Привет эпохе

После этого разговора я побывал в акционерной железнодорожной компании Узбекистана. Начальник единого диспетчерского центра никак не мог взять в толк, чего от него добивается настырный журналист. А я не мог сказать ему, для чего мне понадобился график движения поездов через станцию Жаслык за 15 декабря.

– Я же не прошу вас раскрывать никаких государственных секретов, – увещевал я начальника. – Я лишь хочу узнать, сколько поездов прошло через станцию в тот день.

В конце-концов я получил официальную справку, которую и цитирую дословно:

«Выписка из графика движения поездов за 15.12.90 г. по станции Жаслык Республики Узбекистан:

Поезд №22 сообщением Москва-Ташкент по станции Жаслык имел графиковую стоянку 12 минут. Прибыл на станцию Жаслык в 16 час.05 мин. Отправился в 16 час.17 мин.

Поезд №223 сообщением Душанбе-Москва по станции Жаслык имел графиковую стоянку 22 минуты. Прибыл на ст.Жаслык в 04 час. 37 мин. Отправился в 04 час.59 мин.

Других поездов через станцию Жаслык Республики Узбекистан 15.12.90 г. не следовало».

Вот все и встало на свои места. Мне Васила Иноятова говорила, что в Жаслык она приехала в качестве правозащитника. А на самом деле обманом пыталась проникнуть на территорию тюрьмы, представившись родственницей одного из заключенных. Детективная же история, как двое в штатском на протяжении шести часов пытались отговорить Иноятову ехать в тюрьму и вовсе оказалась чистейшей воды вымыслом. Так вот какую «правду» несет миру правозащитница Васила Иноятова и ей подобные.

ПРОКЛЯТЬЕ МАТЕРИ

Я отправился в Наманган, Мне хотелось разыскать родственников двух из основных организаторов ташкентского теракта и лидеров так называемого исламского движения Узбекистана (ИДУ) Тахира Юлдашева (Тахира Юлдаша) и Джумабая Хаджиева (Джумы Намангани).

Был знойный полдень, когда я, наконец, разыскал на окраинной наманганской махали дом, где живет мать Тахира Юлдашева, 62-ухлетняя Карамат Аскарова. Грузная невысокая женищина приветливо пригласила в дом, усадила на низенькую скамеечку, сама с явным усилием опустилась рядом.

– Ох, замучили меня болезни, сынок, – посетовала она. – Сахар повышенный и сердце болит. А как ему не болеть, как каждый прохожий смотрит мне вслед и думает: «Вот пошла женщина, родившая этого бандита». Конечно, в глаза мне никто ничего не говорит. Я в этой махалле живу больше сорока лет, с тех пор, как замуж вышла. Здесь детей рожала, отсюда мужа в последнюю дорогу проводила. За долгие годы никому плохого не сделала, люди это знают. Но Тахир, ох, горе мне этот Тахир… Будь проклят тот день, когда я его родила.

Женщина с трудом поднялась, выпила лекарство.

– Ребенком он рос обычным, – продолжала мать. – Очень любил горячие лепешки, даже сам печь научился. Я думала, он поваром станет, но когда подрос,стала замечать за ним какую-то злость. На всех кричал, дрался, соседи стали на него жаловаться. Не знаю, какой шайтан в него вселился. Однажды мой младший сын хотел сам испечь лепешки, хотел старшему брату угодить. Одна из лепешек пригорела и Тахир это увидел. Он набросился на младшего, стал избивать его с такой жестокостью, что я даже растерялась. Потом опомнилась, оттащила, стала ругать. Я даже кричала: «Да отсохнут твои руки, если ты еще раз поднимешь их на брата». Он от меня вырвался, хлопнул со злостью калиткой и убежал. С тех пор он ни разу не переступал порог отчего дома. Да и я его с тезх пор ни разу не видела. А как узнала, чем он занимается, какое горе людям приносит, и видеть его не хочу. Мне, матери, горько произносить эти слова, но у меня нет больше сына Тахира, я проклинаю его.

