скачать книгу бесплатно
– Может, она и тебе по сердцу пришлась? – вдруг спросил Филипп.
– Даже если так, я никогда не перейду тебе дорогу! – Олег поднялся и вышел из дома Алексея, где пока еще жил Филипп.
…Впервые Филипп уезжал из Ближнего на неопределенный срок и не знал, к чему приведет его поездка. Он поклялся найти Диану и спасти от Дмитрия. Дмитрий тоже уехал из хутора, но он не знал, где искать девушку, и потому решил сначала попытаться выяснить это у ее родственников.
Дорога привела Филиппа сначала в Москву, куда он так давно мечтал попасть, и он даже познакомился с человеком, сыгравшим важную роль в жизни императорской семьи.
В то время в стране происходили невидимые глазу, но столь ощутимые приготовления к войне. Император, больше занятый заботой о здоровье своего сына, царевича Алексея, не слишком вникал в советы придворных, а от предсказаний Распутина и вовсе отказался.
Вскоре появилось сообщение, что Распутин тяжело пострадал от руки какой-то сумасшедшей женщины, но уже приходит в себя. Он не мог быть с императорским двором, и потому его общение шло по телеграфу и почтой, и его послания изобиловали советами императрице и словами успокоения, когда царевич заболевал. Родственники и приближенные императорской семьи как один советовали императору избавиться от этого «нечестивого монаха», так как, по их мнению, слишком уж велико его влияние на императорскую семью.
– Он колдун и, вероятно, завораживает императора, когда тот занимается делами государственной важности, – шептались за спиной придворные и родственники, с каждым днем все более ненавидя Распутина.
Но после его ночного визита к больному царевичу императрица Александра Федоровна стала его самой горячей заступницей. Она сочла, что он не мог сделать ничего дурного, в чем его обвиняли ненавистники; она ничего не желала слышать о его пьянках и непристойных кутежах.
Об этом и многом другом узнал Филипп по прошествии некоторого времени, проведенного в поисках Дианы. Несколько раз он пытался съездить к Распутину и высказать ему свою преданность и желание служить и учиться у него мастерству, но со временем понял, что насколько Распутин приближен к императорской семье, настолько же и ненавистен народу.
* * *
Диане удалось разыскать единственного человека, который, по ее мнению, мог что-то знать о ее родителях.
– Вы один знаете всю правду, – твердо глядя на дряхлеющего деда Макария, жившего когда-то при доме покойных родителей Дианы и служившего там конюхом, говорила девушка.
– Доченька, – прокряхтел Макарий, – допрежь, чем решиться прознать все, подумай, нужно ли это тебе? Принесет ли тебе сия правда облегчение и станет ли верным помощником в делах? – дед поглядел на Диану ласковыми выцветшими глазами.
– Я много думала. Все вокруг только и жаждут денег моих покойных родителей, а меня саму никто не любит! – она заплакала.
– А сделала ли ты что-нибудь, чтобы тебя любили? – спросил дед.
– А что я должна сделать?
– Полюбить сама, – ответил Макарий.
Диана задумалась. Потом спросила:
– А если я и полюблю, откуда я узнаю, что он меня любит и никогда не обманет?
Макарий засмеялся:
– Эх! Ты пойми одно. В жизни только одна правда – любящий человек. Нет, тот, кто по-настоящему любит и любим, обязан понять человека, к которому обращена его вера. Ты сама поймешь, главное – не обманывать себя!
– Значит, ты не скажешь мне правду?
– Тебе она сама раскроется, – ответил дед, провожая Диану.
Диана обернулась и произнесла напоследок:
– Я люблю человека, но не могу пока решиться на что-то серьезное, и потому хочу на время уйти от него и от этого мира, чтобы разобраться в себе.
– Если любовь действительно есть, он найдет тебя, и тогда ты сможешь решить для себя что-то. Только не затягивай с решением и действуй по зову сердца. Коли ты молода, поступай сердцем, а станешь взрослее, оно уступит место разуму, а пока разум твой в полной власти сердца, – посоветовал Макарий.
