скачать книгу бесплатно
– Ну ладно. Я поработаю над вашей «библиотекой», – сказал Сталин, – и фильмы посмотрю. Но это все – позже. Сейчас, товарищ Жигарев прав – нужно дорожить каждой минутой. Наверно, у вас есть какие-то предложения, как можно использовать вашу технику? – Сталин пытливо смотрел на потомков.
– Так точно! Товарищ Сталин! – переглянувшись с Красавиным и приняв положение «смирно», ответил Оганян. – Есть задумка, как устроить немцам неприятный сюрприз.
– Хорошо! Подробности вы обсудите с товарищем Жуковым. Думаю, будет правильным направить его для помощи нашему командованию в Белоруссию. К тому же он там долго служил и знает театр. Но понимая, что ваши возможности велики, но не безграничны, хочу спросить, что вам необходимо в первую очередь, чтобы «сюрприз» состоялся?
– Товарищ Сталин! Части и подразделения имеют некоторый запас боеприпасов и ГСМ. На один «сюрприз», я думаю, хватит. А вот в дальнейшем нам все это понадобится. Думаю, обязательно нужно будет организовать приезд к нам конструкторов, инженеров и ученых по профилю, чтобы наладить производство всего необходимого – хотя бы по минимуму – чтобы мы могли использовать свою технику, – ответил Оганян.
– Лаврентий! – обратился Сталин к Берии. – Думаю, этими вопросами, а также организацией безопасности подразделений и… как называется ваш аэродром?
– «Двоевка», – подсказал Красавин.
– Да! «Двоевка». И аэродрома «Двоевка», – продолжил свою мысль Сталин. – Думаю, нужно после совещания в 12 часов слетать тебе в эту Двоевку и на месте определиться, что там надо сделать.
– Есть! Товарищ Сталин, – ответил до сих пор молчавший Лаврентий Павлович.
– А сейчас поедем в Кремль. В 12 часов я собираю совещание, на котором мы начнем продумывать и принимать меры, чтобы избежать сценария ваших книг. На совещание я вас не приглашу – думаю, пока рано всем знать о вас. Лаврентий! – он повернулся к Берии. – Вопрос соблюдения секретности – это твой вопрос. И еще – танк переправь в Кубинку – пусть там специалисты его подробно рассмотрят. А вот после совещания я вас познакомлю с Жуковым. И вы вместе подумаете над своим «сюрпризом».
После этих слов Сталин сел в свою машину.
Красавин и Оганян направились было к машине Жигарева, но их всех окликнул Берия:
– Одну минуту! Товарищ Жигарев! Я пришлю сюда подразделение НКВД для охраны самолета и оперативников – они возьмут подписку о неразглашении у всех сотрудников аэродрома. Передайте это своим людям. И пусть найдут чехол какой-нибудь или брезент – танк накрыть.
Жигарев кивнул в ответ, и тотчас его порученец заспешил к зданию аэродромной комендатуры.
– Давайте, наконец, познакомимся, – обратился к Красавину и Оганяну Берия. – Меня зовут Лаврентий Павлович Берия. В данный момент я – нарком внутренних дел и заместитель председателя Совета Народных Комиссаров СССР. Только что, как вы слышали – назначен так же вашим куратором. Вы, я так понял, в Вязьме не контактировали с местными органами НКВД?
– Нет. Не успели, – ответил Красавин.
– Хорошо, я дам команду – они сами прибудут к вам на аэродром. А вечером, надеюсь, я сам там буду. Нужно решить вопрос с охраной и обороной вашей базы. Дивизии НКВД должно хватить на организацию режима.
– Когда улетали – я отдал приказ на организацию охраны аэродрома и городка силами парашютно-десантного батальона, – сказал Оганян, – но лучше, конечно, чтобы этим занимались профессионалы. Мои солдаты и офицеры имеют противоположную специализацию.
– А давайте не будем откладывать разговор на вечер. Садитесь ко мне в машину и хотя бы вчерне по дороге обсудим вопросы, связанные с обеспечением вашей техники боеприпасами и ГСМ, – сказал Берия, делая приглашающий жест в сторону своей машины.