Из информационной справки:

«Юлдашев Тахир, 1967 г.р. Уроженец Наманганской области, узбек. В среде религиозных экстремистов известен под кличками Бай, Директор, Тахир Юлдаш. С 1991 года стал выступать активным сторонником ваххабизма. Выступил одним из организаторов и лидеров экстремистской организации «Товба», члены которой участвовали в создании вооруженных террористических групп. Провозгласил себя лидером так называемой партии исламского возрождения Узбекистана – амиром, а впоследствии лидером созданного им исламского движения Узбекистана (ИДУ). В 1992 году, с целью избежать уголовного наказания, покинул пределы Узбекистана. Организация «Товба» перешла на нелегальное положение. В середине девяностых членами этой организации осуществлен ряд разбойных нападений и убийств представителей власти, правоохранительных органов, граждан узбекистана.

Проживая постоянно в Афганистане, Тахир Юлдашев проводит планомерную работу по вербовке граждан Узбекистана для обучения их в боевых лагерях Афганистана, Таджикистана, Чечни, подготовки их к террористической деятельности».

… Худжа-кишлак находится всего в нескольких километрах от Намангана. Дом, где живет старший брат Джумы Намангани, Са бирджан Ходжиев, мне показал первый же прохожий. Сабирджана к разговорчивым собеседникам никак не причислишь. Впрочем, оно и понятно.

– Мы с Джумой росли вместе, – поведал он. – Джума помладше, я его за руку в школу водил и он меня во всем слушался, никогда не перечил. Когда вырос, стал все чаще из дома пропадать. Потом вообще уехал. Мы иногда по несколько месяцев от него никаких известий не имеем. После взрывов в Ташкенте у нас в районе тоже несколько человек арестовали – у них нашли оружие, взрывчатку и выяснилось, что онги связаны с Джумой. Со всего кишлака собрались мужчины. Они пришли к моему дому с кетменями, стали камни в окна бросать, в доме ни одного целого стекла не осталось. Меня самого от расправы спасла милиция.

– А чего они от вас хотели?

– Кричали, что это мой брат принес в их дома горе несчастья, сбил с пути истинного их сыновей, одурманил им головы. Когда все успокоилось, я первым делом побежал к сестре, она живет рядом. У нее тоже все стекла побили, но ее не тронули. А сестра недавно к Джуме ездила, разговаривала с ним, но он ее прогнал, – огорошил меня сообщением Сабиржджан.

– Да, была я у Джумабая, – подтвердила мне сестра Намангани Махбуба Ахмедова, когда мы с ней встретились.– Я хотела с Джумой поговорить, попросить его, чтобы он покаялся.

– А как и где вы его нашли?

– В Таджикистане нашла, хотя и нелегко это было. Меня к нему долго не пускали, видно проверить хотели, что я не обманываю. Потом привезли в горный лагерь и сразу провели к Джуме. Мы разговаривали вдвоем. Он на меня кричал: «Молчи, женщина, ты ничего не понимаешь». Потом стал говорить, что они все равно изменят власть в Узбекистане и там все равно будет исламское государство. А потом прогнал меня и сказал, чтобы я к нему больше не совалась со своими глупостями. Даже не просил, как дома дела…

ВМЕСТЕ С ЖЕНОЙ – В ТЮРЬМУ

Группа из семи наркокурьеров ( это в официальных документах они именуются наркокурьерами, а здесь, в Центральной Азии, их называют просто мулами, потому что, как ишаки, тащат на себе мешки с наркотиками весом порой до 50 килограммов) перешла афгано-узбекскую границу поздно ночью. На надувной лодке переправились через Аму-Дарью, потом действовали по тщательно разработанному плану. Среди мулов двое уже не раз «ходили через речку». Подойдя к контрольно-следовой полосе (КСП), заранее приготовленной рогатиной приподняли колючую проволоку заграждения, взгромоздились на плечи друг другу и двумя группами, в одной три, в другой четыре человека, перешли границу. Пограничников эта хитрость уже давно с толку не сбивает, хотя отслеживать потом продвижение нарушителей границы становится намного сложнее. Наиболее подготовленный из мулов может посадить на свои плечи еще четырех человек вместе с грузом. На КСП остаются следы всего одного человека, а на самом деле вглубь территории сопредельной страны проходит несколько. Сразу после перехода границы они, как правило, рассеиваются, а потом собираются в заранее условленном месте. На этот раз у мулов все пошло наперекосяк.

