В сердце ельника

Александра Варёнова

В сердце ельника

1. За домами

Радио работало плохо. В последнее время отходила то ли антенна, то ли вилка, и нужно было устраивать танцы с бубнами, чтобы песни звучали без фонового шуршания. А слух у меня острый, острее, чем у многих людей, так что настройка могла занимать добрых полчаса. Терпения хватало, правда, минут на десять, потом я стукала по корпусу, спускала радио прямо на столешницу, и магическим образом всё налаживалось. Можно было спокойно строгать морковку, чистить картошку и тереть сыр. Да и в целом веселее.

Готовка под народные русские песни стала для меня подобно ритуалу. Я представляла себя крестьянкой у печки, хотя на дородную бабу не походила даже сослепу. Невысокая, жилистая, да ещё и с короткой стрижкой. Но мне с детства нравился фольклор, и я точно знала, что в корнях сила. Помнить традиции, чтить их – свято.

Правда, признаться, в отличие от предков, в помощь мне был целый арсенал техники, значительно облегчающий жизнь. Зато так просто не выйдешь во двор, где хоть костёр разводи, хоть коня седлай…

Дом в деревне был давней мечтой. Откладывала на него потихоньку и в то же время боялась: как я там буду со своей ногой? В городе-то не всегда удобно перемещаться, а в деревне тем более никаких лифтов и даже перил не будет. Значит, оборудую как следует участок и с соседями договорюсь!

Не в автоматическую же инвалидную коляску садиться, изображая ворчливую бабку. Зря, что ли, столько лет сознательно от неё отказывалась, чтобы окончательно не атрофировались мышцы. Заставляла свою культяпку работать. К сожалению, ни хирургическое вмешательство, ни лечебная физкультура не могли помочь полностью восстановить подвижность. И всё-таки я старалась не унывать.

У меня был прекрасный второй муж, мой милый Лёша, и трое детей: вечный старший брат и девочки-двойняшки. Между сыном и дочерьми была разница в десять лет, а всё равно не заметила, как они повзрослели и разъехались. Без них в квартире стало тихо, пусто, вот и повадилась чаще слушать радио.

Радио, будто поймав мысль о нём, выключилось и снова включилось, сбив радиостанцию. Опять! Нужно уже заняться этим на выходных!

– Вторая половина учебного года началась с трагедии. В частной школе «Ельник» один из учеников спрыгнул с крыши. Полиция выясняет, убийство это, самоубийство или несчастный случай. Подробности не подлежат разглашению.

Я так и застыла с наполовину очищенной картошкой, чья кожура свисала спиралькой. Вот-те раз! В этой школе обучались мои дети – сын в старших классах, а двойняшки с пятого, поскольку началку в «Ельнике» не набирали. И за все годы не было никаких нареканий, конфликтов или, тем более, смертей!

К тому же я работала не кем-нибудь, а следователем, и новость пробудила профессиональный интерес. Опрос свидетелей, изучение места преступления и улик, а затем сведение всех ниточек воедино доставляли мне странное удовольствие. Я готова была сутками напролёт корпеть над заметками, диктофонными записями и анализами собранных материалов. Поэтому именно мне доверяли мутные дела, где требовались терпение и усидчивость.

Интересно, кому поручили расследовать текущее? Я отгуливала законный отпуск, но уже сама захотела позвонить начальству и вызваться в добровольцы. Что же там всё-таки случилось? И из-за чего?

Частная школа «Ельник» изначально была семейной. Андрей и Марина Ель хотели создать благотворную среду для обучения и развития своим детям. У них насчитывалось аж восемь, но над открытием школы задумались, когда третьему ребёнку, девочке, диагностировали расстройство аутистического спектра. Обычная школа не подходила ей из-за социума, а коррекционная – из-за высокого уровня интеллекта. Уходить на домашнее обучение не хотелось, вот и занялись образовательным проектом.

Всю историю можно было почитать на сайте или узнать из забавного видеоролика-интервью «Вся правда о Елях». Такую красивую семью ещё стоило поискать. Они все словно сошли с глянцевых страниц, но, помимо внешности, сохраняли и внутреннюю красоту.

