Петля на воде

– А если остаться?

– Ты станешь стражем. Впишешь себя в петлю. Сотрёшь память. Станешь зеркалом для других.

– А если выйти?

– Останешься живой. С памятью. Но Вера останется там. Навсегда.

Я смотрю на Веру. Она кивает. И я понимаю – выбор не между ею и собой. Выбор – между правдой и страхом.

Я делаю шаг. Открываю глаза.

***

Я снова дома. Всё как раньше. Но теперь я помню.

Все витки. Все смерти. Все зеркала.

И теперь я знаю: я вырвалась. Но петля – жива. Она вернётся. За кем-то другим. А я – теперь хранитель. Та, что уже была. Та, что предупредит. Та, что в зеркале.

На зеркале новая надпись:

"Ты сделала это. Но кто теперь ты?"

Тень, которая знает моё имя.

Сначала всё казалось обычным. Чай. Свет в окне. Капли на стекле. Скрип старого шкафа.

Я разложила книги по полкам. Перестирала всё бельё. Открыла окна.

Я жила. Но на стенах начали появляться знаки.

Мелкие царапины. В форме полумесяца. Под подоконником – едва заметные числа.

3.01

3.01

3.01

Повторялись. Словно кто-то напоминал.

Именно 3 января исчезла Вера. Именно в 3:01 я вошла в коридор.

Я подумала – совпадение. До тех пор, пока не увидела себя на улице.

Это случилось днём, в магазине. Я стояла у витрины, выбирая молоко. И вдруг – боковым зрением – увидела фигуру.

Девушка. Тёмные волосы. Серый шарф. Такая же походка. Такая же манера держать сумку. Такая же куртка. Такая же я.

Я выскочила на улицу. Она шла к остановке. Я пошла за ней.

Наши взгляды встретились.

Это была я. Но не просто похожая. Я в точности. Лицо. Линия губ. Родинка у глаза.

Она узнала меня.

Но не испугалась. Она улыбнулась.

И исчезла в дверях автобуса.

***

С этого момента всё стало раздваиваться.

В морге, где я работала, начали происходить странности.

– Вы уже видели это тело, – сказал патологоанатом, не поднимая глаз.

– Но Вы приходили ночью, – сказал лаборант. – Попросили открыть холодильник номер семь.

– Вы забирали отчёт два дня назад. Я отдала его Вам лично.

Но я не приходила в эти дни.

Я точно знала, где была, и фиксировала каждый шаг, каждое вскрытие, каждую подппись.

Но кто—то был там вместо меня.

***

Я вернулась домой и на зеркале в прихожей прочитала:

"Я уже живу здесь. Прости."

Я провела пальцем – след остался. Это не было сном.

В городе начали происходить исчезновения. Не громкие. Не полицейские. Просто люди переставали быть собой.

Соседка снизу – Татьяна Васильевна – перестала меня узнавать.

– Девушка, вы кто?

– Я живу здесь уже пять лет.

– Нет, тут другая. С тёмными глазами. Вы не она.

В магазине продавщица спросила:

– Вернулись? Я думала, вы вчера попрощались.

– Я не приходила.

– Ну… вас тут уже хоронят. Только не говорите, что вы – это не вы.

Я посмотрела в зеркало – и впервые не увидела себя. Зеркало было пустым.

Я снова попыталась найти того мужчину – в белом. Он больше не появлялся.

Я вернулась на водонапорную станцию. Там теперь стоял забор. Табличка: "Опасная зона. Проход запрещён".

Я перелезла. Снег был нетронутый. Но у двери – отпечатки босых ног.

Я шла по ним.

Они вели к центру. Где стояло старое зеркало. Треснутое. В пыли.

На нём – записка:

"Ты освободила себя. Но вместо тебя пришла другая. Петля – не терпит пустоты. Она всегда заполняется."

Я вернулась домой. Открыла все зеркала. В каждом – не было меня.

Пока я не зажгла свечу. В её отражении я появилась. Но дрожащая. С глазами, полными крови. С губами, которые шевелились. Словно я – внутри, а не снаружи.

Она – я – прошептала:

– Я не твоя тень.

– Кто ты?

– Та, кто осталась, когда ты ушла. Я буду тобой, если ты не остановишь это.

