Я больше не бельгийская принцесса

Я кивнула. А что, кто их там знает, может, так оно и есть.

Стэфан услышал наш разговор с Сашей и принялся гоготать.

– Нет, не про обезьян речь была, – объяснил он, давясь смехом, – это Сэм ему про тюрьму рассказывала. «monkey» – это у нее тюрьма.

Тут, услышав знакомое слово, встрепенулась Сэм.

– Ес, ес, бэд мен ми манки, – сообщила она и вцепилась обеими руками в невидимые прутья, изображая, что она за решеткой.

Мы с Сашей переглянулись. А Стэфан объяснил нам, что Сэм называет тюрьму обезьянником и хотела, видно, наказать Саше вести себя хорошо, чтобы никогда не попадаться полицейским.

– Она очень любит детей, – подытожил Стэфан, встал из-за стола и пошел к Марку и Франсуа, которые вертели на мангале колбаски.

– Сэм сказала, что меня посадят в тюрьму? – встревоженно спросил меня Саша.

– Нет, – резко ответила я, – ты же не в Таиланде, да и на обезьяну не похож.

Саша со мной согласился.

Мы с ним еще какое-то время посидели за столом. Поскольку разговаривать нам с Сэм и Мод было не о чем, а мужчины с бокалами водили хороводы вокруг мангала, сидели мы молча. Только Мод вела беседу с Сашей. Она интересовалась, как поживает его мама, рассталась ли с Мишелем, с кем начала встречаться. Ну нормальная такая беседа с пятилетним мальчиком. Когда же она спросила у Саши о том, спал ли уже новый мамин кавалер у них дома, я забрала Сашу, и мы пошли гулять с Лаской по окрестностям нашей деревни.

Первым делом мы отправились к ослам. Ушли от шоссе, где стоял наш дом, свернули на проселочную дорогу и зашагали. По обеим сторонам дороги поля были засеяны кукурузой.

– Когда маис созреет, придем за ним. Соберем и сварим дома, а потом будем есть с солью. Знаешь, как вкусно будет, – рассказывала я Саше.

– Папа не разрешит. Воровать нельзя.

– Что значит воровать? Мы просто возьмем несколько початков, когда будут убирать с поля. Когда ее собирают, всегда остается на земле, вот мы и соберем.

– Все равно папа не разрешит..

– Да мы его и спрашивать не будет. Просто соберем и все.

Саша кивнул, но как-то неуверенно, он-то хорошо знал своего отца.

Мы подошли к ослам. Два серых и один черный – Сашин любимый – они издалека завидели нас и уже тыкали свои морды в изгородь, показывая нам, как они хотят есть. Ослы всегда хотят есть. Такие уж они обжоры. Мы кормили и кормили их сочной зеленой травой, рвали и просовывали между прутьев, а они брали стебли своими мягкими губами, пережевывали и качали головами.

Оборвав всю траву возле ограды, мы пошли дальше. Шли и болтали: о коровах и ослах, о школе и Сашиных друзьях, о том, кем он хочет стать, когда вырастет. В общем, о том, о чем нормальные взрослые люди говорят с детьми. А еще я пообещала как-нибудь порисовать с Сашей красками. Оказывается, ни разу еще за свои пять лет он не держал в руках кисточку и никогда не рисовал акварелью или гуашью.

– Мама говорит, что я все перепачкаю, – объяснял Саша, – краски же такая вещь. Нельзя мне еще рисовать.

– Все тебе можно, не слушай ты никого, порисуем.

Саша улыбнулся.

Вот у них, у этих бельгийцев, какие установки. Лучше не разрешать ребенку рисовать, чтобы не испачкался, чем дать возможность маленькому человеку почувствовать цвет. Бред какой-то. Они вообще мало что детям разрешают. И ничему не учат. Когда я год назад приехала жить к Франсуа, Саша не умел даже одеваться самостоятельно. Ему не разрешали. Вымыть руки сам он тоже не мог. Просто протягивал ладошки и ждал, пока ему их намылят. Ничего он не умел. Его даже кормили, чтобы не испачкался и на пол не уронил. Я, честно говоря, думала поначалу, что он отстает в развитии, что у него какой-то диагноз. Потому что он особенно ни во что не играл, не бегал, не кричал. Он сидел обычно аккуратно одетый, с уложенными гелем волосами, у себя в комнате и тихонько играл в своих бономов – человечков: всадников или героев звездных воинов.

Но потом выяснилось, что все с ним нормально. Просто ему ничего нельзя, а то испачкается, порвет новую рубашку, или еще что. Однажды я рассказала Саше, что можно лазить по деревьям и собственноручно затащила его на дерево в нашем саду. Саше понравилось, Франсуа орал на меня. «Как ты можешь предлагать ребенку такое?» – кричал он. Я пыталась объяснить, что все под контролем, что я его страховала, что он не свалился бы с этого несчастного дерева. Но выяснилось, что дело вовсе не в том, что Франсуа опасался за здоровье сына, он переживал, что тот порвет джинсы. «Это дурные манеры – лазить по деревьям!» – подытожил муж.

«Comme tu veux», – ответила я, но все равно, когда Франсуа был чем-нибудь занят, например, футболом по телевизору, мы с Сашей лазили на дерево. Даже я залезала назло мужу.

В общем, Саша – вполне нормальный ребенок. На той неделе я научила его кататься на велосипеде. Франсуа кричал что-то про дополнительные колесики, которые нужно непременно прикрутить к велосипеду, но я смеялась ему в лицо. «Саше уже пять лет! Какие колесики? Себе прикручивай!» «Но Тома я учил кататься на четырех колесах. И это, скажу тебе, не так просто. Ты же все всегда знаешь наперед! Вы же, русские, самые умные!» И еще добавил свой коронный аргумент, мол, детей я никогда не воспитывала, откуда мне знать, как их учить. Но я тогда взяла Сашу и ушла с ним и велосипедом на площадку возле муниципального бассейна. Часа полтора мы с ним тренировались, и домой Саша уже ехал на двух колесах совершенно спокойно. Ну упал, может, пару раз, зато был счастлив и город собой.

Когда мы вернулись от ослов, гости уже расправились с мясом. Три бутылки вина были выпиты, и теперь каждый занимался своим делом: Мод загорала в шезлонге, Сэм вязала (она всегда брала с собой вязание), Стэфан спал, а Франсуа с Марком сидели на скамейке возле декоративного пруда, пили кофе, дымили и беседовали. Понятно, что не интеллектуальные беседы вели мужчины. Разговаривали о машинах. Марк держал нелегальную мастерскую по ремонту автомобилей, а еще торговал подержанными. Поэтому если не о детях он говорил, то говорил о своем деле. Нам с Сашей мяса оставили. Мы перекусили. Я убрала со стола грязные тарелки и затолкала их в посудомойку так, как нужно мне, а не так, как требует того Франсуа. Хорошо, что он не видел, а то опять бы орал. Он меня откровенно выводит из себя этой посудомойкой. Чтобы поставить тарелки в чудо-технику, нужно сначала протереть каждую салфеткой, потом ополоснуть горячей водой, и только потом можно ставить.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.