скачать книгу бесплатно
Александр посмотрел на неё из-под бровей:
– А Вам бы сразу Господа Бога хотелось?
Лада от неожиданности поперхнулась и закашлялась.
Александр помедлил и прихлопнул:
– Ну вот и хорошо. А теперь к делу. За чем пожаловали?
Лада прослезилась от кашля и бросилась к зеркалу, проверять, не потекла ли тушь. А заодно потянуть время. Теперь ей было страшновато что-то говорить ему.
Но он ждал. Спокойно смотрел на неё и ждал. Было тихо. Как на грех, никто даже не входил в полутёмную прихожую из июньской жары. Он ждал. Наконец Лада вздохнула и выдала:
– В общем, мне тоже нужна была фотография на паспорт…
Александр смотрел на неё и очень старался не улыбнуться. Но выражение его лица стало от этого таким сложным, что она сама хихикнула. Он тоже с облегчением улыбнулся.
– Ну, если «была», то что Вам нужно теперь?
– А теперь я не знаю. Я попробовала, как Вы говорите, посмотреть на 10 лет вперёд, – она помедлила, он взглянул вопросительно. – но что-то я так там ничего не увидела…
Он наконец допротирал свои объективы и взялся за фотоаппарат.
– Ну, давайте вместе тогда. Смотрите.
Она честно стала вглядываться туда же, куда смотрела до этого.
– Нет-нет. У Вас как у того монаха, который садился в медитацию, напрягал шею, выпучивал глаза из орбит и начинал дышать через пятки!
– А как же тогда?
– Дышите. Просто дышите. С удовольствием. Из живота дышите. Да, вот так.
Она вдруг выпрямилась и заерзала на стуле.
– Если хотите бояться, то лучше сразу бойтесь сильнее и убегайте. Не люблю полумеры, слишком много времени тратится.
– Ладно-ладно, я просто подумала…
– Ваша задача сейчас не думать. А дышать. Этим и займитесь.
«Грубый всё-таки он какой», недовольно думала Лада, но всё же ей было так интересно, что будет дальше, что она послушно начала дышать и ещё пыталась смотреть повыше и представлять будущее. Сначала получалось смутно, но потом что-то такое замелькало, опять газоны, деревья, вода поблёскивала вдалеке…
Александр смотрел на неё то в объектив («хорошо-хорошо, вот так»), то без него (молча), ходил из угла в угол, словно искал подходящий ракурс, потом наконец не выдержал:
– Нет, это всё никуда не годится! Ничего не разглядеть! Вы будто в темном подвале просидели свои сколько? Двадцать лет?
Лада, выдернутая из своего разнеженного состояния, вскочила со стула, скрестила руки на груди и выпалила:
– Знаете что! Идите к чёрту!
Александр посмотрел на неё в упор, с улыбкой и интересом! И подняв объектив, столь же нахально спустил затвор:
– Вот, теперь мне уже нравится. Что-то начинает проявляться. Ну-ка, позлитесь на меня ещё посильнее. Расскажите в красках, какой я говнюк.
Лада молчала, чувствуя себя глупо. Хотелось уйти и хотелось остаться, и отчаянно хотелось посмотреть, что же он там видит в своём объективе!
– Вот-вот, подумайте о том, что я вижу! От интереса у Вас сразу и глаза включаются, и щеки, и даже уши включаются! Думайте туда!
– Если б я умела думать, куда мне скажут, я бы тут сейчас не сидела, – неожиданно для себя самой выдала Лада и удивленно умолкла.
– О, да тут у нас зарытые таланты налицо! – Александр воззрился на неё с таким искренним изумлением, что она опять не удержалась и прыснула. – А знаете, что нужно, чтобы их проявить?
Лада помотала головой.
– Внимание и тишина. Теперь вот сюда, прямо в объектив. И больше ни слова.
Следующий свой рабочий день Лада высидела до конца, очень стараясь не думать о белой обезьяне, то есть Александре. Даже немного задержалась. Минуты на три. И как бы нехотя подошла к студии нога за ногу, поднялась по ступенькам, зашла в дверь. В фойе не было ни души, за занавесом тоже была тишина. Лада, ступая очень осторожно, подошла к конторке и увидела там несколько конвертов, «Кирилл», «Наталья», «Агриппина», «Николай», а вот и «Лада». Она взяла конверт и даже немного помедлила, – за весь день ей так и не удалось угадать, что же она там увидит? Напугает ли это её? Развеселит? Удивит? Изменит навсегда?
