скачать книгу бесплатно
– Как так, мой сын – и нигде не был?! Да я сам тебе билет куплю до Сибири. И еще дам сто рублей!..
А сегодня я уже насел на него. И он дал слово. Мать тоже не против. Но, говорит, сначала получи паспорт. Без паспорта нельзя.
18. В пути
У меня в кармане сто рублей! Такого еще не было. Прямо чувствую, что стал шире в плечах, вздыбилась грудь, появилась уверенность. И я у начала вольной дороги. И мне впервые предстоит всерьез прикоснуться к жизни.
Маршрут таков: Таганрог – Москва – Томск – Молчаново, где живет братан Мишка.
Стыдно признаться, но даже в поезде еду впервые. О самолете вообще стараюсь не думать. Это из области кино. Если тут, в каком-то паршивом вагоне, чувствую себя папуасом. Совершенно чужие люди, которые для тебя все равно что прохожие на улице, и вдруг располагаются как дома. Разоблачаются, переодеваются, смывают маски. Забавно видеть семейные картинки в перегородках купе. Кажется, нормальный быт здесь спрессован да размеров пчелиных сот.
Я, конечно, не хожу с раскрытым ртом и не таращусь на людей, как собака в кувшин. Стараюсь наблюдать все это боковым зрением.
Впрочем, люди мне уже надоели. Хочу увидеть лес…
Очень неудобно писать, вагон качает.
Дело к вечеру. Все освоились, перезнакомились. Кое-кто успел нализаться. Я тоже обедал в ресторане и принял стакан вина.
А за окном уже лес. Настоящий! Не лесополосы из акаций, жердел и всяких там замухрыжистых деревцов, а лес, который растет сам по себе. Свободный смешанный лес!
Однако и это еще не тот лес, не Сибирь, не тайга. Здесь все выстрижено полями, изъедено поселками, как гусеницами капустный лист. А я хочу дикий лес! И не из окна вагона. Хочу с головой забраться в чащу. Наверное, это зов предков.
Мне не хватает леса, как витаминов весной.
19. Москва
Утро. Шестой час. Жизнь только на вокзалах. Мой поезд отправляется с Казанского поздно вечером. Целый день в Москве!
Столица. О чем я только слышал и читал, что видел только на картинках и в кино, сегодня предстанет передо мной в натуральном своем виде. И я смогу потрогать руками камни Кремля… Что ж, посмотрим на тебя, Златоглавая!
Вечер. Вокзал. Усталость и разбитость. Измотан и опустошен. Да, именно опустошен, как ни странно. Я увидел столько, что впору лопнуть от впечатлений. Я должен был насытиться и обогатиться, стать на голову выше… Но я опустошен, будто меня обобрали до нитки.
Не знаю, может, это от усталости. Или чрезмерная насыщенность дала обратный эффект – не знаю. Но я уничтожен, как раздавленная вошь.
Таганрог в сравнении с Москвой – это грязная заброшенная деревенька. Все равно что Дарагановка в сравнении с Таганрогом. А я на фоне Москвы – как муха в яблоневом саду.
Не хочется себя так низко сравнивать. Но обманывать некого, пишу для себя.
Маленькое существо, приехавшее без спроса на парад достижений. Мне здесь неуютно, меня не звали, мне не рады, меня не видят, я чужой. Хоть это и моя столица!
Таких, как я, здесь толпы. Это они, потеряв себя, сотнями толкутся в очередях, неуклюже озираются по сторонам, пристают с расспросами к ментам. Где это видано, чтобы к ментам приставали!
Хотел посетить Мавзолей – не хватило терпения выстоять очередь. Хотел попасть в Музей им. Пушкина – не достал билетов. В Библиотеку им. Ленина не пустили. В столовую не прорвался. В кино тоже пролетел. Кремль увидел только со стороны – был закрыт для посещений. Даже на лавочке посидеть нигде не удалось.
И все это в окружении великолепия и изобилия. Я деда своего со злости вспомнил! Он всегда повторял, что на Москву вся страна работает, что в Москве недороду не бывает, что в Москве хлеб не молотят, а едят вволю. Дед, наверно, тоже разок побывал здесь.
Надо же, Москва!