Я с удовольствием общалась с Андреем, отцом семейства и директором школы: это был крайне начитанный человек, цитирующий то Конфуция, то Джека Лондона, то Ефремова. Он знал в совершенстве пять языков и пару-тройку на уровне обиходных фраз. Любил играть в шахматы, нарды, го. Прекрасно пел, импровизировал на фортепиано, да ещё и танцевал. Его жена и дети были наделены талантами не меньше, а то и больше.

Долгое время я едва не умирала от зависти, но Андрей на одном из собраний признался, что колет себе ботокс, до смерти боится самолётов, а ещё патологически честен, даже когда не надо, например, скажет ребёнку, что его рисунок кривой, а жене, что у неё неприятно пахнет изо рта. И как в любой семье, у них бывают и недопонимания, и ссоры, и даже серьёзные конфликты, однако они всё решают словами, конструктивным диалогом и взвешенной аргументацией.

Вся частная школа «Ельник», кажется, была построена на этом принципе: если запутался – спроси; если чем-то недоволен – скажи; в любой непонятной ситуации – поговори.

Ох, сколько времени мне самой потребовалось, чтобы избавиться от фраз-клише: «Уши почисть», «Потому что надо», «А я говорила»! И сколько сил… Зато дети постепенно научились мне доверять и оказались вдруг такими взрослыми, такими смышлёными! Они интересно размышляли о мире, о других людях, о своих чувствах. Я и не замечала раньше, сколько в них граней. Даже если они были в чём-то наивны, в чём-то неправы, это их путь, их опыт. Моё дело – поддержать и направить, любить их любыми.

За размышлениями и воспоминаниями не заметила, как закипела вода для картошки. Теперь та злобно булькала, норовя перелиться через край. Конечно же, я не дала ей этого сделать, выкрутив конфорку до минимума. Вернулась к несчастному клубню. Сначала ужин, потом всё остальное. Звонок Андрею, знакомому журналисту, коллеге… Кто ещё мог поведать о случившемся из первых уст? Хотя вполне возможно, Андрея сейчас допрашивали, и моё любопытство так и так будет удовлетворено. Нужно только набраться немного терпения.

1.5. Отрывок из шоу «Новая школа»

– Андрей, у вас же много человек на место?

– Около двадцати.

– Ого, серьезно. А вот как ты решаешь, кого брать? Что для тебя является ключевым? Не на успеваемость же ты смотришь.

– Успеваемость меня интересует в последнюю очередь. У многих плохие оценки из-за того, что к ним не нашли подход. Или отбили интерес к учебе, к самому процессу познания. То есть ответственность здесь лежит на учителях, а не на учениках. И в целом балльную систему оценок я считаю давно устаревшей.

– Ага, с этим всё ясно. Так вот, что тебя побуждает выбрать одного конкретного ученика? Вы ведь позиционируете себя как одна большая семья, получается, большую роль играет личная симпатия?

– Не совсем. Ты знаешь, мы проводим различные психологические тесты, проверяем гибкость мышления и умение социализироваться. В ходе этого наши ученики словно бы подсвечиваются. Может, это и есть та самая симпатия, но я бы назвал чуйкой, интуицией.

– Я знал, я зна-ал, что ты не логик до корней волос.

– А ты думал я шуток не понимаю?

– После твоего «У людей с холодными руками – плохая циркуляция крови» я засомневался!

– Хаха, но это же правда!

– Да ну тебя. Ладно, последняя проверка на вшивость. Из секретных каналов знаю, что у тебя был претендент, который провалил почти все тесты, не сообразил вынуть пробку из ванны, считал шишки на берёзе, да ещё и подрался. Но ты его всё равно взял. Почему?

– Потому что понял, что без нашей школы он умрет.

2. За горами

Время близилось к шести вечера, а я по-прежнему располагала лишь тем, что прозвучало в эфире на радио. Ни Андрей, ни начальник не отвечали, и становилось тревожно. Муж, понаблюдав за моим бесцельным шатанием по квартире, подгоревшей картошкой и криво подшитым сарафаном, предложил поехать уже на работу. Я хлопнула себя по лбу. Это действительно был самый верный и быстрый способ раздобыть нужные сведения. Да и личная встреча давала возможность поговорить не впопыхах и отследить невербальные реакции. С начальством второго обычно не требовалось, но всё же лучше понимать, тебе отвечают с паузами потому, что хотят спать, или потому, что хотят отвадить.