КСП преодолели без особых проблем, разделились на две группы. Четверка, которая должна была уже через час выйти к кишлаку, где их ждал покупатель, сбилась с пути. Не сумев сориентироваться по самодельной карте, они к рассвету оказались в открытом поле. Двигаться дальше было опасно. В любую минуту поблизости мог оказаться пограничный наряд. Тогда старший группы принял решение – спрятаться. Нашли просторную лощину, забрались туда, сверху завалили себя камнями, оставив небольшую щель, чтобы не задохнуться. Через несколько часов послышался лай собаки, блеянье овец. видно, чабан пригнал отару на луга. Впоследствии выяснилось, что так оно и было. Чабан шел вслед за отарой, привычно проверяя посохом каждую расщелину – вокруг грызунов видимо-невидимо, да и лисица могла спрятаться. Ткнул он посохом и в ту щель, где прятались мулы. И тут случилось непредвиденное. Самый младший в группе, пятнадцатилетний пацан, получил посохом по лбу, машинально схватил палку и потянул ее на себя. Сразу сообразив, что в расщелине притаился не зверь, а человек, чабан отпрянул и заспешил туда, где надеялся встретить пограничников. Расчет его оказался верным. Через несколько минут он увидел пограничников с собакой. А вскоре вся группа была схвачена. Мулы и не думали оказывать сопротивление. Они боялись только одного – чтобы пограничники не начали стрелять, и как только увидели людей с автоматами в военной форме, тут же подняли руки. Так с поднятыми руками и выбирались из своего убежища. Рухнули, как подкошенные, на колени и начали верещать: «Только не стреляйте, не убивайте нас. На допросе они тут же признались, что их семеро, встретиться должны в кишлаке. Тут же и карту показали, где был помечен дом скупщика наркотиков. Ситуация осложнялась тем, что покупатель еще десять дней назад был уличен в скупке наркотиков и оружия, и арестован. Ясно было, что мулы, не обнаружив скупщика, начнут искать другой канал сбыта. Но какой?

У арестованного скупщика было два сына. Ранее в торговле наркотиками они, правда, не были замечены. И все же их дома решили проверить. В одном из домов и обнаружили мирно спящими троицу мулов. Судя по их ошалелым глазам, они и сами отведали своего мерзкого зелья.

Мне разрешили попристуствовоать на допросе одного из наркокурьеров. Как только он увидел незнакомого человека, тотчас обратился ко мне:

– Я хочу сделать официальное заявление, – сказал главарь группы наркокурьеров двадцатилетний Садык Панджи,

– Я неофициальное лицо, я журналист, – пояснил ему.

Но Панджи настаивал на своем, при этом вопросительно глядя на сидевшего рядом со мной подполковника. –

Подполковник с усмешкой кивнул: «Говори».

– Если мне сохранят жизнь, я прошу, чтобы меня оставили в этой тюрьме. Здесь хорошо, кормят, поят и никто не бьет. Если вернусь домой, мен там убьют. Он еще долго говорил о том, как ему хорошо в тюрьме.

Панджи рассказал, что он родом из маленькгого афганского кишлака Чуббош, где люди живут тем, что выращивают хлопок, да пасут скот. Но плодородных земель мало, да и отары есть далеко не у всех, поэтому многие не работают и, по сути дела, нищенствуют. Год назад в кишлак пришли неизвестные, до зубов вооруженные люди. Они собрали людей и сказали, что те теперь будут переправлять через Аму-Дарью оружие, опиум и героин. Несколько человек сразу отказались, среди них был и старший брат Садыка. Один из талибов, не снимая автомата с плеча, выстрелил в него. Потом дуло автомата ткнули в живот Садыку.

– Я думал, что и меня сейчас пристрелят, – говорил Панджи. – Но меня стали спрашивать, пойду ли я через границу. У меня от страха язык отсох. Они решили, что тоже отказываюсь и поволокли меня к дереву. По дороге кричали, что меня не застрелят, а повесят. Мне уже на шею петлю надели, перекинули через ветку, когда я стал кричать: «Согласен, согласен, я на все согласен!» Потом меня научили, что надо делать.

Переправился Садык через границу в составе группы, принес с собой героин, опий, пару автоматов, патроны. Встретивший его человек сказал, что забирает весь товар, но денег сейчас нет, надо подождать. Он спрятал Садыка в своем доме, где тот прожил целый месяц. Ему хотелось, что такая жизнь продолжала вечно. За месяц Садык так привык к сытой беззаботной жизни, что ему и думать не хотелось о возвращении в Афганистан. Но однажды вечером хозяин вручил ему три тысячи долларов и сказал, что пора отправляться в путь. Уже утром Садык был дома.

– Ты отдал три тысячи, а сколько заплатили тебе? – спросил Садыка.

