Дети пустырей

чтобы под ответную раздачу никогда не попадать!

Когда попадаешь на бабло, о чём ты думаешь?

Наверно садишься на очко? Бежишь по связям? Или молча втузиваешь филки и живёшь дальше. Понятно всё с тобой.

И нет такого, чтобы предки знали, волновались. Но это у всех по-разному, кто-то задумывается о последствиях, а кому-то фиолетово на нервы близких людей.

Ты отвечаешь за свои действия, дела и мысли. А думки то бродят, гуляют внутри черепной коробки. Серое вещество вздрагивает от вариантов развития событий.

После очередной канители мы собрались возле одного из местных прудиков. Серега рассказывал очередную историю-сказку, как он убегал от полиции. Гаврила почти не разговаривал, сидел на старой покрышке и чертил веткой по земле. Я с Витьком стоял возле ограды летней веранды небольшого кафе и рассказывал свою идею, как провести приближающиеся выходные. У меня осталось еще два государственных экзамена и диплом. И с каждым днем становилось понятнее, что в армию раньше осени уже не уйду. Что ж погуляю лето, может поработать получится.

– Костыль! – окликнул вдруг меня Гаврила.

– Что, Гав? – я обернулся к нему.

– Что ты там утром по телефону говорил? – он внимательно посмотрел на меня, выбросив ветку в сторону.

– Это насчет моего брата. Этот придурок взял в одном из ларьков у вокзала деньги в кредит, чтобы запчасти купить. Подлатал машину, пошел шабашить, а заработанные деньги спустил с дружками в клубе, вместо того, чтобы кредит погасить. В итоге там проценты накапали. Ты ведь знаешь, как там разводят людей. Два раза коллекторы приходили, угрожали. Мне в принципе на него наплевать, но родителей жалко. Они переживают за этого урода, – на одном дыхании выдал я.

– Что ты хочешь, Костыль? Как-то вмешаться в эту ситуацию? Накажем этих, придут другие, за ними люди стоят и явно не тысячами ворочают. Я не включаю заднюю, Костыль. Но мы все же молоды, чтобы против этих идти. Просто это не тот случай, его под дулом никто не заставлял подписывать кабальный договор и впрягаться. Сначала сами тупят, а потом плачутся. Извини Костыль, тут нужно твоим предкам быстро решать. Кредит в нормальном банке брать и гасить, пока не поздно, а брательнику твоему по шее надавать. Вот и все дела. Дураки никогда не переведутся, поэтому и предприимчивые мошенники и схемы тоже.

– Так-то ты прав, Гав. Ладно, попробую матушке втолковать, отец меня не станет слушать.

– Может по пиву, Кос? – Гаврила изобразил пальцами нечто. Его жест говорил о многом, но главное то, что он решил расслабиться.

Я развёл руками, как бы отвечая, почему бы и нет.

Мы вдвоём направились в кафе. Я напоследок бросил внушительный булыжник в пруд. Он мгновенно ушёл на дно, оставив чёрное пятно на грязной поверхности воды.

Войдя внутрь, Гаврила отправился набирать алкоголь, в то время как я подбирал закуску.

Я стоял почти у самой кассы, когда подкатил какой-то мужик и выдал фразу:

– Пацан, купи мне пива. Братан, купи.

За его спиной раздался отборный мат, мне срочно пришлось оттаскивать Гаврилу.

– Успокойся, забей. Забей, забей Гаврила! – кричал я ему в ухо, пытаясь ухватить покрепче за широкие плечи.

– Что этот дегенерат себе позволяет?! – зло спросил у меня друг, пытаясь вырваться и добраться до мужика.

Тот стоял возле витрины и пытался сообразить, что делать дальше.

– Свали отсюда, пока он не разбушевался, – заорал я этому телу.

Не сразу, но он врубился и исчез из поля зрения.

Мы подошли к кассе.

– Нам все это и пару зажигалок, – обратился я к довольно симпатичной девушке, через плечо какого-то мужика, который уже оплатил покупку, но не успел отойти. Затем мы оба прислушались к его словам.

– Я тебе говорю, какого лешего ты мне бутылку так открыла? Поменяй…

Из-за моего плеча высунулось недовольная физиономия Гаврилы.

