Ростерия 1

– Да! Так вот, мои бывшие друзья подростки… Тьфу! В общем, они под руководством ПаПе…

– Вашего школьного учителя с диабетом, – подсказала мать.

– Какая разница? Да, они затеяли восстание, чтобы рабочим тоже дали возможность выпить из источника…

– Они сами из бедных семей?

– Нет же, дворяне! И на праздник весны они выйдут на площадь перед дворцом и устроят там…

– Начнут обругивать императора? Без сомнения, очень страшно.

– Вы издеваетесь, да?! – взвизгнула девушка. – Не знаю, как, но они совершат переворот! Вы!.. – родительская жалость буквально сочилась отовсюду. – Вы не верите, – обречённо закончила она.

– Милая, а ты сама веришь в то, что сказала? – увидев смущение на лице дочери, Олеся кивнула. – Именно. Ты и сама сомневаешься. А от нас хочешь невозможного.

– Но ведь… Но ведь я видела…

– Сердце кровью обливается, но придётся тебя разочаровать – всё это лишь в твоей голове.

– Я не выдумала! – сделала последний рывок девочка. – Я же слышала всё это, слышала собственными ушами! Я слышала, я слышала, я слышала!

Неизвестно, как долго она бы повторяла, если бы родители не купировали набирающую обороты истерику.

– совсем спеклась, -ужаснулась Олеся тихо, трогая мужа за локоть. – Может дело в лицее? Ты говорил, что там тяжело, а я…

– Не ты. – утешил жену он. – Там недавно появился новый учитель по ССБ. Саша жаловалась, что он недолюбливает Лизу. Ничего. Как только вернёмся, я его навещу…

– Нет, – слабо охнула Лизавета, порывисто вскакивая с кресла. Её усадили обратно, но мягко, не насильно. Где же Сашка? Почему не поддерживает?

– Ты видела того сумасшедшего на ярмарке в конце лета. – добила мать. – Мы решили не давить, но, видимо, зря. Ты закрылась, а мы не знали, что тебе нужна помощь. Прости, – Олеся вновь взволнованно прикоснулась тыльной стороной ладони ко лбу дочери и сильнее помрачнела. Невольно часть беспокойства передалась Елизавете: здорова ли она?

– Наши постоянные ссоры тоже сыграли роль. Мне так жаль, – выдавил отец, скрывая глаза рукой и сгорбившись. Блондинка же перепугалась не на шутку. И запуталась. – Но мы обещаем, что всё исправим. В скорейшие сроки приедет целитель, – Николай обнадёживающе сжал плечи девочки, – и кошмары прекратятся.

– А сейчас тебе с сестрой пора спать, – Олеся порывисто обняла дочь. – Отдых – лучшее лекарство.

Ведомая и слегка подталкиваемая в спину родителями, Заболоцкая покорно поднялась по ступеням, открыла дверь, разделась, легла в кровать, стерпела укрывание тяжёлым одеялом; растерянная, погружённая в себя, она не сопротивлялась. «Хорошо, если слова мамы – чистая правда. Намного легче. Но как я могла придумать такое?».

– А ты уверен, – кинула она уходящему отцу вслед, – что не следует сообщить Королевскому Двору? Бережёного Земля сбережёт.

Мужчина застыл в дверях, повернулся и вздохнул:

– Сомневаюсь, что накануне мартовского ликования можно отвлекать правительство по пустякам. А чем быстрее ты избавишься от ерунды в голове, тем быстрее поправишься, – напоследок от его губ разошлась забавная сеточка морщин. – Отдыхай, – и покинул комнату.

