Во имя любви

она скажет ей, что я всегда любила её, и не было ни дня, да что там, не часа, в который я бы не думала о ней"протягивая куклу Камиле произнесла Лиз. Дыхание её участилось, а пот, словно предвещая нечто страшное, хлынул с такой силой по её лицу, что казалось словно её только что

обильно облили. Глаза, смотря в потолок, закрылись, и больная рухнула всем телом на настил. «Нет, Лиз, нет. Пожалуйста, только не умирай"плакала Камила. Девочки молились, глотая слова молитв вместе со слезами, лишь Анна побежала за госпожой. Быстрыми шагами, словно марафонец, готовящийся к забегу, Анна и госпожа Клеа

неслись по лестнице, ведущей в подвал. Дверь, старая и скрипучая, распахнулась, и сама Клеа, словно безумная, кинулась к одру болящей. «Не вздумай умирать, слышишь? Только не вздумай умирать"крикнула она, и посмотрев на девочек продолжила: «Камила и Анна, несите воду, и найдите ветошь, Сандра и Сара, там, в шкафчике, лекарства, что прописал доктор, быстрее несите их сюда"кричала хозяйка. Девочки засуетились. Вскоре на лбу, горячем от жара, лежал холодный компресс, а во рту Лиз оставался вкус горькой, но способной, как тогда всем казалось, помочь ей, микстуры. «Будем дежурить по очереди. Надо каждый час менять компресс, и через каждые три часа давать ей лекарство. Разделите дежурства между собой, а ночью я сама буду дежурить у её настила"распорядилась Клеа, гладя девочку по мокрой от пота голове. Два дня, самых тяжелых дня в жизни всех домочадцев, пролетели незаметно. Сама

Клеа, и девочки, окружили больную такой заботой, словно мама и сестры заботятся о новорожденной сестре и дочери. Лиз стало легче, она, наконец, попросила поесть, и приготовленный Анной куриный бульон вскоре стоял на столе, возле настила. Девочка улыбалась, и её лицо, до этого измученное кашлем и потом, словно сияло. «Тебе легче, мы смогли, я не зря все эти дни, да и что скрывать, ночи просила Иисуса"плача от радости говорила Камила. «Я было уже простилась с этим миром. С вами, с госпожой. С Оливией. Но нет, я еще поживу"улыбаясь отвечала Лиз. Сама госпожа Клеа улыбалась, видя как идёт на поправку болящая. «Но сегодня ночью ты не из бежишь ни компресса, ни микстуры"шутя произнесла Клеа, гладя по голове Лиз. «Хорошо, госпожа. А вы передали куклу Оливии"спросила Лиз. Клеа улыбнулась, и обещала,

что как только девочка поправится, она лично отвезет её к её сестренке, что бы Лиз сама передала ей куклу, и сказала все, что так долго хотела сказать.

Солнце садилось, и небо, растворяясь в его предзакатных лучах, казалось таким

ярко-лазурным, словно по нему кто-то рассыпал драгоценные камни. Лиз вышла из комнаты, и направилась к девочкам. Девочки весело ужинали, смеясь и шутя, и их радости не было придела, когда в столовую, не спеша, вошла и она, Лиз. Госпожа Клеа

поднялась со своего места, и уйдя куда-то в глубину столовой, скоро вернулась, держа в руках красивый, резной стул. «Садись, хорошая моя. Совсем почти поправилась"улыбнулась хозяйка. Лиз молча прошла к столу. «Смотри сколько всего приготовила сегодня Сара. Словно ожидая тебя к нашему ужину"сказала

Клеа, пододвигая стул к Лиз. Девочка окинула взглядом всех присутствующих, и замерла, схватившись обеими руками за спинку стула. Ее глаза смотрели куда то вверх, а лицо, до этого розовое и сияющее, побледнело.