– Тело! – раздраженно воскликнул он.

Мужик обернулся.

– Ты все купил? – Гаврила посмотрел на бутылку и заметил надколовшееся горлышко.

– Да, но…

– Товар тебе дали? – вмешался я.

– Да. Ты посмотри…

– Вали отсюда. Он очень злой, – повысив тон, продолжил я.

И он послушал, наконец-то что-то осознал, схватил бутылку и направился к дверям.

Всё бы ничего, но я Гаврилу много лет знаю. Уж слишком спокойный внешне он был. А в душе у него кипело. Это я чувствовал. Его эмоции недолго держались. А если кто-то нахамил, то это уже все, вопрос решен, он попал. Как его наказать, тоже неслабый вопрос. Но Гаврила всегда находит способ. Спускать на тормозах нельзя. Хотя нет, можно и порой нужно, но мой друг, к сожалению, так не умеет.

Мы купили, что хотели, и уже выходили из кафе, когда Гаврила отдал мне пакет и побежал между кафе и прудом.

Это надо видеть. Так на словах сложно передать.

Я успел завернуть за кафе, за мной тут же увязались Витька и Серега.

В конце панельного дома, что находился рядом с кафе, мы увидели Гаврилу, подбегающего к двум мужчинам. Одному он весьма эффектно всадил с лету в лицо, а второй, тот, что был в магазине, опешил от неожиданности и тут же, получив удар с локтя, приземлился рядом с приятелем.

Он начал вставать, когда Гаврила стал методично бить его ногами, а затем кулаками в голову, в спину, в поясницу.

Мы оттащили его только спустя пару минут. Он буквально рычал и плевался слюной, словно бешеная собака.

И напоследок он всё ещё разъярённо кричал мужику.

– Только попробуй ещё при мне грубить людям! Понты свои дешевые кидать, терпила!

Всей компанией мы быстренько ушли подальше от пруда, в район аквапарка и уже там, в одном из сквериков сели пить пиво. А наш Гаврила ещё часа два возмущался.

Впрочем, остаток вечера прошёл спокойно. На удивление.

Уже смеркалось, когда мы довели Серегу до дома, а сами втроем Витек, я и Гаврила отправились к Ирине.

Затем дошли до подруги Гава и ещё часа три вместе пили пиво, то в комнате, то на кухне. Затем уснул Витек, прямо в гостиной, на паласе. Ирина смотрела телевизор и копалась в смартфоне, и мы снова ушли на кухню.

– Зачем ты так психуешь, Гаврила? – наконец не выдержал я, – Сегодня вспылил, а что толку? Тот мужик все равно не поймет, как и не могут понять наши родители, представители старшего возраста. Но мы живём в реальности. Не стараемся задумываться о будущем, так как это очень смутно воспринимается. Беспредел на улицах, во всём мире. Такие слова, как глобализация, ВТО, наркобароны, международный терроризм для нас так же обыденны, естественны как для наших предков комсомол, мир, Гагарин, холодная война. Мы поколение, на которое хлынуло всё, что было в запертом сейфе, наше сознание пытается переварить и не может. Ведь даже у взрослых, у наших родителей психика не выдерживает нового. А этого нового по самые глаза. И не надо никого винить. Постсоветское пространство – плацдарм для дерьма всего остального, и в первую очередь капиталистического мира. Это сплошные грехи, фобии, мании, информационные войны, телезависимости, шаблоны, стандарты. Наше поколение поголовно тронутые шизоиды. У каждого свои загоны. Фишка вся в чём, нашим предкам самим никак не успеть догнать окружающую действительность, куда уж им въехать в наше понимание мира, ощущение реальности, мировосприятие. А у нас даже априори мало, а уж жизненного опыта – вообще крупицы. Мы пытаемся, честное слово пытаемся сохранить эти крупицы. Особенно светлые, чистые. Но многие из нас не выдерживают, ломаются. Кто-то спивается, кто-то…

– Ты чего-нибудь понял? – прохрипел Витек, как оказалось проснувшийся и стоявший теперь в дверях, обращаясь к Гавриле.

– Нет, – ответил он, – А ты вообще иди спать, и не подслушивай!

Гаврила сделал пару глотков из бутылки и прохрипел.

