Своенравная рабыня

– Луначка, ты еще не устала от лишнего груза? – произнесла женщина, склонившись к короткой и мощной шее животного, погладила переливающиеся под солнцем пластины и резко выпрямилась, когда почувствовала, как чужие пальцы впились ей в бедро.

– Не тревожь ее!

– Я и не тревожу, а проявляю заботу, – хотелось добавить: «В отличие от некоторых».

– Вот и сиди смирно.

Женщина вздохнула, разгладила ткань платья на коленях и нечаянно коснулась мужской руки всё еще лежащей на ее бедре, вздрогнула и ухватилась за выпирающую вверх переднюю часть седла, за которую приходилось держаться всю дорогу, чтобы контролировать равновесие. Рука сразу же исчезла с ее тела. Но женщину это не успокоило, ведь сам мужчина позади нее никуда не исчез.

Путь был долгим и медленным, пейзаж приобретал всё больше красок и рельефности. Днем температура поднималась достаточно высоко, солнце пригревало, но не обжигало, а ночью становилось прохладно, в отличие от ночей, проведенных в пустоши. Спать под открытым небом становилось совсем уж неуютно, зябко, сон приходил с запозданием и неспокойный. Возможно, поэтому от мерного раскачивания из стороны в сторону женщина начинала дремать, но сегодня сон не приходил, и она смотрела перед собой и думала о будущем. Ее волновало многое, многое пугало, но больше всего она думала о том, что чем дальше от мертвых земель, тем меньше понимает, что делать и чего именно ждать в Са-ах. О законах Киреи она знала. Возможно, не обо всех, но даже то, что рассказывали, уже говорило о многом и это многое станет невероятно огромной проблемой для нее. «Как же выпутаться?» – так она думала.

От размышлений отвлек окрик одного из дагалов:

– Кэя, всадники! – крикнул тот, кто двигался на своем талэку впереди всех.

– Узнай, кто они и возвращайся, а мы подождем.

Дагал нагнулся к своему животному, похлопал его и что-то тихонько произнес, а уже через мгновение они оба исчезли, просто испарились. Женщина, наблюдающая за происходящим, от удивления аж рот приоткрыла. Моргнула пару раз, потерла глаза кулачками и уставилась туда, где раньше было огромное животное и его наездник.

– Исчезли, – прошептала она.

Никто ей не ответил, никто вообще не отреагировал ни на ее слова, ни на само исчезновение, но остальные как остановились, так дальше и не двигались. А далеко на горизонте можно было увидеть едва различимые силуэты, больше похожие на темные пятна. Только очень зоркий смог бы узнать в них живых существ.

– Брат, как думаешь, кто там?

– Возможно, дагалы кэя Лигу́ра.

– Решили выйти нам на встречу?

– Иногда их кэя проявляет непривычную для себя активность, – послышались в голосе нотки сарказма.

Мужчины переглянулись и дальше разговор не продолжали. Время тикало. Силуэты на горизонте так и оставались силуэтами и тоже не спешили приближаться. Но и исчезнувший дагал не возвращался. Один из подчиненных кэя не выдержал и заметил, что их товарищ слишком уж долго отсутствует и его нигде не видно.

– Не нагоняй страху, Ляе́р, – заставил смутиться его кэя, но к словам подчиненного прислушался и попросил своего талэку опуститься, чтобы слезть с него.

– Брат, ты куда?

– Забирай рабыню, и уходите на северо-запад. Если всё нормально, мы вас догоним, – ответил ему кэя и посмотрел на женщину, которая всё еще сидела на его талэку. Он увидел в ее глазах тревогу, нахмурился, сам не осознавая почему, и протянул руки, показывая, что надо спуститься.

Женщина впервые промолчала и выполнила всё, что он сказал без вопросов и без въедливых замечаний. Ее покорность могла бы ему понравиться, но он понимал, что рабыня покорна лишь, когда ей это самой удобно. А тем более сейчас размышлять над ее действиями не осталось времени. Он помог ей сесть позади брата и, похлопав его талэку по спине, махнул рукой, указывая, чтобы они уходили.