Тут же Берия подозвал начальника своей охраны и что-то сказал ему. Тот ответил «есть!» и направился к машине сопровождения. Один из сотрудников охраны получил от него указания и пошел к тягачу трейлера.
Берия и Оганян сели на заднее место, Красавин сел на место начальника охраны. Кителя они с генералом снова сняли, накинув летные куртки.
– Итак! Что нужно вам – давайте посмотрим по степени сложности от простого, – задал вопрос Берия Красавину и Оганяну, когда они устроились на местах и машины тронулись.
Красавин сидел вполоборота на переднем сиденье, чтобы видеть собеседников.
– Давайте начнем с авиации, – предложил он.
– Слушаю, – ответил Берия.
– Нужен керосин ТС-1, это для боевых самолетов, транспортников и вертолетов. Не знаю, производится он сейчас или нет. Если воевать экономно и полностью исключить доучивание курсантов, то наших запасов хватит дней на тридцать войны. А дальше наши самолеты станут экспонатами.
– Далее. Снаряды к пушкам – 23 мм и 37 мм, неуправляемые реактивные снаряды 80 мм. Мы уточнили у Павла Федоровича – несмотря на наличие таких калибров и сейчас, – они не подходят для наших пушек. Точно так же 23-мм снаряды нужны и для комплексов ПВО «Шилка». Патроны 12,7 мм для УТИ МиГ-15, думаю, не проблема. Ракеты класса – «воздух-воздух» и «воздух-земля» – это самое сложное. Но заниматься ими нужно.
– Авиапокрышки. Запас у нас пока есть – в начале учебного года был завоз, исходя из плана учебного года, но конец-то учебного года у нас в сентябре. Так что – дно наших закромов уже видно.
– Далее, в связи с тем, что мы потеряли централизованное энергоснабжение, нужны передвижные электростанции. По минимуму – то есть нужды аэродрома мы обеспечиваем, но для полноценной работы ремонтных служб обеспечения требуется больше электроэнергии.
– В связи с развертыванием Центра в дивизию, нужно срочно увеличить количество авиатехников. С товарищем Жигаревым мы это обсуждали – обещал помочь. Но у нас есть встречное предложение – призвать некоторое количество местных жителей, подходящих по ВУСу или еще не имеющих военной специальности. У нас ведь почти все выпускники школы имеют десятиклассное образование. Мы сможем их обучить обслуживать само леты.
– Да, еще! К вопросу об охране аэродрома. Павел Федорович обещал посадить к нам на аэродром истребительный полк ПВО Московской зоны. Мы, в принципе, и сами – с учетом МиГ-23 и дивизиона ПВО «Оса», способны защитить аэродром, но думаю, этот полк не помешает. К тому же мы с ним договорились в этот полк перевести Покрышкина и Кожедуба. Ну и других знаменитых в будущем летчиков. Есть идея, если со снабжением дело наладится – обучить их воевать на реактивной технике.
Берия записывал в блокнот тезисы проблем не отрываясь, а тут при упоминании незнакомых ему фамилий вопросительно взглянул на Красавина.
– Это советские асы. Они на поршневых-то были лучшими – а если им дать реактивные МиГи… – разъяснил Красавин Берии значение этих фамилий. – Покрышкин меня учил летать.
Берия пометил их себе в блокнот.
– Ну, тогда прошу и моих героев записать – вступил в разговор Оганян. – Запишите, товарищ Берия: Маргелов Василий Филиппович – основатель воздушно-десантных войск СССР в том виде, в котором они сейчас существуют. То есть в будущем, – поправился генерал. – Он был командиром дивизии, которой я сейчас командую… командовал, – снова поправился Оганян. – И еще – Старчак. Сейчас он капитан, начальник парашютно-десантной службы ВВС ЗОВО. Один из лучших диверсантов этой войны. Он целый батальон диверсантов сформирует… Товарищ народный комиссар! – не ожиданно официально обратился генерал-лейтенант Оганян к Берии. – А нельзя ли его вместе с батальоном нам передать на усиление? У нас людей немного, они будут нелишние. Да и идея одна появилась.