– Костыль, вот ты столько сказал и хоть бы что-то по делу. Причем тут моя вспыльчивость и тот мужик? Он родился после войны, юность провел в сытые шестидесятые, в Афган не попал в силу возраста, а теперь просто живет спокойно, обвиняя в своей никчемности государство, снова ожидая, что о нем позаботятся. Таких же, как он, куча, считают, что им государство должно, все вокруг обязаны, а сами они пустышки. Никто им не должен, а сами ничего не могут и строят из себя значимость.

– А зачем срываться, что толку, что ты избил его? Он умнее не станет, а ты мараешь свои руки, тратишь нервы. Таких не исправишь.

– Нас всех не исправишь! В общем, не лечи меня, отстань со своей философией. Устал я уже. Не будь оленем, кругом охотники. Строишь из себя психолога. Пей пиво или иди домой, хватит мне нравоучений, – завозмущался Гаврила.

Мои нравоучения вконец достали его. И эта тирада продолжилась, если бы на кухню неожиданно не вошла Ирина и две незнакомые девушки.

Одна из них была стереотипная, одна из шаблонных подружек Ирины, с образом жизни согласно молодежным каналам и трендам. Длинные ногти, прическа, одежда были шаблоном и выдавали обычную фифу. А вот вторая оказалась непривычно странной для этой квартиры, по крайней мере, раньше среди знакомых Ирины таких мы не видели.

Может, конечно, я нетрезвый, то она показалась мне красивой.

Она сильно отличалась и от той с кем пришла, как небо и земля. Непонятно, что их объединяло, что общего было.

Даже Гаврила замолчал, и это заметила его пассия. Быстро познакомив, она попыталась увести девушек в комнату, но фифа начала вдруг флиртовать со мной. Гаврила ухмылялся, а я внимательно смотрел на ту, вторую и не обращал внимания на дешевые подкаты фифы.

Не знаю, что в ней зацепило, ясно только было точно, что понравилась. А что именно в ней понравилось?

Так я и смотрел, пока они не ушли в комнату. А мы остались допивать. Еще немного погодя я вызвал машину и уехал домой.

Глава 6

Спокойной ночи

В дыме сигарном погас.

Попал я в лапы никотина.

Как лучина поутру, человек во мне угас.

Запутался в яде, как в паутине.

Стою и смолю, как другие.

Мы глупцы, что дались яду в лапы.

Не скоро мы сгинем.

Но начались нашей смерти этапы.

Сквозь завесу из дыма смотрю.

На прекрасную жизнь без этой вредной привычки.

Вспомнил, как начал курить и представил, как привычку сотру.

Эх, когда же найду я отмычку?

От дверей в прошлую жизнь весёлую.

Где я жил, не курил. Не курили друзья и знакомые.

Ведь не сплю и отчётливо помню,

Как мы жили, не ядом влекомые.

Режет глаза от дыма.

Не пожелать такого даже врагу.

Мозг в тумане, ноги стынут.

Позвать на помощь я не могу.

Я наконец-то защитил диплом, сбросил, так сказать, с себя этот камень. Теперь я очередной дипломированный специалист, каких в стране тьма. Правда, никому не нужных. Ведь обучают тех, кого не надо, а дефицитных специалистов или нигде не учат или никто не хочет учиться, не престижно. Многолетний дисбаланс в системе, в итоге экономисты работают товароведами и экспедиторами, директорами крупных предприятий управляют выпускники филиалов физкультурных университетов с дипломом бакалавров гостиничного бизнеса, фитнес-инструктора, специалисты широкого профиля в нефтегазовой сфере, у которых даже по своей специальности нет знаний, зато есть родители со связями и кучей денег.

Очередной жаркий день начинался, когда позвонил Гаврила. Я с радость покинул душную квартиру и быстрым шагом двинулся на точку сбора.

Пока кроме нас двоих никого не было. Кто-то после смены отсыпался, кто-то после очередного летнего вечернего загула отлеживался, кого-то родители списком дел наградили с самого утра, а кто-то просто валялся перед телевизором.

Мы вдвоём с Гаврилой пробрались к Вовчику в квартиру, правда, не без помощи его мамы. Гаврила вошёл к нему в комнату и строго так сказал:

– Что, опять за компом! Каждый день одно и то же!