– Мы можем подождать здесь, скроемся за завесой, – произнес Арияр всё еще сомневаясь, подчиниться или нет.

– Не стоит рисковать.

– Почему?

– Они уже посчитали нас по головам. Пусть лучше думают, что идем к ним навстречу, а не разошлись в разные стороны.

– Ты слишком перестраховываешься.

– У меня есть веские причины.

– И какие же? – Арияр не желал так просто сдаваться.

– Тебе моя ладонь и бок ни о чем не говорят? – не выдержал глупости брата, по его мнению, кэя.

– Кроме того, что тебе не стоит туда идти.

– И что предлагаешь?

Арияр замялся с ответом, он мог заранее сказать, что получит отказ.

– Я пойду вместо тебя.

– Это даже не обсуждается.

– Я так и знал, что ты это скажешь. И хочу добавить…

Но его перебили.

– Кэя, я вижу Кё́рио! – крикнул дагал, занявший наблюдательный пункт вместо своего исчезнувшего товарища.

Все посмотрели вперед. Там явно что-то происходило. Или скорее изменилось: часть силуэтов отсоединилась от остальных и окружила огромное пятно, которое, по-видимому, и было тем самым исчезнувшим дагалом и его талэку.

– Вперед! И скрыться под завесой! – рявкнул кэя, запрыгнул на своего талэку, и все исчезли.

Остался только Арияр с рабыней на своем животном.

– Не бойся, – прошептал он, но рабыня его даже не слышала, ее взгляд был устремлен вдаль. – Нам надо уходить.

– Уверен, что надо? – спросила она.

– Мы лишние.

– Уверен? – повторила она еще раз.

– Да, – только сейчас он принял приказ брата и понял его правоту.

И они исчезли.

Глава 13

Спустя некоторое время…

– Я пришел забрать ее! – донеслось с нижнего этажа здания, где содержали рабов перед торгами.

Многие расслышали, многие с надеждой взглянули на двери своих темниц, но лишь одна сразу же узнала голос.

– Арияр здесь, – произнесла она спокойно, точнее внешне спокойно, но внутри всё заволновалось.

По коридору тихим эхом разнеслись звуки быстрых и уверенных шагов, так ходят только мужчины.

– Открывайте! Немедленно! – кто-то очень был зол.

– Мы не можем. Вы же знаете, что закон един для всех. Придется подождать до торгов.

– Глупости! Я сам ее сюда доставил и имею полное право забрать.

– Вы не правы. Рабов с пустоши передали от кэя Дэмияна, и только он имеет право распоряжаться их жизнями. А ваш брат передал четкие указания – всех рабов на торги. Без исключения. В том числе и адания-шая.

– Брат? Язык бы тебе укоротить. Ты смеешь мне напоминать о последней воле брата? Сейчас?!

– Простите. Умоляем не гневаться. Но мы лишь выполняем его распоряжение и следим, чтобы закон Великой Киреи не был нарушен, – судя по голосу оппонента, он тоже был мужчиной, в летах и побаивался гостя, но и пойти на попятную не мог, иначе кое-кто содрал бы с него кожу живьем.

– Ты хоть знаешь… – едва не зарычал гость, – что мой брат, скорее всего, уже с предками в мире бестелесных теней.

А в это время в небольшой комнатке за массивной дверью, обитой металлом, вздрогнула женщина и непроизвольно схватилась за металлический ошейник из тонких звеньев на своей шее – временный знак того, что она невольница. После торгов его заменят на ошейник, который подберет хозяин, или на клеймо, если хозяин решит, что никогда не подарит ей свободу.