Диана нашла слова деда убедительными. Если Филипп найдет ее, значит, она сможет решиться на серьезный поступок, а пока она не чувствует в себе уверенности.
После смерти родителей она осталась совершенно одна, не считая опекунов. Им не нужна была такая обуза, тем более, что никакой материальной выгоды это им не несло. Диане вот-вот исполнится восемнадцать, и она станет единовластной хозяйкой большого состояния своего отца.
Чтобы как-то разобраться со своими чувствами и мыслями, она нашла игуменью Антонию, когда-то вхожую в их дом (покойная мачеха любила монахинь-богомолок, особенно начала привечать их после смерти отчима), а сейчас работающую в госпитале, и попросила принять ее на время.
– Антония, – говорила Диана, – ради памяти моих родителей и моего блага, прошу, не откажи мне, прими в свою обитель. Неразумна я еще и с миром совладать не смогу, – она опустила голову.
– Хорошо, я поговорю с настоятельницей, думаю она будет не против. А поработаешь со мной в госпитале… – Антония была женщиной сильной, волевой и немного жесткой, к Диане же она питала чувства нежные и добрые, но старалась их не показывать. Она видела, как нелегко сейчас этой молоденькой девушке, с таким огромным состоянием, но совершенно неподготовленной к жизни. И обрадовалась ее появлению по целому ряду причин.
– Еще, – Диана, опустив глаза, подошла к Антонии и, не зная, как начать разговор, теребила кружева платочка.
– …Ты не хочешь, чтобы кто-то знал о твоем пребывании здесь?
– Да.
– Не переживай, здесь ты можешь быть спокойна. Ты должна о многом поразмыслить, тебе самое время пожить здесь, рядом со мной. Знай, ты всегда можешь на меня положиться, – глаза Антонии погрустнели, и Диана заметила в них искорку торжества.
– Спасибо вам, матушка.
Антония проводила ее в небольшую комнату, а сама пошла к настоятельнице. Дорогой она быстро оправилась от размягчивших ее душу чувств и стала той же властной и сильной Антонией, которой и была все время.
– Девочка будет прилежно работать, зря хлеба не проест, – убедила Антония настоятельницу, и та согласилась. Лишние руки всегда были нужны.
«Правильно ли я поступила? – задавала себе вопрос Диана. – Может, надо было выйти замуж за Филиппа? А вдруг он окажется таким же, как и Дмитрий, или даже хуже?»
Неподготовленность к самостоятельной жизни, страх перед настоящим, незнание природы человеческих отношений, боязнь обмана, интриг, коварства – все это заставило девушку оставить Филиппа, которого она полюбила, и уехать к единственному надежному, по ее мнению, человеку – Антонии.
Глава 8
Прошел месяц. Филипп объездил все новгородские монастыри в поисках Дианы.
«Ведь она говорила Олегу о своей знакомой игуменье, значит, она должна быть в одном из монастырей!» – упрямо твердил Филипп сам себе.
…А другой жених Дианы тем временем готовился к сложной и неприятной встрече со своими учителями и наставниками.
– Ты не выполнил предназначенной тебе миссии! – раздался сухой и властный голос главы общества антигиппократов, доктора медицины Чернопятова Никаса Асмодеевича.
– Во время своего путешествия я не обнаружил подходящего человека, – ответил Дмитрий Богун.
– Это говорит только о твоей неподготовленности к участию в нашем обществе! Коллеги! – Никас поднялся и обвел взглядом сидящих в полутьме людей. – Я признаю свою ошибку, считаю, что поторопился с принятием Дмитрия Богуна в наши ряды, и приму любое наказание, какое вы сочтете нужным вынести мне!