Не прошло и секунды, как Лиза погрузилась в тёмный беспробудный сон. Тем временем Николай тихонько проскользнул в помещение, на цыпочках подошёл к окну, откуда веяло ласковой прохладой, свёл створки вместе и закрыл их ключом, что позаимствовал у хозяйки. Затем он не менее осторожно преодолел спальню, нарочито отвернувшись от дочери, дабы случайно не взглянуть на неё, переступил порог и, оказавшись снаружи, притворил дверь, повернулся на каблуках и встретился с напряжённым, но решительным взглядом жены. Отец опустил руки и на секунду повесил голову со вздохом. Если честно, он ожидал, что Олеся утешающе положит руку ему на плечо и крепко сожмёт, сопроводив сию скудную ласку ободряющими словами, но этого не последовало. С некоторым недоумением подняв взор, мужчина увидел, что уверенность супруги хрупкая, словно необожжённый фарфор, и способна треснуть под малейшим натиском укора или риторических вопросов. Заболоцкий с усилием сглотнул, и ему показалось, что бушующие душеизлияния, позорный стыд и вина ненадолго отступили, провалившись обратно в нутро. Остался лишь непозволительный, но оттого столь живучий страх, теперь, правда, весьма полезный – подстёгивающий к скорейшему действию. Николай сделал осторожный шаг назад, не отрывая блестящих глаз от женщины напротив, опёрся о створку и едва приложил чуткое ухо к гладкой древесине. Тишина. Но если прислушаться, то можно различить ровное замедленное дыхание спящего человека, которое так легко узнать и невозможно сымитировать… Мужчина тяжело отпал от двери. У него с Лизой и так довольно натянутые отношения, страшно представить, насколько всё может ухудшиться. Верно говорят, пришла беда, отворяй ворота. Рядом молча примостилась Олеся – очевидно, и ей было нелегко.

– А Саша? – позволил себе отец, вдавливая большим и указательным пальцами глаза в череп.

– Спит, – кротко выдохнула жена.

Мужчина заметил, как она привычным жестом похлопала по карманам в поисках сигары, но вскоре руки её обессиленно упали на подол, струящаяся ткань пошла волнами и мурашками.

– Похоже, она тоже шокирована – не каждый день услышишь такое, да ещё от родной сестры. Шла в спальню, как сомнамбула. Испугалась, бедная.

– Или притворяется, – задумчиво произнёс Заболоцкий старший.

Супруга его недоверчиво пожала плечами, но подкралась к соседней двери и так же, как Николай минуту назад, прислушалась. Убедившись, что младшая дочь спит, но более беспокойным сном, нежели старшая, женщина вернулась на прежнее место, между двумя прикреплёнными к стене подсвечниками. Чета Заболоцких помолчала немного, собираясь с силами. Вдруг Олеся вскинула глаза на мужа, в них Николай прочёл вопрос, который сам хотел задать. «Понятия не имею», – намеривался ответить он, потому особенно удивился, когда с языка слетело:

– Да, я уверен. Мы это делаем для их же блага. Ты сама слышала, о каких ужасах рассказывала Лизавета. И всё перед носом Осведомителей! А её бывшие друзья? Они наверняка уже пытались прибрать наших девочек под крыло, – жена прервала его всхлипом. – Лиза явно не могла такое выдумать, воображения бы не хватило. Так что у нас нет причин подозревать её во лжи.

– Значит, всё правда? – Олеся посмотрела с надеждой на мужа, вымаливая отрицательный ответ.

– А разве нет? Ты считаешь иначе? Разве не боишься? Хочешь проигнорировать, как всё остальное? По-моему, и без того намёков было достаточно. Мужайся, дорогая. Ответственным гражданином быть непросто…

– Да поняла я уже, хватит! – женщина по привычке ударила кулаком по стене и замерла, прислушиваясь ровному дыханию дочери. – Хватит. – повторила она уже шёпотом.

– Всё тяжелее, чем я думала, – призналась Заболоцкая старшая, примирительным жестом переплетая пальцы свои и мужа.

– Просто нам ещё не приходилось думать в подобном ключе. Потом привыкнем, – мужчина постоял в раздумье. – И не смей надеяться на их благодарность! – строго сказал он, непонятно кому адресуя наставление. – Современные дети всегда считают, что правы или, по крайней мере, менее неправы, чем остальные.

– Я знаю, знаю, – кивнула, храбрясь, жена и… щёлкнула позолоченным шпингалетом, тем самым запирая старшую дочь внутри.

Николай же, с невиданной для аристократии силой, перехватил тяжёлую балку и опустил её на две крепкие скобы по бокам от двери, окончательно закрепив за Лизаветой, сейчас мирно спящей и ни о чём не подозревающей, статус пленницы. Проделав такие же манипуляции в отношении младшей дочери, родители буквально сбросили тяжёлый груз с плеч, не весь, конечно, но ощутимую его долю.

– Мы же скоро их выпустим? – безо всякой надобности осведомилась Олеся.

– Конечно. Ведь, как я понимаю, кульминации ждать недолго.

– Нужно сообщить Императору…

– Разумеется, но утром. А пока подготовим речь.