– Ну, а у меня, если говорить о том, что проще – всё. Остальное – это вопросы сложные и требуют времени. Однако подчеркну – самолет МиГ-15 был сделан в 1947 году, сразу после войны, поэтому думаю, если заняться им плотно, то года через полтора-два можно будет его повторить. Это как перспектива, – сказал Красавин.
– Завидую летчикам, – заметил Оганян, – а я и не знаю, с чего начать. Ладно, пойдем проторенным путем.
1. Патроны. Нужны патроны 7,62 мм винтовочные, и побольше – у нас каждая бронемашина вооружена пулеметом этого калибра. Плюс снайперские винтовки. Ну, с этим, я думаю, проблем быть не должно.
А вот патроны 7,62 мм ? 39, 5,45 мм ? 39 – это проблема. У нас все оружие, кроме перечисленного ранее, включая ручные пулеметы – сделано под эти калибры.
Далее, как Владимир Васильевич указал, 12,7 мм – это для зенитных пулеметов танков нужны. 14,5 мм – они тоже уже существуют – это для БТРов.
2. Снаряды 76,2 мм – это для ПТ-76 разведбата – тоже есть.
3. 120-мм мины к минометам.
4. 122- и 152-мм снаряды к САУ.
5. 100-мм снаряды для танков Т-55А – они должны быть.
6. Теперь то, чего сейчас нет и сделать будет сложно – выстрелы к РПГ, выстрелы к пушкам «Гром», выстрелы 125 мм к танковым пушкам, ракеты к системам «Град», ракеты системы «земля – воздух» для ЗРК «Оса».
7. По ГСМ – дизельное топливо, бензин А-93, вместо него подойдет авиационный. Есть у нас такая прожорливая машина – «Урал».
Товарищ народный комиссар! Нужны конструкторы стрелкового оружия, артсистем, танков – мы все предоставим, чтобы быстрее все можно было пустить в серию. По танкам – в разведбате на вооружении стоит танк Т-55А, это модификация первого послевоенного танка Т-54. Можно позволить инженерам и конструкторам разобрать один из них и по факту сделать чертежи. Вот этот танк вполне по силам сделать если не завтра, то через год. А он с его броней и 100-мм пушкой равных здесь иметь не будет. И если у нас ничего не получится со 125-мм боеприпасами к нашим танкам, то они смогут их заменить. В общем, завтра все вам покажем вживую.
16 июня 1941 года, 9.00.
Городок Центра
После отлета начальника Центра Красавина и комдива Оганяна в Москву начальник штаба Рябцев и замполит Киян реально потеряли чувство времени. Навалилось сразу столько неотложных дел, которые как бы подразумевались, но никогда еще в их реальности не выполнялись. Весь личный состав Центра был поднят по тревоге. По договоренности между командирами частей и начальниками служб было решено не говорить всей правды, дабы не вызвать панику среди гражданского населения. В курс дела ввели только председателя сельсовета. Тут же было решено собрать сход населения Вязьма-Брянской и входящих в этот конгломерат селений. Сход решили назначить на 9 утра 17 июня на площади перед ДК «Сокол». Там решили и обнародовать ситуацию, в которой все они вдруг оказались. Естественно, все вопросы организации мероприятия взял на себя замполит Центра. Председатель сельсовета обязалась оповестить все население о сходе.