Я поняла: пока я пыталась спасти Веру, другая я вышла на поверхность. Она не злая. Она – результат. Призрак, вынужденный стать телом.

Пустая ячейка, занятая мной.

Я открыла окно. Внизу, на тротуаре стояла она.

Смотрела на меня. С той же улыбкой.

В этот момент зеркало на стене треснуло. Из него высыпались записки.

Я собрала их. Все были одинаковы:

"Осталась одна ночь. В 3:01 – ты снова перейдёшь. Только теперь не выйдешь. Петля закрывается тобой."

Я надела пальто. Пошла в город. Пустые улицы. Снег ложился, как туман.

На каждой остановке – моё лицо. Наклейки. Объявления. "Пропала. Алиса Орлова. 25 лет. Последний раз видели 3 января 2019 года. Любая информация – сообщить."

Я дотронулась до бумаги. Она была свежей.

И тогда я поняла:

Мир не поверил в моё возвращение. Потому что я умерла. На том витке. И теперь – моё тело занято другим. А я – тень. Ошибка. Живая память.

В 2:59 я вернулась домой.

Села у зеркала. Зажгла свечу.

В ней – снова отражение. Я.

– Что теперь? – спросила я у неё.

– Ты можешь уйти. Но петля замкнётся на следующем. Тогда исчезнет всё.

– А если я останусь?

– Тогда ты примешь её в себя. И Веру. И память. И страх.Ты станешь носителем петли.

– А боль?

– Не исчезнет. Но ты станешь тем, кто помнит всё.

Я кивнула.

В последний момент Вера появилась в зеркале.

– Прости, – сказала она.

– Я уже простила.

В 3:01 зеркало вспыхнуло. И на этот раз я вошла в него не как бегущий, а как хозяин.

И всё исчезло.

Утром я проснулась в новой квартире. На столе – документы. Моё имя. Моя фотография. Но другая дата рождения. 1984 год. Мне – 41. Я смотрю в зеркало.

На зеркале – надпись:

"Теперь ты – начало.А кто станет концом?"

Город, который не спит.

Я начала замечать, что время утекает, как вода сквозь пальцы. Сначала мелочи: выключенные будильники, опоздания, пустые страницы календаря. Потом – часы остановились вовсе. Я перевела их на телефоне, включила автосинхронизацию, перезапустила, но на следующий день все устройства показывали одно и то же:

03:01

Застывшее время. Как гвоздь в сердце.

Я выбежала на улицу и поняла – дело не в технике. Весь город застрял.

На проспектах стояли машины, водители не двигались. В парке замерла собака в прыжке. Люди шли по тротуарам, делали шаг – и замирали, как куклы, замороженные в сцене, которую кто-то забыл закончить.

Я слышала свои шаги – единственный звук. Мир был беззвучным и пустым, как в старом фильме без звуковой дорожки.

Я прошла два квартала, пока не увидела, что время движется только в одном месте – на углу Горького и Артиллерийской.

Там был книжный магазин, заброшенный уже много лет. И в витрине отражалась улица, по которой я шла, но с движущимися людьми. В этом отражении всё продолжалось. Но только лишь в отражении.

Я вошла.

Внутри было тепло. И пахло корицей. Словно кто-то только что испёк пирог. На полу стояли свечи. Они вели к дальней комнате. И я услышала музыку – тихую, старую, с пластинки.

Я не была одна.

У полки с философией стоял человек. Высокий. Тонкие пальцы. Белая рубашка. Он листал книгу, не глядя на страницы.

– Ты зашла раньше, чем положено, – сказал он, не оборачиваясь.

– Время остановилось.

– Оно не остановилось. Оно отказалось продолжаться.

– Почему?

– Потому что кто-то начал собирать себя по кускам.

Он повернулся. И я поняла – он тоже я. Не мужчина. Не женщина. А собранная версия моего лица – бесстрастного, как гипсовая маска.

– Сколько нас? – спросила я.

– Пока что восемь. Скоро будет больше.

– Что ты делаешь?

– Я иду к началу.

– Какому началу?

– К тому, где никто не выбирал. Где всё ещё можно повернуть. Где нет зеркал. Только дверь.