В конверте лежали фотографии её зеленых газонов. Пусть нечёткие, размытые, но это несомненно были они. И коляска там тоже была. И вода поблёскивала. Ни одной фотографии Лады там не было.
Она ещё раз пересмотрела фотографии. Небрежно положила их обратно в конверт и тихонько вздохнула. Уже повернулась, чтобы уйти, но локтем нечаянно задела конверт «Наталья», тот упал с конторки и краешки фотографий показались наружу. На Ладу глянул круглый и очень любопытный глаз пингвина. Она торопливо присела, чтобы поднять конверт, уже приподняла его, потом закусила обе губы и прислушалась – кругом не было ни души, не слышно было ни звука. Лада очень, очень аккуратно заглянула в конверт ещё глубже, раздвинула фотографии краешками пальцев, чтоб не дай Бог не оставить отпечатков! Айсберги… огромные, белые айсберги… пронзительно синяя вода, временами почти чёрная… пингвины такие яркие на фоне льда… У Лады слёзы подступили к глазам.
Она положила конверт на конторку и лишь чуть-чуть помедлив, открыла конверт Кирилла. Деревянная церковь среди бескрайних зелёных полей, с птичьего полёта. Шоссе, уходящее вдаль, всё в рассветных лучах, среди темных как ночь лесов. Излучина реки, огромной, тяжёлой, подернутой ветреной рябью. Сколько же красоты! В таком… тихом замкнутом юноше… сколько же красоты… Она втянула ртом воздух, бросила конверт Кирилла на место и схватила свой, чтобы разорвать его пополам!
– Не надо, – тихо прозвучало от занавеса. Александр стоял там, скрестив руки, и смотрел на неё. Просто стоял и смотрел.
Она бросила конверт и закрыла лицо руками, как прячутся дети. Её разрывало от горечи, стыда и – облегчения. Он молчал. Она проговорила прямо сквозь ладони, не отнимая их от лица:
– Почему?
Он так долго молчал, что она наконец решилась посмотреть на него сквозь раздвинутые пальцы.
– Как Вы думаете, какой раз по счёту сюда пришла Наталья?
Лада еще чуть опустила руки, положила локти на конторку (чтоб скрыть дрожь в руках) и оперлась подбородком на кулачки.
– Не знаю, – сказала она, стараясь, чтобы голос не прозвучал обиженно, – а Кирилл?
– Кирилл уже завёл себя туда, откуда нет другого выхода, кроме как напрячь все силы душевные. Разок пришлось напечатать ему даже фото с надгробием.
Лада глянула на него исподлобья и убедилась, что он не шутит.
– Что же мне делать? Тоже загнать себя куда Макар телят не гонял? Или поселиться тут у Вас? – это прозвучало так по-детски, что даже как будто кокетливо.
– А какой вариант Вам больше нравится? – без тени улыбки спросил он, только морщинки в уголках глаз стали чуть заметнее. – Раскладушка в чулане есть.
– Мы, люди, слишком много суетимся. Посмотри на муравьёв. Они бегают во всех направлениях, но абсолютно расслабленно. Или пчёлы.
– Пчёлы сердитые.
– Это нам кажется, потому что мы не умеем смотреть на другого так, чтоб не из себя.
– А это вообще возможно?
– И даже не собой.
– Через камеру?
– Камера лишь способ настроиться.
– Тогда почему другие не могут?
– Другие могут и всю жизнь снимать только фото на паспорт, но это их квадратура круга. Зачем тебе смотреть на них?
– Как же Вы это делаете?
– Ты видела такие фото, где одного человека или семью снимают подряд много лет? Там появляется такая дымка, ореол, а в нём – постоянное, то, что остаётся нетронутым.
Лада, машинально перебирая пленки, слушала очень внимательно.
– Если смотреть на человека в сейчас, он всегда в движении. Дышит, смеётся, плачет, курит, режется в танчики или метает птиц в свиней. Но что-то главное, неизменное – остаётся. Оно всегда здесь, ни внутри, ни снаружи, ни там, ни тогда. Это только кажется, что оно внутри.