Реакцию Вовки надо было видеть. Мы думали, он выскочит в окно. Нет, ничего подобного. Он отдышался и снова погрузился в монитор.

– Хватит туда пялиться! Ты с нами идёшь? – уже по-настоящему строгим голосом заговорил Гаврила.

– Куда? – не отрывая глаз от экрана, спросил Вова.

– Просто так. Прошвырнёмся, – ответил Гаврила, хитро улыбнулся и дёрнул шнур фильтра.

Компьютер почти сразу затих, монитор потух. Вова развернулся на стуле и стал пожирать нас глазами. В них затаился закипевший гнев.

– Вы изверги! – воскликнул он.

– Тоже мне, новость дня выдал, что ли?! – продолжая самодовольно улыбаться, ответил Гав.

– Такую игрулю загубили, зарубили радость вы мою на корню! – завопил Вовка, – У меня там важное достижение было почти.

– Молчи, фанатик компьютерный! Одевайся во что-нибудь, не виртуальное только. И двигай к подъезду, а то я тебя силой вытолкаю из квартиры, – вполне серьезно ответил Гаврила, выходя в коридор.

– Не гоните лошадей, парни. Скоро буду, – расстроенным голосом пробурчал вирус.

– Ждём через три минуты, – добавил я уже из прихожей и захлопнул за собой входную дверь.

Вова наш хоть и хакер по натуре, в своей виртуальности пожизненно, но друзей подводить не умеет. Мы, кстати, так с ним и познакомились. Очень давно, еще мелкие были. Тогда были популярны небольшие компьютерные клубы в разных микрорайонах, там играли все в приставки и компьютеры. И у нас такой был на районе, мы с Гаврилой туда иногда заходили пострелять команда на команду. Там же терлись всякие отморозки, иногда их кто-то гонял, а чаще нет. Они отжимали деньги у мелких, и вот однажды они подошли к моему другу. Пока я надевал курточку у входа, все произошло. Там как раз прессовали Вовку нашего и на Гаврилу набуровили. И уже тогда он показал, кто есть. Одному он разбил сильно нос, а второй решил убежать, что с таких трусов взять. Они только с виду храбрые, а что толку, ведь сам по себе он ничего не может, вот когда толпой тогда хорошо и не страшно.

Вова не опоздал и мы впятером, забрав на перекрёстке Витька и Аскена, отправились шарахаться по окрестным районам.

Уже вечерело, и жара летнего дня начала спадать. Мы зашли в обычный круглосуточный, купили немного светлого и сразу направились в сторону прудов.

Еще по дороге начались бесконечные споры и перепалки, про то, да про это. Не знаю, как это называется. Но мне стрёмно от этого. Не первый же год живём по правилам улицы. Презираем погонников, много кого ещё. Закончить бы с этим, но никак. Но ведь можно без этого, я думаю, можно. А как представишь, что станешь, например, как обычные жить. Их прессуют в банках, в коммунальных службах, на улицах. Они даже не пикнут. И вот смотришь на них и думаешь, оно мне надо. Терпеть подобное отношение к себе, да лучше день с честью, чем всю жизнь терпилой.

Примерно в половину одиннадцатого, прикончив кейс, мы отправились в ближайший бар. Музыка там, кстати, оказалась неплохая. Попив пива и потанцевав, пошли дальше бродить. Зашли, как помнится ещё в один бар. Посидели в уголке немного, Витек уже клевал носом, Гаврила был без настроения, весь где-то витал в своих мрачных размышлениях. Аскен вообще ушел с девушками знакомиться, а мне осталось лишь молча наблюдать за всеми.

И только в третьем часу ночи, громко напевая песни и пугая собственную тень, мы взяли курс на сонное царство. Тогда лишь фонари на улицах стали нам встречными прохожими. Мы ввалились к Сереге и сразу же завалились спать.

Помню, как просыпался в шестом часу. Сходил в санузел и зашёл на кухню. Там сидел Гаврила и продолжал пить.

– Костыль, – пробурчал он, увидев мою физиономию в дверном проеме, – что с твоим братом?