«Что-то не так? «Спросила Клеа. «Госпожа, я, наверное, рано встала. Что-то мне не хорошо"не успела договорить больная, и подняв к небу свои огромные глаза, рухнула на холодный каменный пол. Девочки выскочили из-за стола. Госпожа

Клеа уже суетилась возле Лиз. «Девочки, помогите мне. Нам надо срочно отнести её в комнату, Камила, приготовь компресс"сказала Клеа, и взяла Лиз на руки. «Бог мой. Да она же почти не дышит.«кричала Клеа, пытаясь привести девочку в сознание. Она щелкала её по щеке, пытаясь вернуть в сознание, но… Все усилия оказались тщетны. «Лиз, моя бедная юная Лиз, только не сейчас, когда лечение начало давать результат"шептала госпожа, неся девочку в подвал, где находилась комната девочек.

Юное тело, холодное и твердое, лежало на настиле. Девочки и госпожа плакали, обмывая усопшую. Её взгляд помутнел, а губы, две маленьких, нежных губы, застыли в улыбке. И вот, на третий день шесть лошадей, запряженных и наряженных в траурные ленты, везли на большой резной телеге гроб, красивый, обшитый бархатом. В гробу, словно кукла, которую только сегодня купили, лежала Лиз. Белое платье, с обрамлением и окантовкой, да с кучей узоров, смотрелось на ней как на принцессе, а две белых туфельки, словно готовящих её к балу, украшали её ноги. Оркестр, нанятый госпожой

Клеа, перебивая речь отца Криноя, играл так душевно, что плакали все. Плакали девочки, плакала госпожа, плакали соседи и прохожие, примкнувшие к процессии. Вскоре гроб был опущены в землю, а на местном кладбище появилась новая могила, где, отдыхая от своих трудов, лежала Лиз. «Мы немного отвлеклись от главной героини"сказала старуха, окинув взглядом молодежь. «Что, что было дальше? «С нетерпением спрашивала её Алина. Старуха еще раз окинула взглядом молодежь, сидящую за столом, и видя что никто не спит, продолжила: " Все пять лет Оливия жила в сиротском доме, на правах младенца. Но вот наступил её шестой день рождения. А это могло значить только одно: теперь за содержание придется платить, своим трудом, порой очень изнурительным и тяжелым. Оливия росла очень красивой девушкой. Вьющиеся каштановые волосы, большие голубые глаза, небольшой, курносый и очень ровный, носик. Бог мой, смотря на неё тяжело было поверить что у этого ангела такая не легкая судьба. Правда, в отличии от сестры, девочке досталась немного иная работа, в силу своего возраста, но и то, что она должна была совершать ежедневно, по многу часов, изнуряло малышку. Каждый день, с самого утра и до позднего вечера, маленькие ручки Оливии мыли посуду, а это, надо сказать, дело очень сложное, когда ты живешь в сиротском доме, где проживает не одна сотня человек. Между тем каждый день, в течение пяти лет, глаза, красивые, голубые глаза, были полны грусти и слёз. Маленькие детские губы шептали каждую ночь: «Боженька, почему у меня никого нет? У всех кто, то есть: мамы, папы, сестры и братья, лишь только у меня нет никого». В этот момент большие, голубые глаза наполнялись слезами. Надо сказать к тому моменту, когда Оливии исполнилось шесть лет, сменилась и директриса. Мадам Салони, получив от Клеа, хорошую сумму, купила себе недалеко от Саронии виллу, где, окружения прислугой, вскоре мирно почила во сне, оставив имение и прислугу неизвестно кому. Директрисой же сиротского дома стала одна монахиня, мать Агния, из монастыря св. Марии, который в то время опекал сиротский дом. При ней жизнь сирот немного изменилась: к изнурительным работам прибавилось изучение Закона Божьего, и очень долгое, утомительное, молитвенного правило. В таких условиях и пришлось расти бедной Оливии. Время шло. Каждый день, ничем не отличавшийся от прошлого дня, нес в себе рутину. Пока, в одно из весенних, утро, огромная карета не подъехала к сиротскому дому. Из кареты вышла когда-то уже входившая в стены этого заведения не молодая женщина, в причудливой шляпке и больших очках. В её сухих, морщинистых, руках виднелась маленькая, нарядная кукла.