– Но как научиться так смотреть?
– Для этого достаточно научиться так видеть себя. Чувствовать глубину, которая не только в море. Высоту, которая не только в горах.
Он помедлил.
– Ну и, конечно, просто уметь смотреть в одну точку часами.
– Шутите.
Он посмотрел на неё наклонив голову, из-под бровей, так немножко по-птичьи.
– И что мне это даст?
– Мир начинает плыть вокруг взгляда, и можно своими глазами убедиться, как он на самом деле зыбок.
– Какое-то дао, сказанное словами.
– Поэтому сначала делай, потом подвергай сомнению!
– Но в будущем-то этой точки вообще ещё нет!
– Кто сказал тебе, что время движется лишь в одну сторону?
– У меня всё равно так же не получается!
– И не получится.
– Может, просто всем от природы даны разные… эмм… разной длины объективы?
– Обоснование для лентяев.
– Вам легко говорить!
– И тебе тоже будет легко говорить, когда ты сделаешь эту тысячу ли, каждый раз с первого снимка.
– А чистота линзы важна?
– В каждом есть свет, всегда. И наша задача не наполниться, а очиститься. Не украсить, а отразить.
– Бриллианты и отражают, и украшают.
– Достойный аргумент для девушки.
– А если я вообще здесь не для этого?
– Как увидишь для чего – туда и уйдёшь.
Стоял мрачный сизый ноябрь. Пока Лада открывала дверь студии, ей за шиворот с балкона второго этажа налилась целая пригоршня. Быстро-быстро чаёк, чайничек мой любимый, где же ты. Александр сегодня изволит быть поздно. Вчера до полуночи кого-то тут укатывал, важный заказ, не государственный, конечно, хотя чем фикс не шутит. Сегодня будет отсыпаться, а она за старшую. Он так сказал.
Первая барышня была сразу понятна, на один щёлк. Длинноволосая, светлая, почти прозрачная, «ах, ну я не знаю, с кем мне остаться, то ли с ним, то ли со вторым, а квартира, а долги, как же быть, как быть». С этими Лада давно научилась справляться по классике, «а теперь представьте себе, что будет через пять лет, если а, если б, если в, достаточно, спасибо, снято!». Конечно, фокус был не в мужчинах. Он вообще не там, где его регулярно ищут. Но объяснить это трудно, показать куда проще.
Второй случай был посложнее, повзрослее, полысее, попечальнее. Тут пришлось, как мрачно шутил Александр, работать «от могильной плиты», лет эдак на 50 в глубину. Ну зато там уже и невыплаченные долги отца не выглядели причиной, да и претензии к жене смотрелись совсем по-другому!
Третий… впрочем, где шеф? Ближе к пяти Лада очнулась от очередного рабочего транса и взглянув на часы, кинула в телефон осторожное «Всё ли в порядке?» и ушла с головой в следующего клиента.
– Вам пакет, – крикнул от двери курьер, и она не успела даже выглянуть, как он уже скрылся. В восемь, уже закрывая за собой дверь, она зацепилась глазом об этот аккуратный пакет в желтой обертке, без опознавательных знаков, и, чтобы за ножницами далеко не ходить, нетерпеливо рванула уголок зубами.
На первом фото она стояла рядом с высоким мужчиной в очках, тот держал на руках карапуза, она махала рукой карапуза в кадр, все они счастливо улыбались.
На второй с тем же мужчиной они сидели за рулем, наверное, яхты – розовые рассветные лучи, стальные поручни, белый пластик, пронзительно синее море вокруг.
На третьей она сидела у ночного окна, с каким-то маленьким тоненьким беленьким ноутбуком, смотрела в стекло на своё отражение, была старше лет на пятьдесят: седая, в морщинах – и явно отчаянно счастлива.
На четвёртой сам Александр, еще более загорелый, чем обычно, стоял где-то на горном перевале с трек-палками в руках и делал мерзкую рожу в камеру.
За последней лежала записка:
«Победителю (м) ученику!
Наконец дошли руки до плёнки, где мы тот раз фоткали друг друга на спор.
Я в Непал, не поминай лихом.
Не вздумай дальше снимать, зачем время зря тратить!