– Как это… Он умер? – прошептала она. Женщина и сама-то не ожидала, что новость ее так шокирует. Что-то внутри будто щелкнуло, она увидела нечеткий образ мужчины, которого должна была ненавидеть, но оказалось, что ее отношение к нему изменилось за время, которое они провели под одним небом. Злости не было, да и ненависти тоже. Печаль – вот что она чувствовала. Если бы он был рядом, если бы это он стоял за дверью, требуя забрать ее, печали бы не было. Она с удовольствием дала бы отпор, достойный воина, а не обычной женщины. Она бы язвила, спорила, злилась. Но демон – так она частенько называла его про себя – больше не потревожит ее, не станет угнетать и бесить своим высокомерием и силой. – Не верю, – продолжала она тихонько разговаривать сама с собой вслух.– Такие, как он, легко не умирают, – на ее лице появилась гримаса: смесь недоверия, упрямства и злости, но не на мужчину, а на себя и весь мир. Мимолетные эмоции, с которыми она справилась сразу, как дверь открылась и на пороге показался молодой мужчина, одетый в черное и темно-синее с витиеватым узором серебряной нити по ткани – цвета семьи Архов.

Рабыня и гость посмотрели друг на друга. Если бы кто-нибудь знал их одинаково хорошо, сказали бы, что в то мгновение, когда их взгляды встретились, их чувства, словно отразились друг от друга.

– Я пришел за тобой, адания-шая, – произнес он тихо.

– Арияр, ну здравствуй. Давно тебя не было. Не ждала уже, – женщина пришла в себя, и на ее красивом лице появилось привычное для многих выражение сарказма. Она посмотрела через плечо мужчины на заглядывающего внутрь комнаты старика и ухмыльнулась, а тот сразу юркнул за спину гостя. – Так вроде ж меня не отдают.

– Я разберусь.

– Когда?

– Скоро.

– Не обещай раньше времени, наследник семьи Архов, – поддела она. Мужчину от ее слов чуть не перекосило. – Да-да, я уже в курсе кто ты, лекарь дагалов, – а сама подумала, что он так похож на брата, что еще сложнее поверить в смерть кэя. Будто она видит перед собой того самого демона, чьи руки то могли ударить, то уберечь.

– Это сейчас не важно. Мне нужна твоя сила общения с талэку.

Рабыня заинтересовалась.

– С Луной? – уточнила она.

– Да. Я не могу ее понимать, а Калео она не подпускает к себе.

– Я помогу, но как видишь, мой статус не позволяет ходить, где вздумается, – подергала рабыня ошейник.

Мужчина обернулся назад и уставился на дожидающегося в коридоре старика, но тот хоть и слышал весь разговор, упрямо молчал.

– Что ответишь? – не понравилось гостю молчание.

– Вы же знаете… – промямлил старик и спешно отвел глаза в сторону.

– Она нужна мне на один день.

– Ничего поделать не могу.

– Презренный червь этого мира, – зло выругался мужчина, оскорбляя старика. – Мне что до торгов ждать?!

– К великому нашему сожалению, да.

– Когда?

– Что когда, уважаемый сын Архов? – не понял старик.

– Торги когда, глупец старый!

– Скоро. Совсем скоро, – старик пытался вспомнить, подсчитывая в уме дни. – Когда ша-ах скроется и покажется семь раз, включая сегодня.

– Значит неделя, – прошептала рабыня.

***

Огромная зала с высокими колонами, словно бы подпирающими собой пасмурное небо вместо отсутствующей крыши, пол, выложенный шершавыми прямоугольными плитами, высокий подиум, длинные скамьи из отполированного дерева и укрытые покрывалами из мягкой черной ткани – места для самых важных гостей, таких бывает не много, но их места всегда готовы. Всё это являло собой не что иное, как местный невольничий рынок.