– Тук-тук, кто в кабинете живёт? – пропела свою любимую приговорку, которая очень хорошо отражала реальность.

– Ядвига! Ягодка! Ох, присаживайся. – Мой непосредственный начальник Крутогоров Николай Павлович застыл, словно нашкодивший школьник, и всё-таки отхлебнул из горлышка коньяка. Лоб его весь покрылся испариной, и под глазом дёргалась жилка. Обычно он был спокоен как удав и походил скорее на пастыря, чем на руководителя следственного комитета со своими русыми волосами, карими глазами, несколько круглым лицом и вечной полуулыбкой. – Да-да, знал, что ты не устоишь. Но у нас тут сыр-бор, насаемся как угорелые, с одной стороны наседают родители, с другой пресса, с третьей опека, и я даже не знаю, что тебе сказать, дорогая.

– А что опеке надо?

– Парашютист – Теремков Тимофей, мальчик с синдромом Дауна. Если выявится буллинг, поднимется такая шумиха, что лавочку быстренько прикроют.

– Они хотят лишить школу лицензии? – Я напряглась, понимая, каким это станет ударом для Андрея и Марины. Из-за этого дела «Ельник» и так ждёт удар по репутации, но через год, а то и пол все потихоньку успокоятся.

– Как пить дать, Ягодка, как пить дать. Каков прецедент! Ель давно игрались со огнём, открыто высказывая свои политические взгляды и излишнюю толерантность. В них вцепятся и знатно попьют кровушки. Помяни моё слово. Фэмили-фрэндли школа погубила солнечного мальчика! Тьфу, язык сломаешь.

– А что такой ребёнок вообще делал в школе? Андрей несколько раз говорил, что они не коррекционка и готовы рассматривать в качестве кандидатов только детей с аутизмом. И то с приемлемым уровнем социализации.

– У него мама учитель. Классный руководитель его десятого класса! – Крутогоров, положив локти на стол, придвинулся ко мне ближе: всегда так делал, когда хотел сообщить доверительную информацию: – А ещё на стене при подъёме на крышу обнаружили надпись красной краской: «Мама мимо!»

Вот-те раз, это действительно была любопытная информация. Возможно, помимо буллинга вскроются сведения о домашнем насилии. Или о взятке.

– А он точно сам спрыгнул?

– Вот, вот за это и люблю тебя, Ягодка! – Крутогоров, улыбаясь, погрозил мне пальцем, словно внушая, чтобы и дальше не разочаровывала. – В том-то и дело, что нет. Мутно всё. Нашли его упавшим лицом вверх – уже так-то не типичная поза для парашютиста. Но синяков на руках нет, следов удара ногой в грудь – там крупный такой пацан, от лёгкого толчка едва ли шелохнется – тоже не обнаружено. Ну и по классике жанра, никто ничего не видел, не слышал.

– Получается, опрос свидетелей уже проводили? – Подалась вперёд, испытывая смесь интереса и лёгкой досады. Задавать провокационные вопросы и выуживать правду было моим излюбленным занятием.

– Да так, по верхам. Он в полёт отправился в начале седьмого урока, а это пятница, там уже ни учеников, ни учителей толком не было. Обнаружил его директор. – Крутогоров сплëл пальцы и подвигал ими, собираясь с мыслями. – На место Солнцева выехала со своими молодцами Ветровым и Орловым, а они, ну ты знаешь, заморачиваться не мастаки: распределяют обязанности и быстренько общую картину преступления стряпают. А в классе всё-таки десять человек! Вернее, девять, не считая Теремкова, да классный руководитель. Там точно есть в чём покопаться. – Крутогоров уставился на меня, улыбаясь криво, но участливо.

Десятый класс означал, что все ученики – несовершеннолетние подростки в самом расцвете пубертата. С таким редко кто связывался за милую душу. Подростки или огрызались, или пытались произвести впечатление, из-за чего часто лгали и путали следствие. Прыщ на носу или лопнувшая подошва могли обернуться для них целой трагедией, а смерть одноклассника – нисколько не тронуть. И чтобы со всем разобраться, не прибегая к методу психологического давления, требовался океан терпения. Солнцева с молодцами были хорошей командой, но работа с детьми явно лежала не в поле их интереса, это не борьба с коррупцией или незаконным хранением наркотиков. По этим направлениям за один только год они раскрыли с десяток дел.