***

Очнулась Елизавета не оттого, что солнечные лучи обжигали кожу; в комнате было темно, словно ночью, но блондинка чувствовала, что впервые за долгое время набралась сил. Она сбросила плед, с хрустом потянулась и опустила ноги на пол – она выспалась и жаждет или деятельности, или поесть. Девушка легко поднялась, сделала зарядку, с удивлением отметила хорошее настроение и на цыпочках подкралась к двери – домашние наверняка ещё не проснулась. Дёрнула за ручку. Ещё раз. И ещё. Тщетно. Упрямый замок не желал поддаваться и выпускать пленницу наружу. Лизавета в недоумении отошла. Затем последовала серия беспощадных ударов. Крепкая древесина стойко промолчала, зато сорвало декоративную щеколду с той стороны. Дворянка, в ещё большем шоке, снова остановилась и задумалась: её заперли снаружи на засов. Заперли. «Наверное, Сашка или Илья подшутили», – без злости, несколько заторможенно решила блондинка. Родители ещё спят и скорее всего не слышали остервенелую дробь и хруст косяка. Альтернативный выход из ситуации возник в Лизиной голове довольно быстро: перевеситься через подоконник и попросить у прохожего помощи, ибо дожидаться утра девушка не желала. Она развернулась на сто восемьдесят градусов… И остатки сна мгновенно слетели. Обескураженная, она подбежала к плотно захлопнутым ставням. Судя по всему, кто-то ночью закрыл их на ключ изнутри. Елизавета прижалась к миллиметровой щели между створками, и глаза резанул яркий, отнюдь не утренний свет. Девушка взглянула на часы – теперь ясно, отчего вернулось давно её покинувшее ощущение бодрости – часовая стрелка издевательски пронзала двузначное число на самом верху циферблата. Полдень. Спустя минуту размышлений Заболоцкая недоверчиво хмыкнула и вновь попытала счастья около двери, надеясь на, не много-не мало, авось. Окончательно убедившись, что засов случайным образом не исчез, блондинка прислонилась к стене, уже не отвергая первоначальное предположение. Её заперли намеренно. Не из шутки или мести. И она даже знает, кто.

– А-а-а-а-а-а!!! – в бешенстве закричала девушка, сбивая костяшки о дерево. Гул от ударов наполнял всю гостиницу – проникал в щели, спускался по лестнице, ввинчивался в фундамент. По крайней мере, так казалось узнице. – А! А! А! – каждый возглас сопровождался новым грохотом.

Блондинка обессиленно охнула и облокотилась о косяк. Во внезапной тишине послышалось неуверенное топтание на месте и шёпот. Разумеется, дворянка почти сразу узнала невидимых наблюдателей.

– Откройте немедленно, – устало хлопнула она ладонью по двери. – Вы слышите меня? Мне срочно нужно в уборную! – прибавила она неоспоримый аргумент.

– Принцесса, – выдержав паузу, заговорил папа, – госпожа Ирма обязательно выпустит тебя на для посещения общественных мест, но не раньше, чем ты успокоишься.

У невольницы дыхание спёрло от возмущения.

– Вы считаете, я смогу угомониться после того, как родные отец с матерью посадили меня под замок, словно цирковое животное и велели выводить только по нужде?

– Не стоит себя накручивать, – строго сказала Олеся. – Мы отнюдь не изверги. Ваша безопасность – самое главное, а что вы о нас подумаете…

– Наша? – переспросила Заболоцкая средняя. Воцарилось молчание. – Саша тоже взаперти?

– Конечно, она ничуть не меньше тебя способна на глупые поступки, – отрезал Николай. – И чтобы ты не грустила – её комната рядом.

– За что вы так с нами? Чем я провинилась теперь? – внезапно она открыла в изумлении рот. Шок от догадки был так силён, что даже злость отступила. – Так вы вчера мне поверили?

Тот самый случай, когда тишина говорит больше слов, как бы абсурдно не звучало.

– Вы поверили мне, – прохрипела она, – но всё равно устроили этот цирк?

– Принцесса…

– Я пришла к вам за помощью! – закричала она, чувствуя, что если не выплеснет обиду и негодование, то зарыдает. А такого позора она не переживёт. – А вы меня обманули!

– Не утрируй! – пытался вклиниться голос отца в монолог, но куда там. Всё тело девушки свело судорогой, но она не останавливалась.

– Вы врали мне! Вы заставили меня поверить в собственную невменяемость! Я обратилась к вам, только к вам, чтобы честно рассказать, а вы… Ненавижу!