Накрапывал мелкий дождь, подвывал ветер, мельтешили работники, вносящие последние приготовления к началу торгов. Осталось лишь натянуть временные шатры над скамьями и подиумом, разнести напитки в высоких кувшинах с узкими горлышками, и можно запускать первых гостей. В это же время, в скрытых от посторонних глаз задних помещениях готовили товар – живой товар – будущую собственность для зажиточных киреоров, да и не только для них. Торги посещали покупатели с разных уголков Тэнэкии, кто искал детей своего народа, кто считал, что в Киреи самый хороший товар, не потрепанный, ухоженный и за приемлемую суму.

Но сегодня был запланирован особый лот, на который приехали поглазеть не ради приобретения, а ради забавы – женщина с редким даром – адания-шая. О рабыне, попавшей в Са-ах, быстро разлетелись слухи. Никто, конечно, не ждал, что торги превратятся в представление и рабыню заставят показывать чудеса, но глянуть хоть глазком на диковинку пожелали многие. А особенно всем хотелось увидеть ее будущего хозяина – кто ж этот смельчак или сумасшедший, возомнивший, что справится с даром аданов.

Один из скрытых в стенах тайных проходов ненадолго открылся и в зал под сопровождением ввели женщину в длинной накидке с капюшоном. Попадающиеся на пути работники вздрагивали и отскакивали в стороны, словно женщина была заразна или могла лишь одним взглядом испепелить, а то и чего похуже сделать. Женщина на мгновение остановилась, приподымая подол накидки, мешающий ей идти, повела плечами, словно ей что-то давило на них, и капюшон немного съехал назад, открывая ее лицо и светлые локоны. На красивых пухленьких губах появилась саркастическая ухмылка при виде неприкрытого ужаса на лицах тех, кто сторонился ее.

– Не стой, иди! – рявкнул один из стражей и толкнул женщину рукояткой хлыста в спину.

Страж хотел выглядеть уверенным и вел себя нахраписто, но стоило женщине обернуться в его сторону, как он не лучше сопливого мальчишки, едва на стену не полез.

– Да иду я, иду. Чего нервничать-то так, – произнесла с легкой усмешкой женщина и пошла в указанном направлении. Она лишь глянула в последний раз на пасмурное небо, когда ее подвели к другому скрытому в стене проходу, и вздрогнула – в небе мелькнула огромная крылатая тень. Но лишь она одна увидела ее. – Что это? – прошептала женщина, но ее уже втолкнули в полумрак помещений, где держали рабов.

Спустя немного времени через стены и неплотно прикрытую дверь начали проникать звуки прибывающего народа, в зале становилось шумно, а эхо голосов разнеслось по всем укромным уголкам. Начинались торги.

Вскоре в зал потянулась вереница невольников. Одного за другим, и женщин, и мужчин, выводили из полумрака под открытое небо и моросящий дождь, заставляли подыматься на возвышение, показывали со всех сторон, раздевали донага, если того требовали слишком придирчивые покупатели. Умелый продавец, он же управляющий торгами, как их называли в Киреи, расписывал товар и так и эдак, то приукрасив, то без зазрения совести нагородив такого, чего и в помине не было, лишь бы набить цену. А чем дороже продаст, тем тяжелее окажется не только его личный мешочек с рахирами, но и заслуга перед Киреей, ведь он пополнит запасы таху, а значит и запасы правящих семей, которым не было нужды участвовать лично в подобных делах, как работорговля, им и так принадлежит всё и вся.

Когда часть стены отодвинулась в сторону, открывая проход в очередной раз, многие уже и не заметили этого, прекратили вздрагивать, может быть смирись со своей участью, а может, погрузились в состояние некоего отупения перед неизбежным.

– Готовь адания-шая! – бросил кто-то в полумрак и махнул рукой, указывая стражам на рабыню.

Женщина вздрогнула, ведь пришел ее черед, хотя рядом еще было с десяток других.

