Под ярким светом славы

Бабушка наотрез отказалась переезжать к нам в Сиэтл, сколько я её ни уговаривала. Она говорила, что этот дом хранит её самые счастливые воспоминания. Я старалась навещать её регулярно, но последний год была слишком поглощена собственными проблемами, чтобы приезжать так часто, как ей было нужно. Ещё до того, как Том объявил, что уходит к своей беременной любовнице, в наших отношениях царило напряжение. Он критиковал всё: мою готовку, внешность, методы воспитания Эм. Чем больше он меня унижал, тем отчаяннее я пыталась ему угодить. Если бы я меньше ворчала из-за его ночных бдений на работе, если бы ужин никогда не пригорал, если бы я безропотно выполняла все его прихоти – возможно, мне удалось бы вернуть ту его часть, что была доброй, весёлой и милой. Ту, что, как мне казалось, любила меня.

В итоге я превратилась в кого-то сама себя не узнавала. В человека, которого больше заботит цвет кухонных полотенец, чем собственные детские мечты.

Я надеялась, что возвращение сюда поможет мне вспомнить, кем я была – кем меня воспитала бабушка Лили, – и, возможно, наладит отношения с Эм. Она так злилась на меня из-за развода, будто это я виновата в том, что Том предпочёл мне более молодую и красивую модель, словно я всего лишь подержанная машина.

Пока что я не нашла ответов. Лишь вопросы.

И самый главный из них – Стелла Лейн. Она прославилась своей смертью не меньше, чем кинокарьерой. Её убийство так и не было раскрыто. Существовали книги, фильмы и подкасты, строящие догадки о случившемся, и все сходились лишь в одном – это было ужасно. Ни в одном из них не упоминалась моя бабушка.

Она и сама никогда о ней не говорила. Так как же Стелла могла стать ключом к тайнам жизни Лили? *«Моя история начинается и заканчивается Стеллой Лейн»*.

На следующее утро, выйдя на кухню, я застала Эм уже за завтраком.

– Доброе утро. Как спалось?

Она лишь пожала плечами.

– Я приготовлю завтрак, – предложила я.

– Я уже поела, – она указала на пустую миску из-под хлопьев.

– А, конечно.

– Когда мы поедем домой? – спросила она, отодвигая тарелку.

Я поморщилась.

– Не знаю. Столько, сколько потребуется, чтобы во всём разобраться.

Она фыркнула и вышла в гостиную, оставив посуду на столе. Я помыла миску, не находя сил её упрекать, и приготовила себе яичницу с тостом, как когда-то делала бабушка. В этом доме было что-то, что заставляло остро вспомнить, каково это – быть ребёнком, о котором заботятся. Я отчаянно хотела снова почувствовать эту опору.

– Мама! – крикнула Эм из другой комнаты, и сердце у меня ёкнуло.

Я подбежала к раздвижной двери, выходившей во двор.

– Что случилось?

– Смотри.

Я последовала за её взглядом. В дальнем углу сада, почти скрытый ветвями лавра, стоял мужчина. В груди шевельнулась тревога. Я не знала, как поступить, но не хотела, чтобы Эм видела мой страх.

– Мама, подожди, – сказала она, но я уже открывала дверь.

Его беспечность смутила меня. Я скрестила руки на груди.

– Вам здесь не место.

Я пыталась говорить сурово, но пересохшее горло выдавало лишь неуверенность. Бассейн, разделявший нас, был лишь иллюзией защиты.

Он покачал головой, и уголки его губ тронула улыбка.

– Ты меня не узнаёшь?

– Нет. Но я бы хотела знать, что вы делаете в моём дворе.

Он тяжело вздохнул, и грудь его вздымалась.

– Кэролин, неужели мне придётся съесть червяка, чтобы ты меня вспомнила?

Воспоминания нахлынули, складываясь воедино, как пазл. Я прижала руку к груди.

– Дэнни? Дэнни Родригес?

Он кивнул, и на его щеках проступили знакомые ямочки. Я не видела его больше двадцати пяти лет. Дэнни был сыном соседей. Будучи единственным ребёнком в семье, я часто играла с ним. Он был одним из самых светлых моментов моего детства – странным, неловким, но на какое-то время моим лучшим другом.

Он уверенно обошёл бассейн и остановился прямо передо мной.

– Сейчас большинство зовут меня просто Дэном.

– Я тебя не узнала. Ты такой…

– Старый, – подсказал он.

– Высокий, – выдохнула я, запрокидывая голову, чтобы встретиться с ним взглядом. В последний раз мы виделись подростками.

Так близко я не могла не заметить, как годы пощадили его лицо. Тёмно-карие глаза, украшенные лучиками морщинок, всё так же сияли. Линия скул стала твёрже, а губы, когда-то казавшиеся слишком большими, теперь идеально гармонировали с чертами. Некогда тщедушный паренёк, коллекционировавший дождевых червей и помешанный на «Звёздных войнах», стал невероятно привлекательным мужчиной.

– Как ты оказался здесь? Я думала, ты переехал в Детройт?

– Родители так и не продали дом. Сдавали его в аренду. Мичиган никогда не стал для меня домом, и когда в прошлом году представился шанс вернуться, я им воспользовался.

Он пожал плечами, словно это было самым естественным решением – бросить налаженную жизнь и вернуться в детство.

– Серьёзная перемена.

– Иногда это именно то, что нужно.

В голове роились вопросы. Женат? Есть дети? Всё ещё коллекционирует окаменелости и макает картошку фри в молочный коктейль? Думал ли он обо мне?

– Ты так и не написал, – вырвалось у меня наконец. Я вспомнила его обещание, данное в день отъезда, когда нам обоим было по пятнадцать.

– Ты тоже, – его дразнящий взгляд заставил меня покраснеть, но спорить было нечего.

Грохот раздвижной двери напомнил, что Эм наблюдает за нашим странным воссоединением. Она вышла и встала рядом со мной, словно защищая.

– Эм, это мой старый друг, Дэнни Родригес. Прости, Дэн. А это моя дочь, Эмили.

– Привет, – сдержанно кивнула она.

– Рад встрече, – он улыбнулся, но, получив в ответ лишь холодный взгляд, повернулся ко мне. – Я проверял насос в бассейне. Убеждался, что всё в порядке.

– Зачем?

– Чтобы вы могли поплавать. Бассейн должен служить людям, а не комарам.

Я не знала, верить ли ему. Он всегда был тем ещё сладкоежкой, но люди меняются. Я знала это лучше кого бы то ни было. Мысль была тяжёлой, и я невольно вздохнула.

– Всё в порядке? – спросил Дэн.

– Да, – я перевела взгляд на Эмили, которая уже тащила сачок для бассейна. Порой было трудно поверить, что она уже почти взрослая. – Просто выдались долгие пару дней.

– Похоже, долгие пару месяцев.

*Годы*, – промелькнуло у меня в голове. Вместо этого я пожала плечами.

– А ты? Я ничего не знаю о твоей жизни.

– Рассказывать особенно нечего. Получил диплом физиотерапевта в Университете штата Миссисипи. Некоторое время был женат. Развёлся пару лет назад. Детей нет.

Он покачал головой, и в голосе послышалась грусть.

– Друг открывал новую клинику в этом районе, и я стал совладельцем. Время совпало, вот я и здесь. А ты? Я всегда думал, ты будешь на сцене.

– Была. Какое-то время. В Сиэтлском балете.

– А теперь?

Я посмотрела на Эм.

– Теперь я мама.

Мне не понравилась собственная интонация – не гордая, а усталая. Не потому, что я не гордилась Эм, она была умной, доброй и удивительной. А потому, что неполнота этого ответа резала по живому. Где-то за последние десять лет я превратилась в бледную тень себя прежней, лишённую красок и страстей.

Балет когда-то был смыслом моей жизни. После того как я перестала танцевать, я не нашла ему замены. Ничего, что вызывало бы хотя бы искру. Настоящих друзей в Сиэтле у меня тоже не было – лишь приятели, исчезнувшие после развода.

– Кажется, она замечательная, – сказал Дэн.

– Так и есть.

Словно почувствовав, что мы говорим о ней, Эм ударила сачком по воде.

– Всё чисто! Можно войти?

Я вопросительно посмотрела на Дэна. Тот кивнул.

– Конечно, – сказала я.

Она помчалась искать купальник, оставив нас одних.

– Спасибо, что подготовил бассейн. Это очень мило.

– Пустяки. Я и так присматриваю за ним последние несколько месяцев.

– Я не знала, что ты здесь живёшь. Бабушка Лили ничего не говорила.

В последний приезд я останавливалась в отеле у больницы, проводя каждую минуту с бабушкой в её последние дни.

– Её здоровье ухудшилось вскоре после моего переезда.

Я зажмурилась, корит себя за то, что была так поглощена собственным кризисом, что не додала ей внимания в последние месяцы. Дэн был рядом, когда меня не было.

– Мне жаль, – сказал он. – Тебе, наверное, до сих пор тяжело. Она была невероятной женщиной.

– Спасибо.

– Надолго вы?

– Не уверена. Несколько недель. Я распорядитель её имущества. Нужно разобрать всё, что осталось в доме.

– Это большая работа.

Я пожала плечами, хотя тяжесть обязательств давила на плечи.

– Время есть.

– Что будет со всем этим?

– Она хотела передать самые важные вещи в Музей Золотого века для выставки о её жизни. Остальное, наверное, пойдёт на благотворительность или выбросится.

– Если кто и заслуживает выставки, так это Лили.

В этот момент Эм прыгнула в бассейн, избавив меня от дальнейших объяснений. Брызги фонтаном взметнулись в воздух, долетев до наших ног. Я смотрела, как она легко скользит в воде, заворожённая.

– Проводить тебя? – предложила я, когда Дэн направился к выходу.

У калитки он замедлил шаг и, перекрыв расстояние между нами, положил руку мне на предплечье.

– Может, поужинаем сегодня? Нам есть о чём поговорить.

Я замешкалась, не в силах найти вежливый отказ.

– Не отвечай сейчас, – улыбнулся он. – Но и не стесняйся заходить. Ты знаешь, где меня найти.

Я вернулась во двор, наблюдая, как Эм резвится в воде, словно рыба. Почти год я не видела её такой беззаботной, и впервые за долгое время мне показалось, что я поступила правильно, привезя её сюда. Может быть, у нас всё получится. Может, она захочет остаться.

Но надежда оказалась мимолётной.

Поздно вечером, укладываясь спать, я услышала из её комнаты странный звук. Тихий, прерывистый. Прижавшись ухом к двери, я поняла – она плачет.

Я постучала.

Плач стих, но ответа не последовало.

Я постучала снова и, не дождавшись приглашения, приоткрыла дверь. Она лежала в кровати, укрывшись с головой, как в детстве, глаза были закрыты.

– Эм?

Она перевернулась на другой бок, спиной ко мне, притворяясь спящей.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Лили

Март 1947

– Лили, иди сюда!

Я была по пояс в оливково-зелёной униформе для статистов, когда услышала зов Элси. Схватив вешалку с формой под номером 22, я стремглав бросилась вниз по шаткой лестнице и побежала к примерочной. Элси редко повышала на меня голос, но сейчас в нём звучала такая настойчивость, что я летела, не чуя под ногами.

– Вот! – выпалила я, запыхавшись, и протянула ей форму.

– Спасибо, но я не поэтому позвала, – сказала Элси, и в её обычно спокойном голосе послышалась тревожная нота.

У меня похолодело внутри. Ключ? Я так и не вернула его, хотя должна была давно. Как иначе я могла прикоснуться к тайнам и магии этой студии? Но что, если из-за моего любопытства я лишусь работы и куска хлеба?

– Что-то не так?

– Не совсем. Но возникла одна срочная проблема.

Я нахмурилась. Мы всю неделю не разгибались, перешивая костюмы массовке после того, как режиссёр решил, что все мужские роли должны быть не офицерами, а рядовыми. Я ночевала здесь, засыпая над иглой, пока пальцы не сводила судорога. Что могло быть срочнее?

И тут я увидела её. Стеллу Лейн. Костюм с грохотом полетел на пол, а я рукой прикрыла рот.

– Что вы здесь делаете? – вырвалось у меня по-дурацки. Звёзды такого уровня без причины здесь не появлялись.

– Лили! – прошипела Элси.

– Всё в порядке, – остановила её Стелла. На ней было длинное синее платье с кружевной сеткой на груди и плечах, а волосы убраны в элегантный пучок. Серёжки-подвески сверкали, словно лёд. – Ты слышала о церемонии «Оскара»?

Я лишь бессмысленно кивала, слишком ошеломлённая, чтобы говорить.

– Ты понимаешь важность этого события? – спросила она.

Я снова закивала, словно щенок. Все пророчили «Лунному свету в Саванне» победу в номинации «Лучший фильм».

– Тогда ты поймёшь, почему это, – она указала на платье, – проблема.

– Я… Боюсь, не понимаю.

Она фыркнула, но даже это не лишало её величия. – На мне мешок, а не платье. Я похожа на барышню с мельницы.

– Нет, – возразила я с неподдельной искренностью. – Вы выглядите потрясающе.

– Но не потрясающее Оливии де Хэвилленд, которая сегодня точно победит. Если уж не смогу обойти её, то буду выглядеть лучше! Так что исправляй. И быстро.

Я метнула взгляд на Элси, но та лишь растерянно пожимала плечами. – Мы рады помочь, – напряжённо сказала она, разрываясь между срочным заказом режиссёра и невозможностью отказать Стелле Лейн.

– Только она, – Стелла указала на меня. – Остальных – спасибо.

Мои глаза округлились. Элси, обычно не терпящая подобного, молча подняла костюм и вышла.

– Ну? – спросила Стелла, когда дверь закрылась.

Я глубоко вздохнула, собираясь с духом. – Начнём с этого ужасного кружева. – Я вытащила ножницы и принялась за работу, на ходу объясняя задумку. Перекроить силуэт не выйдет, но вырез – другое дело.

Руки дрожали, когда я сдёрнула с её плеч короткие рукавчики и мелкими стежками углубила вырез, открыв изящную линию декольте. Я никогда не шила на живом человеке. Мне редко доверяли даже манекены. Это была прерогатива Элси, а я была всего лишь швеёй.

– Намного лучше, – сказала Стелла, поправляя у шеи изящную золотую подвеску-русалку.

– Теперь подол, – сказала я и, не мешкая, распорола боковой шов юбки. Тяжёлый атлас плохо драпировался в пышной юбке, но, убрав лишний объём, я могла добиться, чтобы он облегал её фигуру.

– Идеально, – констатировала она, окинув себя критическим взглядом в зеркало. – Где ты научилась так шить?

– Я не хочу место Элси, я хочу ваше! – слова вырвались так стремительно, что я сама ужаснулась своей дерзости.

По моим щекам разлился горячий румянец. – Я хочу быть такой, как вы.

Блеск в её глазах померк, и на мгновение она стала просто уставшей женщиной. – Не всё в этом бизнесе так гламурно, как кажется. Даже для меня.

– Мне всё равно. Я не передумаю.

Мои мечты высмеивали и топтали все, кому не лень. Даже мать предсмертным шёпотом твердила, что мир несправедлив к таким, как мы. Но услышать это от Стеллы Лейн было невыносимо. – Вы уже второй человек за неделю, кто мне это говорит.

– Может, это знак, что тебе стоит прислушаться? – смягчившись, сказала она.

– Или знак, что не один человек может ошибаться, – парировала я.

Она откинула голову и рассмеялась – жёстко, по-хозяйски. – Спасибо за помощь. Я поговорю с Элси. Может, она тебя повысит. – И она выскользнула за дверь, где её ждал мужчина в смокинге.

– Но я не этого хочу! – крикнула я ей вслед.

***

Стелла, как и предсказывала, «Оскар» не получила. Зато в ту пятницу я шла на прослушивание к Полу Василе. Я проделала весь путь через студию в его кабинет в административном здании, отрепетировав три танца и монолог из «Ромео и Джульетты», взятый в библиотеке. Всё это оказалось ненужным. Едва секретарша с нескрываемым презрением впустила меня, стало ясно: талант здесь ни при чём.

Кабинет был погружён в полумрак, шторы опущены. Пол дочитал газетную страницу и лишь потом поднял на меня глаза.

– Да?

– Сэр, я Лилиан Олденкамп. Я здесь для прослушивания. Меня рекомендовала Стелла Лейн.

Его взгляд был нечитаем. Из него вышел бы ужасный актёр – такой невыразительный.

– А, точно. Сначала – проверка.

– Разве не для этого я здесь?

– Настоящая проверка. На химию с другими актёрами. Приходи сегодня в восемь. – Он набросал адрес на листке. Беверли-Хиллз.

Меня охватила растерянность. – Я не понимаю.

– Съёмки. Вне студии. Накрасься, надень самое красивое платье. Ты должна выглядеть безупречно. Это твой единственный шанс. – Он снова уткнулся в газету. Аудиенция была окончена.

Вернувшись в свою каморку, я надела лучшее платье – нежно-розовое, с юбкой-трапецией и чёрной отделкой, – и накрасила губы красной помадой из маминой сумочки. Я почти не пользовалась косметикой – в костюмерной это непрактично.

На выходе в коридоре столкнулась с соседкой Хелен.

– Лили! Куда это ты так нарядилась?

– На прослушивание, – призналась я.

– Сомневаюсь! С таким макияжем ты больше на свидание собралась.

Всю дорогу до первого этажа я думала о её словах. Может, я действительно выгляжу не так? Но у меня не было ничего лучше. Я отбросила сомнения – что Хелен смыслит в шоу-бизнесе? Она же секретарша в конторе.

Таксист удивлённо поднял брови, услышав адрес. Я протянула ему почти все свои деньги, сердце сжимаясь от ужаса, но нервы от предстоящего были сильнее. Этот вечер мог всё изменить.

Дорога заняла меньше получаса, но казалось, я перенеслась в другую вселенную. Особняк был так велик, что на его территории поместился бы десяток моих пансионов. За воротами петляла подъездная аллея, заставленная машинами.

– Вы уверены, что вам сюда? – переспросил таксист.

– Абсолютно, – это было именно то место, где я хотела оказаться. Я сунула ему деньги в руку.

Он помедлил.

– Со мной всё будет в порядке, – сказала я, хотя сомнение уже точило меня изнутри.

Я постучала: сначала робко, потом увереннее. Не дождавшись ответа, вошла. Фойе окутали клубы сигаретного дыма, но оно было пусто. Из глубины дома доносились джаз и гул голосов.

Передо мной расходились полдюжины дверей, а в центре вздымалась лестница, словно из «Унесённых ветром». Я замерла в нерешительности. Из одной из дверей вышла женщина с бутылками шампанского и скользнула мимо.

Я прижалась к стене, стараясь стать невидимой. У меня не было опыта вечеринок. После гибели отца я помогала маме в танцевальной студии, а когда она заболела – бросила школу, чтобы ухаживать за ней. Я пережила больше горя, чем иные за всю жизнь, но в мире этих людей была наивным ребёнком. Алкоголь лился рекой, девушки танцевали, а мужчины оценивали их взглядами.

Не знаю, сколько я простояла там, чувствуя себя сорной травой среди роз. Ко мне подошёл мужчина в тёмно-синем костюме, протягивая бутылку.

– Что такая хмурая? Выпей.

– Нет, спасибо.

– Да ладно, красотка, расслабься.

Я инстинктивно отпрянула и упёрлась в стену. Его глаза были выпучены, а дыхание пахло виски.

– Нет, спасибо, – повторила я.

Он схватил меня за локоть, впиваясь пальцами в кость.

– Думаешь, ты мне не по карману?

– Я…

К нам подошёл другой мужчина, с сединой на висках и сигарой в зубах. К моему изумлению, это был Гэри Купер. Напряжение сразу спало – он же был героем, спасителем, «хорошим парнем» с экрана.

– Всё в порядке, Даг? – спросил он.

– Так, знакомлюсь с новой подружкой, – Даг отпустил меня, не выказывая ни тени волнения от встречи со звездой.

Гэри кивнул и отошёл. Я рванула за ним.

– Мистер Купер?

Он обернулся. – Боюсь, автографы сегодня не раздаю.

– Я ищу мистера Василе. Он сказал встретиться с ним здесь для прослушивания.

– Прослушивание? – он усмехнулся, а я энергично кивнула. – Последний раз я видел его наверху, в игровой. Пятая дверь справа.

– Спасибо! – я взлетела по лестнице. С каждым шагом музыка и смех затихали, сменяясь другими звуками – всхлипами, приглушёнными стонами. По спине пробежал холодок.

У пятой двери прислонилась к стене девушка, обкусывая ногти.

– Мистер Василе внутри?

Она подняла на меня задумчивые карие глаза.

– Тебе, как и всем, придётся подождать своей очереди.

Она была поразительно красива, с тёмными локонами и острым подбородком, прямо Вивьен Ли.

– Я не лезу без очереди. Мистер Василе лично велел мне прийти на прослушивание.

Она покачала головой.

– Не обманывай себя. У каждой из нас здесь одна цель – сделать всё для успеха.

– Ты хочешь сказать… – я не могла вымолвить эти мерзкие слова. Какая же я была дура! Пол намекнул на «проверку химии», а я, ослеплённая надеждой, не поняла.

Она безжалостно рассмеялась.

– Хватит притворяться шокированной. Ты прекрасно знала, на что идешь. Сомневайся в себе сколько угодно, но не суди тех, у кого хватило смелости заплатить свою цену.

– Я никого не сужу. Я просто хочу домой.

Она пожала плечами.

– Тогда твоего имени на афишах не будет.

В этот момент дверь распахнулась, и из неё вышла ещё одна девушка – с растрёпанными волосами и размазанной помадой. Не глядя на нас, она скрылась в коридоре.

Страх на мгновение мелькнул в глазах моей собеседницы, но сменился бравадой.

– Однажды ты увидишь имя Лорна Грин в огнях, – сказала она и скользнула в дверь.

Меня затошнило. Я рванула прочь, но, спускаясь, вспомнила: я велела таксисту не возвращаться два часа. Голова кружилась. Я слышала слухи о «кастингах на диване», но думала, это выбор самих девушке. То, что творилось здесь, было куда чудовищнее – конвейер, перемалывающий надежды.

Я уже почти спустилась, когда на пути снова возник Даг.

– Значит, я тебе не по карману, а Пол Василе – в самый раз?

Я попыталась вырваться, но он, прижав меня к стене, сунул мне в рот горлышко бутылки с тёмной жидкостью. Тёплая влага разлилась по лицу. Я закричала, но никто не обратил внимания. Комната поплыла перед глазами.

– Пошли, – он схватил меня за запястье и потащил вдоль коридора.

– Куда?!

– Туда, где я научу тебя уважению.

Позади нас с грохотом распахнулась входная дверь. Даг вздрогнул и отпустил меня.

Вошла Стелла Лейн. Её макияж был размазан, но даже в гневе она была ослепительна.

– Где он? Где этот жалкий изменник?

– Стелла, – раздался сверху голос Пола. Он стоял на лестнице, застёгивая манжеты. – Успокойся, дорогая. Всё не так, как ты думаешь.

– О, я знаю, что это! – она схватила вазу со стола и швырнула её о пол. Фарфор разлетелся осколками.

– Ты истеричка, – холодно сказал он.

– Иди к чёрту! – Не знаю, как это вышло – судьба или слепая удача, – но среди десятков лиц её взгляд упал на моё. Её глаза расширились. – О, нет. Только не ты.

Этот миг не изменил мою жизнь. Но, кажется, навсегда изменил её.

– Пошли, малышка, я тебя вызволяю.

Она показала Полу средний палец и выбежала из дома, а я поплелась за ней, как пришибленная. Чистый ночной воздух обжёг лёгкие после удушья особняка.

Её машина стояла прямо на лужайке. Я, не раздумывая, прыгнула на пассажирское сиденье. Если жизнь и научила меня чему, так это доверять инстинкту самосохранения.

Мы проехали несколько кварталов в гробовом молчании.

– Зачем кому-то такой огромный дом? – наконец выдохнула я первое, что пришло в голову.

Она не сводила глаз с дороги.

– После всего, что было, тебя волнуют его квадратные метры?

– Там же, наверное, двенадцать спален. Кто будет всё это убирать?

– Прислуга, – сухо бросила она.

– Но зачем столько комнат? Ну, кроме вечеринок… – я не могла остановить поток слов. Нервы. – Может, под зоопарк?

– Ты хочешь сказать, будь у тебя деньги, ты не купила бы такой дом?

– Нет. Я бы купила ранчо поменьше – с тремя спальнями и французскими окнами в бассейн. Мы жили в Миннесоте в крохотной квартирке с видом на стену. Для меня двор с травой – уже невиданная роскошь.

Она рассмеялась – на этот раз беззлобно.

– А я до сих пор живу в пентхаусе Пола. С первого дня в Голливуде.

В её голосе послышалась тоска, и я вдруг поняла, насколько она несвободна.

– Что вы теперь будете делать?

Она покачала головой.

– Я не знала. Не знала, что он творит эти «кастинги». Не знала, пока сегодня его секретарша не проговорилась. Прости.

– Вы не виноваты.

– Виновата. Потому что, может, я не хотела знать. Мне было легче закрывать глаза, чем признать, что мой муж – аморальный ублюдок. Но в остальном-то я не слепа. В этом бизнесе ничего не зависит от таланта, трудолюбия или даже красоты. Всё решает слепая удача. И даже тем, кому повезло, – на самом деле не везёт вовсе.