Здесь все артисты, здесь писатели, ученые, художники. Здесь правительство. И где-то здесь сам Брежнев! Невероятно. Я сейчас нахожусь недалеко от него! А мне всегда казалось, что он где-то на луне.
Сегодня я увидел то, «чего мы достигли за годы Советской власти, то, чем восхищается и гордится вся страна!». Ни гордости, ни восхищения я не почувствовал. Соборы, церкви все какие-то маленькие, обшарпанные, сиротливые среди бетонных громад. И грязи, и пыли, и мусора тоже хватает – не все одному Таганрогу. Но почему-то никчемность свою я ощутил уж очень резко. Казалось, сдохни человек посреди улицы – никто и внимания не обратит.
Сначала даже позавидовал москвичам. Но за целый день не увидел ни одного счастливого лица. Все усталые, раздражительные и неприветливые. Такое впечатление, что они ежедневно отражают набеги вражеских полчищ.
Сегодня и я был отражен.
Хочется быстрей отсюда уехать. В Сибирь, в дремучий лес!
Нет, все-таки голос предков определенно зовет меня. И я еду на этот зов.
20. Томск
Томск. Уныло и безлюдно. Бревенчатые двухэтажные дома в резных орнаментах выглядят барскими особняками. Но после Москвы это как бабушкино пальто из старого сундука, с воротником, побитым молью.
Прибыл сюда ночью. Разыскал тетку Меланью, нашу родственницу. Она уже была предупреждена письмом матери. Очень обрадовалась мне. Маленькая горбатая женщина, до такой степени добродушная, что вызывает жалость. Накормила меня, уложила спать. А с утра засыпала вопросами.
Здесь все интересно. Люди разговаривают необычно. И в добродушии своем кажутся доверчивыми детьми. На меня пришли посмотреть несколько родственных бабушек, о существовании которых я не подозревал. Мне долго объясняли, кто кем кому доводится, но я ничего так и не понял. Но было очень приятно, что мне здесь рады.
В двенадцать дня отправляется теплоход на Молчаново. Предстоит проплыть двести километров по Томи и Оби.
21. На великой реке
Одиннадцать часов на теплоходе. Я был в ударе.
Берега пологие, берега крутые, с обрывами и заводями. Река! Не Миус. Настоящая сибирская река с быстрым и опасным течением. Леса опускаются до самой воды и дышат дикой свежестью, которая пьянит и будоражит, возбуждает тебя, необъезженного. Тайги не видно, но ее предвестники, величественные ели, возвышаются над лиственным лесом, заявляя о своем могуществе и власти. А над головой прозрачная синь с белыми барашками облаков, а под ногами глубокая чернь с белыми кудряшками пены. И воздух такой, что можно забыть про курение…
Но я курил. И смотрел по сторонам со скучающей физиономией. Потому что из окошка, возле которого стоял, выглядывала девчонка, рыжая и озорная. Она украдкой косилась на меня. Ясное дело, я ей понравился. Я только что поднялся из буфета, где опрокинул добрый стаканчик вина.
Очень хотелось, чтобы рядом стояла девочка и дополняла собой окружающую прелесть.
– Смотри, простудишься, – закинул я наживку.
Она молниеносно схватила ее – круглые глазки тут же впились в меня.
– Ни валнуйся, я сибирячка!
– А чем ты это дакажишь? – завел я удилище, подражая ее говору.
– Ой, гляди-ка, какой неверующий! – хихикнула она. Крючок был заглочен.
Я пригласил ее к себе. Она кивнула и исчезла в окне. Через минуту появилась на палубе, но не одна. Рядом шла высокая черноволосая подружка, смущенная и симпатичная. А чуть позади – долговязый мотыль, такой же рыжий, как моя сибирячка, с длинным огурцом в руках и в стельку пьяный.
Я смекнул, что это ее братец, и перевел прицел на подружку, которая тоже оказалась ничего. Но, прежде чем я открыл рот, братец своим огурцом оттеснил девчонок и представился:
– Коля!
– Леха! – ответил я и пожал протянутый мне огурец.
И Коля перешел к делу:
– Выпить хочешь?
– Конечно! Кто ж не хочет.