На том запал иссяк. Она с трудом задышала. Сердце остервенело билось в ушах, в животе… Мысли потихоньку возвращались в голову. Лиза вспомнила последние слова и побледнела. Кажется, она чуть погорячилась…

– Легче? – осведомилась Олеся.

– Немного, – пошла навстречу Лиза. – Я не совсем то…

– Вот и хорошо. Не беспокойся, мы не восприняли всерьёз. А ещё мы очень ценим твою честность, – заверила её мама. – И делаем всё это не просто так. В конце концов, они твои друзья, мало ли, что ещё тебе наплетут. А ты и поведёшься. Поэтому пока вам лучше не встречаться.

– Я не настолько непостоянна, и могу отвечать за свои слова!

– Дорогая, – начал отец, – тебе известно, что мы давно знакомы с купцами Опрасниками. Пару недель назад мы вновь повстречались, и, положа руку на сердце говорю, они всем довольны. Но если верить тебе, то их бунтарка-дочь – радикальный и убеждённый революционер. А родители почти всегда на стороне детей. И мы с мамой полностью на твоей стороне, поверь пожалуйста. Ведь не только себя погубишь, мы не сможем жить без вас обеих, Лиза! – последнюю фразу папа почти выкрикнул.

– Почему?

– А ты сама подумай, – посоветовала мама. Девушка прижалась лбом к холодному дереву.

– Хорошо. Хорошо, – выдавила она. – Сколько продлится моё заключение?

– К сожалению, понятия не имеем. Пока волнения не улягутся, – насторожился Николай из-за внезапной смены настроения. Елизавета застонала.

– Я же умру от тоски…

– Нет, что ты! – обрадовались родители тому, что дочка всё же пошла на попятную. – Пятиразовое питание и регулярное посещение купален, отхожих мест и прочего мы тебе и Саньке обеспечим – мы договорились с Ирмой о доплате… Впрочем, не важно. Книги, Зауральские! принесём. А платье из красного атласа? Ты ведь так давно его хотела («Даже об этом вспомнили", – вяло удивилась та). И современными Российскими игрушками интересовалась. Опрасники совсем недавно вернулись из очередной командировки. Уверена, что-то подобное у них отыщется. Есть ещё пожелания?

– Да. Граммов двести свободы, пожалуйста.

– Лиза!

– Я всё поняла, – смирилась со своим положением она. – Можете идти. А кстати, куда?

– Предупредить императора, – неохотно ответила Олеся. – Молчать мы не имеем права, извини. Надеюсь, мы ещё не опоздали.

Собственно, далее смысла рассказывать нет – вам уже понятно, что утро у Лизаветы выдалось на редкость паршивое. Мало того, что обида жгла изнутри раскалённой кочергой; девушка, неподвижно лёжа на кровати, открыла совершенно новый вид деятельности – умственный, а именно самокопание. Неуловимая мысль мельтешила на задворках сознания, не желая остановиться ни на секунду, чтобы дать себя разглядеть. Единственное, что удалось выловить из общей пучины – число «шестнадцать», отчего-то вызывавшее сильнейшую тревогу. Но сколько бы ни старалась Заболоцкая найти связь – в голове опять мутнело. «Я хозяйка собственной памяти!» – рассердилась та: «Что за нелепые шутки?» Дворянка скосила глаза на прикроватную тумбу, помешкавшись, взяла большую чашку остывшего какао и без особого удовольствия, скорее, от безделья, пригубила. Час назад раздался шорох щеколды, в спаленку прокралась Ирма, оставила поднос с завтраком, пробормотала извинение и удалилась, не забыв закрыть дверь. Тем временем начали раздаваться мерные глухие удары, размеренные, но полные ярости. «Санька проснулась», – заключила дворянка. Спустя тридцать минут безостановочного стука («Упорная») воцарилась тишина, но лишь затем, чтобы вновь прерваться ритмичным звуком – требовательным голосом, чеканившим одно слово. Лиза. Сначала блондинка решила проигнорировать зов; впрочем, она догадывалась, что целеустремлённая Сашка не остановится, пока не охрипнет, и смилостивилась: в сумерках по стеночке добралась до двери и хмуро осведомилась:

– Что?

– Ты тоже взаперти? – чтобы различать более двух слогов, приходилось прижиматься ухом к щели у пола.

– Какая сообразительная, – Лиза глубоко вдохнула. – Бред же! Полный бред!

– Я ещё вчера подозревала, что этим закончится твоё признание, – призналась Александра.

