скачать книгу бесплатно
– Лимонаду? – Я очень удивилась. – Я лучше чаю… лимонад я не люблю…
– Да ты что, тезка? – Он усмехнулся еще шире. – Это же только так говорится – лимонад! Спирт разбавленный в народе так называют!
– Спирт?! – переспросила я в ужасе. – Я спирт никогда в жизни… я его даже не пробовала!
– Это правильно, тезка, – Василий Макарович посерьезнел. – Его и не надо пробовать… а пить – вообще, боже сохрани… но тебе сейчас десять грамм принять надо, как лекарство.
– Вы считаете? – Я с сомнением взглянула на мятую флягу и вдруг решилась. – А, была не была!
Взяла у него флягу, отвинтила колпачок, поднесла горлышко к губам…
Дыхание у меня перехватило, слезы брызнули из глаз, я закашлялась и, с трудом отдышавшись, вернула флягу Василию Макаровичу.
– Лихо! – проговорил он, с уважением глядя на меня. – Вообще-то, я думал, ты в колпачок нальешь, а ты прямо из горла… лихо! А говоришь – не пробовала!..
– А чего, – я почувствовала необычайный подъем сил, мне теперь море было по колено, – я и еще могу… что там десять граммов!.. пить так пить!
– Подожди, тезка, не разгоняйся! – прервал меня хозяин. – Ты мне рассказать обещала, что у тебя за дела с Елизаветой Петровной Кудеяровой.
И я рассказала свою историю этому совершенно незнакомому человеку. Все с самого начала – с моего знакомства с Володькой и до той страшной ночи, когда меня буквально выгнали из дома… а потом – про то, как меня арестовали по обвинению в убийстве Ольги…
– Может, и стоило бы ее убить, – закончила я рассказ. – Но я этого не делала… не дела-а-ла… – и я разрыдалась. Раньше я читала в книжках, как герой заливается пьяными слезами. Так вот, именно это сейчас со мной и происходило – я заливалась пьяными слезами! Мне было себя ужасно жалко, и еще…
Я не успела додумать свою мысль, потому что снизу донеслось громкое басовое рычание. Опустив глаза, я увидел Бонни, который смотрел на меня крайне неодобрительно. Наверное, он очень не любит пьяных, особенно – подвипывших женщин.
– Бонечка, дорогой мой! – Я плюхнулась на пол и потянулась к его морде. – Один ты у меня остался! Дай же я тебя поцелую, лапочка моя!
Бонни сделал попытку отодвинуться и даже слегка наморщил нос. Я снова залилась слезами. Бонни переглянулся с Василием Макаровичем, тот пожал плечами. Будь на месте Бонни человек, он сделал бы то же самое, однако пес вспомнил, надо полагать, сколько мы с ним пережили вместе и что, кроме меня, у него тоже никого нет. Он превозмог отвращение и слегка тронул меня лапой, вроде как человек по головке погладил – не дрейфь, мол, прорвемся, проживем как-нибудь, я тебя не брошу.
Опьянение понемногу отступило, я вообще-то никогда в жизни не напивалась до поросячьего визга, так что организм успешно поборол алкоголь.
Василий Макарович помог мне подняться и уложил на узкую коечку. Она тотчас заколыхалась подо мной, как будто и вправду я еду в карете или плыву в лодке по бурному морю. Я прикрыла глаза, намереваясь заснуть, но тут же перед мысленным взором предстали фотографии, что подсунула мне вредная Кудеярова, – раскромсанное тело на кровати, лица не видно, кругом кровь…
Хмель мгновенно пропал, я со стоном села и попыталась спустить ноги на пол. Это оказалось непросто сделать, потому что рядом со мной уже устроился Бонни. Он положил огромную голову на постель и пытался задремать, поэтому поглядел на меня осуждающе – мол, что тебе неймется, все вроде наладилось, устроились в приличном месте, крыс Буденный ушел…
– Что делать? – Я зябко обняла руками колени. – Что же мне делать? – и добавила жалобно: – Василий Макарович, посоветуйте что-нибудь, а то у меня просто голова кругом идет!
– Ох, не зови ты меня так официально! – поморщился мой спаситель. – А то я, понимаешь, не то на собрании себя ощущаю, не то у начальства на приеме. Или еще покойников по имени-отчеству величают. Не люблю я этого…
– А как же вас называть?
– Да как… Мужики вон Макарычем зовут, а ты зови дядей Васей. Я ведь тебе в отцы гожусь. В папаши, конечно, не набиваюсь, а вот в дяди вполне сойду…
Я хотела сказать, что отца своего ни разу в жизни не видела и дядя Вася не самый плохой вариант для роли папаши, но решила не бить на жалость к сироте и промолчала.