Клеа прошла по уже знакомому длинному коридору сиротского дома, оглядывая девочек. Наконец она остановилась возле небольшой двери, где, уткнувшись в книги, сидела новая директриса, м. Агния. «Здравствуйте, ваше преподобие. Я ищу одну девочку, её зовут Оливия.«войдя в кабинет произнесла Клеа

.«Зачем вам наша Оливия? «Вопросительно смотря на гостью, спросила м. Агния. «Дело в том, что её сестра, ныне покойная, Лиз, перед смертью просила меня передать ей вот эту куклу"и Клеа протянула игрушку директрисе. «Хорошо, я передам"ответила монахиня. «Вы меня не поняли, мать Агния. Я сама хочу это сделать. Я же, со своей стороны, готова пожертвовать приюту хорошую сумму денег, если вы мне разрешите хотя бы пять минут побыть с этой девочкой"сказала Клеа. Монахиня молча встала, и двинувшись в сторону двери, произнесла: «Пять минут, у вас есть всего пять минут». Госпожа передала куклу Оливии, восхищаясь её красотой, и рассказала о её покойной сестре, о том как Лиз не хотела отпускать её из своих рук, когда их разлучали, как Лиз каждый день вспоминала об Оливии. Девочка слушала гостью, и плакала. Она не одна, у неё была сестрёнка, которую она, к сожалению, так и не узнала. Так шли годы. Оливия росла, и понимание того, какая тяжелая участь у неё, все больше и больше не давало ей покоя. В тот день, как и обычно, Оливия мыла посуду. Странный шум и чей то шепот отвлек ее от повседневной задачи. Оливия вышла из кухни, и увидела двух сестер, Кетрин и Бию, собирающих свои вещи.

«Думаешь никто не заметит? А если они кинутся в погоню?» -спрашивала Бия у Кэтрин.

«Возможно, но и здесь я больше не могу находиться. Если ты трусишь, можешь оставаться, я же, как только наступит ночь, бегу и все равно что и как будет со мной дальше».

Наконец наступила ночь, и обе девочки, Кэтрин и Бия, вышли из дверей сиротского дома, боясь разбудить спящих. Оливия же последовала за ними, крадучись на цыпочках, ей было просто интересно, чем закончится все это. Вскоре послышалась ругань, и толстая монахиня, м. Тереза, втащила девочек, ревущих и просящих о пощаде, в двери. Оливия испугалась, и побежала в спальню. Все девочки уже давно спали, вот и она быстро залезла в свою кровать, укутавшись с головой под одеяло. Утром на всеобщем собрании обе девочки, и Кэтрин, и Бия, были сурово наказанны: после того, как они получили каждая по двадцать плетей, их посадили под месячный арест в их спальне. Внезапно м. Тереза окинула взглядом стоящих, и прокричала:

«Но есть еще одна девочка, которая, зная о том, что задумали сестра, не сказала об этом никому. Я видела ее вчера ночью, убегающую к себе в спальню. Оливия, что же ты молчишь?»

«Простите меня, мать Тереза, мать Агния, я правда знала о их готовящемся побеге, но я не смогла, не имела права сдать их» -ответила Оливия.

«Ну тогда и ты разделишь с ними часть их наказания, с сегодняшнего дня целый месяц ты не увидишь солнца, так как будешь сидеть здесь, в сиротском доме, без права выхода» -ответила м. Агния.

Девочки разошлись по своим делам, лишь только Оливия, вернувшись на кухню, горько заплакала. Так прошел месяц.