– В тот раз мне ничего не заплатили, первый раз никому не платят. А когда я вернулся второй раз, мне дали тридцать долларов. Но доложен я намного больше.

– За что должен, ты же товар доставил, деньги принес?

– А, махнул рукой Панджи.– Когда второй раз вернулся, мне сказали, что я уже взрослый, мне жениться пора, а то займусь чем-нибудь непотребным и могу грех совершить. Я сказал, что у меня нет денег калым заплатить, но мне ответили, что свадьбу они, ну талибы эти, берут на себя. Нашли невесту, хорошая девушка, тоже из бедной семьи. Свадьбу сделали, а утром, когда я вышел, мне сказали, что за свадьбу и за калым я должен две тысячи долларов и отдавать буду после каждой ходки «за речку». Но мне таких денег за всю жизнь не заработать. Вот я на все и соглашался. Жена через месяц родить должна. Эх, если бы и жене с ребенком удалось сюда пробраться, – мечтательно вздохнул он, – они бы рядом были.

– Где рядом, в тюрьме, что ли?

– А чем здесь плохо?

Почти такую же историю рассказали и другие шестеро наркокурьеров. Были безработными, нищенствовали, голодали, потом посулами денег и угрозами их заставили перевозить наркотики.

– Они просто так не отпускают, – говорил наркокурьер Аваз Сулайман. – Обязательно в заложники берут кого-то из родственников. А если девушка есть, ее тоже забирают, а потом насилуют.

Сулайман все пытался выяснить, какое наказание ему положено по узбекскому законодательству. У него были все основания опасаться за свою жизнь. Группа доставила в Узбекистан 94 килограмма высочайшей очистки опия, героин, автоматы, гранаты, пистолеты, боевые патроны.

От всех этих разговоров у меня осталось какое-то двоякое впечатление. Этим молодым людям, взявшимся за доставку смертоносного груза под угрозой смерти, можно было даже посочувствовать. Но уж какими-то слишком одинаковыми, будто заранее отрепетированными, были их рассказы, в них совпадали даже детали.

– Как вы думаете, насколько они правдивы? – спросил я одного из оперработников УВД области.

– Я бы сказал – схематически правдивы.– ответил он. – Талибы и впрямь разорили страну, которая теперь умеет только воевать, производить и переправлять наркотики. Страна превратилась в самую крупную в мире нарколабораторию. Безусловно, большинство мулов запуганы до смерти. Но есть и такие, которые ради заработка соглашаются переправлять наркотики через границу. У нас есть сведения, что инструкторы, готовящие их к отправке, заранее репетируют с ними детали допросов, на случай, если их схватят, и советуют во время допросов бить на жалость. Ну, это вообще дальше всех пошел – жену ему в тюрьму подавай.

ЛИВАНСКАЯ ТРЯСИНА

И… БОЖЕСТВЕННЫЕ ЦВЕТЫ

…Эта трагедия всколыхнула весь мир. Иначе и быть не могло. Вот и не верь теперь расхожему утверждению бывалых вояк, что бомба в одну воронку дважды не попадает. Попала!

Ровно десять лет назад, во время военной операции, проводимой Израилем в Южном Ливане, в деревне Кафр-Кана погибли мирные жители. Спустя две недели, израильтяне прекратили атаковать позиции «Хизбаллы». В памяти немногих остался лишь эпизод, связанный с гибелью людей, да претенциозно-пышное название самой операции – «Гроздья гнева». Даже название деревеньки, где произошла трагедия, казалось, навсегда стерлось из памяти. И вот теперь, в 2006 году, всплыло снова.

Атаки Кафр-Каны израильские ВВС начали в полночь. Если точнее – в 00 часов 07 минут. Никаких сообщениях о жертвах с ливанской стороны в течении ночи не появлялось. Атака была продолжена ранним утром, но самолеты Израиля были еще в воздухе, когда поступило сообщение из Ливана: в Кафр-Кане погибло около 40 человек, чуть ли не половина из них – дети. Эмоции хлынули через край, да и как их было сдержать. Сначала видеозапись, а потом и фотография ливанца, держащего на руках мертвую восьмилетнюю дочку, облетели весь мир. Кадры телесъемок, отразивших разрушенную деревню, были ужасающи! Приехав на юг Израиля, я чуть ли не сутки проторчал в бомбоубежище – мне особенно «повезло» и в деньт моего приезда приграничный израильский городов Кирьят-Шмона «Хизбалла» ракетами обстреливала беспрестанно. Так что телесъмки из Кфар-Каны я в бомбоубежище и увидел.