Он протянул мне лист бумаги. На нём – схема города. Центр – черный круг. От него – восемь линий. Каждая вела к зданию: больница, вокзал, школа, роддом, станция метро, музей, театр, и – книжный.

Он зачеркнул «книжный».

– Здесь я уже был.

– Что будет, когда ты соберёшь всех?

– Я стану чистым временем.

– А мир?

– Уйдёт.

Я вырвала у него карту. Он не сопротивлялся.

– Почему ты даёшь мне это?

– Потому что ты – та, кто должна решать. Не я. Не они. Ты – боль, которая помнит.

И он исчез.

Я вышла из магазина и увидела, что мир снова движется. Люди шли. Машины двигались. Но что-то было не так.

Они повторялись. Каждая сцена – как заезженная плёнка.

Девочка падает – каждый раз на том же месте. Старик кормит голубей – в одну и ту же секунду. Женщина роняет сумку – снова и снова поднимает её, оборачивается, улыбается. И снова.

Циклы. Петли.

Я почувствовала, как что-то скребётся внутри черепа. Не боль. Воспоминание о будущем.

Я вернулась домой. Разложила карту на столе. Восемь точек. Один центр. Я взяла ручку и отметила, где уже была: книжный, больница, вокзал.

Потом открыла альбом Веры. Среди вырезок и газетных фото одна чёрно-белая страница. «Обнаружен странный феномен в здании бывшего роддома. Свидетели сообщают о повторах движения, голосах младенцев и необычных сбоях электроники.»

Это была четвёртая точка. Я знала, куда идти.

Роддом стоял за городом. Заросший. Полуразрушеный. Снег под ногами трещал, как лёд на озере.

Я вошла.

Внутри пахло сыростью и лекарствами. На стенах следы от детских ладоней. Где-то вдалеке – плач.

Я поднялась на третий этаж. В одной из палат – кроватка. В ней лежал пустой пеленатор, но качался, будто только что укачивали ребёнка.

Я подошла ближе и увидела фото.

Я. Двадцать пять лет назад. В роддоме. Смотрю в камеру. Пелена. Лицо матери не видно.

На обороте: 03:01. 3 января.

Всё возвращается туда.

Я вышла из палаты и столкнулась с другой собой. На этот раз беременной. С широкой усталой улыбкой. С глазами, полными отчаяния.

– Ты почти дошла, – сказала она. – Осталось трое.

– Ты кто?

– Та, кто решила остаться матерью.

– Чьей?

– Твоей. Своей. Неважно. Все дети – отражения.

Она протянула мне кулон.

– Внутри пепел.

– Чей?

– Того, кто был раньше. Кого ты заменила.

Она исчезла.

***

Я больше не спала.

Потому что во сне ко мне приходила я сама. Вариации. Копии. Каждая с новым телом, новым голосом, новой потерей.

И все они шептали одно и то же:

– Центр приближается. Готовься. Не отворачивайся.

Я посмотрела на карту. Три точки остались: музей, театр, метро.

Но в центре круга была нарисована дверь без ручки.

И я поняла: когда все точки будут пройдены, мир перестанет повторяться.

Но вопрос – какой именно мир?

Сцены, которые нас создают.

В ту ночь город казался стеклянным. Воздух дрожал. Фонари не светили, а гудели, будто перед бурей. Я вышла из квартиры и не оглянулась. Словно знала: назад дороги больше нет. И всё, что останется позади, будет переписано.

На карте три точки. Метро. Театр. Музей. Они не были просто местами, они были сценами, где я должна вспомнить, кем была. Или кем могла бы быть.

Первой была станция метро.

Я спустилась под землю около полуночи. Эскалатор не работал. Внизу темнота, как в чреве. Каждый шаг отдавался гулом. На табло всё та же цифра:

03:01

Вдоль стены следы чьих-то ног. Одна линия босых отпечатков, маленьких, почти детских. Они вели к технической двери без опознавательных знаков. Я потянула за ручку и она поддалась.

За дверью – зал. Высокий, круглый, без окон. На стенах тысячи имён. А посередине часовой механизм.

Он вращался медленно. Каждое движение, как дыхание. На стрелках лица. Маленькие. Как миниатюры. Каждое лицо – я. В разных возрастах. С разными судьбами.