– Тогда ты друг. Я это сразу понял. Пошли!.. А это, кстати, мои сестренки. Они подождут здесь.
– Колька, а может, хватит? – отозвалась рыжая.
– Я знаю, когда хватит!.. Пошли, Леха! Не слушай баб. Это враги.
И, размахивая огурцом, как Чапаев шашкой, он повел меня в буфет. И сразу взял две бутылки, и стал наливать стакан за стаканом…
Через пять минут он уже застыл на лавке, не выпуская из рук недоеденный огурец. А я поспешил на палубу.
Рыжей там не было. Но одиноко и призывно стояла ее черноволосая подруга и смотрела на меня светлыми смущенными глазами. Я взмахнул крыльями и погнал пургу. Очень скоро Катенька (это ее нежное имя!) была убеждена, что Таганрог, о котором от меня впервые услышала, – самый мировой город, ничуть не уступающий Ленинграду. Хотя бы уже потому, что основан тем же Петром, но на четыре года раньше. А то, что в Таганроге живут самые мировые парни, ей уже и говорить не надо было.
Катю я проводил в Красном Яру, прихватив ее адресочек. Потом еще помог снести по трапу Колю вместе с его огурцом. И отправился гулять по палубе. Девочек тут оказалось пруд пруди. Я распушил хвост, как лис в курятнике, и пошел приставать ко всем подряд.
Это было легко. Главное – прикинуться любопытным и внимательным. И побольше идиотских вопросов. Ни в коем случае не умничать! Как это получилось с Комякиной Наташей из Кривошеино. Она знала историю Таганрога и сказала, что я много заливаю.
– Петр Первый, – сказала она, – основал не Ленинград, а Петербург.
А потом еще добавила, что не очень доверяет первым встречным, тем более выпившим. Но адресок все-таки дала. Надо обязательно накатать чего-нибудь, чтобы она не считала меня треплом. Я хоть и в самом деле трепло, но неприятно, когда об этом знают. Да еще девчонка, какая-то Комякина.
Короче, за время пути совсем незаметно в карман ко мне легло аж четыре адреска. Не знаю только, зачем!
С наступлением темноты потянуло прохладой. Моя боевитость незаметно испарилась. Я протрезвел.
Подъезжали к Молчаново. Светились огоньки, рассыпаясь в водяной ряби. Но вокруг все было черно и неизвестно. Так что я даже стал волноваться, хотя из Томска дал Мишке телеграмму, чтобы он встретил меня. И сошел я на берег совершенно свежим и открытым для новых впечатлений.
Мишка встречал.
Его трудно было узнать. Вытянулся, как швабра, скулы выперлись, усишки пробились под носом, голос огрубел. Но глаза такие же сверкающие и шаловливые. Значит, сохранился. В детстве он был первым затейником по пакостям.
В двенадцать ночи мы сидели за столом и пили бражку. Тетя Клава и дядя Боря мне очень рады. Приятно быть среди родственников. Бесконечные расспросы о родителях, о делах… Их интересуют все мелочи, которые никому другому сто лет не нужны. Нет, родственники – это здорово! Меня почти не знают, но очень любят. Рассматривают мое лицо, ищут знакомые черты, сравнивают, спорят. Забавно.
Я сыт, расслаблен, свободен. А завтра день новой жизни, знакомство с новым миром.
22. Молчаново
Молчаново – районный центр, очень большое село. Сравнивать его с Дарагановкой так же глупо, как напильник с крокодилом. Обширная бугристая местность, многочисленные улицы и переулки, скверики и стадион, старые рубленые и новые кирпичные дома, универмаг, ДК, райком – и все это окружено и пропитано лесом. Лес растет здесь прямо на улицах. Самый настоящий, который никто не сажал. И воздух здесь совсем другой! А Обь – богатырская река!
Не знаю, но здесь все какое-то настоящее, натуральное. Если на улице растет береза, то на нее можно залезть. Если течет речка, то по ней плывет пароход. Если ешь грибы, то знаешь: их тетя Клава насобирала в лесу за огородом. А если от магазина отъехал трактор, то тракторист в нем пьян по-настоящему, в стелечку, и трактор прет сам по себе в дорожной колее, как паровоз по рельсам.