Израильский премьер-министр Эхуд Ольмерт выразил глубокое сожаление в связи с гибелью ливанских граждан. Ольмерт отметил: «всему миру известно, что ЦАХАЛ – армия с высокими моральными принципами, не наносящая преднамеренных ударов по мирному населению. Между тем, «Хизбалла» вот уже свыше двух недель атакует именно израильский тыл, наносит удары по густонаселенным районам нашей страны». Начальник генерального штаба ЦАХАЛа генерал-лейтенант Дан Халуц сообщил, что жители всего района Кафр-Каны, по сложившейся практике, были оповещены о готовящейся операции и об опасности, которая им грозит в случае, если они не захотят эвакуироваться или хотя бы покинуть этот конкретный район. «К тому же, добавил Дан Халуц, мы не располагали информацией о концентрации мирных жителей в этом районе, а напротив – имели сведения, что Кафр-кану мирное население давно покинуло». Но, похоже, что выступление израильского лидера и начальника генштаба только подлило масла в огонь.

Даже в тех странах, где считали, что Израиль имеет право на защиту собственных граждан, заговорили с яростью о том, что мир не должен и не будет терпеть «беспредела израильской военщины». В большинстве заявлений явственно сквозила мысль, что Израиль намеренно нанес удар по мирному населению.

…Позволю себе небольшой исторический экскурс. Во время Второй мировой войны фашисты часто бомбили Лондон, что было всем известно. Потом неожиданно нанесли бомбовый удар по Антверпену. Антверпен перед Гитлером провинился тем, что служил перевалочной базой союзническим войскам, отправляющимся на германский фронт. Мало кому известно, что на тихий Антверпен в годы войны было обрушено немецких ФАУ-2 раз, эдак, в десять больше, чем на тот же Лондон. Как мало кому известно, что чуть ли ни в первый день ракетного обстрела одна из ФАУ-2 прямым попаданием угодила в кинотеатр. Дело было в выходной, в кинотеатре было битком и взрослых и детей. Никого из 562 зрителей того трагического киносеанса ракета в живых не оставила. Человечество знает немало эпизодов чудовищных преступлений фашистов времен Второй мировой войны. Этот, насколько я осведомлен, не самый известный.

Можно бесконечно рассуждать, в какой степени являются мирными жители, оказывающие сознательное содействие боевикам. Но гибель детей, тех, кто жизни-то еще не видел – это всегда чудовищно, несправедливо. И в этом всегда есть чья-то вина. Пусть чья-то больше, чья-то меньше, но вовсе невиновных не бывает.

Если учитывать чисто политическую ситуацию, которая сложилась в противостоянии Израиля с «Хизбаллой» на момент трагедии в Кафр-Кане, то прежде всего эта атака нанесла вред израильской стороне. И если бы она планировалась военными таким образом, то уж политики бы возражали против нее точно. Именно поэтому результаты ракетной атаки Кафр-Каны были израильской разведкой тщательно расследованы. В результате в распоряжении военных оказалась пленка с видеозаписью того, что произошло уже тогда, когда завершилась первая атака израильской авиации, то есть, после двенадцати ночи.

В деревню Кфар-Кана подъехал автобус, из которого вышли люди. Были среди них и дети. Все они направились в сторону домов. Ни для кого уже давно не является секретом, что «Хизбалла» кощунственно использует жителей ливанских деревень в качестве живого щита. Тому есть многочисленные свидетельства, в том числе и откровенно циничные высказывания Хасана Насраллы. Так вот, когда обстрел деревни был закончен, боевики «Хизбаллы» собрали несколько многодетных ливанских семей и перевезли их в один из полуразрушенных домов, где все же уцелело несколько комнат. Они сказали жителям, что теперь опасаться нечего, второго обстрела этого района не будет, так что в доме можно укрыться с детьми безбоязненно. Доверчивым крестьянам даже выдали несколько пледов и немного еды, пару флаг воды. А на рассвете, когда только показался в небе первый непилотируемый израильский самолет-разведчик, один из боевиков «Хизбаллы» с балкона того самого дома выпустил «в молоко» ракету. Приборы беспилотного самолета зафиксировали вспышку, передали координату на свою базу, оттуда тотчас поднялись самолеты и по цели, определенной приборами, нанесли удар.