– Продаёте расследование? Будь я не заинтересована, ноги моей здесь бы не было.

– Ну, это ты в отпуске, а не я. И будь я на твоём месте, меня бы из отпуска никто не дёрнул… – Крутогоров вздохнул, не отдыхавший нормально уже несколько лет: даже в выходные и праздники его можно было застать на работе. Боялся, что без него остальной руководящий состав всё профукает, и не то чтобы эти опасения были напрасны. – Так отдаю под твоё шефство?

– А я не являюсь заинтересованным лицом? – В кои-то веки спохватилась с этим вопросом заранее.

– Твои девчонки когда выпустились? Год назад?

– Они уже институт заканчивают, Николай Палыч.

– Бог ты мой! Как время летит! – Крутогоров покачал головой и снова глотнул коньяка. – Тогда точно не являешься, даже несмотря на то, что лично знаешь директора. В конце концов, у тебя основная работа с классом будет, а Андрей персона публичная, много с кем знаком. Дождись тогда Солнцеву и хоть с завтрашнего дня приступай. Ан нет, завтра ж суббота. А в понедельник похороны… Ну, к маме Теремкова можешь съездить! Условия квартиры заодно оценишь, поговоришь в приватной обстановке. А там сама смотри, Ягодка, в этом деле я тебе полностью доверяю.

– А в каком не полностью? – усмехнулась, понимая коварность оборотов речи. – Контакты у Солнцевой взять?

– У неё. Или в базе. Там у мамы девичья фамилия. Ткачёва или Чащева… Запамятовал. Журналюги таким количеством вопросов закидали, что все мозги вскипели. Ну, найдешь.

– Найду. Держитесь, Николай Палыч.

Тот махнул рукой: ничего, справлюсь! Он и правда держался подобно могучей горе: его не брали ни взятки, ни сплетни. Мягкий с виду, Крутогоров имел стальной стержень, не поддаваясь соблазну нажиться на госденьгах, регулярно проводил чистку среди сотрудников, но костьми ложился за своих. За это его в равной степени любили и ненавидели.

Разговор был окончен, так что я поднялась с кресла и, опираясь на трость, двинулась к выходу.

– Ядвига, я тебе премию выбью!

Не стала оборачиваться, но улыбнулась и вскинула вверх кулак.

2.5. Отрывок из передачи на радио «Своя волна»

– Андрей Викторович, в шоу «Новая школа» вы упоминали ученика, которого, как бы сказать, ждала смерть, останься он в старой школе. Неужели буллинг?

– Не совсем. Из-за буллинга страдают многие, очень многие… Но в данном случае я имел в виду моральную смерть. Нравственное падение.

– Что вы под этим подразумеваете? Сигареты? Наркотики?!

– В целом плохую компанию. Осознаю, что это несчастные дети, которым дома не уделяют должного внимания или, наоборот, уделяют чрезмерно много внимания… Но мы сейчас не о причинах, а о следствиях. Попадая в такую компанию, подросток быстро катится по наклонной. Пробует пить, курить, дебоширит, задирает других… Часть перерастает этот период, но другая часть пополняет тюрьмы.

– Хотите сказать, этому ученику грозила колония?!

– С учётом разбитой машины завуча… Однозначно да.

3. За долами

Звонок от Андрея поступил только в пять минут десятого. К тому времени я успела вернуться домой, поужинать и даже порепетировать для выступления в народном театре. Лёша заснял меня на видео, и мы вместе определили, что ещё можно подтянуть. Записав пункты в блокнот, как раз собиралась полистать чат, когда телефон завибрировал.

– Гедвига, ты звонила… Извини, был на допросе. – Андрей единственный, кто называл меня этим немецким именем, означающим «бой», «сражение». Мне было жутко приятно.

– Тебя всё это время допрашивали?! Но почему?

– Из-за двери на крышу… – Андрей сказал это очень тихо, я лучше слышала песню на фоне и лёгкое постукивание по рулю. Скорей всего, ехал в такси.

– Что? Ничего не понимаю.

– Не уверен, что хочу обсуждать это по телефону и прямо сейчас.

– Могу я завтра подъехать? К вам домой, или в кафе, или ещё куда. Дело передают мне, но официальный приказ выйдет только с понедельника, так что это будет чисто личная беседа.