Огромный детина быстрым шагом пересек комнату, но его уверенность пропала в мгновение, как только рабыня поднялась со своего места и посмотрела на него. И ведь ничего ужасного в ее взгляде не было, даже руки связаны веревкой, прикрепленной к ошейнику. Она практически беспомощна перед ним, но внушаемый страх сильнее реального.

– Чего застыл? Ведешь?

Страж насупился, злясь на себя за проявленную слабость, и, крепче сжав хлыст, махнул им в направлении выхода.

Женщина вышла наружу с гордо поднятой головой и двигалась так, будто не она рабыня, а те, кто ждут ее. Шум и пестрое столпотворение на какое-то время вывели ее из равновесия, едва не оступилась и даже замерла, но тычок между лопаток привел в чувства. Рабыня зло выругалась и пошла дальше.

Четыре каменные ступени и огромная площадка-подиум, в дальнем углу мужчина, хорошо одетый, с живым хитрым взглядом – управляющий сегодняшними торгами. Скамьи были заполнены лишь на треть, остальные посетители столпились в нескольких шагах позади, и их было так много, что спокойно не протолкнешься.

Шум на время стих, позволив рабыне прийти в себя. Женщина сжала кулаки и поднялась по ступеням, взглянула на управляющего и по его немому кивку головы обернулась лицом к публике и встала посередине площадки.

– Всё будет хорошо? – прошептала она.

«Снимите с нее накидку!» – крикнул кто-то из толпы, остальные зашумели, поддерживая самого храброго. Всех без исключения одолевало чрезмерное любопытство: как поведет себя адания-шая, как поступит управляющий торгами, что же произойдет на самом деле. Ждать долго не пришлось. Женщина улыбнулась и сбросила с себя накидку. Светлые волосы рассыпались непослушными локонами по плечам, кроваво-красное платье ниспадало волнами и сидело на красивом женском теле идеально, широкий кожаный пояс обхватывал талию, а дополнял образ тонкий ошейник и веревка – незабываемый контраст! Она сделала всего один шаг вперед, а толпа, будто завороженная, отшатнулась на несколько шагов назад. Некоторые из тех, кто до этого момента вальяжно сидели на скамьях, попивая из прозрачных бокалов, едва не попадали на пол, инстинктивно спасаясь от беды. Но тут же, столкнувшись друг с другом взглядами, усаживались назад, выпрямляли спины, словно ничего и не произошло, показывая всем, что они не боятся, а если кому-то что-то показалось, пусть лучше молчат.

– Красивая, – раздался внезапно женский голос, а в интонации промелькнуло удовлетворение. – Пять тысяч рахиров!

Все оторвали взгляды от рабыни на возвышении и уставились на единственную женщину в зале, явно не являющуюся чьей-то рабыней. «Нуа-Киала», – зашептали в толпе, кто-то восторженно, а кто-то презрительно. Мало кто не знал, что женщина в первом ряду, изящная брюнетка в темно-синем одеянии, сидящая на скамье в объятиях двух молодых мужчин, заметно моложе ее и намного, является хозяйкой всех домов Наслаждения в Са-ах. Одного мужчину она использовала как крепкую опору для своей спины, а второй массировал ее босые красивые ступни.

– Чего примолкли? Языки проглотили? – потешалась женщина. – Или я плохую цену назвала? – произнесла она так, будто ей уже наскучили торги, которые толком еще и не начались.

– Что вы, великолепная нуа-Киала, – пришел в себя управляющий. – Хорошая цена. Великолепная цена! – а сам быстро осмотрел присутствующих, мысленно подсчитывая свой доход, ведь пять тысяч рахиров – это начало, и цена уже выше, чем за всех проданных рабов за сегодня

– Десять тысяч! – прозвучала вторая ставка и все посмотрели на мужчину в черных одеждах, сидящего в последнем ряду от возвышения с рабынями. Он явно был молод, выдавал голос и руки, но лицо скрывал под шуарой.

«Кто это?», «Неужели сын семьи Ригу́р?», «А ведь не врали!», «Интересно, интересно…» – перешептывались в толпе.