«Тебе не кажется что нам ни место здесь? «Спросила Оливия, уже подросшая двенадцати летняя девочка у куклы. Кукла молча улыбалась, словно безмолвно соглашаясь с девочкой. «Давай дождемся ночи, и сбежим? Мы будем путешествовать по свету, увидим дальние страны… Побываем на могиле моей сестренке, я ведь её даже не помню"продолжала Оливия, и немного помолчав, продолжила:

«Мы то умнее и аккуратнее Кэтрин и Бии. А если нас поймают, ну тогда скажу, что вышла подышать ночной свежестью. Впрочем бог с ним, даже если и накажут, я думаю стоит попробовать».

Вечер опускал свои сумраки на землю, и девочка, словно сговорившись с куклой на самом деле, стала собирать свои скромные пожитки. И вот, под покровом ночи, отражаясь в лучах яркой Луны, Оливия вышла из дверей приюта, и не спеша, что бы не разбудить сестёр, пошла вглубь сада, к большой каменной ограде. Девочка бежала, не видя в темноте дороги. Она и сама не поняла, как ей удалось перелезть через высокую, каменную ограду, и теперь, под отблеск Луны, порой спотыкаясь, она движется все дальше, и дальше от сиротского дома. Неизвестная дорога, по которой шла девочка, и атмосфера полумрака, вызывали в Оливии страх, но выбор был сделан. Наконец начало светать. Оливия заблудилась среди незнакомой местности, и сейчас, прижимая к своей груди куклу, тихо плакала, сидя на небольшой, еще не отошедшей от снега, поляне. «И куда теперь? Ну почему ты молчишь? Что теперь нам делать? Я замерзла и хочу есть, в сиротском доме скоро завтрак, а я так и останусь голодная"плакала девочка, спрашивая куклу. Кукла снова только улыбалась в ответ.

«Дитя, проснись, маленькая, ты откуда здесь? «Услышала сквозь сон Оливия. Замерзшие глаза открылись, и перед девочкой предстала женщина, средних лет. Её строгий взгляд вызывал страх в глазах ребенка, но голос, ласковый голос подсказывал девочке, что эта незнакомка не такая уж и злая. Сухая, немного горбатая женщина еще раз нагнулся к Оливии: " Дитя, ты жива?»

с дрожью в голосе спросила незнакомка. Наконец, увидев что девочка открыла глаза, она успокоилась, и принялась расспрашивать бедняжку кто она и как оказалась здесь? Оливия рассказывала женщине и о жизни в приюте, тяжелой и однообразной, и о том, как она решилась убежать. Женщина слушала девочку, и громко вздыхала. «Но ты должна вернуться назад, нельзя так. Ты еще совсем ребенок, и можешь погибнуть. Да и нянечки, они же будут искать тебя, волноваться и переживать «Наконец произнесла незнакомка.

«Нет, я лучше умру здесь, с голоду, или от холода, но я не вернусь назад"ответила Оливия.

Гнесса, та самая добрая женщина, просто была растерянна: с одной стороны девочку надо вернуть, ее наверняка уже ищут, но с другой стороны… от хорошей жизни не бегут. «И что мне с тобой делать, милая моя?«произнесла

Гнесса, глядя на Оливию. Девочка молчала. Плакала, но молчала.

.На мгновение в воздухе повисла гробовая тишина.

Гнесса и девочка смотрели друг на друга, словно пытаясь что-то еще сказать, глазами, что-то более глубокое, чего нельзя выразить языком. Наконец

Гнесса продолжила: «Так, ну и что мы будем делать? Бедная девочка, ты вся замерзла, да и голодная.» «Если вы отведете меня назад, в приют, я все равно убегу. Лучше замерзнуть, или умереть с голоду, чем вернуться туда"произнесла Оливия. Женщина подошла, и гладя девочку по голове, слегка улыбнувшись, продолжила: «Да, ты просто не оставила мне выбора. Вставай, моя маленькая, пойдём». Оливия заплакала снова. Гнесса

протянула девочке свою суховатую руку. «Я убегу, слышите, я всё равно убегу»