Во время тех, 2006 года, событий я объездил почти все города, которые обстреливала ракетами «Хизбала». Каких только удивительных историй мне не довелось тогда услышать. В бомбоубежище города Кирьят-Шмона показали мне детскую коляску, где мирно посапывала трехмесячная малютка. Ракета из Ливана прямиком попала в один из домов, просвистев, вылетела насквозь. Пролетела она, в том числе, и через комнату, где в люльке беззаботно играла погремушками трехмесячная Литаль.

А в хайфской больнице «Рамбам» рассказали мне о штурмане израильских ВВС, который в самый разгар боевых действий получил внезапный отпуск на сутки. Фамилию мне, правда, не назвали, ибо по законам военной цензуры имена боевых офицеров называть нельзя. Так вот, этот самый штурман, назову его Н., еще несколько лет назад сдал кровь по программе поиска потенциальных доноров костного мозга. Так сказать, проявил сознательность и гражданское благородство. Уж как его в военной неразберихе удалось разыскать медикам, непонятно, но, видно, даже в напряжении боевых действий, воинские начальники с достаточным пониманием отнеслись к просьбе врачей. Итак, штурмана вызвал его командир и сообщил, что Н. является единственным в стране донором, чья кровь подходит для какого малыша, больного лейкемией.

– Так что если ты согласен дать для этого ребенка кровь, можешь быть 24 часа свободен, – объявил командир.

Н., не мешкая отправился в центр страны, где городе ПетахТиква расположена самая крупная на Ближнем Востока детская клиника «Шнайдер». Там у него взяли костный мозг для больного малыша. Врачи сказали, что шансы на выздоровление у него неплохие.

Вообще-то говоря, война войной, а люди-то , я, разумеется говорю о нормальных людях, остаются людьми. Еще в самом начале боевых действий крупнейшая израильская газета «Едиот ахронот» ( «Последние известия») опубликовала короткую заметку. Корреспондент этой газеты побывал на самом севере страны в маленьком городишке Нагария и взял блиц-интервью у жителей, которые в числе первых ощутили на себе удары «катюш». Один из горожан, человек весьма преклонного возраста на иврите, судя по всему, практически не говорил, но слово «катюша» повторял настолько часто, что журналист заинтересовался, чего это дед все время повторяет название ракеты. Кто-то из собравшихся охотно взялся переводить и история выяснилась достаточно символичная.

Хаим Вайсборода, репатриант из России, недавно отметил почтенный юбилей – 95 лет. Живет он один, но вполне еще бодр и, зазвав на день рождения соседей, даже позволил себе рюмочку пропустить. «Не больше, только рюмочку», счел нужным уточнить Хаим. А репортеру он поведал вот что:

– Я в годы войны, которую вы называете Вторая мировая, а мы, советские люди – Великая Отечественная, воевал с фашистами. И когда у нас появились «катюши», я ими гордился. Я знал, что чем больше «катюши» убьют фашистов, тем меньше фашисты убьют евреев и вообще всех хороших людей. И что же теперь получаются? Раз «катюши» убивают евреев, значит, они оказались в руках фашистов. И главный фашист этот Насралла.

– Мне, конечно, сразу предложили уехать в центр страны и там меня где-то поселить, где обо мне день и ночь заботиться будут. Спасибо этим добрым людям, но я отказался, – вел свой неторопливый рассказ Хаим Вайсборода. – Я не только никуда не поехал, я даже в бомбоубежище еще ни разу не был. Не то что я ничего не боюсь, вовсе нет. Но я столько пожил на свете, что мне пора уже ТУДА, – явно выделил он последнее слово. – И если я окажусь ТАМ, то вдруг попаду в рай, и сам Всевышний вручит мне цветы за то, что Хаим Вайсборода всегда был порядочным человеком, – пошутил он.

Репортеру история со старым Вайсбородой показалась забавной, он эту коротенькую байку опубликовал, и тут история получила неожиданное продолжение. Многолетний читатель «Едиот ахронот» , офицер службы тыла полковник Йехиэль Коферштейн, прочитал заметку, она показалась ему не просто забавной, но и по-человечески трогательной. И вот, оказавшись по делам службы в Нагарии, он кое-как разыскал букет цветов, а в полуразрушенном городке это было ох как нелегко. Потом уже, без особого труда, нашел квартиру Хаима Вайсбороды и, когда старик открыл ему дверь, с порога, широко улыбаясь, произнес: