Эриния. Пламя мести

Я машинально взяла стакан, но не сделала ни глотка. Вода дрожала в нем от моим пальцев, и я уставилась в зыбкую поверхность, желая утонуть в ней. Или исчезнуть.

Фрея села рядом. Осторожно. Как будто боялась. Или все еще пыталась притвориться, что ничего не развалилось. Я чувствовала ее взгляд – пронзительный, полный ожидания. Но я не повернулась. Не дала ни слова, ни жеста. Лишь молчание.

У нее были глаза папы, такие же зеленые с золотыми крапинками, которые были и у меня… Я не могла смотреть на нее, в такие знакомые и родные глаза. И не могла видеть, как она продолжает жить – с прямой спиной, с этой своей жалкой выученной деликатностью, без эмоций и без слез.

Если бы не Ноа, я бы сбежала. Он был единственной связующей нитью – не рукой, а тонкой леской, почти невидимой, но он держал ее, не тянул, просто крепко держал.

Он грустно улыбнулся мне. Без лишних слов, как будто понимал. Просто понимал, без лишних слов, ведь эта трагедия коснулась и его.

– Если не хочешь – не ешь, – тихо сказал он, взяв у меня стакан воды, и положил на стол, – просто посиди с нами.

Кивнула ему и положила руки обратно на колени. Кай вдруг тихо поднял, потянулся ко мне, и уперевшись лапами, прижался к бедру. Я машинально потянулась, и он ловко забрался ко мне на колени. Его морда уткнулась мне в ладонь, словно успокаивая.

В комнате повисло напряженное молчание. Я не поднимала глаз, но знала, что они смотрят. Фрея – чуть сжав губы, будто проглатывая то, чего не может сказать. Ноа – по-другому. Спокойно, выжидающе. Он всегда умел молчать так, чтобы в этом было больше, чем в любых словах.

– Завтра вечером мы возвращаемся в Келсфор, – резко бросила Фрея.

Я чуть пошевелилась, но не от удивления, скорее, от звука. Как будто в комнате что-то лопнуло.

Ноа положил ладонь на руку Фреи. Его движения были мягкими, обдуманными – как у того, кто боится случайно разрушить что-то уже треснувшее.

– Фрея хотела сказать, что там тебе будет спокойнее, – мягко начал он, – совсем другой воздух, горы в это время великолепны. Это может помочь… начать заново.

«Начать заново». Эти слова задели что-то во мне. Будто предложили стереть… нет, вырвать все, что осталось.

Я хотела спросить – как? Как начать все заново, если все разрушено, сожжено, обращено в пепел? Но я проглотила слова, лишь крепче прижала Кая к себе. Только он оставался прежним.

– Ты сможешь восстановиться в Келсфоре, – продолжал он, – а потом мы разберемся со всем остальным. Фрея уже договорилась о новых документах, мы сможем устроить тебя в школу… новую жизнь… все по-другому.

Ноа хотел добавить что-то еще. Может быть, что они будут рядом. Что постараются. Что все наладиться. Но я кивнула. Почти незаметно. Но не потому, что я хотела, а потому что больше не было сил сопротивляться.

Тишина после этого стала другой. Стала колкой, как тонкий лет, по которому вот-вот кто-то пройдет.

Фрея резко подняла голову. Я почувствовала на себе ее удивленный взгляд. Она смотрела так, будто готовилась к бою, ожидала сопротивления, ярости… А я просто согласилась. Словно выбила из ее рук оружие одним этим кивком.

– Даф… – начала она осторожно, почти мягко.

Не знаю, что именно стало в этом звуке последней каплей. Может, ее голос. Можем, имя.

– Нет! – выкрикнула я. Слово вырвалось резко, обжигающе. Я встала, чуть качнувшись от собственной внезапности. Стул скрипнул. Кай соскользнул с колен и затаился у моих ног, вскинув голову.

Я подняла глаза. Первый раз за все это время. Внутри вспыхнуло что-то холодное и режущее, как лед по стеклу.

– Нет. Не смей больше называть меня так. Меня зовут Эриния.

Тишина ударила глухо.

– С сегодняшнего дня я хочу, чтобы ко мне обращались исключительно так, – продолжила я. Голос дрожал, но не от страха. ОТ сдерживаемой злости, боли и обиды, которые нельзя было больше спрятать под кожу.

– Но, милая… – начал Ноа. Его голос все тот же – теплый, добрый, но я сразу пресекла.

– Эриния.Вы ведь и так собирались менять мое имя. И фамилию. Так вот – фамилию можете выбрать любой. Мне все равно. Она ничего больше не значит.

Фрея побелела. В ее глазах мелькнуло что-то – как боль, но не своя, а чужая. Как если бы она только сейчас поняла, насколько далеко я уже от них. От себя.

А я стояла посреди комнаты – тонкая, бледная, живая тень – и знала: это не бунт. Не жест. Это последнее, что я могла выбрать. Имя. Новое.