сквозь слезы шептала Оливия. «Я должна, конечно, отвести тебя назад. Но я не могу, понимаешь, не могу. Моё сердце просто рвется от боли, видя как ты здесь плачешь. Пошли, я приючу тебя, хоть это и против правил. Ты просто не оставляешь мне выбора"сказала женщина. Конечно Гнесса понимала о возможных последствиях, но ее сердце, сжавшееся от жалости к бедной сиротке, оно не боялось ничего, кроме одного-а вдруг девочка точно снова убежит и погибнет? А ведь она убежит, потому что по возвращении ее точно накажут» -Гнесса это понимала. Оливия вытерла слезы, и крепко прижав к груди куклу, протянула свою руку. Вскоре отражаясь в лучах еще не совсем вышедшего солнца, по огромной, и пустой, дороге шли двое. Гнесса

держа за руку девочку вела ее к себе. Да она понимала, что нарушает закон, но что еще она могла? Вернуть девочку в приют? Так это означало только одно: подвергнуть её очень строгому наказанию, и очередному побегу. «Ну вот мы и пришли. Да пусть не богато, но лучше, чем в приюте"произнесла

Гнесса, подходя к небольшому домику, расположенному на краю Сардинии. И правда, Гнесса не была богата. Оставшись одна в тридцать три года, с маленьким сыном на руках, она работала, где только могла, что бы просто жить. Время шло, сын рос, и в одно прекрасное утро, когда женщина просто изнемогала от усталости, он стал ее единственным помощником. Посвятив матери всю свою жизнь, он, к глубокому сожалению Гнессы, не оставил потомства. Так они и жили, пока Кейт, сын

Гнессы, не погиб трагически, сплавляя бревна для строительства по реке. С тех пор женщина оставалась одна. Оливия, словно посланная ей свыше, была подарком судьбы. «Проходи, маленькая моя. Располагайся, тебе надо поесть, и отдохнуть да обогреться"сказала женщина. Оливия, не спеша, переступила порог дома. «Ты будешь здесь жить? В такой тесноте и нищете?«спросила Гнесса. «Вы не представляете даже, что эта теснота лучше, чем широта приюта. Нищета, да в приюте, я жила еще хуже.«на щеках девочки наконец проступил легкий румянец. «Ну тогда располагайся. Это теперь и твой дом"улыбнувшись ответила женщина. Гнесса

работала в порту, мыла палубы, а Оливия, в силу своего возраста, хлопотала по дому, так и прошло шесть лет. Шесть долгих и одновременно лучших в жизни девочки, лет. «Гнесса

,возьми меня с собой, в порт. Ты уже не молода, и мыть палубы в твоем возрасте, это очень тяжело. Я буду мыть, а ты отдохнешь наконец от всех трудов"в одно весеннее утро сказала женщине Оливия. Надо сказать к своим восемнадцати девочка превратилась

просто в красавицу: рыжие, вьющиеся на кончиках, волосы спадали с её маленьких, но очень стройных плеч. Глаза, большие голубые глаза, смотрели на мир таким проникновенным взглядом, что в нем отражалась вся душа девушке. «А ты готова? Да будь я такой красоткой, я бы и не думала о работе. Ведь тебе только стоит захотеть, и ты непременно найдешь себе жениха и выйдешь замуж"смеясь ответила

Гнесса. Оливия подошла, и крепко обняв женщину, произнесла: «Не говори глупостей, я не смогу оставить тебя одну». В жизни девушки начался новый этап. Теперь она, вместе с приютившей ее когда-то женщиной, мыла палубы в старом порту. Да эта работа была не из легких, но она давала главное-средства

для существования.

«И что же делает здесь, в порту, такая красавица?» -раздалось за спиной Оливии в то ясное, летнее утро. Девушка обернулась. Перед ее глазами возник высокий, стройный и очень статный юноша. Его голубые глаза излучали уверенность и спокойствие.

«Мою палубы» -немного смущаясь ответила Оливия.

«Но разве такой девушке можно заниматься грязной работой?» -улыбаясь спросил Рэй, тот самый незнакомец, стоявший перед Оливией.