– Что тебе скажу… – задумчиво начал дядя Вася, – попала ты в переплет, это ясно. Следовательша эта, Кудеярова – ух баба въедливая! Вцепится как бультерьер, не отступит.
– Лучше бы настоящих преступников ловила, – обиженно вставила я, – а то привязалась как банный лист. Что я ей плохого сделала, за что она меня так ненавидит?
– Вот в этом ты, Василиса, не права, – дядя Вася достал фляжку и налил себе еще немного в колпачок, – вовсе она тебя не ненавидит! Улики против тебя есть? Есть, да еще какие! Мотив был? Был, сама говоришь, что Ольгу эту ты сильно не любила. Ясное дело, какая женщина другой простит, что та у нее мужа увела? Кудеярова разбираться не будет, психологию разводить – это не для нее. У нее вообще чутья на людей нету… зато хватка…
Дядя Вася сказал это таким тоном, что я сразу поняла – к Елизавете Петровне Кудеяровой у него имеется свой личный счет.
– Слушайте, а вы откуда про нее все знаете? – запоздало спохватилась я, вспомнив, что с преследовавшими меня милиционерами Василий Макарыч здоровался запросто, как старый знакомый. – Или, может, вы сами мент?
– Бывший, – усмехнулся он, – теперь на заслуженной пенсии, но без малого двадцать лет в этом отделении оттрубил. А потом, как говорится, ушли меня, на заслуженный отдых с почетом проводили, телевизор подарили… панель, чтоб ее совсем.
– С чего это органы вдруг стали такими ценными кадрами разбрасываться? – Я красноречиво посмотрела на фляжку.
В самом деле, и красный нос, и потертый вид моего собеседника говорили о том, что дядя Вася не дурак выпить.
– Твоя правда, – вздохнул он, – с этим делом у меня непорядок стал, как жена померла. Но на работе я – ни-ни, себя соблюдал. Только вот начальству не понравилось, как я к делу относился. Им ведь кто нравится? Такие как эта Лизка Кудеярова – чтобы все было быстро, аккуратно и без сомнений. А на людей-то ей плевать…
– Уж это точно, – вздохнула я и совсем пригорюнилась.
Положение мое аховое, и помощи ждать неоткуда. Дядя Вася снова приложился к фляжке, но был остановлен негодующим рыком Бонни. Василий вздохнул и убрал фляжку подальше – в тот самый неказистый шкафчик.
При этом я заметила, что на верхних полках шкафчика стоят рядами миниатюрные танки, бронетранспортеры, самоходки и прочая боевая техника.
«Да этот дядя Вася – просто большой ребенок! – подумала я. – Играет в солдатики…»
– В общем, так, – решительно начал он, захлопнув дверцу, – надо тебе самой с этим делом разобраться. Сдается мне, что муженек твой если не впрямую к нему руку приложил, то каким-то боком замешан.
– Я ни в жизнь не поверю, что он…
– Точно, сам он ее не убивал, кишка тонка, да и не к чему, – согласился дядя Вася, – однако кое-что про это знать может. Не зря он так торопится тебя потопить – хочет, чтобы Кудеярова в деле долго не копалась. А она и рада стараться.
Я молчала, пораженная: а ведь и верно, раньше я думала, что Володька такой нервный от стресса, но теперь поняла, что он элементарно боится.
– Надо бы его прощупать… – сказал дядя Вася оживленно, глаза его заблестели.
Все ясно, по работе соскучился, надоело телевизор дареный смотреть, хоть и плазменный. Ох, рано его на пенсию выперли!
– Как его прощупаешь, – уныло ответила я, – он, как только меня увидит – сразу же в милицию сдаст. Да и вообще, не успеем мы с Бонни отсюда выйти – нас сразу же сцапают, дог приметный очень, никто мимо не пройдет…
– А вы пока тут пересидите, – дядя Вася задумался и отвечал мне машинально.
– Да как же я без вещей… все дома осталось… Даже если одна за ними пойду, все равно у квартиры небось караулят… – Я совсем пала духом.
– Точно! – весело согласился дядя Вася, – Кудеярова так им хвост накрутила, что они и ночью тебя стеречь станут! Но ты, тезка, не тушуйся и не опускай руки раньше времени! Раз дядя Вася взялся за дело – он все справит в лучшем виде, ты только меня слушайся!
– А что мне еще остается… – вздохнула я.
Дядя Вася выехал из переулка и затормозил за два квартала до моего дома.
– Здесь голубчики! – проговорил он, невольно понизив голос. – Вот, глянь, видишь машину на той стороне улицы, возле кафешки?