– Почему же тогда не остановила меня? Пропала куда-то.

– Я целый вечер была рядом.

– Разве? А я не заметила…

– Вы прекратите кричать на всю окрестность? – присоединился кто-то, явно знающий о двух заключённых и поощряющий такие методы воспитания. Девочки хором посоветовали грубияну не вмешиваться в чужие дела, не в самых вежливых выражениях.

– А где родители? – спросила Санька, убедившись, что нахал замолчал.

– Побежали докладывать о готовящемся бунте.

– Но ведь они делают это не только из-за нас? Они, наверное, тоже что-то знали? – молчание. – Ах, Лиза, это просто ужасно! Если ребята действительно готовят восстание, то они…

– Сказочные глупцы, – закончила та.

– Нет же, они в опасности – им грозит суровое наказание! – молчание в ответ. – Лиза! Неужели тебе всё равно?

– Они сами виноваты. И наверняка найдутся герои кроме нас.

– А я не собираюсь сидеть, сложа руки крестом на груди, – запальчиво возразила Саша.

Сёстры замолчали и прислушались – не идёт ли кто.

– Надеюсь на тебя, – поставила ультиматум Саня. В её тоне проскользнуло что-то особое, и Лизавета поняла, что не имеет права подвести её.

***

Чета Заболоцких возвращалась на постоялый двор нехотя и в скверном расположении духа: во-первых, потому что там их ждали злые, как свора собак, узницы; во-вторых, новости были отнюдь неутешительные. Император… Заболоцкие не озвучивали думы вслух, но внутри у обоих бурлило и выплёскивалось через край негодование. Правитель не поверил? Хотя, возможно, притворялся, дабы не вносить смуту. Одним словом, супруги не знали, что и думать, а самое худшее, не знали, что предпринять. Император к их приезду отнёсся довольно холодно: сам на аудиенцию не явился, заставил Заболоцких битый час, терпеливо сложив ладони на коленях, просидеть в одиночестве на жёстких стульях с высокой спинкой в зале ожидания. Супруги успели до рези в глазах и дыр на обоях рассмотреть каждую деталь в помещении. Деталями оно, кстати, не изобиловало. Поражающий воображение высоченный потолок, испещрённый потрескавшимися древними фресками, изображающими сказочные сюжеты зауральских мифов; невероятный размах – таких широких комнат Заболоцким видеть не приходилось; толстые, как будто слоновьи ноги, колонны с целлюлитными подтёками лепнины. Пусто. И эту пустоту не заполнял даже нерасторопный суетящийся советник Императора, всячески доказывающий собственную значимость.

– Как думаешь, Николенька, – обратилась к мужу Олеся, чтобы немного отвлечься, – можно показать девочкам сегодняшний выпуск газеты? Там только последние события из сферы образования, нет никаких провокационных статей.

– Они само их отсутствие воспримут за провокацию, – отрезал мужчина, – потому что очень обижены. И просить прощения у них до поры до времени не нужно – посчитают, что мы раскаиваемся, значит, признаём, что поступили неверно.

– Как всё сложно, – пробормотала она. – И почему бунтовщики выступили именно здесь? – в сердцах воскликнула женщина. – Как будто других городов мало.

Пара подошла к заветному порогу. Николай распахнул ворота, пропуская вперёд жену, та поколебалась, но ступила вперёд.

Сначала родители захотели навестить младшую дочь, которую утром перед своим уходом не осмелились будить и разъяснить ново установленный режим тотального контроля – пожалели. Но чем больше они откладывали разговор, тем неприятнее он становился, так что мама приблизилась к проёму, как будто взиравшему на гостей с заведомой укоризной, и робко постучала.

– Ждёшь, пока откроет? – съязвил отец, но сразу исправился. – Извини.

Олеся раздражённо откинула локон со лба и негромко позвала.

– Саша? Золотце? Ты внутри? Доченька, мы войдём, ты не против? – она уже судорожно снимала засов. Крепкая доска с грохотом упала на пол, супруги нетерпеливо толкнули створку. А та даже не шелохнулась – по-прежнему твёрдо упиралась в косяк, смотря с долей ехидства на незваных посетителей. Родители несколько раз повторили попытку, но упрямое дерево не сдвигалось ни на миллиметр.

– Что за фокусы? – вытерла пот над верхней губой мать.

– Она заперлась изнутри! – поразила страшная мысль отца. – Отворяй, негодная девчонка!