Я подошла ближе.

И тогда механизм остановился.

Раздался голос. Мой, но старше.

– Ты – та, кто должна остановить сбор.

– Почему?

– Потому что слишком много стало "тебя", и ни одна из них не настоящая.

– А какая – настоящая?

– Та, что не захотела бы вернуться.

Я поняла: петля собирает только тех, кто не отпустил. Кто хотел бы всё изменить. Кто снова и снова возвращается к точке боли. И делает её временем.

***

Следующей точкой был театр. Здание стояло на пересечении улиц, которых нет на карте. Все имена были перечёркнуты на всех вывесках.

Внутри было светло.

На сцене – я.

В белом платье. С букетом мёртвых цветов. Зрители – мои отражения. Каждая версия меня: счастливая, безумная, мёртвая, беременная, с выжженным лицом, с глазами, заменёнными часами.

Они смотрели. А я на сцене говорила:

– Я вспоминаю. Каждую жизнь. Каждую смерть. Каждый раз, когда я падала в 3:01, я думала, что это конец. Но это был вход. Вход в себя.

Одно из отражений в зале поднялось.

– Ты ничего не можешь изменить.

– Я могу выбрать.

– Но тогда исчезнем все мы.

– Тогда давайте же исчезнем.

Я взяла со сцены свечу. И бросила её в кулисы.

Огонь вспыхнул. Но не сжигал. А стирал.

Весь зал исчезал. Лица гасли. Оставаласьт только я. И тишина.

 ***

Последней точкой был музей.

Там не было экспозиций. Только один зал.

На стенах зеркала. Но они не отражали. Они смотрели.

На полу белая линия. Я встала на неё.

Механизм, такой же как в метро, опустился с потолка. На этот раз с одной стрелкой. Она была живой. Пульсировала. На её конце глаз. Мой глаз.

– Последний выбор, – сказал голос.

– Я больше не выбираю.

– Тогда ты становишься частью. Не отдельной. А системой.

Я кивнула и всё стало белым.

 ***

Я очнулась в своей комнате. Снег за окном. 03:01 на часах. Секунда. Две. Три.

В этот раз время пошло дальше.

Я подошла к зеркалу. В отражении не я, а кто-то новый.

Я улыбнулась.

Теперь я знала: я не спасла себя. Я позволила себе исчезнуть.

И теперь на моём месте будет другая. Та, что никогда не вернётся к точке боли.

Но где-то внизу, под городом, механизм продолжал тикать. Собирая новые лица. Новые "я".

Петля никогда не спит. Она просто ждёт следующую.

Тени, которых не было.

Город казался прежним. Но внутри него что-то отменили. Я не сразу поняла, что именно. Как будто всё привычное осталось на месте, но… без пульса.

Утром я вышла за хлебом. Магазин стоял на углу, но раньше там был стоматологический кабинет, я точно помню. Продавщица выдала хлеб молча. Без кассы, без пакета, без касания. В её глазах не было зрачков – только стеклянные, серые линзы, как у манекена, которого не доделали. Я отступила на шаг, но она не шелохнулась.

Обратный путь занял вечность. По дороге я заметила: все собаки в городе лежат. На боку. Не мёртвые, но и не живые. Просто… выключены.

Прохожие двигались синхронно. Раз-два, раз-два. Один шаг в секунду. Никто не спешит, никто не отстаёт. И у всех странные тени. С запозданием в долю шага. Я не могла оторвать взгляд. Так не бывает. Так не должно быть.

Я вернулась домой. Мне казалось, что я всегда в нём жила. Но чем дольше смотрела на стены, тем больше понимала – они слишком новые. Ни трещин, ни пылинок, ни скрипа. Словно его только что вырезали из чертежа. Как декорацию.

Разбирая коробку с книгами, я нашла письмо. Конверт без марки. Без обратного адреса. Внутри записка. Написана моим почерком.

«Если ты читаешь это – ты одна из выживших. Но это не значит, что ты настоящая. Только та, кто не ищет петлю, сможет её остановить. Не пытайся вспомнить. Забвение – твой щит. Остальное найдёт тебя само.»