Я посмотрела в том направлении и увидела невзрачные бежевые «Жигули», ничем не выделяющиеся среди других машин.
– Откуда вы знаете, что это милицейская машина?
– Очень просто, тезка. Первое дело – что у них «жигуль». Кто сейчас на таких машинах ездит?
– Вы же ездите!..
– Верно, я езжу и другие пенсионеры вроде меня, у кого на иномарку денег не хватает. Но у меня «жигуль» старенький, я его уж сколько лет своими руками до ума довожу, а у них – новый, недавно купленный. Видно, выделили денег на милицейский транспорт. Начальству иномарки купили, а операм – «Жигули»… поддержали, как говорится, отечественного производителя… но это неважно, главное – где они свою машину поставили.
– И где?
– Ох, тезка, всему тебя учить надо! – Дядя Вася тяжело вздохнул. – Глянь, они же ее прямо под знаком поставили! Видишь?
– Ну да, – я наконец заметила над бежевыми «Жигулями» знак «стоянка запрещена». – Так больше на всей улице свободного места нет, вот здесь и поставили.
– Есть место или нет – это дело десятое. Простой человек все равно под знак не встанет. Ему лишние неприятности не нужны. А кто может под таким знаком машину поставить? Тот, кто в себе сильно уверен. К примеру, большой начальник или крутой пацан, у которого пальцы не во всякую дверь пролезут. Но начальник или хмырь распальцованный на «Жигулях» точно не ездят. Значит, кто остается? Правильно, милиция! Так что не сомневайся – тут они, голубчики!
– Но в машине никого нет! – заявила я, приглядевшись к «Жигулям».
– Правильно! – Дядя Вася одобрил мою наблюдательность. – Потому что надоело им сидеть в машине или проголодались и пошли в кафешку. Сели возле окна, пьют кофе с булочками и за твоим подъездом присматривают. Приятное с полезным соединяют – вроде и на службе, и время приятно проводят.
– Так что же делать? Выходит, не удастся мне в квартиру попасть?
– Почему же не удастся? Вот послушай, что мы с тобой сейчас предпримем…
Дядя Вася подробно изложил мне свой план, в заключение достал из бардачка круглую пластмассовую коробочку вроде новогодней хлопушки и повторил:
– Запомнила, что делать?
– Запомнила! – Я спрятала коробочку в карман куртки и открыла дверцу машины.
– И не забудь – не чемодан, а мешок для мусора!
Я отошла от его машины и спряталась за деревом, откуда хорошо просматривалась вся улица.
Дядя Вася выждал пару минут, затем выжал сцепление, тронулся с места, разогнал машину и, поравнявшись с милицейскими «Жигулями», вильнул в сторону, задев их бортом.
В ту же минуту двери кафе распахнулись, и оттуда вылетели двое разгневанных мужчин. Они подлетели к дяде Васе, который задумчиво разглядывал вмятину на боку своей машины.
– Ты, козел, совсем сдурел? – завопил один из ментов, налетая на моего знакомого и хватая его за лацканы пиджака. – Глаза залил, так тебя и разэтак? Или ваще ослеп? Да таким, как ты, права давать нельзя! Тебя на улицу ваще выпускать опасно! Ты че, перечник старый, не видел, что здесь наша машина стоит?
Услышав голос, я поняла, что с этими типами я уже знакома. С дядей Васей мило беседовали два капитана – Творогов и Бахчинян. Да кому и быть, если у них в отделении целая рота охотится по мою душу? А почему я их не сразу узнала, так капитаны изменили внешность. Ну да, они же на оперативном задании, меня караулят. Теперь на Бахчиняне вместо светлого плаща был надет клетчатый пиджак, а у Творогова из-под неприметной серенькой курточки торчал небесно-голубой джемпер.
– А чего она тут стоит, когда здесь знак? – огрызнулся дядя Вася, распрямившись и уперев руки в бока. – Я тут, почитай, каждый день проезжаю, и никогда никого нет, потому как знак! На этом месте стоянка всю жизнь запрещенная, а вы свой драндулет поставили! И я через это свою ласточку, определенно, помял! Так что это надо разобраться, кто из нас виноватый!
– Эй, Макарыч, ты, что ли? – подал голос второй капитан. – Леха, погоди скандалить! Это же Макарыч, он в нашем отделении без малого сорок лет оттрубил…
– Уж ты скажешь… – польщенно зарделся дядя Вася, – сорок не сорок, а что двадцать, так это точно…
– А мне все по фигу – Макарыч он или Махмудыч! – Творогов продолжал по инерции кипятиться. – Он нам машину однозначно помял и должен ответить…
Дальнейшего развития событий я не стала дожидаться. Воспользовавшись тем, что оба стража порядка были увлечены разборкой, я пробежала по улице, подлетела к своему подъезду и проскользнула внутрь.