– Родители взяли потребительский кредит в сбербанке. Машину брата отец продает. Матушка созвонилась с родственниками, вот и все. Дядя из Иркутска ждет этого оболтуса к себе на участок. Завтра поездом отправляем его на вахту в Сибирь, газопровод прокладывать, щебень таскать, в общем, кредит отрабатывать, – с горем пополам промямлил я в ответ и присел за стол напротив друга.

Мы покурили, обсудили некоторые мыслишки. И всё.

Странный необычный день. Спокойный, вот это и было непривычным. Как, оказывается, бывает, странно не когда что-то произошло, а наоборот, настораживает, когда ничего не произошло.

Я отправился дальше спать, а он так и остался со своими думками на кухне.

Вертолеты летали в моей голове. Я долго не мог уснуть и переваривал некоторые моменты последних дней, пытаясь понять, сопоставить.

Ерунда вся в чём, в том, что Гаврила с виду такой обезбашенный. С чужими, незнакомыми он бес комнатный. А внутри он ранимее всех нас, вместе взятых. Он ребёнок с чистой душой по сравнению с другими парнями. Как его не коробило, не штормило в жизни, он сохранил много себя настоящего. Человеческого, что ли. Раскрывается он редко. Научился быть в маске злого, буяна, бездушного вожака стаи. Он совершенно сам вырос, самовоспитался, что ли. Без всяких подвязок, без участия отца и брата. Где-то в голове звонко бдзинькнуло и вот он такой. При этом он не махает понтами, дешевизной. Он знает, что за ним люди. Но даже я не знаю толком никого, он про них не любит говорить. Я понимаю, этот вопрос доверия. Я обижался раньше, пока не понял, тут дело не в доверии и дружбе, так положено.

В любой канители он за нас. А если кто из своих неправ оказывается, то от Гаврилы сам же и огребет, все по справедливости.

Правила улицы нужно знать и соблюдать. Единственное меня смущает, что он слишком серьезно ко всему относится. А люди, есть люди. Я более чем уверен, среди тех, кто сегодня его окружает много не настоящих, мелких и пакостных. Сейчас мило улыбается и клянется, а чуть что случись и предаст, кинет.

Но его бесят все эти грязные выходки горожан. Отморозков много. Кто говорит, что мы такие. Гав держит парней в узде. На всё, свои понятия. Но он чтит старших, в обиду не даёт мелких и нас пытается так жить научить. Верит в какого-то своего бога и нас к этой вере ведёт. Бог в каждом из нас, как он говорит. Мы сами выбираем, решаем. Боги мы или дьяволы.

Его подруга, Ирина, пытается отучить его от улицы и не может. Он говорит, не будет компании, не будет силы. Один в поле не воин. И какой бы он резвый не был, жену и детей будущих, невозможно в одиночку защитить в серьёзной ситуации.

А ничто не гарантированно. Ничто сейчас не гарантированно. Вот взять страну. Страна, как загон для волков, овец и гусей. Кто кого дерёт? Страна-загон с одним медведем-государством, кучами мяса и свежего клевера. Волки стаей пугают медведя. Хватают мясо, овец. Овцы пытаются урвать клевера у медведя и за ним же пытаются спрятаться от волков. А ещё в загоне тусуются гуси. Кричат, пытаются с медведем сдружиться, а другие молча ждут, когда крылья отрастут и улетают из загона на луга, за границу.

Вот мой отец говорит, что буквально лет десять назад, не было толком ни зарплат, ни заказов на производстве, и машин мало было. А теперь у всех иномарки, коттеджи и при этом президент все равно плохой, все плохие. Вот это яркий пример, глупости, жадности и короткой памяти. И сколько не давай, все равно мало. Аппетиты растут, им все мало, зажрались. Такова современная Россия.

Глава 7

Цена глупости

А небо хмурилось.

Тяжёлыми тучами словно падало вниз.

Оно невольно сутулилось.

Цеплялось руками оно за карниз.

А небо хмурилось.

И злыми глазами смотрело на нас.

Земля от молний обуглилась.

И слышу эхо знакомых мне фраз.

Иди, иди! И встань под дерево,

Что стоит посреди полей.

Я больше не реву,

Но стакан мне ещё налей.

И за дальним холмом в степи.

Я надеюсь, всё надеюсь, на встречу с другом.

Он застрелился, не услышав «Терпи.

И не слушай эту ругань».