Начальник штаба был занят переводом Центра на штаты дивизии и подготовкой техники к боям. Сразу после совещания по приказу Оганяна была организована охрана аэродрома, станции и городка. Весь технический состав в срочном порядке готовил 50 самолетов, отобранных для полка, убывающего на фронт. Часть курсантского состава, получив краску и пульверизаторы, занималась нанесением камуфляжа на самолеты. Никакого научного подхода, естественно, не было – красили, как понимали, но среди курсантов сразу выделились те, кто понял суть задачи, и их раскраска, по утверждению комэсков, летавших на таких самолетах, получила одобрение с их стороны и автоматическое назначение старшими групп «художников». Остальные, под началом выделенных десантниками старших, оборудовали окопы и перекрытые щели вдоль стоянок. В самом здании штаба царил бедлам – начальник штаба забрал весь свой штаб как основу дивизионного штаба, а командирам эскадрилий – теперь уже командирам полков, нужно было изворачиваться, подыскивая людей на вакантные должности. Причем летчиков брать на штабные должности Рябцев запретил категорически. Подняли всех отставников и пенсионеров, но все равно людей катастрофически не хватало. Поэтому, собравшись накоротке, Рябцев и свежеиспеченные командиры полков решили так: главное укомплектовать полк, убывающий на фронт, – тем более что в его состав вошли 45 летчиков из шестидесяти. В данном случае полк получился сборным, но выбирать было не из чего – курсанты еще не закончили обучение, да и программа, рассчитанная на 50 летных часов, не делала из них воздушных бойцов. Поэтому решили подождать и посмотреть, кого еще можно будет привлечь по мобилизации из местного населения в качестве штабных работников. Тут, кстати, к ним подошел зам по летной подготовке полка ПВО и высказал предложение, ввиду того что их самолеты весьма ценны – ракет надолго не хватит, а использовать их как пушечные – себе дороже выйдет, то летчики 401-го полка просят учитывать и их в качестве резервных пилотов МиГ-17 – они все обучались на этих самолетах и смогут быстро восстановить навыки.
Под вечер пехота привела в штаб со станции двух милиционеров железнодорожной милиции в форме и двух железнодорожников со станции Вязьма. Станцию под охрану взяла комендантская рота мотострелков, но на всякий случай разведрота полка выставила скрытые посты. Аэродром и городок взяли под охрану десантники. Вот один из этих постов на станции и отличился. Задержанные прибыли на мотодрезине, обеспокоенные отсутствием движения со стороны Вязьма-Брянской и слухами о странностях, происходящих на этой станции. Слухами поделились работники станции Вязьма, жившие в близлежащих деревнях на юго-западе от Вязьмы.
На въезде на станцию дрезина неожиданно подпрыгнула и сошла с рельсов. При осмотре пути было установлено, что рельсы, по которым пришла дрезина, не совпадают по высоте с рельсами на станции. Станционные рельсы были гораздо массивней и выше. По мнению одного из железнодорожников, они предназначались для гораздо более тяжелых поездов, нежели обычные для этих мест. Рядом со входными стрелками, вместо привычного семафора, стоял действующий светофор, горящий красным сигналом. Неизвестно кем установленный, потому как таких не имелось и на станции Вязьма. Дрезину оставили и пошли на станцию пешком, благо она находилась недалеко от входных стрелок. По пути железнодорожники отметили отсутствие ручных стрелочных переводов, что было весьма странно. На станционных путях стояли поезда, причем хвостовые платформы и вагоны были также незнакомой конструкции – это они увидели издалека, но подойти ближе у них не получилось. Сначала их окликнул часовой у хвостовых вагонов. Он был в пилотке, со странным коротким карабином в руках и в странной форме с погонами. Это они разглядели сразу, и если железнодорожники смотрели на это все просто с интересом – мало ли чего военные удумают, то милиционеры дружно потянулись к кобурам. Но их руки были ловко перехвачены, взяты на болевой, а кобуры сразу же опустели. После того как их избавили от оружия, руки отпустили, и они, повернувшись, увидели напавших. Перед ними стояли трое военных в маскхалатах и пилотках. В руках у них были такие же короткие карабины. Правда, они не были направлены на задержанных.
– Лейтенант Зюзин. Разведрота 134-го Гвардейского мотострелкового Ленинградского полка. Вы находитесь на охраняемой территории. Прошу вас предъявить ваши документы.
Железнодорожники сразу же протянули свои документы. Милиционеры это сделали после некоторых колебаний. Их сильно напрягали погоны часового и незнакомая форма. Но название «Ленинградского» в этой связке слов и звездочки на пилотках выглядели вроде бы естественными. Вот только насчет «гвардии» они ничего не слышали.