***

Я закрыла за собой дверь и облокотилась на нее спиной. Комната встретила меня тишиной и тусклым полумраком. Все было по-прежнему – аккуратно, но от этого еще больше казалось чужим. Я прошла к кровати, не раздеваясь, не задергивая шторы. Просто легла.

Кай устроился рядом, как всегда, положив голову на мое бедро. Я закрыла глаза. Но желанный сон не приходил еще несколько часов, пока я просто не провалилась в небытие.

***

Я проснулась, как будто вынырнула из ледяной воды. Тело дернулось. Воздух не шел в легкие.

Я судорожно вдохнула – один, второй. Грудь сжало. Глаза широко раскрыты, но все вокруг было расплывчатым, как в тумане.

Кошмар растворился, но след остался – как ожог. Боль, рыдания, паника. И страх. Оцепеняющий, душащих страх. Как будто я все еще там, все еще дома. Все еще слышу, как рушится мой мир.

Голова кружилась. Руки дрожали.

Я села резко, почти споткнувшись о собственное одеяло. Пальцы крепко вцепились в матрас, но не помогало – все равно трясло. Сердце было так отчаянно быстро, что я слышала его где-то в ушах – как грохот. Во рту пересохло.

Я не могла понять – где я?

И тогда рядом послышалось шевеление. Кай.

Он проснулся сразу, как только я села. Мягко подтянулся ко мне, ткнул носом в мою ладонь. Я попыталась вдохнуть, но не получалось, все еще будто через вакуум. Он лизнул мои пальцы, снова ткнулся мордой, а потом прижался всем телом, опустив морду мне на плечо.

Я зарылась пальцами в его шерсть. Он был теплый, мягкий, живой. Здесь. Я дышала вместе с ним. Его грудь поднималась и опускалась – размеренно, уверенно. Я старалась подстроиться. Повторять. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вместе с ним.

Прошло, наверное, минут десять, прежде чем стало чуть легче. Сердце еще стучало слишком громко, но уже не сбивалось. Руки перестали быть льдом.

Я откинулась на подушки и обняла Кая крепче, как якорь. Как единственное, что связывало с этим моментом, а не с прошлым.

Когда я снова смогла ясно мыслить – посмотрела на часы.

03:42.

Три часа сна. И снова этот холод внутри. Пустота. Словно меня не было, а только оболочка, которая доживает чужие дни.

Я встала, закуталась в плед и прошла к окну. Села прямо на подоконник, поджав по себя ноги. Кай, как всегда, последовал за мной и устроился у ног. Теплый и спокойный, в его взгляде я видела: «Я здесь. Все еще здесь. С тобой. Ты не одна».

Я посмотрела в окно. Ночь медленно стекала по стеклу. Сначала небо было плотным и черным. Потом – чуть серее. Где-то на горизонте вырастал бледный свет, город начинал дышать. Постепенно фонари начали гаснуть один за другим, улицы начали пробуждаться.

Я смотрела, не мигая, как все меняется. И в этом движении было что-то терпимое. Как будто, если не двигаться, если просто следить за временем – оно действительно проходит. И если оно проходит, значит, я все еще живу. Или, по крайней мере, притворяюсь живой.

Свет едва только пробился сквозь облака, и небо было цвета пепла.

Я все еще сидела у окна, закутанная в плед, с Каем у ног.

Часы показывали 08:06, когда раздался стук в дверь. Один, потом пауза.

– Я не сплю, – тихо сказала я.

Ручка повернулась и на пороге появился Ноа. Он был в черном. Черная рубашка, строгий черный пиджак, даже галстук – будто вся тень этого утра легла на него. Он выглядел тише, старше и тяжелее. В его светлых глазах, в которых скрывался рассвет, сейчас была не просто усталость – там была боль. Тихая, глубокая, такая, которую не кричат и не показывают. Ее носят в себе – камнем. Он посмотрел на меня.

Я молчала. И он тоже молчал. Долго. В этой тишине что-то разбилось. Думаю, это были остатки моего сердца.

Он шел хоронить тех, кого считал семьей. Своего названного брата. Сестру. Племянницу. Он шел туда, откуда никто не возвращается прежним.

Я видела, как его пальцы сжимаются в кулак – и снова расслабляются. Как он глотает ком в горле, чтобы не дрогнуть.

– Вечером мы уезжаем из этого города, – сказал он наконец. Голос звучал хрипло. – Начнем все сначала.

Я смотрела на него и сразу поняла – он сам в это не верил. Он говорил это не мне – себе. Как заклинание. Но оно не работало. Потому что разве можно начать все сначала, когда уже ничего не осталось?

– Собирай вещи, – сказал он, чуть тише, – пока мы вернемся.

Он не сказал, куда они едут. Да и я не спросила.

Он развернулся и ушел, не дожидаясь ответа. Я слышала, как затихли его шаги в коридоре, потом как хлопнула дверь.

А я просто сидела у окна. Смотрела в бледное небо.

И прощалась.

Пламя.