– Какие вы слова знаете нехорошие, – раздалось певучее сопрано за соседней дверью. – Саша придвинула комод со своей стороны, так что теперь возникает вопрос: кто из вас закрыт?

Заболоцкие старшие метнулись вправо, вдвоём сдвинули массивную щеколду и ворвались в комнату старшей дочери, к счастью, не догадавшейся так же выстроить изнутри баррикады. Лизавета лежала поверх одеяла, неестественно выпрямившись, закинув босые ступни на спинку кровати и даже не повернув головы в сторону визитёров. Нетронутый ужин (на самом деле пару минут назад принесённый) стыл на тумбе. Мама жалостливо опустилась на постель.

– Мы тебе газету принесли, – хрустящая бумага приземлилась рядом с едой.

Лизавета вздохнула тяжело и повернулась к женщине спиной. Лопатки и позвонки горбинками с упрёком выпирали через тонкую ткань платья.

– Мы, пожалуй, завтра утром зайдём, – произнёс Николай, взял жену за плечо и вывел из спальни. Какой смысл в односторонней беседе?

***

Первое марта. Худший день в году. Именно так подписала в календаре кривым почерком женщина, еле державшаяся на ногах после бессонной ночи. Её муж тоже выглядел не лучшим образом – одетый в серый официальный костюм, с измятым галстуком и тёмным пятнышком на туфлях, он пил вторую порцию кофе. Сегодня Заболоцкие собирались нагрянуть в гости ко всем знакомым Осведомителям, следователям и градоправителям, чтобы заручиться их поддержкой и снова нанести визит Королевскому Двору.

– Если бы император услышал нас и пообещал утихомирить разбушевавшихся детей, то мы бы сразу выпустили девочек, – возмущалась Олеся. – Верно же?

– Узнать бы, кто курирует нашу несовершеннолетнюю банду, – туманно отозвался мужчина.

– Ты меня не слушаешь? – нахмурилась она.

– Я предлагаю навестить девочек прямо сейчас, – подтвердил догадку жены Николай, поставил опустошённую чашку на стол и широко зашагал к лестнице.

Супруга едва ли поспевала за ним. Поднявшись на второй этаж, они без особой надежды встали у ближайшей двери, сняли задвижку и налегли.

– Как же она похожа на Лизу. Такая же упрямая! – выпустила пар женщина. – Я никогда не думала, что это будет меня так раздражать.

– Ей нужно время, чтобы остыть, – мягко возразил отец. – Возможно, Санька и понятия не имела о происходящем. Но из-за Лизы мы перестраховываемся.

Олеся подняла руки, сдаваясь, и перешла к другой двери.

– Предупреждаю, – с угрозой начала мама, пока Николай прислонял тяжёлый засов к стене, – если ты взяла с Саши пример…

Но стращания не пригодились – створка гостеприимно распахнулась настежь от одного касания. Не ожидавшие подобного родители с улыбками прошли внутрь.

– Доброе утро, принцесса. Надеюсь, сегодня ты настроена благожелательнее…

Отец застыл с открытым ртом, не договорив слова, жена его полностью отражала его позу и выражение лица. Выглядели они довольно комично, но самим им было не до смеха. Ведь они увидели, что комната их старшей дочери абсолютно, полностью и определённо пуста.

– Лиза! – кричала в ужасе мать, хлопающими движениями проверяя постель, заправленную с наглой аккуратностью.

– Лиза! – вторил ей отец, ощупывая каждый угол спальни и десятый раз заглядывая в миниатюрную тумбочку. Всё напрасно. Супруги кружили по помещению, сталкиваясь, ругаясь, болезненно всматриваясь в каждую точку.

– За шторой! – осенило женщину. – Мы ещё там не искали!

Они бросились к окну, почти сорвав занавески вместе с карнизом – скажи им сейчас кто о возмещении ущерба, тотчас бы получил между глаз от этих воспитанных, обученных этикету людей.

– Ты кого-нибудь видишь? – напряжённо спросил Николай, на всякий случай прощупывая стены

– Да. Тебя.

Олеся стукнула кулаком по стеклу, благо, крепкому, и метнулась в другую сторону. Зашипела, обнаружив, что подол платья почернел от сажи. В очередной раз она обратила внимание на взметнувшуюся угольную пыль, особенно густым слоем осевшую около камина с развороченной оградой. До последнего супруги игнорировали погром, но вдруг женщину осенило. Идея была совершенно безумная и оттого наиболее правдоподобная.