– Да, хорошо… Часам к двум подъезжай к нам, не хочу никуда выходить. Не знаю, правда, рад ли я тому, что этим будешь заниматься ты, – он усмехнулся в трубку.

– А есть что скрывать? – в тон ему ехидно протянула.

– Тут скорее вопрос этики. Всё равно ведь поворошишь гору грязного белья. А школа… Она для меня как второй дом.

– Да, понимаю. – Мне хотелось как-то подбодрить его или утешить, но ничего не шло на ум, и повисшая пауза ощущалась как колючее одеяло. – Тогда до завтра?

– Расскажи мне сказку, пожалуйста… Если тебе не трудно.

Мне было нетрудно, сказок я знала великое множество.

*

До встречи с Андреем я успела разузнать про дверь. По правилам безопасности по школе были установлены камеры. Под наблюдением в том числе находились выходы на крышу, но именно тот, которым воспользовался Теремков Тимофей, оказался в слепой зоне. На замке следов вскрытия не обнаружили, но судя по царапинам, сначала ключ долго крутили не туда. Вполне характерно для подростка с нарушениями интеллекта. Только вот кто дал ему ключ и распоряжение подняться на крышу? При том, что ключа при Тимофее не нашли и на самой крыше тоже.

Орлов проследил по записям видеонаблюдения, что накануне Андрей испытывал ещё два выхода. Смазывал, открывал и закрывал замки, проверял надёжность. По логике, с третьей дверью он должен был проделать всё то же самое, только вот ни на замке, ни в скважине не обнаружили частиц смазки. Вот и напрашивался вывод о халатности и причинении смерти по неосторожности.

Андрей заявлял, что замок заменили, и собирался показать документы с серийным номером. Но за него схватились клещами и не дали времени найти нужные бумаги. Команду Солнцевой отличало стремление поскорее закрыть дело. В иных случаях это было хорошо, однако сейчас пахло перебором. Андрей, конечно, не заставлял поддерживать стерильность в кабинетах и не устраивал из спортзала мягкую комнату, но за жизнь и здоровье учеников пёкся сильнее многих родителей.

Я сама была той ещё кукушкой. Андрей бесчисленное число раз сообщал, что у моих девочек температура-кашель-насморк… У них всю началку наблюдался крайне слабый иммунитет, зато потом стали болеть от силы пару раз в год. Осознанное отношение к спорту и питанию творят чудеса, как оказалось, не только в плане веса… Да что там! Андрей поехал в больницу с моим сыном, когда тот обжёг глазное яблоко на химии. А мать-ехидна в это время ладно бы преступников ловила – выступала с театром!

В общем, я бы скорее поверила в то, что Андрей повесил дополнительный замок на дверь, чем в байку о пропущенном выходе на крышу. Но даже если допустить, что это всё-таки Андрей побудил подростка с синдромом Дауна подняться наверх, в чём был его мотив? Устранить «дефектного» ученика? Странно и дико, совсем не бьётся с идеологией школы.

Андрей дал шанс проявить себя многим и многим «безнадёжным случаям». Мой сын тому яркий пример. Хулиган, прогульщик, двоечник, он поступил в «Ельник» благодаря специальной реферальной программе, иначе, боюсь, попал бы в тюрьму или вовсе погиб… И за то, что мой мальчик вместо незавидной участи работал в фармакологии, путешествовал по миру и уже сам воспитывал сына, я была безмерно благодарна школе.

В качестве меры наказания тоже звучало сомнительно. Андрей всегда придерживался строгой схемы. Приглашал в свой кабинет для разговора наедине: у него там были приглушённый свет, звуки природы, бассейн с шариками и кресло-качели. Спокойно, без суеты он объяснял, какой проступок ученик совершил, какие из-за этого вышли последствия, выяснял причины и определял наказание. Например, за разбитый бачок унитаза ученик на неделю назначался дежурным по туалетам: всё мыл, убирал, бдил за запасом туалетной бумаги и бумажных полотенец. После этого провинившийся и сам сдувал пылинки со школьного имущества, и за другими следил.

Но что такого мог сделать Тимофей, чтобы отбывать наказание на крыше? Закинул туда мяч? Отравил голубей? Даже если всё вместе, это не объясняло нахождение там без присмотра. Или именно присматривающий побудил наивного парня совершить «прыжок веры»?