«Можно, если у нее нет средств к существованию. И вообще, вы меня отвлекаете» -улыбнувшись произнесла девушка. Рэй молча улыбнулся. Он тихо подошел к Оливии, и взяв из ее рук тряпку принялся сам драить палубу.

«Что вы делаете?» -от неожиданности вскрикнула девушка.

«Помогаю тебе. И вообще давай перейдем на ты.» -ответил Рэй.

Надо сказать Оливии он сразу понравился, но приличные девушки, как правило, не подают виду что им кто то симпатичен, вот и она, молча взяв из рук Рэя тряпку, приналась дальше мыть палубу, словно не замечая его.

Так целый день прошел, Рэй молча смотрел на Оливию, она же, делая вид что не замечает его, мыла палубы. Наконец луна бросила свои лучи на уставшую землю, и Оливия, вернувшись домоцй, погрузилась в недолгий, но очень сладкий, сон. Спала девушка крепко, слегка улыбаясь во сне. Кто знает что, или кто, снилось ей в эту ночь, но можно предполагать что это был он-Рэй. Наконец утро наступило, неся с собой летнюю свежесть. Оливия, как и всегда, шла к порту, где ее ждали грязные палубы, и молодой, до безумия полюбивший ее, Рэй.

«Доброе утро, как тебе спалось?» -спросил юноша, взяв Оливию за руку. Девушка отдернула руку, но легко улыбаясь, произнесла:

«Спасибо, хорошо.»

«Может погуляем сегодня под луной? Я отведу тебя в одно место, там знаешь сколько красивых белых цветов. Любуясь ими мы будем вдыхать аромат волшебной ночи, а потом, как маленькие дети, пойдём разглядывать звезды» -сказал Рэй.

«Ага, а потом, не поспав ночь, я пойду мыть палубы, и усну прям так, с тряпкой в руках» -ответила Оливия.

«Зачем тебе вообще мыть палубы? Хочешь я возьму тебя с собой? Я матрос на этом Британском карабле, но смогу договориться с капитаном?» -спросил Рэй. Нет, конечно такое предложение могло бы вскружить голову любой, но только не Оливии. Внимательно посмотрев на Рэя, и глубоко вздохнув, она произнесла:

«Эх, ты просто мечтатель. Нет, я не могу бросить Гнессу, поэтому все, о чем я сейчас думаю, как побыстрее вымыть все эти палубы».

«Давай тогда я помогу» -сказал юноша, и взяв из рук Оливии тряпку принялся с таким усердием драить паоубы, будто это не он моряк дальнего плавания, а она. Ох молодость, эта волшебная пора, вот и они-Рэй о Оливия, сперва поссорившись из за тряпки, бегали и скакали, как малые дети, в попытках отнять друг у друга тряпку. Они даже не заметили, как пронесся день.

«Ну вот и вечер, мне пора» -прошептала Оливия.

«Нет, нет, прошу тебя, не уходи.» -шептал Рэй, держа девушку ща руку. Оливия лишь улыбнулась в ответ, и вырвав свою руку из руки Рэя, исчезла в отблесках луны. Так началась их история, история их любви. Лето быстро пролетело, и Рэю пора было уплывать, в Британию, что бы вернуться через три месяца к своей любимой Оливии.

«Я завтра уплываю» -с грустью в голосе произнес Рэй, держа за руки Оливию. Большая луна смотрела на них, словно пытаясь им что то сказать.

«Не, не оставляй меня одну» -сказала Оливия.

«Так поплыли вместе, я договорюсь» -снова предложил юноша.

«Ты же знаешь, мой милый Рэй, что я не могу» -отвечала девушка.

«Я хочу просить тебя об одном. Ты только дождись. Я вернусь через три месяца, и пойду к Гнессе, просить твоей руки» -Рэй не шутил, он очень этого хотел.