– Двадцать! – донеслось где-то из глубины толпящихся зевак, начали оборачиваться, расступаться, пропуская вперед нового игрока торгов.

– Арияр, не знала, что присоединишься, – крикнула женщина вновь прибывшему.

– Приветствую тебя, великолепная нуа-Киала, – протолкавшись сквозь толпу, наследник семьи Архов подошел к женщине, но возле нее не задержался, а двинулся к возвышению и остановился только около него. Мужчина улыбался и, запрокинув голову вверх, смотрел в светлые глаза адания-шая, она улыбалась в ответ.

Вроде торги должны были завершиться на столь немыслимой цене, но прозвучала новая ставка.

– Тридцать! – гость в черном не собирался уступать, он даже встал со своего места, когда Арияр обернулся.

Оба мужчины столкнулись взглядами. Воздух будто накалился, невидимые искры так и летали между соперниками. Все ждали развязки, притаились, всматривались, боялись пропустить самое интересное. Но вмешалась женщина…

Нуа-Киала оттолкнула руки мужчины от своих лодыжек, выпрямилась, поправила ткань на коленях, встала и, подняв руку вверх, поставила точку в торгах:

– Пятьдесят тысяч! Зачем сыновьям великих семей брать на себя такую обузу, лучше приходите ко мне, – женщина приблизилась к Арияру и положила ему на грудь ладонь, будто бы убеждая и в то же время успокаивая.

– Нуа-Киала, не испытывайте меня, – погладил он машинально женскую ладонь, но смотрел при этом хмуро.

Женщина лукаво улыбнулась и, приподнявшись на носочках, прошептала:

– Хитрец. Хочешь заполучить свободу той, что всегда будет свободна.

– Она нужна мне, – ответил он.

– Она нужна слишком многим, так они думают, но обманывают себя. Такие как мы… никому не нужны. Нас хотят и боятся. Полыхающий в твоей крови огонь говорит за тебя.

– Вы не знаете…

Но женщина была упряма.

– Споришь? Тогда оспорь мою ставку, наследник семьи Архов! – она знала куда бить и попала в цель. – Не грусти, – погладила она примирительно Арияра по груди, и он хотел что-то сказать, но вмешался его соперник.

– Раз великолепная нуа-Киала решила за нас и готова выкупить рабыню за столь… неоправданно высокую цену, так уж и быть я уступлю. Но вскоре ждите меня в гости, – мужчина поднялся и пошел прочь.

Большинство зашептались, но тихонько, так чтобы их слов не разобрали лишние уши. Еще не хватало навлечь на себя немилость одной из самых влиятельных семей Са-ах. Зато какие сплетни! Какие новости! Еще долго можно будет обсуждать противостояние Ригур (если это, конечно, был их сын и гости не ошиблись) и Архов и то, как хозяйка домов Наслаждения увела у них из под носа желанную игрушку.

Глава 14

– Да не буду я никого ублажать!

– А тебя никто и не просит ублажать.

– Не хочу!

– Придется!

– Не заставишь!

– Заставлю!

– Силенок маловато!

– Прекращай говорить на своем языке! Я не понимаю тебя!

За дверью одной из комнат в одном из домов Наслаждений Са-ах уже не первый день продолжался бурный спор между двумя женщинами, и ни одна не собиралась уступать. А местные наемные работницы, занимающиеся уборкой и готовкой, и ночные цветочки дома, как называла своих подопечных сама хозяйка, с удовольствием подслушивали, сменяя на посту друг дружку, и потом рассказывали остальным. Так по таху бродили слухи, что приобретенная на недавних торгах рабыня совершенно не подчиняется нуа-Киала. А многие уже поговаривали, что она вовсе и не рабыня, а нуа-Киала подыскала себе помощницу, способную в будущем заменить ее, ведь великолепная хозяйка домов Наслаждения хоть и была до сих пор очень красива, но время нещадно ко всем. Кто-то даже считал, что новая адания-шая столь сильна, что вскоре сможет управлять нуа-Киала, хоть та и наделена тем же даром, что и ее рабыня.