Однако вся информации о наказаниях хранилась в специальном журнале, да и слепая зона – это же не весь коридор! Можно легко вычислить, кто ещё, помимо Тимофея, в нужный отрезок времени был недалеко от двери. Странно, конечно, что Орлов с его зорким глазом не заметил таинственную фигуру… Так он на Андрея отвлёкся! Поспешность выводов – главный порок в работе полиции.

Как уже не терпелось самой всё осмотреть! Но прежде всего, поговорить с Андреем: узнать его точку зрения, расспросить про класс… Он помнил краткие сведения о всех учениках школы и их родителях. Лучшего информатора было просто-напросто не найти.

3.5. Отрывок из видеоролика «Вся правда о Елях»

– Андрей, ты правда выгоняешь детей из дома, когда им исполняется восемнадцать?!

– Не выгоняю, а даю путёвку в жизнь.

– Выпинываешь из гнезда, угу.

– С гнездом хорошая аналогия. В современных реалиях многие живут с родителями как минимум до окончания института, а то и больше. Цены на квартиры и правда аховые, я понимаю. Но стоит помнить, что для мамы с папой ребёнок всегда ребёнок, даже когда ему за тридцать. И вот для такого лба по-прежнему создавать уютное гнёздышко я считаю неправильным.

– Какой суровый отец!

– Какой есть. Но я каждому своему совершеннолетнему отпроску дал необходимую сумму для первого взноса ипотеки.

– Вот это благородно и уважаемо.

– Как и сказал, я понимаю, что цены на недвижимость нынче неподъёмные, особенно для вчерашнего школьника. Но чтобы этот вчерашний школьник быстрее вырос и научился самостоятельности, после первого взноса я никак не помогаю финансово.

– Ты всё-таки жесток…

– Пообщайся с моими детьми: все меня любят и говорят большое спасибо.

4. За лесами

Андрей с семьёй жил в частном секторе, окружённом лесом. Охраняемый сектор, все дела, но ощущение сказки оставалось. Снег приятно скрипел под ногами и сверкал на солнце. Я заулыбалась и сделала селфи. Покататься бы как следует на лыжах! Вот чуяла же, что нужно было выходить заранее, а не впритык. Но Ёжка как всегда… Может, после разговора Андрей захочет присоединиться?

Благодаря фиксации стопы и палкам моя нога ничуть не возражала против такой физической активности, поэтому зимой меня с лыж было не согнать. Едешь неспешно, смотришь на красоту вокруг… Деревья в снежных шапках слегка покачивались, словно приветствуя гостью, и я радостно махала рукой в ответ.

Дорожка к домам оказалась расчищена и утрамбована. Аккуратные одинаковые коттеджи выстроились, напоминая цветные карандаши, как будто безликие, но потом взгляд выцеплял разнообразные флюгера, садовые украшения, будку или снеговика.

Дом Елей был нежно-бирюзовым, во дворе стояла крытая беседка, а рядом с крыльцом – кованый фонарь и скамейка. Нажав на звонок, отозвавшийся мелодичной трелью, стала ждать, когда мне откроют калитку. Короткое пиликанье раздалось буквально через секунду.

– Тук-тук, кто в домике живёт?

Лыжи я сняла и оставила при входе, сменив палки на трость, которую носила в специальном чехле за спиной. И пока поднялась по лестнице, прошло уже минут десять, так что возвестить о себе было не лишним. В коридоре меня ждали только вешалка и тапочки. Дом семьи Ель тоже опустел пару лет назад, когда самому младшему ребёнку стукнуло восемнадцать. По выходным, знала, все восемь детей стекались к родителям. Но сегодня, вероятно, из-за происшествия в школе Андрей с Мариной либо отменили встречу, либо сместили на вечер.

– Гедвига, здравствуй.

Андрей вышел в коридор в мягком домашнем костюме тёмно-зелёного цвета. Его самоирония над собственной фамилией умиляла. Сам он был небольшого роста, рыжеволосым, с заостренным лицом и пронзительно голубыми глазами, будто эльф, из-за чего совсем не тянул на свои пятьдесят пять. К тому же, даже если слукавил насчет ботокса, он однозначно следил за собой, всегда гладко брился, укладывал волосы и пользовался парфюмом. Будучи на три года младше я, кажется, выглядела более потрëпанно.