Посмотрев документы и отметив про себя, что он ни фига в них не понимает – кроме как прочитать должности и ФИО, но форму блюсти было нужно, лейтенант вернул документы и сказал: «Сейчас вызовем машину – вас отвезут в штаб. Там все вам объяснят. Револьверы я отдам сопровождающим». После этого один из двух его подчиненных доложил кому-то по радиостанции о случившемся. Чуть позже прибыл караул во главе с лейтенантом. То, что он лейтенант – помощник начальника караула, они узнали, когда он им представился. Одет он был опять же странно. Высокая фуражка с круглым козырьком защитного цвета с круглой кокардой тоже защитного цвета. Задержанные про себя отметили кокарду как белогвардейскую – защитного цвета полушерстяное обмундирование с портупеей и кобурой, с пистолетом, размером меньшим, нежели ТТ (это отметили про себя милиционеры), и в отличных командирских хромовых сапогах. Милиционеры переглянулись, и во взглядах их читалась тоска. Им было все понятно – белогвардейский десант. В это предположение не укладывалось только отношение к ним (их даже не связали) и странное название полка. Лейтенант предложил пройти к пристанционной площади, куда должна была подойти машина. Когда шли по станции, милиционеры отметили мощную технику на платформах, а также то, что несколько платформ отогнаны в тупик, и сейчас там строится нечто напоминающее рампу, по-видимому, для снятия больших шестиколесных машин, со странным оборудованием сверху. А железнодорожники отметили другое – все вагоны и платформы были четырехосные, на вагонах была обозначена масса перевозимого груза – 60 тонн. Но сильней всего их впечатлили локомотивы – это были гигантские двух- и трехсекционные тепловозы (так определил работник локомотивного депо). Проходя мимо такого тепловоза, этот железнодорожник спросил машиниста, который, высунувшись в боковое окно, смотрел на них:
– На Смоленск, какой вес берешь?
Машинист улыбнулся и показал открытую пятерню.
– Пятьсот? – удивился железнодорожник.
– Пять тысяч! – оскорбился машинист.
Работник депо заскреб пятерней по затылку, удивленно крутя головой.
– Пять тысяч тонн!!! – Это когда мы водим на этом маршруте поезда весом пятьсот тонн. Вот почему там такие рельсы! Но откуда это всё?!
Около вокзала стояла опять же странная машина защитного цвета. Она была вся как бы квадратная, без выступающего капота. Возле нее стояли два солдата тоже с такими же карабинами и тоже в маскхалатах, но на головах у них были странные береты голубого цвета. Лейтенант поздоровался с ними и отдал им револьверы милиционеров. Солдаты также поздоровались и с задержанными и открыли дверь внутрь машины. Один из них сел рядом с водителем, а другой вместе со всеми в салон. Ехали буквально пять минут. Там тоже все было странно – люди, дома, машины. Их привели в кабинет – как он им представился, начальника штаба Центра подполковника Рябцева. Чувствовалось, что он крайне устал и задерган, телефон на его столе звонил почти беспрестанно, поэтому он извинился и коротко посвятил их в ситуацию. Когда стало понятно, что задержанные отошли от шока и вполне прониклись обстановкой, он приказал десантникам отдать револьверы милиционерам, попросил довести то, что здесь происходит, до своего руководства, посетовав, что отсутствует связь с городом. Сказал также, что их командир сейчас в Москве, встречается с руководством СССР, и в ближайшее время относительно них будут распоряжения. Тут же обратился к железнодорожникам, пояснив, что ничего не понимает в их отрасли, но буквально завтра-послезавтра эшелоны, которые они видели на станции, нужно будет отправить на запад. Поэтому им нужно сообщить об этом руководству станции Вязьма и сделать для этого все необходимое. Один из железнодорожников оказался связистом – его отправили выяснить, почему пропала телефонная связь со станцией Вязьма-Брянская. Решено было оказать ему помощь силами подразделения связи Центра, и связь, по крайней мере на железной дороге, восстановить.
А уже утром, часов в семь, прибыли гости из Вязьмы. Две «эмки» и полуторка с милиционерами райотдела. Остановили их десантники поста на дороге на въезде в деревню Бобово. В те годы дорога на Вязьма-Брянскую проходила там. Колонна из трех машин остановилась в сотне метров от перегораживающей им путь БМД. Из обеих легковушек вышли три человека в форме милиции того времени. Бойцы из полуторки спешились, но остались на месте. Из-за БМД вышел старший поста. Когда они подошли, он, козырнув, представился:
– 743-й отдельный учебный парашютно-десантный батальон. Старший поста прапорщик Черных. – И замолчал, выжидательно глядя на подошедших. Те, в свою очередь, представились, тоже ответив на приветствие и внимательно рассматривая старшего прапорщика:
– Капитан милиции Иванов. Начальник Вяземского районного отдела милиции.
– Капитан милиции Трофимов. Начальник линейного отдела милиции станции Вязьма.
– Капитан госбезопасности Филиппов.
– Нам необходимо встретиться с вашим командованием.
– Сейчас доложу дежурному, – ответил старший прапорщик и, не поворачивая головы, крикнул: – Онищенко! Доложи в штаб – приехали товарищи из НКВД, им нужно к подполковнику Рябцеву.
– Есть! – откликнулся невидимый Онищенко из-под брони и через секунды начал вызывать штаб.
Через минуту Онищенко, высунувшись из люка, доложил:
– Товарищ прапорщик! Передали – через двадцать минут будет машина.
– Ну, вы слышали – придется подождать, – обратился он к милиционерам.
– Хорошо. Подождем, – ответил начальник районной милиции, доставая пачку «Казбека» и протягивая ее старшему прапорщику и коллегам. Те взяли папиросы, но старший прапорщик полез в карман и достал пачку «Явы» московской фабрики – это был дефицит и в его время, а милиционеры таких сигарет не видели вообще. Папиросы были отложены в сторону, и милиционеры закурили сигареты, пробуя их на вкус. Филиппов попросил посмотреть пачку – старший прапорщик протянул ее ему.
– «Ява». Табачная фабрика «Ява». Москва. ГОСТ 3935 -79. Цена 30 копеек, – прочел он на пачке.
Название фабрики он слышал, но таких сигарет не видел никогда. Эта пачка, прапорщик и форма на нем, танк на дороге – все это походило на театр абсурда, но он был готов к этому.
Все началось еще вчера утром. Сначала доклад участкового о непонятном автомобиле желтого цвета, уехавшего в южную сторону. Потом пролет непонятного летательного аппарата над городом. Причем это был не просто пролет – он как бы разглядывал город с высоты и улетел в сторону Вязьма-Брянской, и звонок из ЛОВД. Прибывшие вчера вечером с Вязьма-Брянской два сотрудника линейного отдела такого наговорили своему начальнику, что тот, решив, что, во-первых, ему одному в этом не разобраться, и во-вторых, события на станции вышли за ее пределы, попросил срочно приехать к нему начальника райотдела. Они снова, теперь уже вдвоем, выслушали рассказ милиционеров. Естественно, ни в какой «перенос» они не поверили, и первое желание было поднять по тревоге оба отдела и нагрянуть прямо сейчас, ночью – на Вязьма-Брянскую и самим на месте посмотреть, что там к чему. Ну а в том, что задержанные все расскажут, они не сомневались. Однако оба милиционера в один голос заявили о том, что на Вязьма-Брянской не группа «десантников-белогвардейцев», а мощное сое динение с танками, пушками и так далее, против которых с винтовками не навоюешь. Предложение попытаться ночью проникнуть туда «по-тихому» тоже было отвергнуто. Впечатлили рассказ о том, как обезоружили милиционеров ЛОВД, и слова лейтенанта, что такой скрытый пост не один. К тому же ночью не разобрать, где свои, а где чужие. Была мысль сообщить о происходящем наверх, но побоялись это делать – фактов почти не было, а рассказ тех, кто там был, выглядел фантастикой или бредом сумасшедшего. Было еще предложение – обратиться за помощью к командиру 108-й стрелковой дивизии, штаб и отдельные части которой были расквартированы в Вязьме, но они сомневались, что генерал-майор Мавричев Александр Иванович им поверит – скорей всего, посоветует отправить запрос по инстанции. К тому же дивизия свертывалась и начинала передислокацию куда-то на запад. И как раз в это время начальнику линейного отдела доложили, что железнодорожники восстановили связь с Вязьма-Брянская, и сейчас идут активные переговоры по восстановлению движения. На станции Вязьма-Брянская дежурные рылись в своих инструкциях, пытаясь приспособиться к требованиям техники 1940-х годов. По договоренности двух станций утром 16 июня туда должен был отправиться ремонтно-восстановительный поезд.