Он взял острый и длинный нож и трижды полоснул им свою правую щеку, на которой немедленно выступили кровавые линии. То же сделал и Дмитрий Богун. Теперь их ранг понизился на одну ступень; они отныне не могли принимать участия в ежемесячных тайных собраниях своих соратников и лишались денежного содержания в течение всего времени, пока не исправят свою ошибку.
Собрание на этом закончилось.
– Тебе надо вернуться обратно и сделать то, что ты должен был сделать! – зло сказал Дмитрию Никас. – Не то у нас будут крупные неприятности. Уж ты должен понять, о чем я говорю!
– А если я не хочу возвращаться туда! – ответил Дмитрий, не глядя на наставника. Тот резко остановился и, грубо схватив Дмитрия за отвороты сюртука, властно произнес:
– Придется! Если ты помнишь седьмое правило, то должен знать, что, направившись за телом в одно место, ты не можешь его менять ни при каких обстоятельствах! Это закон, а именно благодаря закону рождается любая форма существования, – резко ответил Никас.
Дмитрий смотрел вслед удаляющемуся Никасу.
«Что же мне делать? Где найти больного и обреченного на смерть человека?» – спрашивал он сам себя и тут внезапно вспомнил.
«Точно! Вправду, у нашего общества есть свой бог!»
Он чуть ли не бегом направился в свою временную обитель и стал спешно собирать вещи…
* * *
Тайное общество антигиппократов родилось в XVI веке в Англии и быстро стало пополнять свои ряды молодыми и энергичными медиками. Председатель общества довольно удачно набирал последователей, обещая им неимоверные богатства и всемирную признательность.
Цель их деятельности была такова: они подыскивали людей, страдающих какими-либо неизлечимым недугом и сами вершили над ними суд, используя в дальнейшем их тела для исследования. Больной умирал на столе, во время операции, когда врачи удаляли тот или иной орган и наблюдали за мучениями пациента, записывая все подробно в своих книгах.
С их деятельностью не могли мириться ни власть, ни тем более церковь, и общество было запрещено и объявлено вне закона. Но ведь всем известно: то, что запрещено, произрастает и из камня, и из песка. Так и общество антигиппократов. Оно, подобно липкой невидимой паутине, распространялось по всему миру, заманивая в свои сети все больше и больше народу.
Никто не знал, сколько человек объединяет это общество, где находится центр, кто им руководит. Этим человеком мог оказаться кто угодно – и губернатор, и самый уважаемый врач.
При посвящении в члены общества молодые люди не находят ничего предосудительного в его деятельности, и потому удивляются праведному гневу властей и церкви по отношению к врачам, состоящим в нем.
Главы обществ, сначала в целях общей работы, просят молодых не распространяться об их существовании, а когда молодой человек начинает понимать, что это вовсе не фанатичное служение делу, а некое жестокое извращение, не знающее границ, безжалостное и лишенное гуманности, становится поздно. Им уже не вырваться из круга, ломающего их судьбы и делающего из них рабов, видящих перед собой только тела и деньги. Сострадание покидает их души.
* * *
Неделю Дмитрий Богун добирался до хутора Ближнего, терпел все неудобства этой поездки.
Ведь он знал, что в случае провала его самого ждет та же участь, что и обреченных.
– Я приехал заменить на время Филиппа Одинцова, – сказал он старосте хутора Степану Ярмакову. Тот лишь пожал плечами и определил Дмитрия на постой к Алексею Козлову, ученику Филиппа.
– Поживешь пока с ним, а там видно будет, – сказал он на прощание.
– А меня кто-нибудь спросил? – злой и раскрасневшийся Алексей смотрел в глаза Степану и ждал ответа.
– Ты, щенок, радуйся, что еще под крышей живешь! Скоро можешь и того лишиться! Иди прочь! – Степан уже сел обедать, когда к нему ворвался Алексей, а этого он не любил.