На полях странный символ. Две пересекающиеся стрелки, будто восьмёрка, только перевёрнутая и надломленная.

Я провела по ней пальцем, и в левой части головы вспыхнула боль. Мгновенная. Резкая. Словно кто-то вколотил в мой череп гвоздь воспоминания.

Но я ничего не вспомнила.

На следующее утро я заметила, что пропал почтовый ящик. Не то чтобы кто-то его украл. Просто его не существовало. Будто я всю жизнь стояла у стены и думала, что он там есть, а теперь вижу: нет, пусто.

Я пошла по улице. Магазин, в который ходила вчера, исчез. На его месте стеклянная гладь, отражающая небо.

Площадка за школой пропала. ЗАГС словно провалился в асфальт. Я стояла и смотрела вниз. Там не земля. Там – пустота, которая шевелится.

На скамейке сидел старик. Он сказал:

– Видишь? Город стирается.

Я только кивнула. Не было слов.

Он протянул мне карту. Она была почти такой же, как та, что вела меня раньше. Только центр зачёркнут. А на краях четыре новые точки. «Архив», «Поворот», «Зеркальная комната», «Кто-то другой».

– Это последняя карта, – сказал он. – Следующая будет пустой.

Я взяла её, не задавая никаких вопросов. И пошла.

***

Архив был под землёй, под тем музеем, которого уже не существовало.

Дверь открылась, когда я прижалась к ней лбом. Внутри – тишина, такая плотная, что глушила собственные мысли.

Всюду ящики. Стены из них. На каждом надпись: голос, который не прозвучал. Я открыла один. Услышала только обрывки: плач ребёнка, короткий смешок, звук разбивающейся чашки.

Я шла дальше. Секция «А». Папка: «Алиса».

Открыла. Фотографии. На всех – я. В разных местах, в разное время. С разными лицами. На оборотах – даты. Разница между ними: 3 года. 3 месяца. 3 дня. Каждый раз.

На последней фотографии женщина в плаще. Символ на спине. Та самая восьмёрка. Она стоит ко мне спиной. Подпись сзади: «Я уже рядом. Не отворачивайся.»

***

Следующей точкой был поворот.

На перекрёстке стояла девочка.

Лет семь.

В руках странная игрушка: заяц, у которого глаза заменены чёрными ленточками.

– Ты хочешь свернуть? – спросила она.

– Куда?

– К себе.

– Я уже здесь.

– Нет. Ты сбоку от себя.

– Что будет, если сверну?

– Тогда ты останешься одна.

– Я и так одна.

– Нет. Пока что ты – часть коллекции.

Я замолчала. Небо над нами было чёрным, но не из-за ночи. Из-за того, что оно перестало быть небом.

– Я останусь, – сказала я.

Она кивнула.

– Тогда иди. Но в зеркало смотри только лишь один раз.

***

Зеркальная комната была подвалом. Без света. Без входа – только падение вниз. Я очнулась стоя. В пустом круглом зале.

Зеркало было одно. Во всю стену. Я подошла ближе. Посмотрела.

В отражении женщина. С выжженным лицом. Без глаз. Без губ.

Она прошептала:

– Ты заняла моё место.

– Я этого не помню.

– Именно.

– Прости.

– Поздно.

Зеркало треснуло. Я отшатнулась.

***

Последняя точка называлась: «кто-то другой».

Пустырь за городом. Место, где когда-то был парк, а теперь пустое поле.

Там стоял он.

Высокий мужчина. На нём пальто, вывернутое наизнанку. На лице нет глаз, нет носа. Только рот. Огромный, неправильный.

Он не говорил. Но я слышала внутри головы, будто мысли, но не мои.

Он протянул мне часы. Мои. Те самые. 03:01.

Они шли. Впервые за долгое время они не застыли.

– Что теперь? – спросила я.

Он не ответил. Просто исчез. Растворился.

Я шла обратно через умирающий город. Фонари гасли один за другим. Дома сжимались в себя и исчезали, как будто их никогда не строили.

Люди вокруг становились прозрачными. И в конце концов превращались в пыль.

Я вернулась домой. На столе карта. Пустая. Ни одной точки.

Только фраза:

Когда ты не ищешь выход, он приходит сам.