В общем, к утру решили – раз «белогвардейцы», то это по линии госбезопасности, и позвонили Филиппову рано утром. И уже втроем, все обсудив и решив, раз «белогвардейцы» – они пока их так решили называть – никого не расстреляли, нужно ехать самим и постараться разобраться в ситуации, а уж потом доложить. Ну, а чтоб не так страшно было – решили взять пятнадцать милиционеров, вооруженных винтовками и одним ручным пулеметом.
Все было тут странно. И этот старший прапорщик в непонятном голубом берете и со звездой на кокарде, и то, что рассказывали милиционеры ЛОВД – задерживали их бойцы в пилотках со звездочками, а вот помначкара – был почти настоящий «белогвардеец», но эти – со звездочками – этому совсем не удивились, и их старший поздоровался с ним за руку. И танк, перегородивший дорогу, тоже был странен, но это хоть как-то можно было объяснить – мало ли чего сейчас не делают в наркомате обороны? Но вопросов все равно было слишком много, и начальники НКВД, куря и посматривая по сторонам, надеялись сегодня получить ответы.
Через двадцать минут подъехала легковая машина-вездеход, из нее вышел во френче странного покроя, но без нагрудных карманов, офицер в погонах с двумя голубыми просветами и двумя звездочками. Старший прапорщик, бросив окурок, поправил берет и, сделав несколько шагов навстречу, доложился. Офицер козырнул ему в ответ и поздоровался с ним за руку. Подойдя к ним, представился, приложив руку к козырьку:
– Заместитель начальника Центра по политической части – подполковник Киян.
Те ответили на приветствие, также представившись.
– Товарищ старший прапорщик! Пропустите машины товарищей из НКВД. – И, обернувшись к ним, продолжил: – Надеюсь, в течение двух ближайших часов вы сможете получить ответы на все мучающие вас вопросы. – И улыбнулся.
– На своих поедете или со мной на «уазике»? – спросил он милиционеров. Те заколебались, а потом, переглянувшись, согласились. Идя к машине, начальник райотдела остановился и махнул рукой водителям «эмок» и милиционерам, стоявшим у полуторки. Милиционеры полезли в кузов, а «эмки» завелись и поехали к деревне. Рыкнул, выкинув клуб сизого дыма, дизель танка, и он, лязгнув траками, отодвинулся с дороги.
– Вы завтракали? Хотя что я спрашиваю – по вашим лицам видно, что вы всю ночь ломали голову над задачей, – посмеиваясь, спросил замполит, когда все уселись, и «уазик» бодро запрыгал в сторону Вязьма-Брянской.
– Сейчас сразу посетим столовую. Я тоже еще не завтракал. Да и спать почти не пришлось – столько вопросов, столько проблем. На 9 часов утра у нас назначен сход жителей поселка – там все и посмотрите. Ну, а пока могу вкратце пояснить, что к чему и почему. Начну вот с этого, – и он протянул им красную книжицу. На обложке они прочли «КПСС» – из содержания внутри они поняли, что Киян является членом КПСС с 1964 года. Что такое «КПСС» они поняли не совсем, хотя там и была расшифровка «Коммунистическая партия Советского Союза», о такой партии они не слышали, но вот год вступления… Они непонимающе переглянулись и вопросительно посмотрели на сидящего вполоборота Кияна.