– Хорошо! Буду молчать!

– Можешь молчать сколько угодно, но ты подаришь ночь одному из моих покровителей! – женщина была непреклонна. – Я подожду немного. Ты сама дашь согласие, – и вышла из комнаты, стукнув напоследок дверью.

– Ага! Щас! Разбежалась! Никогда не соглашусь! – кричала ей вслед строптивица, но, не дождавшись ответа и возвращения хозяйки, выглянула из комнаты. Тут же разбежались во все стороны работницы и местные красавицы. – Чего уши растопырили, грымзетки… – съехидничала рабыня, осмотрела узкий коридор, погруженный в полумрак, прислушалась к отдаленному эху чьих-то шагов и нырнула обратно в комнату, предусмотрительно закрыв за собой дверь и подперев ее изнутри громоздким креслом, которое уже несколько дней стояло неподалеку от входа, хотя ему явно было ни там место.

Потерев ладони и осмотрев баррикаду, женщина запахнула на груди полупрозрачный халатик, скорее похожий на балахон, и плюхнулась на огромную кровать на низких витиеватых ножках. Поверхность едва не поглотила женское тело в ворохе скомканных покрывал и разбросанных маленьких подушек.

– Тьфу ты, Бэрхэсова задница, а не ложе любви! – выругалась смутьянка и села, угрюмо уставившись перед собой. – Вот чего ей приспичило меня под какого-то кретина подсовывать, – бурчала она. – Другой пользы что ли от меня нет? Сама так только лапшу им на уши вешает, а меня со своими девками сравнила. – Ни слова не скажу! Никогда не сдамся! Не дождется!

Спустя несколько недель.

«Скукотища… Скандал что ли закатить?» – от идеи о скандале отвлек шум за дверью. Я сидела у окна в огромном кресле. Прошло полдня где-то, но отсутствие часов и пасмурное небо мешали сориентироваться, поэтому могло быть и намного позже или, наоборот, раньше.

Массивная дверь и толстые стены практически не пропускала четких звуков из коридора. И как бы ни старалась расслышать, что же происходит снаружи, слышала лишь отдаленно похожее на слова.

– Что за шум? – прошептала сама для себя и нехотя спустила ноги на пол.

Шум прекратился. А я сидела, вслушиваясь в тишину. Холод медленно крался по телу вверх от голых стоп. За мутными стеклами и решеткой подвывал ветер, я чувствовала сквозняк и даже подумала, что лучше бы перебраться на кровать или закутаться в шерстяное покрывало, но меня уже какой день подряд будто сковывало что-то. Я была словно ленивая медузка, безропотно плывущая на поверхности воды в мертвый штиль.

Дождь барабанил по крыше дома напротив – рабочие постройки. Там находилась кухня, комнаты для стражи или охраны. Не знаю, как их правильно называть. Там же жили наемные работницы из тех, у кого не было своего жилья в Са-ах. И именно на эту крышу мне приходилось смотреть каждый день из единственного окна в моей тюремной комнате. Хотя нет! Чего это я прибедняюсь. Для тюрьмы больно роскошные апартаменты, да и свобода передвижения у меня была – в некой мере. И разве можно дом Наслаждений называть тюрьмой? «Конечно же, нет!» – скажет любой. Почти любой. Нуа-Киала, хозяйка всех домов Наслаждения в Са-ах, никого силой не удерживает. Я ее огромное исключение. Рабыня, которую необходимо или подчинить, или перевоспитать, убедиться в том, что вышло всё на отлично, и только после она подумает о моей вольной. Так все говорят. Но хозяйка пока об этом ни разу не обмолвилась. Идет процесс укрощения строптивой, то бишь меня.