«Я клянусь, слышишь, клянусь, я буду ждать тебя. Что бы когда придешь просить моей руки, сказать тебе да» -произнесла Оливия, и поцеловала Рэя в щеку. Ночь пронеслась. Бессонная, и очень лунная ночь. Гудок Британского корабля позвал моряков на палубу, и Рэю, несмотря не на что, пора было идти в порт. Он крепко обнял Оливию, и нежно коснулся губами ее губ. Так они простояли минут десять, нежно целуясь, и никто не хотел отпускать из крепких объятий друг друга.

«Любовь моя, мне пора» -шептал Рэй, целуя Оливию.

«Я так не хочу отпускать тебя. Мое сердце очень не спокойно» -отвечала шепотом девушка.

«Я обещаю, я вернусь. Теперь ничто не сможет меня разлучить с тобой. Не бурные воды океана, не сильный северный ветер. Ничто» -произнес Рэй, и отпустив из объятий любимую, двинулся спешно в сторону порта. Оливия побежала за ним, и вот уже через десять минут она махала рукой в след отплывающему караблю, а Рэй посылал ей сердечки, которые делал пальцами рук. Уж не знаю, да и кто может это знать, но все три месяца девушка не просто мыла палубы, нет, она словно готова была жить там, в порту. Гнесса радовалась за счастливую Оливию. Все три долгих, летних месяца. Наконец наступила осень. Холодные северные ветра обдували Ирландию, а воды океана насылали на берег свои сильные, холодные волны.

«Я так и знала, что найду тебя здесь, дитя мое» -сказала Гнесса, подойдя к Оливии. Девушка второе утро уже стояла на берегу океана, и смотрела куда то вдаль.

«Гнесса, три месяца прошло. Где же он?» -вздыхала девушка.

«Родная моя, ну может задержался по пути, или корабль поломался, и стоит в порту на ремонте.» -отвечала Гнесса.

«Сердце мое не спокойно, Гнесса.» -чуть не плача ответила девушка. Так минуло три года. Все эти годы Оливия, каждое утро, ходила на побережье океана, где, отражаясь в лучах рассвета, вглядывалась куда то в даль, словно пытаясь увидеть там корабль. Но ее взору представали только чайки, да иногда бурлящие на ветру волны. Она не верила, не могла поверить, да и не хотела, что ее любимого уже нет. Что злые волны океана поглотили его, вместе с теми, кто плыл с ним на том корабле. Она не верила, постоянно говоря себе, что это не может быть, ведь она так сильно любит своего Рэя. Да и разве может судьба так сильно наказать ее, после всего, что пришлось пережить бедняжке? Да и не за что ее наказывать. Но реальность была безутешна: карабля не было, и сердце девушки сжималось от боли с каждым днем все сильнее, и сильнее.

С каждым годом девушка только хорошела, и к свои двадцати двум годам она была настолько красивой, что любой, да да, любой кто ее встречал просто сходил с ума от ее красоты.

«Хватит себя хоронить. Он уже не вернется, а время идет. Оливия, дитя мое, я не вечная, скоро придет и мой черед. Пора бы тебе задуматься о замужестве» -часто говорила девушке Гнесса. Оливия лишь молча улыбалась в ответ. Да, несомненно Гнесса права, но как же он? Память о нем?

«Радуйся, хорошая моя. Завтра к нам в гости приедет мой племянник. Он будет проездом в наших краях, всего одну неделю. Приглядись к нему, милая.» -сказала Гнесса в то утро, снова найдя Оливию на берегу океана.

«Хорошо, я попробую» -ответила девушка, тяжело вздохнув.

«Мой брат очень богатый человек, был. Там, у себя на Родине, в Каратасе, это в Северной Америке, у него была, да что там была, она и сейчас есть, крупнейшая конюшня. Сколько там было самых разных лошадей, ты даже представить себе не можешь, дитя мое. Но Райн умер, очень внезапно, и все его состояние, вместе с конюшней, перешли его сыну, и моему племяннику, Виту.» -продолжала Гнесса. Девушка слушала ее рассказ, но мысли Оливии были в другом месте.