейцев, которые сменялись каждые четыре часа, потому как слюной исходили от запахов и вида готовки. Вроде и сами они ели от пуза, а всё ж природа брала своё. Непривычные к виду таких кушаний и к запахам мишленовских блюд местные через некоторое время впадали в лёгкий катарсис и им надо было выходить проветрится. Иначе могли и в обморок упасть, как это вначале было на царёвой кухне, когда Нина начала там устанавливать свои порядки.

Девку со странным порошком на кухне поймали на пятый день.

– Куда? – здоровенный спецназовец перекрыл доступ в кухню своим телом. – Кто такая?

– Так это… меня брат келарь послал. Соль, вот, передать, – девка состроила глазки и попыталась проскользнуть в щель между парнем и дверным косяком. И там и застряла.

– Соль, говоришь? Ну давай посмотрим, что за соль. – парень потянулся к мешку у девки в руках. И получил удар под дых с локтя.

Пробить мышечный каркас гвардейца, которого Попов дрессировал уже больше полугода, щупленькой девахе было не суждено. Поэтому, когда он легонько приподнял её за шею от пола, она даже закричать не смогла. Лишь пискнула что-то неразборчивое, выронила мешок из рук и потеряла сознание.

Нина девку не опознала. Среди кухонной монастырской прислуги такой никто не встречал. Вроде с каким-то боярином её рядом тут видели. Но с каким, никто так и не вспомнил.

А через полчаса в подвале монастыря знакомый Ваське церковный кат уже раскладывал свой инструмент под волчьим взглядом привязанной к дыбе девки.

– Красивая. – Васька тяжко вздохнул и сел на табуретку. – Как звать-то тебя, краса-девица?

– Василиса, – прошипела отравительница, а Васька аж побелел весь.

…

– Врёт она. – Кат спокойно продолжал ковыряться в железках. – Катька это. Катька-Ромашка. Из ватажки Сеньки Псковского. Известная особа. Три раза из Сыскного приказа убегала. На мужиков вишь она по-особому действует. Те и плывут, пока не сгинут совсем. Брат у меня там служит. Он и рассказывал. Вон шрам у ней на шее заметный, как цветок ромашки. То ей свои же лет пять назад огнём прижгли.

Девка зло зыркнула на спокойного палача. А потом перевела взгляд на спецназовца.

– Что, милый, обознался? – и засмеялась в голос.

А Ваську как обухом по голове огрели. Сука! Знала ведь как ударить! Откуда?

И в его глазах стал появляться металл. Девка резко перестала смеяться и отшатнулась.

– Ты чего, служивый, ну пошутила я, чего сразу-то так?

– Пошутила? Ну я шутки люблю. Жаль, не над всеми моими шутками смеяться долго можно. Устают люди быстро и замертво валятся. – Васька придвинул табуретку поближе, заглянул в расширившиеся в ужасе глаза девки и тихим свистящим шёпотом медленно произнёс. – Ты как, готова ещё посмеяться?

…

Глашка и Полька, две самые озорные дворовые девки боярина Татищева, никак не могли поделить красавца Сергея между собой. Боярина в усадьбе не было уже больше месяца, как уехал к царю, так и не возвращался ещё. А девкам что? Молодым, да в самом соку! Вот и сидели, тоску бабскую работой по хозяйству давили.

От гонца боярского узнали про Василису. Поплакали конечно. Жаль девку-то. Так все порадовались за неё, когда у них всё с Василием-то завертелось. А тут вот ведь как. Сегодня любовь, а завтра погост.

И такие невесёлые мысли вдруг девок обуяли. Молодость-то проходит! Завтра может и им суждено помереть вдруг! А и боярина всё нет! Кто девок успокоит да спать уложит? А тут вдруг боярыня Волкова сразу аж двоих пригожих таких с собой привезла.

Вот и спорят девки промеж себя уже пятый день, кому идти.

То, что Илья-то от Натальи той глаз не отводит, то сразу видно всё. А вот Сергей, тот и на девок всё засматривался с первого же дня. Только слабенький он какой-то приехал. Больной весь. Ну так, потому и привезла его боярыня, чтоб лечить значит. Вон Стёпка уже на обеих ногах с боярином уехал. Умеет лечить боярыня.

На пятый день опять затопили баньку. Прохор послал девку за вениками на чердак, а сам взялся за растопку и воды натаскал в котёл. Сергей вышел из дверей как раз, когда Глашка тащила веники. Проходя мимо красавца, девка как бы неудачно вильнула жопой и веники упали на пол крыльца.

«Мой будет», – подумала она и стала медленно нагибаться за вениками.

Платья дворовых, как и у обычных баб неблагородных кровей того времени, были все закрытыми. Никаких тебе декольте или разрезов на юбке до самых до гланд. Всё очень строго и целомудренно. Вообще прям нечем было удивить молодого мужика, насмотревшегося из интернета всего, что могла предложить мировая порноиндустрия начала двадцать первого века. Поэтому изгиб женского тела, укутанного по шею и локти в платье местного производства, остался бы без особого мужского внимания, если бы не одно «но»…

Серёга уже больше полугода не видел голых баб. И то, что эта вот конкретная носительница женских феромонов могла быть, с исторической точки зрения, не очень привлекательно наряжена, его не останавливало совсем!

От неё приятно пахло разнотравьем и душицей. Она была чиста личиком аки ангел небесный. Ручки тонкие. Пальчики… блин … пальчики, конечно, мягко говоря, без маникюра… так … стоп… о чём тут… ах да. Ножки стройные. Блин, как там эти ножки-то под этими юбками разглядеть… Ну а фантазия нам на что? Эх, была ни была!

– Давай помогу?! – Сергей тоже нагнулся и встретился лбом с Глафирой. – «Как в кино, подумал он, – хорошо, что не упали сразу оба».