К счастью, запасной комплект ключей лежал в том самом тайничке, где я его оставила, – в небольшом углублении за распределительным щитком, и через пять минут я уже находилась в квартире.
Оказавшись внутри, я испытала, как раньше выражались в газетных передовицах, чувство глубокого удовлетворения. Здесь было так хорошо, так уютно, спокойно…
Я вспоминала, как замечательно мы с Бонни жили в этой квартире последнее время, как уютно чаевничали на кухне, как он ловил на лету кусочки ветчины или колбасы, как по вечерам мы вместе смотрели телевизор… конечно, у нас с ним бывали некоторые конфликты и разногласия – например, он каждую ночь норовил забраться ко мне в постель, против чего я горячо возражала, но в конце концов, мы с ним прекрасно ладили…
Впрочем, предаваться воспоминаниям, точно так же как наслаждаться уютом и покоем, мне было совершенно некогда: снаружи у подъезда караулили двое милиционеров, которых следователь Кудеярова послала искать меня по всему городу, и Бонни ждал меня в нетерпении. Так что о том, чтобы принять ванну и неторопливо выпить на кухне чашечку кофе, не могло быть и речи. Самое большее, что я себе позволила, – это быстренько ополоснуться, смыв с себя пыль и усталость последних дней, и собрать кое-какие вещи.
К счастью, это заняло немного времени – обрасти большим количеством вещей я просто не успела. Все мои пожитки легко уместились бы в одном небольшом чемодане.
Тут я вспомнила, что Василий Макарович велел мне сложить вещи не в чемодан, а в пакет для мусора. Ведь уходить я собиралась по «черному ходу», и если на лестнице мне попадется кто-то из соседей, мой вид с пакетом в руках не вызовет никаких подозрений. Ну, вышел человек мусор вынести…
Другое дело – если я иду по «черному ходу» с чемоданом. Это уже выглядит подозрительно…
Короче, я сложила свои пожитки в большой мусорный пакет, с сожалением оглядела квартиру и вышла на «черную лестницу».
Здесь я порадовалась предусмотрительности Василия Макаровича: навстречу мне поднималась толстая тетка из квартиры, расположенной над моей. Я пробормотала «здрасте», она не ответила и прошла мимо, скользнув по мне равнодушным взглядом.
«Черная лестница» выходила во двор, где стояли мусорные контейнеры.
Ворота запирались на замок, ключ от которого имелся только у дворника, жильцы пользовались этой лестницей только для того, чтобы попасть на помойку.
Я благополучно спустилась во двор, никого больше по дороге не встретив, и подошла к мусорному контейнеру.
Здесь я выполнила второй указ дяди Васи, а именно: бросила в контейнер круглую коробочку, похожую на елочную хлопушку, предварительно дернув за торчащий из нее шнурок.
Из контейнера тут же повалил густой черный дым.
Я отбежала в сторонку и спряталась.
В наш двор выходила задняя дверь небольшого салона красоты, и поскольку этот салон размещался в полуподвале, к двери надо было спуститься по лестнице. Спустившись по ней, я сжалась в комочек и постаралась стать как можно незаметнее.
Из контейнера валили клубы дыма, и я надеялась, что скоро их кто-нибудь заметит.
Однако прошло минут десять, прежде чем во двор выскочил дворник Ибрагим. Он замахал руками, заверещал и наконец вытащил из кармана мобильный телефон.
Несколько лет назад дворник с мобильным телефоном показался бы персонажем из научно-фантастического романа, теперь же сотовые есть не только у каждого гастарбайтера, но даже у нищих в вагонах метро и у большинства бомжей. Не удивлюсь, если скоро появятся мобильники для домашних животных.
Короче, Ибрагим на ломаном русском языке сообщил о пожаре, назвал наш адрес и с чувством выполненного долга отошел подальше от дымящегося контейнера.
На этот раз долго ждать мне не пришлось: с улицы донеслось оглушительное завывание сирены, и перед въездом во двор остановилась пожарная машина.
Ибрагим открыл ворота, машина, сверкая красным лаком и хромом, въехала во двор, из нее высыпали бравые пожарные.
Пока они разматывали шланг брандспойта и суетились вокруг очага возгорания, я незаметно выбралась из своего укрытия, выскользнула в ворота и огляделась.
Как мы и договаривались, машина Василия Макаровича поджидала меня на углу.