– Понимаете, тут такое дело… – начал он.
Через два часа ошалевшие от услышанного и увиденного, заботливо накормленные в столовой (причем очень вкусно, как они отметили автоматически), они стояли на своеобразном балконе дома культуры «Сокол», накрывающем крыльцо, в толпе окружавших их офицеров летчиков, пехотинцев, артиллеристов, зенитчиков, десантников. Со всеми ними их познакомил Киян. Это были командиры частей, составляющих в этот момент гарнизон поселка. А перед ними стояло несколько тысяч людей всех возрастов обоего пола. Подполковник Рябцев на сход отпустил весь личный состав Центра – летчики и техники с семьями стояли вместе со всеми жителями поселка.
Начальники отделов с интересом смотрели на гражданских людей, отмечая про себя отсутствие головных уборов у большинства мужчин и женщин, голые коленки девиц (как им подсказали, они были в мини-юбках), лохматых парней, и вообще эти люди выглядели непривычно, но одеты были неплохо, особенно женщины. Причем народ расположился почти по возрасту – впереди стояло старшее поколение, потом среднее с малыми детьми и уже, так сказать, на галерке расположилась молодежь. Немного в стороны стояли солдаты и офицеры частей.
– Товарищи! – загремел в динамиках голос замполита. – Мы собрали вас всех здесь, чтобы сообщить о том, что произошло за последние сутки, и о том, что произойдет в дальнейшем.
Люди притихли. То, что происходит что-то чрезвычайное – догадывались многие. Уже сутки не было электричества в домах, не работали городские телефоны, не ходили автобусы и дизель-поезда. Сегодня многие из них должны были ехать утром на работу в город, но не поехали, оповещенные председателем сельсовета и его словами о том, что утром автобуса все равно не будет. На станции стояло несколько эшелонов с солдатами и техникой, вчера выходной день все сотрудники Центра провели на службе. Слухи ходили самые невероятные, но люди боялись одного – войны.
И вот сейчас они должны были услышать правду.
– Прошу вас поверить мне и всем, кто стоит рядом со мной. Мы, прежде чем выйти к вам, сделали все, чтобы разобраться в ситуации, которая сложилась в районе нашего поселка. – Замполит сделал паузу. Стояла тишина, нарушаемая только легким июньским ветерком и шумящими листвой березами. – Я, да и никто из нас не может объяснить, как это произошло, но наш поселок, аэродром, станция переместились во времени.
После этой фразы представители официальных властей 1941 года почувствовали на себе взгляды тысяч людей. Если раньше их воспринимали на трибуне кем угодно, но не настоящими, то сейчас в глазах многих мелькало понимание, кто они и откуда.
– Мы переместились в 1941 год, – выдохнул замполит.
Толпа ахнула и снова замерла.
– День какой? Какой день? – раздались голоса.
– Сегодня 16 июня 1941 года.
Толпа ахнула повторно, и тут же заплакали старухи и женщины, глядя на них, заплакали дети. Мужики как один потемнели лицами и опустили глаза. И только «галерка» разразилась радостными криками «Гитлер капут!».
Работники НКВД не понимали, что происходит. Что у этих людей связано с этой датой? Они ожидали какой угодно реакции на сообщение – сами только два часа были на месте этих людей, но никак не того, что увидели. Женщины плакали в голос, многие подняли детей и прижимали их к себе, другие повисли на мужьях, и эта истерия только нарастала. И тут духовой оркестр из пацанов-школьников под руководством совершенно лысого человека в очках, стоявший левее их, грянул мелодию. С первых аккордов милиционеров пробрали мурашки по коже. ЭТО БЫЛА МУЗЫКА! Оркестр просто играл, слов не было, но они и не нужны были – мелодия сама говорила за себя. Она была страшна в своей силе, ненависти и мощи.