И люди здесь бесхитростные, добрые, каких в Таганроге с миноискателем не найдешь. Не испорчены цивилизацией.
Я чувствую себя очень легко. Особенно с Мишкой. Мишка старше меня на полгода, но еще не целован. И, самое интересное, в мыслях у него нет никаких девочек. Я, конечно, тоже не султан в половых вопросах, но могу хоть поболтать на эту тему. И даже на приличном уровне. Поэтому, наверное, чувствую себя старше его на несколько лет.
Тайги в Молчаново нет. До нее надо ехать не один десяток километров. Но березовые рощи и ромашковые луга здесь рядом. Днем отправились с Мишкой накосить овцам свежей травы. И он показал мне, как надо работать косой. В этом деле он мастер, ничего не скажешь, красавец! Вообще, что касается сенокоса, охоты, рыбалки – тут я рядом с Мишкой форменный балбес.
Однако все это – занятия экзотические. Ролью балбеса мы поменялись вечером, когда пошли на танцы.
Танцы здесь бывают по средам, субботам и воскресеньям на стадионе. Не весь, конечно, стадион для этого используется, а скромный уголок с летней киноплощадкой. На небольшой сцене, размером с кузов грузовика, под магнитофон, сиротливо озираясь по сторонам, топчутся несколько пар. Основная же братия в сапогах, фуражках и с папиросами в зубах толпится в тени и ведет разговор о ружьях, рыболовных снастях, о машинах и тракторах.
Прежде чем я уговорил Мишку отправиться на мероприятие, пришлось засадить с ним по паре кружек браги. И даже после этого он отказался подняться на танцевальный пятачок, где девочки в смертельной скуке обнимали девочек.
Тут сам бог велел выступить мне! Не говорю уже о том, что кто-то во мне торжествующе кричал: давай, Леха, покажи лопухам, как по-настоящему надо и рыбку ловить, и охотиться! Я, что называется, ворвался в малинник, схватил первую взглянувшую на меня ягодку и на зависть охотникам и рыбакам на их глазах спарился с ней.
А через пять минут двое громил в рыбацких сапогах уже волокли меня на расправу за высокий дощатый забор. Оказывается, они здесь не просто курили.
Мишка вмешался вовремя. И я отделался только тем, что пришлось пить водку, которую они сами и предложили. Пока шел процесс утверждения моего законного присутствия, некий Федя по кличке Баркас, который первым сказал «А ну пойдем поговорим!», выложил карты:
– Было бы неплохо, если б ты серьезно занялся той сукой, с которой танцевал.
Ту суку звали Галей. И она, кстати, мне очень понравилась. Поэтому я поинтересовался:
– А в чем дело, Федя? Она нехороший человек?
– Больно умная. Я бы таких убивал.
– Ты предлагаешь это сделать мне?
– Не, просто хотелось, чтобы хоть кто-то ей вдрючил! А то как съездила в Ленинград, курва, так и на обосранной телеге не подъедешь к ней.
– Ты смотри какая!.. Вы, наверно, в одном классе учились?
– Точно! Она уже сказала?
– Да нет, знакомая ситуация…
– Она немка. Герцфельд!
– Ух ты!
– Сука, я пять лет не мог запомнить ее фамилию!
– Не думай об этом, Федя. Я тоже не люблю немецкий язык…
И Федя стал другом. Он даже обнял меня. И мы хлебнули еще по полстакана за успех.
Этот Баркас внешним видом на все сто соответствовал своей кличке. Мне он был симпатичен. Я тут же оставил его с компанией допивать водку и отправился приглашать Галю на медленный танец.
Галя смотрела на меня так, будто цыганка ей нагадала встречу со мной. Этот взгляд я заметил, как только появился здесь с Мишкой. Наверно, поэтому и схватил ее первой. Вообще-то, на меня девчонки смотрят часто. Но так, как эта Галя, еще никто не смотрел. Уж очень непроста. Баркас меня окончательно заинтриговал.
– Ты не переживала, что мне из-за тебя набьют морду? – спросил я, прижимая ее к себе и не скрывая удовольствия от этого.
– Нет, не боялась, – отвечала она, проникая в меня прозрачными глазами. – Я хорошо знаю твоего Мишку. Он бы тебя в обиду не дал.