Я легла на пол. Холодный, пыльный. Закрыла глаза.

Незнакомое имя.

Я проснулась не сразу. Как будто кто-то медленно растворял меня в темноте и я пыталась ухватиться за свет, но он ускользал, оставляя только холод и пустоту. В голове гудело так, будто над моим ухом взлетала стая насекомых. Я открыла глаза и увидела комнату, которую вроде бы знала, но не могла признать своей.

Стены были серыми, словно выжженными пеплом. Потолок тянулся в бесконечную тьму. Окно затянуто плотной тканью, которая пропускала только отблески уличных фонарей. В воздухе висел запах сырости и старой бумаги.

На тумбочке лежала фотография – девушка с темными, почти чёрными волосами, глаза казались пронзительными и пустыми одновременно. Под фото было написаноь имя Анна.

Я потрогала фотографию пальцами – холодная, будто леденящая мою кровь. Внезапно в голове вспыхнула боль, резкая, как удар молнии, пронизывающий мозг. Я сжала зубы, но боль не уходила, оставляя после себя тяжесть, словно кто-то вставил в меня иглу забвения.

В комнату вошла женщина. Её шаги были тихими. Она была высокая, одета в длинное темное пальто, глаза смотрели на меня, не моргая.

– Ты проснулась, – произнесла она ровно, без тени эмоций. – Добро пожаловать, Анна.

Её слова прозвучали словно выстрел в сердце. Я отшатнулась, пытаясь найти своё имя, но оно было потеряно, скрыто под толщей чужих лиц и воспоминаний.

– Где я? – спросила я, голос звучал чуждо. – Почему ты называешь меня Анна? Я вообще-то Алиса.

Женщина улыбнулась, но улыбка была пустой, бездушной.

– Потому что здесь ты не Алиса. Здесь ты часть другой истории. Здесь время – лабиринт, а ты – его узник.

Я попыталась встать, но ноги предательски дрожали, отказывались слушаться. Комната начала сжиматься, стены приближались, воздух стал вязким и густым, как кровь.

– Ты должна понять, – продолжала она, – что прошлое уже не принадлежит тебе. Оно принадлежит тем, кто управляет петлями времени.

В голове моей зазвучали голоса, обрывки фраз, далекие и близкие одновременно. Я слышала плач, смех, шёпот, но не могла понять, чьи это голоса – мои или чужие.

Свет в комнате начал меркнуть, и я увидела в углу зеркало. Оно треснуло, словно стекло не выдерживало давления реальности. В отражении не было меня. Там стояла женщина с выжженным лицом, без глаз, без рта, лишь пустота и тьма.

Паника сдавила горло, я пыталась кричать, но звук не выходил, оставался внутри, накапливаясь и превращаясь в холодную горечь.

В этот момент в дверь постучали, тихо, но настойчиво. Сердце застучало с новой силой. Я подошла к двери.

– Кто там? – прошептала я.

Ответа не было. Только тишина, поглощающая звук, как бездна.

Я поняла, что не одна. Кто-то или что-то наблюдает за мной из темноты. И это знание приносило ужас глубже любой боли.

Я вернулась в комнату и упала на холодный пол. Тени вокруг сгущались, словно пытаясь поглотить меня целиком. Внутри меня разгорался пожар отчаяния и страха, и я поняла, что самое страшное – потерять себя, раствориться навсегда в этой петле без начала и конца.

Вся эта «Анна» – чужое имя, чужая жизнь, чужие воспоминания – проникала в меня как яд. Каждое дыхание отдавалось холодом, сковывало горло. Я пыталась вспомнить, кто я на самом деле, но прошлое расплывалось, становилось призрачным.

Женщина, находившаяся со мной в комнате, наблюдала за мной с холодным интересом. Она подошла к столу и поставила чашку с чаем.

«Как будто этот чай – сама смерть, что медленно растворяется в моей крови», – подумала я.

– Ты не должна бояться, – сказала она, но голос звучал как шёпот, что звучит в моей голове.

Я смотрела на неё и понимала: она знает больше, чем говорит. Она часть этого кошмара. Но кто? Друг? Враг? Или просто очередная тень, что пытается запутать меня?