– Может, надо было хоть предупредить мальчишку, – вмешалась жена Степана Ольга, – он ведь с Филиппом работал, а теперь – мало, что Филиппа нет, так еще работать и жить придется с другим чело…
– Ты замолчишь или нет! – закричал Степан и ударил кулаком по столу. – Отыскалась, тоже мне, заступница! Что, небось, тоже скучаешь по молодому лекарю? Знаю я вас, баб, стервы!
– Ты чего мелешь-то? – Ольга подперла руками бедра и смотрела на мужа. – Совсем ополоумел?
Степан настолько резко встал из-за стола, что опрокинул миску со щами.
– А-а-а-а! – заорал он нечеловеческим голосом, держась за причинное место. – Сжег! Все себе сжег! А-а-о-ой! Все из-за тебя, – он выбежал на улицу и влез в дубовую кадку с дождевой водой.
Как только он выбежал, Ольга залилась веселым смехом. Она смеялась так громко, что ее слышал с улицы даже Степан.
– Чего ржешь теперь? Ага, обварила мужика, теперь, наверное, и рада, что калекой останусь! Но запомни! Я и тебе гулять не позволю!
Ревнив он был без меры, оттуда и беды все.
– Ой, ой, помолчи хоть немного, а то у меня живот сведет от коликов! – Ольга вышла на крыльцо и, увидев своего мужа в кадке, опять залилась смехом.
– Ты мне объясни, чего смешного-то? – взорвался Степан.
– Я… я щи эти час назад разогрела, а пока ты с новым лекарем прошатался, они уж и поостыли! Так что рано ты… в кадку-то… – она опять закатилась смехом и вошла в дом. На улице уже начали собираться соседки и с недоумением глядеть на старосту, сидящего в кадке.
– Ой! Сосед, никак стареть не хочешь! Решил себя для молодой жены засолить, – звонкий голос соседки Розы был слышен по всей улице. Раздался дружный смех.
– А может, и меня рядом посадишь? Кто знает, может и помолодею, а? – издевалась над ним старушка Боброва.
Степан не знал, куда деться от пронырливых баб.
– Нет, бабоньки, это он метод от мужского бессилия отыскал! Ведь все же знают, как он Ольгу любит и боится, как бы она к другому мужику не убегла! – раздался голос самой вредной и злословной Агафьи Топорковой.
– А вот это уже лишнее, Агаша, – спокойно, но твердо возразила Ольга, услышавшая ее слова и вышедшая на крыльцо.
Бабы быстренько разошлись. Ольга повернулась к мужу, улыбнулась, подошла и помогла вылезти из кадки.
– Да-а-а, – протянул он, – насмешил я сегодня народ. Сейчас переоденусь и схожу к лекарю нашему, заодно и посмотрю, как он устроился, и лекарь ли по-настоящему.
– Иди.
* * *
Филипп устало брел вдоль высокой белой стены маленького монастыря, примыкавшего к госпиталю. Ворота были закрыты, и из-за них слышались собачий лай и тихие женские голоса. Солнце уже клонилось к закату, и Филиппу нужен был ночлег. Он надеялся, что его пустят переночевать, и постучал в ворота деревянным молоточком, висевшим на косяке.
– Пустите, люди добрые, переночевать, – попросил Филипп.
– Нельзя! Желтушница у нас! – раздался из-за ворот грубый мужской голос сторожа.
– Я сам лекарь! Я бы мог вам помочь! – крикнул Филипп уже в пустоту.
Он устроился под кустом сирени и решил немного отдохнуть, а если удастся, и вздремнуть.
Глава 9
Антония быстрыми шагами возвращалась в палату после вечерней службы, чтобы обрадовать Диану, но тут ей навстречу выбежала молоденькая медсестра Елена.
– Игуменья Антония, там лисица застряла в заборе! За курами охотилась, негодница, и теперь страдает. Надо бы ее высвободить!
– Ты предлагаешь это мне? – строго спросила Антония.
Елена потупила взгляд.