…

Сильвестр сидел в камере монастыря уже третий день. Кормили хорошо. Но вопросов никто никаких почему-то не задавал. Он уже устал томиться в ожидании непонятно чего, когда к нему в камеру пришёл Иоаким.

Патриарх обвёл брезгливым взглядом поэта и без приветствия медленно проговорил:

– Иезуитам продался, еретик!

И это был не вопрос.

Медведев вжался в угол, как от удара.

– Что ты несёшь, старик? За что тут меня держишь? Что там придумал? Навет на меня какой есть? Так то всё лжа голимая! Тебе ли не знать, как я за веру нашу православную радею!

– Радеешь? – Иоаким сплюнул на пол. – Вот твоё радение всё! Не расскажешь всё сам, так на дыбу пойдёшь. У меня видак есть, как ты с Ромелем на тайных встречах беседы вёл. Знаю, что на грехах содомских поймали тебя иезуиты! Вот и поделом расплата будет тебе за всё!

Сильвестр в углу начал раскачиваться и вдруг заголосил писклявым голосом, размазывая по щекам слёзы пополам с соплями:

– Всё скажу, владыка, не надо на дыбууууууу..... И про иезуитов тех! И про Софью! И про Ибрагима того чёрного! – он стал быстро перебирать самые важные для него темы, стараясь хоть чем-то зацепить интерес патриарха. На дыбу ему очень не хотелось!

– Про Ибрагима? – Иоаким вдруг услышал то, что явно не ожидал. – И что у тебя есть про Ибрагима?

…

Глава 4

– А почему Попович? Ты же вроде не Алёша?

– Дед Тихон сперва предложил обозвать меня Вова Московский, – Попов улыбнулся, но быстро осознал, что Васька попал сюда из 1993-го года и не сможет оценить иронию шутки. – Ну, короче, я отказался. Так и стал Поповичем.

– Ясно. А мне тогда, как называться? Блин, никогда бы не подумал, что буду себе воровское погоняло выбирать сам!

– Не погоняло, а позывной. У меня позывной был там Поп. Ну по фамилии, понятно. Не по религиозным соображениям. Но тут такой не прокатит, сам понимаешь. С религией тут всё сложно. А Поповичами тут сыновей священнослужителей зовут. Так что вполне себе норм. А у тебя, я так понимаю, позывного не было?

– Ну почему? Головой звали. Тоже не очень оригинально, – и оба улыбнулись.

– Ну можно и Головой. Тем более тут этот термин прям в ходу. Будешь у нас Головой Мафии.

– Прям Мафии? Так и называетесь?

– Ну а что? Прикольно ведь.

– А если вдруг кто из наших тут услышит?

– Ну так вон песни Сашкины тут уже и так в народ пошли. Думаю, если тут кто из наших с Мафией столкнётся, то, если не шибко грамотный, то и не заметит ничего странного. А если поумнее, может и выйдем как раз на таких через это. Так что и так, и так сойдёт.

– Ладно, кто поедет на стрелку-то? Ты или я?

– А давай вместе? И ребят прихватим и тех наших, и этих наших. Тихон уже прислал десяток. За речкой в роще стоят, ждут сигнала только. С ними и пойдём. Ты давай тогда по четвёртому варианту бойцов собирай, на прикрытии будут. Чтобы там ни один без спросу не ушёл. И я ещё троих снайперов возьму. Для подстраховки. Если они и правда с боярином Бутурлиным в связке, то от этого гадёныша любых сюрпризов можно ожидать. Я его пробивал весной ещё через братков. Он тогда к Петру зачастил что-то с визитами. Короче, с иезуитами он больно дружен. А потому, откуда ноги тут растут надо будет разбираться ещё. Может и Софья, а может и сам боярин чего плетёт. Хотя, нафига ему царя травить понадобилось-то? И так вон с рук ест, сука. У него же флот свой речной есть. Тем Петра и умасливал. А тут такая ерунда с этой девкой! Абсурд ведь!

– Сеньку возьмём и порасспрашиваем душевно. А по боярину… Катька много чего про него наговорила. Думаю, в теме он плотно. Царю-то будем что докладывать? Он ведь в курсе про попытку отравления. Утром спрашивать начнёт. Сдавать боярина будем или повременим пока?

– Давай прикинем, какой нам с боярина барыш выйдет. Царю в казну можем флот и имения отписать, но, думаю, и в кубышке у него заныкано не мало. А с этим делом может и не надо торопиться тогда?

– Раскулачить хочешь? А если он потом царю капнет, что мол Попов у него деньгу отжал, типа за решение вопроса, а потом сдал всё равно?

– Ты прям как натуральный блатной говорить начал уже, – Владимир опять широко улыбнулся. – Не хватает только цигарки в зубах и фиксы золотой.

– Ну дык, с кем поведёшься…, – Васька тоже ухмыльнулся.

– Через деда Тихона ему предложим вариант отмазаться, а когда выгребет всё до донышка, тогда и мы уже к царю придём. Отвечать будет по любому.

– Ну ты и мафиозо! – Васька смотрел на старшего товарища восхищённо. – Откуда ты только знаешь-то всё это?

– Ну так нужные книжки в детстве читал, – процитировал майор Высоцкого. Бывший майор, а теперь уже капитан гвардии. Вроде, как и понижение в чине, но тут это почти, как полковник в их прошлом будущем. Новые звания Пётр начал раздавать буквально три дня назад с подачи того же Попова. – А если честно, у нас в академии целый курс был по организованной преступности. Учили вживаться в разную криминальную среду и использовать их в своих сугубо мирных диверсионных целях.

– Блииин, у нас такого не было. Я ж только «Крёстного отца» смотрел по видику.