Снопами искр взрываются.

Дни этого летнего месяца.

Я не знаю, как называется.

То во что в жизни верится.

В летних сумерках, в горящей дубраве.

Я буду тихо стоять.

Лес весь в рубиновой оправе.

Смотрю и буду умолять.

Чтобы сердце моё забыло.

Все потери и утраты.

Коими жизнь перекормила.

Я люблю жизнь, ведь у меня одна ты!

Сегодня мне выдали диплом, а еще успел в военкомате пройти приписную комиссию. Теперь у меня до осени стандартный период «никому ненужности». Возможно, осенью заберут в ряды великой и могучей, долг отдавать.

За восемнадцать лет задолжал, пока ходил по городу, пока учился. Задолжал, как и все парни из небогатых обычных семей.

Со своей группой мы шумно отпраздновали окончание учебы и уже за полночь большинство разъехались по домам.

Не успел я лечь спать, как услышал из коридора недовольный голос отца. Отец мой впустил полуночного гостя, хоть и поругался в прихожей немного, это привычно для него.

Это был Гаврила, только выглядел он, не как обычно. Не было в его взгляде уверенности, жесткости. Он заявился ко мне посреди ночи, бледный, потерянный. Впрочем, когда я, отбросив в сторону начинающееся похмелье, вышел в прихожую, отец уже не ворчал, а наоборот вместе с моей матушкой приставал с расспросами к моему другу.

Сначала я решил, что он со своим отцом сцепился, обычное дело, но только вот его бледное лицо и потерянный взгляд раньше в таких ситуациях отсутствовали. Отмахнувшись от родителей, я втолкал Гаврилу в свою комнату. Усадил на диван.

– Что с тобой? Подрался опять? – прохрипел негромко я.

Не сразу, но Гаврила ответил.

– В полиции я был, Костыль. Показания давал.

– Все-таки допрыгался, нашел проблемы! – раздраженно воскликнул я, – Предупреждал же, не надо срываться на улице. Не прыгай на всех подряд…

– Да заткнись ты! – вдруг громко воскликнул он, – это не из-за меня, а из-за вируса нашего. Вова застрелился.

Мои ноги подкосились, но попытка упасть удалась не сразу. Сначала я попал на край компьютерного кресла, а затем, уронив кресло с приличным грохотом, приземлился на ковер. В комнату зачем-то вбежала мама, из коридора выглядывал отец.

Я собрался с силами, поднялся с пола, вытолкал ее, попросив предварительно принести настойку успокоительного для Гаврилы.

Только спустя час он смог нормально поговорить со мной. Или не со мной, скорее это был монолог.

– Понимаешь, Костыль. Он просто взял и покончил абсолютно со всем. И зачем? И нам ничего главное, не сказал. Сам по себе, решил и сделал. Просто в одно мгновенье, когда я просто в гости зашел. Я был в его комнате. Видел все отчасти, слышал, обдумывал всё произошедшее. Я пришёл к нему в семь вечера.

Он глубоко вздохнул, потом монотонным голосом продолжил.

– Все парни торчали в баре, ты отмечал диплом, да еще с Иринкой поругались немного. Вот я и решил заглянуть к вирусу. Вот, захожу, поздоровались. Вроде ничего необычного. Вова немногословный был, хотя это тоже обычное явление. Спрашиваю, где твои все, а он говорит, что уехали на дачу колорадских жуков собирать, да в баню, в общем, как обычно. Ты чего такой хмурной, спрашиваю. А он говорит. Так задолбался, Гаврила! Я даже засмеялся. Ты чего, Вовка! У тебя родители хорошие, своя комната, работа приличная в офисе. Что случилось? А он еще посмотрел на меня странно и говорит, все нормально Гав. Я в тот момент и не понял, что мои слова его задели. А может смех. И не понял, что и мне он не доверял. Потом он притащил с кухни бутылку крепкого. Мы посидели, выпили. Даже особо не разговаривали. Я включил телевизор, тыкал пульт, менял каналы. А он все сидел и сидел, в какой-то момент вышел, вернулся с парой тарелок салата и тарелкой ветчины. И снова ушел. Мне попалась трансляция какого-то матча на одном из спортивных каналов, и я слегка выпал из реальности.